Диагноз...⁠⁠

Александр вставил ключ в замок и, надавив плечом на дверь, медленно провернул его. Механизм недовольно хрустнул, но всё же поддался.

Воздух в квартире был тёплым и затхлым, и как только хозяин открыл настежь все окна, стены вздохнули и словно ожили. Александр осмотрел квартиру: она была точно такой же, как тогда, когда он уходил. Ни один призрак не зашёл сюда, чтобы передвинуть мебель или отклеить обои.

Схватив со стола оставленную год назад впопыхах кружку, Александр заметил, что даже не допил чай ― так сильно он тогда был взволнован и спешил убраться прочь.

Сполоснув кружку и вскипятив чайник, он залил пакетик фирменной цейлонской пыли и уселся за стол. Раскрыв пасть дремавшего ноутбука, Александр включил его и открыл электронный блокнот, где принялся печатать свои первые за бесконечно долгий год строки:

«Я снова сижу здесь, в своей квартире, как и год назад. Но теперь я совершенно другой человек, хоть тело моё прежнее, а фамилия в паспорте не менялась. Этот год был самым важным за всю мою тридцатипятилетнюю историю на этом свете. Я пережил сотни приключений, увидел десятки стран, познакомился со множеством невероятных людей и культур. Правду говорят, что одна минута, одно слово, один миг способны перевернуть жизнь с ног на голову, и я рад, что со мной случилось именно это. Да, боль никуда не делась, напротив, она только усилилась. Я почти не сплю. Обезболивающее давно не помогает, но мне плевать!

У меня не было мотивации. Не было стремления покорить мир. Был только страх.

«Многие проходят через это, не стоит бояться. Лучше сделать всё как можно скорее и не запускать, иначе настанет момент, когда будет уже поздно», ― сказал мне тогда врач.

Я много думал об этих словах, пересекая джунгли Конго или медитируя среди горных вершин Тибета. Он был прав: себя нужно пересилить, нужно поверить в профессионализм врачей, в возможности современной медицины. Но я не смог и сбежал.

Да, я мог бы сделать операцию в любой точке мира, где побывал за этот год, и врачи там были намного опытнее. Но если бы я сделал это, то наверняка вернулся бы к своей прежней жизни. А я этого не хотел. Мне нравилось убегать. Я рад, что пережил эти приключения, но теперь я готов. Да! Я готов! Надеюсь, ещё не поздно. Надеюсь, что диагноз, поставленный год назад, не приобрёл новую форму, хотя я прекрасно знаю и сам, что это неправда. Боль указывает на обратное, да и зеркало не станет лгать».

Александр взял в дрожащую руку телефон и, найдя в разделе «Контакты» номер клиники, нажал «Вызов».

― Алло! Добрый день, ― голос молодой девушки всегда раздражал его своим наигранным позитивом и чёрствым добродушием.

― Добрый… Скажите, хирург Егоров ещё работает у вас?

― Да. Хотите записаться к нему на приём?

Александр тяжело вздохнул. В горле стоял тяжелый ком, который за год никуда не делся. Вспомнив долгую беседу с индийским садху, который доступно объяснил всю незначительность переживаний и мирской суеты, Александр кивнул, словно его кто-то видел, и произнёс:

― Хочу записаться на операцию.

― Хорошо, во вторник в три часа дня вам удобно? ― спросила девушка, громко щёлкая компьютерной мышкой.

― Д-д-да, удобно. Знаете, у меня очень запущенная стадия, я потерял год, думаю, вам нужно будет выделить под меня целый день.

― Решение принимает доктор. А какой у вас диагноз?

Александр ненадолго замолчал.

Он вспомнил, как это страшное слово «диагноз» несло его через смешанные леса Сибири, как гнало его через Атлантику, как помогало взбираться на действующий вулкан ― лишь бы не возвращаться снова в клинику.

― У меня пульпит, ― продралось через сухое горло и слетело с дрожащих губ.

― Год? Вы терпели год? Да там уже наверняка удаление, ― удивилась девушка.

― Удаление? ― Александр прикрыл рот рукой. Сердце его заныло и упало в область подошвы.

― Да, но вы не переживайте, Егоров вам его и удалит. Алло, алло вы тут?

Но Александр был уже не здесь. Он был на пути к Бразильским рекам, на пути к льдам Антарктиды, он был в одном шаге от Большого Каньона.

На столе осталась кружка с недопитым чаем, воздух в комнате становился тяжёлым, а металл дверного замка начинал медленно ржаветь.

Александр Райн