«Да придёт «Спаситель»... Серия убийств в округе Санта-Круз 13.10.1972 – 13.02.1973 гг. Часть I. «Никогда не разговаривайте с неизвестными»
От автора. 1.Данная история будет состоять из нескольких частей, публикуемых по мере готовности - и в первой из них окончания читатели не найдут. 2. История содержит описание сцен жесткого насилия, а также ряд других малоприятных моментов - и поэтому читателям с «тонкой душевной организацией» не рекомендуется.
Эпиграф.
«И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя»
Фридрих Ницше, «По ту сторону добра и зла».
Предисловие. «Вылетая из гнезда кукушки» [1][2][4][5].
Несмотря на неоднократные упреки в многословии, в данном случае автор считает наличие вступления просто необходимым – в противном случае, когда дело дойдет до причин произошедшего, у читателей могут возникнуть вполне резонные вопросы вроде: «Да как такое вообще могло произойти???».
Итак, 1 июля 1969 года в истории калифорнийской психиатрии наступил весьма интересный период - вступила в силу часть положений* Калифорнийского закона об общественных службах охраны психического здоровья - больше известного, как Закон Лантермана-Петриса-Шорта (Lanterman-Petris-Short Act) или просто LPS.
Примечание 1. В полном объеме закон вступил в силу 1 июля 1972 г.
Данный нормативный акт коренным образом изменял процедуру и сроки принудительной госпитализацию психически больных; теперь продолжительность такой госпитализации была ограничена максимум 17 днями (72 часа по Процедуре № 5150+14 дней по процедуре №5250).
После их истечения воспрепятствовать пациенту, выразившему желание прекратить лечение и покинуть стены лечебного учреждения, стало практически нереально – для этого нужно было пройти Процедуру №5350, в ходе который необходимо было доказать в суде, что пациент опасен для себя или окружающих – причем не «возможно, опасен», а «неминуемо опасен»; лишь в этом случае госпитализация могла быть продлена еще на 90 дней или более.
К доказательствам при рассмотрении подобных дел предъявлялись очень строгие требования, и самым убедительным показателем опасности пациента было совершение им уголовно наказуемого деяния. Еще одним немаловажным моментом являлось то, что возбуждать производство по подобным делам могло только одно должностное лицо в округе - Public Guardian, чьи полномочия можно охарактеризовать примерно как «омбудсмен по правам социально незащищенных групп населения»; родственники пациента и даже правоохранительные органы этого права были лишены.
Как выразился в своей книге «The Insanity Offense» известный американский психиатр Эдвин Фуллер Торрей, в основе LPS изначально лежала заведомо порочная идея, что психически больной человек может сам определять, болен он или нет - и имеет полное право отказаться от «рекомендованного» лечения.
Естественно, не может не возникнуть вопрос о причинах появления на свет и последующего одобрения подобного законопроекта; суммируя то, что сказано в приведенных в конце статьи американских источниках, можно сделать вывод, что таких причин было, по меньшей мере, три – одна главная и две второстепенных.
Первой из второстепенных причин являются политические взгляды авторов акта.
Например, член законодательной ассамблеи штата Калифорния Фрэнк Д. Лантерман представлял Пасадену, сердце калифорнийского движения против принудительного психиатрического лечения. Движение это возникло в 1953 году и было представлено минимум тремя крупными группами.
Первой из них была лос-анджелесская группа «Minute Women», которую возглавляла г-жа Джин Биркланд; она первая начала публично сравнивать американские психиатрические больницы с «советскими концентрационными лагерями» и прославилась криками «Сибирь теперь в США!». По словам Биркланд, психиатрические лечебницы использовались исключительно «для содержания американских политических заключенных - под видом ухода и лечения психически больных».
К другим подобным группам можно отнести обосновавшихся в Южной Калифорнии «Дочерей американской революции» (DAR) и Общество Джона Берча. DAR называли психиатрическое лечение «оружием марксистов» и утверждали, что 80 процентов американских психиатров «являются иностранцами, получившими образование в России».
