Диагноз"⁠⁠

[ пост ]https://pikabu.ru/story/diagnoz_6213310

После страшного слова «опухоль», увиденного замечательным доктором на повторной плёнке, рассчитывать было не на что. Если опухоль бросается в глаза даже на надписи «Запасный выход» - значит всё.

И - очень скоро.

Я твёрдо решила привести в порядок свои земные, незавершенные дела. Срочно, за сутки до отъезда на трепанацию.

Недвижимость и пока ещё движимость (автомобиль «Пежо» 2000 г.в. – временно на ходу) завещать было незачем. Наследник и так один: дочь Алиса.

Оставались работа, хозяйство, погребальные хлопоты и семья.

Начала я с работы.

Как государственному служащему мне не было цены.

Никакой.

Как и моим коллегам.

Ряды чиновников не заметят потери бойца, а экономика продолжит загибаться и без моих креативных анализов. Поэтому о работе я не беспокоилась. Но, на всякий случай зашла, попрощаться. Если что.

Дамы-чиновницы, откушав послеобеденного чая с глазированными сырками трудились во благо родины изо всех сил: листали папки. Чтобы не заснуть.

Начав с главного:

- Заболела, - я кратенько изложила положение терминами «опухоль» и «трепанация».

Дамы, получив непривычно свежую и нераспространённую информацию, оживились. И стали звонить. При мне.

Половина коллег стремилась донести новость до остальных горожан, вторая половина – обзванивала претендентов(ок) на моё спокойное, перспективное место.

И я ушла улаживать земные дела. Дальше.

Очень беспокоило хозяйство. Прям волновало.

Родные бройлеры, милые кролики и няшные пчёлы – как они без меня? Кто о них позаботится? Кроме бабы Маши?

Баба Маша была моей дачной соседкой – через забор. Воспитанная Советским Союзом в духе трудового подвига она не могла жить без работы. Совсем, тосковала и грозилась помереть. Только состояние крайней усталости («валюсь без сил») давало бабе Маше чувство выполненного долга.

За совершенно символические деньги и доброе слово «Спасибо» она оказывала мне непосильную для восьмидесяти двух лет помощь. Пока я отдыхала на госслужбе.

К ней я и поехала.

Баба Маша, перебрав урожай картофеля на множество фракций тихо страдала. Выбором.

Что делать дальше?

Покрасить забор или побелить веранду?

- Баб Маш! День добрый! Как вы? – начала я дипломатично, издалека.

- Да вот не знаю… Веранда пооблазила… Побелить, что ли? – печально ответила баба Маша.

- Баб Маш! Я тут приболела, наверно полежу в больнице. Вы не присмотрите за моими? – не уточняя за кем, попросила я.

Оживлённая непочатым краем работы баба Маша с задором восьмидесятидвухлетнего комсомольца ответила:

- Пригляжу! Ложись себе спокойно!

И – мы распрощались. Неизвестно на сколько.

Погребальные хлопоты оказались лёгкими и приятными.

Нарядов у меня было много: костюм пасечника, кролиководческий комбинезон, мундир госслужащего и только одно событийное платье.

Зелёненькое. В нем я награждалась грамотами, ходила на свадьбы и именины. Даже из роддома я возвращалась в нём.

Посмотрев на свет зелёненькое платьице я обнаружила, что его люблю не только я. Но - и моль. Значит «в свет» носить уже нельзя, а вот красиво лежать – можно.

С обувью было проще. Кроссовки, чешки и резиновые сапоги не гармонировали с любимым мной (и молью) платьицем. А вот красные туфли на десятисантиметровом каблуке…

(Туфли я купила по случаю, на чудовищной распродаже. По цене пакета молока. Я в жизни не носила ни модельной обуви, ни высоких каблуков, ни красного. Но – польстилась.

Так они и стояли несколько лет. В коробке, не одёванные.)

Гардероб был готов!

Оставалась семья: Барсик и Алиса.

Барсик - кот редкой породы «белорусский бройлерный», жил у нас в приходящем режиме. По национальности кот Барсик был помойником, ведущим маргинальный образ жизни. До момента нашего с ним знакомства он жил в подвале, ел в мусорке и возглавлял дворовый прайд котов-гопников. После знакомства с нами – делал всё тоже самое, только иногда приходил в квартиру – поспать на диване, поесть халяльного и зализать раны.

Но – мы с Алисой его очень любили. Таким как есть.

Вспомнив, как Барсик отгоняет более мелких сородичей от сердобольных старушек, приносящих кильку и ливерку к подвалу, о питании кота я не волновалась. Пропасть он был, как минимум, не должен. Но диван….

Этажом ниже жил хороший человек. Счастливый пенсионер-вдовец дядя Юра.

Вся его до пенсионная жизнь прошла в ограничениях, полному счастью мешали супруга и работа. Потому что, главной любовью дяди Юры были плодово-ягодные вина.

Выйдя на пенсию-освободительницу и овдовев, дядя Юра завтракал с вином, обедал с вином и с ним же и ужинал. При этом он всегда сохранял вертикальность и приподнятое расположение духа.

К нему я и пошла.

Поужинавший (с вином) дядя Юра мне обрадовался.

- О! Какие люди! Соседочка! – сказал он, обдавая меня запахом яблок.

- Здрассте, дядь Юр! – начала я, подбирая слова, - Как вы?

- Великолепно! – ответил всем довольный дядя Юра.

- Я по делу. Вы не присмотрите за Барсиком? Недолго, мы тут с Алисой должны уехать… Пусть он у вас поспит на диване. Пока, - красиво врала я.

- Барсик? Да пусть приходит, он всё равно путает этажи. Места хватит, - радушно согласился довольный всем сосед, - Но, это дело магарычёвое… Понимаешь?

- Понимаю! – сказала я.

(Быстренько купив в магазине три бутылки вина и два килограмма ливерки я обеспечила коту Барсику диван на неопределённое время.)

Оставалась Алиса.

После недавнего прочтения официальной статьи Министерства образования о количестве денег, вкладываемых страной в содержание одного детдомовца за год я была в восторге. В полном.

Такой роскоши я не могла позволить Алисе не при каких обстоятельствах!

Рассказав на ночь сказку о прелестях детского дома, познанным мною лично, восьмилетней Алисе я прослезилась. Трогательнее всего у меня вышло эссе о творожной запеканке: румяная корочка представлялась как живая.

Утром, собрав халат, тапки и документы в дорожную сумку я поехала в Город. Госпитализироваться.

Мне очень повезло!

Именно в этот день, в областной больнице, на приёме с грифом «Сito», находился заведующий отделением, врач высшей категории. Крупный немолодой мужчина с прозаичной фамилией Иванов.

Увидев личную печать доктора Славы на моём направлении Иванов пришёл в ярость.

Оказывается, будучи доцентом кафедры нейрохирургии местного медуниверситета он сделал всё возможное чтобы Слава не произнёс клятву Гиппократа.

Но, возможности преподавателей не безграничны, а страна нуждалась во врачах.

И вот – я здесь. С диагнозом. От Славы. С различимой на фоне надписи «Запасной выход» опухолью, которая прямо прёт из черепа.

Возвращаясь домой, с невскрытым черепом и без мнимой опухоли, я ощутила прямо в маршрутке, как перестала кружиться голова.

И - прилили силы.