Денежный капитал и Производительный капитал во время Депрессии
Почти всем современным теоретикам кризисов свойственно стремление объяснять явления конъюнктуры, исходя из изменений уровня процента, вместо того чтобы, наоборот, явления на денежном рынке объяснять, исходя из условий производства. Причины этого найти нетрудно.
До крайних пределов доведена эта путаница в теории кризисов Туган-Барановского. Она видит только специфически экономические формальные определения капиталистического производства и не замечает при этом естественные условия общие производству как таковому, какова бы ни была его историческая форма. Таким образом, теория эта приходит к странному представлению производства, которое существует только для производства, между тем как потребление представляет собой лишь обременительный придаток. Если это уже «безумие», то в нем, однако, имеется «метод», и притом марксистский:
специфически марксистским является именно этот анализ исторических формальных особенностей капиталистического производства. Это — свихнувшийся марксизм, но все же марксизм, что делает теорию Тугана одновременно и столь странной, и столь возбуждающей мысль. Впрочем, сам Туган чувствует это, хотя и не сознает. Отсюда его столь ожесточенная полемика против «здравого смысла» противников.
Впрочем, не только современным. «Поверхностность политической экономии обнаруживается между прочим в том, что расширение и сокращение кредита, простые симптомы сменяющихся периодов промышленного цикла, она признает их причинами».
(К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 639).
Явления денежного рынка лежат на поверхности, они ежедневно обсуждаются в газетах и оказывают определяющее влияние на ход дел на бирже и на спекуляцию. К тому же предложение ссудного капитала в каждый данный момент кажется и должно казаться вполне определенной величиной, ибо иначе оставалось бы необъяснимым, каким образом спрос и предложение могут определять процент.
Обычно не видят, что предложение ссудного капитала зависит от состояния производства: во-первых, от его размеров и, во-вторых, от пропорциональности отраслей производства, которая оказывает определяющее влияние на время обращения товаров, а потому и на быстроту обращения кредитных денег; не видят этого точно так же, как и вообще функционального различия между оборотным кредитом и кредитом для капиталовложений (банковым), тем более что выпуск банкнот ведет к тому, что это различие выступает в замаскированной форме: всякий кредит с развитием банков кажется банковым кредитом.
Но если это отличие не замечено, то развитие явлений на денежном рынке представляется в совершенно ином свете. Отношение зависимости, как представляется теперь, заключается просто в том, что расширение производства требует большего количества капитала. Капитал более или менее неосознанно отождествляется с денежным капиталом. Производство расширяется, спрос на денежный капитал растет, процент идет вверх. В конце концов наступает нехватка денежного капитала, высокий уровень процента приводит к тому, что промышленная прибыль исчезает, новые капиталовложения прекращаются и начинается кризис.
Затем во время депрессии денежный капитал накопляется, вместо того чтобы немедленно превратиться в основной капитал — бессодержательное представление, ибо машины, доки, железные дороги производятся не из золота. Уровень процента падает, денежные капиталисты недовольны низким процентом и вновь начинают вкладывать деньги в производство; снова начинается подъем.
Мы уже не говорим о той варварской мешанине, которая лежит в основе этого представления экономистов. Называя деньги, машины и рабочую силу капиталом, они заставляют один капитал, именно деньги, быстро превращаться в другой капитал, именно в машины и т. д. и в рабочую силу, или, как они иногда выражаются, оборотный капитал — в основной капитал. Но даже если не говорить об этом, остается то, что эта пресловутая «теория» совершенно не замечает, что и чисто арифметически ее утверждение — бессмыслица.
В развитых капиталистических странах уровень процента варьируется самое большое в пределах 5%, если мы будем исходить из колебания официальных дисконтных ставок между 2 и 7%; мы думаем, что и этот размах колебаний выходит за пределы экономически рациональной меры в результате ограничительного банкового законодательства или недостатков дисконтной политики.
К денежному капиталу производительные капиталисты обращаются для того, чтобы расширить производство; занятая ими стоимость, превращенная в производственный капитал, увеличивается, приносит прибыль. Уровень последней caeteris paribus [при прочих равных условиях] зависит от цен. Но колебания товарных цен в ходе конъюнктуры характеризуются
совершенно иным размахом, чем 5%. Первый же взгляд на таблицу цен покажет, что здесь вовсе не редкость колебания в 50—100% и больше.
Прибыли, конечно, не могут повыситься в такой же степени, потому что издержки производства увеличиваются. Но все же прибыль промышленников в период подъема и высокой конъюнктуры повышается несравненно больше, чем на 5%. Значит, уровень процента, равный 7, сам по себе не прекратил бы накопления, если бы прибыли промышленников не понижались по причинам иного порядка.
Если бы, например, Рейнско-Вестфальский угольный синдикат смог продать всю свою добычу по ценам высокой конъюнктуры, он ни на минуту не колебался бы уплачивать за занятый капитал 10%, так как этот капитал составляет ведь только некоторую часть его капитала, и на эту часть, кроме процента, он получил бы еще предпринимательскую прибыль.
О том, что высоким процент еще не порождает кризиса, свидетельствует следующий пример. В 1864 г. у Англии был пассивный платежный баланс.
Вследствие гражданской войны в Америке подвоз хлопка прекратился. Но зато увеличился ввоз хлопка из Ост-Индии и Египта, причем в следующих размерах:
из Ост-Индии— с 15 млн. (1863 г.) до 52 млн. фунтов (1864 г.), из Египта—с 10 млн.почти до 2J млн фунтов. Банк повысил дисконт,чтобы воспрепятствовать отливу металла. На протяжении 1864 г. учет колебался между 6 и 9%.
Несмотря на это, кризис ограничился исключительно денежным рынком: на товарном
рынке обнаружилось лишь незначительное падение товарных цен, но, «несмотря на такую высоту дисконтного процента, какая в прежнее время наблюдалась только во время крайней паники, торговля и промышленность Англии не испытали больших потрясений». «Несмотря на продолжавшийся «хлопковый голод», английская торговля в течение всего этого времени была очень оживлена»
М.Туган Барановский, цит. соч., стр. 123—124)
Странное представление, будто процент мало-помалу пожирает предпринимательскую прибыль, еще более упрочивается вследствие того абсолютного непонимания, до которого доведены теперь такие категории, как прибыль, предпринимательская прибыль, плата за надзор, процент, дивиденд и т. д. С распространением акционерного общества это непонимание еще более увеличилось. Дивиденд представляется процентом, но поразительно колеблющимся процентом по сравнению с ссудным процентом, фиксированным в каждый данный момент. Различие ссудного и производительного капитала теперь уже не представляется более различием капитала, приносящего процент, и капитала, производящего прибыль.
Напротив, тот и другой кажутся капиталом, приносящим процент, с той только разницей, что «текучий» капитал постоянно приносит процент, определенный для каждого данного момента и ежедневно отмечаемый в бюллетенях биржи, между тем как «основной» капитал приносит процент, который узнается лишь по сообщению о величине дивиденда. Различие в надежности дохода сводят далее к различию «текучего», т. е. денежного капитала, и «основного», т. е. промышленного капитала. Раз таким образом смешиваются все качественные различия, нет ничего странного в том, что приходят к удивительнейшим представлениям о количественных различиях и воображают, будто колебания уровня процента дают достаточное объяснение механизма того, как совершается поворот конъюнктуры.