Третья группа кликуш, Общество Джона Берча, распространяла литературу, в которой утверждалось, что «программы по охране психического здоровья являются частью коммунистического заговора с целью контроля над умами американцев», а в 1958 году установила в Лос-Анджелесе большой рекламный щит со следующим содержанием:
«Удивительно и ужасно, сколько изначально умных людей было обмануто такими КОММУНИСТИЧЕСКИМИ СХЕМАМИ, как «Психическое здоровье» - в то время как Американский Легион и DAR публично заклеймили «Психическое здоровье» как
КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ЗАГОВОР с целью захвата нашей страны!».
Таким образом, недоверие к психиатрии вообще и к принудительному лечению в частности было для Фрэнка Лантермана вполне естественным, а все возражения врачей, что психически больной человек может не признавать, что он болен, заранее отвергались им как «неподтвержденные».
Второй «локомотив» данного законопроекта, сенатор Николас С. Петрис, был несколько «другого поля ягода» - если Лантерман сам называл себя «ультраконсервативным хрычом», то Петрис относился к ультралибералам, считавшим, что «Нет, это наше право – совершать преступления, которые приводят нас на тюремные нары; это наш выбор – копаться в отбросах и жить на улице; это наша привилегия - позволять «голосам в голове» пытать нас ночными кошмарами»*. К тому же, он находился под сильным влиянием Томаса Саса, вообще отрицавшего существование психических заболеваний, и обожал цитировать фразу своего кумира: «Либо мы все сумасшедшие – либо никто из нас не сумасшедший!». Отсюда следовал вывод – раз психических заболеваний не существует, то государственные психиатрические лечебницы являются не чем иным, как тюрьмой для «пожилых, дряхлых, странных и инакомыслящих».
*Примечание 2. Правда, как ехидно замечает в своей книге Торрей, сторонники подобной точки зрения упускают из виду один момент: «Что-то подсказывает мне, что те, кто заперт в Сан-Квентине, изолирован в психиатрической клинике или копошится на задворках трущоб, почему-то не распевают при этом «Боже, благослови Америку!»…
Второй второстепенной причиной можно считать общие настроения в обществе, благоприятствующие тому, что LPS был одобрен как демократами, так и республиканцами. 60-е годы в США с точки зрения психиатров были просто «временем Содома и Гоморры» - Кен Кизи пропагандировал употребление наркотиков среди калифорнийской молодежи, Пол Гудман пропагандировал «анархизм во имя психического здоровья» в университетском кампусе Беркли, а шарлатаны, называвшие себя «практикующими психиатрами новой волны» пропагандировали в качестве методов лечения публичное обнажение и «сексуальные эксперименты».
Весьма показательно также то, что третий (на самом же деле, чисто номинальный) соавтор Лантермана и Петриса, сенатор Алан Шорт, в качестве аргумента на публичных слушаниях в пользу законопроекта использовал книгу Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», нахваливая ее подкомитету, как «правду о психиатрических лечебницах». Аудитория разразилась аплодисментами…
Ну, наконец, причина третья – на мой взгляд, основная. LPS был призван играть роль некоего «юридического фундамента» для политики, проводимой губернатором Калифорнии Рональдом Рейганом. С момента его избрания в 1966 г., финансирование «программ психического здоровья» неумолимо сокращалось - видимо, содержание и лечение психически больных показались будущему президенту самой подходящей статьей для «урезания бюджета».
В результате, к 1972 г. большинство психиатрических больниц, финансируемых из бюджета штата Калифорния, были или уже закрыты, или находились в стадии закрытия; лечебные учреждения федерального подчинения так и не были построены – эта статья расходов тоже последовательно урезалась (только уже федеральным правительством – там бюджет тоже «трещал по швам»), и, в конце концов, программа вообще была свернута; профильные же отделения окружных больниц просто не обладали необходимым количеством мест для содержания такого количества пациентов – да и прочим условиям зачастую тоже не отвечали.
