Европейская еда…
Не видать мне теперь пармезана, чеддер тоже безумно далек,
Только русская водка в стакане и хамона последний кусок.
Нет клубники, да и вовсе – нет фруктов, и пропал европейский творог,
На прилавках давно уже пусто, ведь иссяк изобилия рог.
Как же дальше нам жить, россияне? Как питаться, скажите?! Тоска:
Ведь теперь в мировом океане есть лишь мойва, селедка, треска.
Нет лосося – теперь это чудо, не осталось совсем уже шпрот,
На различных омаров и мидий лишь слюною исходится рот.
Что мне жрать-то теперь – пошехонский? Или то, что зовется «Волна»?
Где вкуснейший паштетик лионский? Где любимая, б…ь, фуа-гра?!
Лангедок и Бургундия – где вы? Где Бордо, и Эльзас, и Шампань?
Тёлку чем я теперь напою-то? Той Массандрой, что свиньям в лохань?
Значит, всем нам п…ц наступает: смузи нет и всем стейкам хана,
А вчера – это было в трамвае, – мне за виски намяли бока.
В общем, жить мне осталось недолго – протяну еще день, может, два.
Лишь надеюсь, что в мире загробном европейская будет еда…
Только русская водка в стакане и хамона последний кусок.
Нет клубники, да и вовсе – нет фруктов, и пропал европейский творог,
На прилавках давно уже пусто, ведь иссяк изобилия рог.
Как же дальше нам жить, россияне? Как питаться, скажите?! Тоска:
Ведь теперь в мировом океане есть лишь мойва, селедка, треска.
Нет лосося – теперь это чудо, не осталось совсем уже шпрот,
На различных омаров и мидий лишь слюною исходится рот.
Что мне жрать-то теперь – пошехонский? Или то, что зовется «Волна»?
Где вкуснейший паштетик лионский? Где любимая, б…ь, фуа-гра?!
Лангедок и Бургундия – где вы? Где Бордо, и Эльзас, и Шампань?
Тёлку чем я теперь напою-то? Той Массандрой, что свиньям в лохань?
Значит, всем нам п…ц наступает: смузи нет и всем стейкам хана,
А вчера – это было в трамвае, – мне за виски намяли бока.
В общем, жить мне осталось недолго – протяну еще день, может, два.
Лишь надеюсь, что в мире загробном европейская будет еда…