В результате, многие бывшие пациенты психиатрических больниц штата оказались в «пансионах» захудалых районов Сан-Франциско, Сан-Хосе и Лос-Анджелеса; районы эти, и без того имевшие не самую лучшую славу и наводненные алкоголиками и наркоманами, быстро начали напоминать «психиатрические отделения под открытым небом», и даже заслужили прозвище «психиатрических гетто» (таков был, например, район Тендерлойн в Сан-Франциско).
На этом экскурс в новейшую историю калифорнийской психиатрии можно считать законченным – и перейти к делу.
Глава I. «Бродяга» [1][2][4][5][7][8][11][12][13].
Ранним утром 13 октября 1972 г. Уайти брел на юг по обочине Шоссе №9 в округе Санта-Круз. Его мучал «сушняк» – выпитая накануне вечером бутылка дешевого пойла, купленная в одном из винных магазинчиков Фелтона, давала себя знать. Кроме того, он промок и замерз – что весьма неудивительно, потому как ночь ему пришлось провести под одной из гигантских секвой в парке Генри Коуэлла, а теплые осенние деньки в округе Санта-Круз уже минули, грозя вот-вот смениться холодными осенними дождями.
В карманах у него было пусто – там не было ни бумажника (ну какая от него польза обычному калифорнийскому hobo – либо потеряешь, либо отберут, и если даже перепадет доллар-другой, то лучше прятать их в своем тряпье подальше, чтобы не искушать «собратьев по несчастью»), ни даже документов. Единственным клочком бумаги в кармане его грязных джинсов был рецепт на имя Лоуренса Уайта; «среднее имя» в рецепте отсутствовало – за 40 лет, что прошли с того момента, как Уайти покинул родную Оклахому, он давно уже успел его забыть.
Обычно в это время года Уайти уже находился значительно южнее – за годы бродяжничества чутье на смену погоды у него выработалось не хуже, чем у дикого животного. Он всегда следовал за теплом, и зиму чаще всего проводил в Коачелла Вэлли.
Однако в этом году Лоуренсу пришлось задержаться в округе Санта-Круз, и не по своей воле – местный судья дал ему месяц тюрьмы за пьянство в общественном месте. Поначалу приговор не вызвал у Уайти особого неудовольствия – он означал сон на чистых простынях и ежедневную кормежку; однако несколько дней спустя в тюрьме вспыхнул бунт, и, прежде чем порядок был восстановлен с помощью дубинок охраны, Уайти успел заработать глубокое рассечение. Рану ему зашили, а затем перевели в реабилитационный центр Ла Сельва Бич до окончания срока – но общие впечатления от пребывания в тюрьме округа Санта-Круз у него остались самые негативные, и возвращаться туда он не горел желанием.
Тем не менее, путь до популярного зимнего курорта в округе Риверсайд был не близкий, и даже до Уотсонвилля, где в октябре еще росли яблоки и можно было передохнуть несколько дней в фруктовых садах, оставалось больше 20 миль (~32,2 км). С учетом того, что в карманах у Уайти не было ни цента, и на автобусную поездку можно было не рассчитывать, единственным выходом стала бы попутка… но в 1972 г. далеко не каждый решился бы подобрать на дороге «автостопщика» - особенно такого, как Лоуренс, и особенно – в округе Санта-Круз.
Газет Уайти не читал, но про то, что в последнее время на дорогах округа стали пропадать молодые студентки, он знал – от других заключенных. Все они исчезли бесследно, и результатом поисков стала лишь голова одной из них, найденная в горах Лома Приета - и то спустя четыре месяца после исчезновения. Местные жители винили во всем «толпы этих нестриженых хиппи, просто оккупировавших все пляжи и холмы округа»*.
*Примечание 3. Надо сказать, что недовольство населения округа имело под собой некоторые основания – и дело было даже не в том, что количество поселений хиппи на территории, простиравшейся от южного побережья Залива Сан-Франциско до гор Санта-Круз, к 1972-му году исчислялось уже сотнями. Основная проблема заключалась в том, что «новоселы» активно употребляли и распространяли наркотики. Почва здесь была плодородной, чистой воды было в избытке, и население «коммун» весьма активно занялось земледелием на самовольно занятых землях, при этом предпочитая всем «плодам земли» марихуану; да и про «расширение сознания» с помощью ЛСД длинноволосые последователи Тимоти Лири тоже не забывали.
Уайти в его 55 лет вряд ли можно было принять за хиппи, но и «чистюлей» назвать тоже было сложно - был он космат, бородат и грязен. Осознавая это, Уайти считал свои шансы поймать попутку мизерными, и поэтому едва удостоил взглядом проехавший мимо бело-голубой Chevrolet. А вот тот, кто сидел за рулем, свое внимание на Лоуренса Уайта как раз таки обратил – к великому сожалению последнего…
Вот этот молодой человек был за рулём бело-голубого Chevrolet.
Бело-голубой универсал, обогнавший Уайти, обнаружился за первым же поворотом: машина стояла на обочине, капот ее был поднят, а водитель, молодой человек невысокого роста и скромного телосложения, склонился над двигателем. Уайти сразу же воспрянул духом: ему доводилось иметь дело с машинами, и в обмен на помощь можно было рассчитывать на то, что этот юноша подбросит его если не до Уотсонвилля, то хотя бы до Санта-Круз – все-таки, 4 мили это 4 мили (~6,4 км)…
- Что стряслось, сынок?
- Не пойму пока,- застенчиво улыбнулся парень. – Начала глохнуть ни с того, ни с сего…
- Это у тебя «Шеви» 58-го года, так? Можно взглянуть?
- Эээ… да, конечно… Спасибо большое! – торопливо пробормотал юноша и сделал пару шагов в сторону. Когда Уайти приступил к осмотру, ему показалось, что провод, ведущий от катушки к распределителю зажигания, как-то уж слишком свободно болтается, и он принялся откручивать крышку трамблера.
Тот, кто называл себя «Избранным» (или «Пророком»), стоял в этот момент у Уайта за спиной, сжимая в руке бейсбольную биту и не отводя взгляда от его затылка. В голове звучал такой знакомый – и такой ненавистный – голос: «Сё, Иона пред тобой. Он взывает к тебе: «Жребий пал на меня! Подними мое тело и брось его в море. Убей меня, чтобы спасти многих!».
- Похоже, наконечник центрального провода,- удовлетворенно прокряхтел Уайти, распрямляясь. Ответа не было. – Иногда бывает, что…
Договорить Лоуренс Уайт по прозвищу «Уайти» не успел. От резкой вспышки боли в затылке у него потемнело в глазах и подогнулись колени; в попытке удержаться на ногах, он вцепился в крыло, но вспышка пришла еще раз – и после нее Уайти уже ничего не чувствовал.
Стиснув зубы, молодой человек продолжал наносить удар за ударом - несмотря на то, что его жертва давно уже перестала подавать признаки жизни. Когда он все же остановился, то череп убитого представлял собой бесформенное месиво, а бита была заляпана кровью по самую рукоять. Тяжело дыша, Пророк огляделся. Дорога была пустынна.
Не торопясь, он обошёл машину, положил орудие убийства на пол перед задним рядом сидений и захлопнул дверь. Подхватив тело Уайти под мышки, убийца с неожиданной для его комплекции силой потащил труп в сторону от дорожного полотна. Дорога в этом месте имела небольшую насыпь, и, когда он разжал руки, тело покатилось вниз, где застряло в кустах, почти целиком скрытое буйной растительностью.
Машина завелась «с полоборота», стоило повернуть ключ. Сделав разворот, Пророк направился на север; через несколько миль он повернул налево, затем направо – и, наконец, въехал в жилые кварталы Фелтона. Загнав машину под навес возле одного из домов, он достал из багажника старую тряпку и кусок наждачной бумаги, с помощью которых принялся счищать с биты кровь, мозги и волосы. Удовлетворившись результатом, Пророк швырнул ветошь в мусорный бак и направился к дому – наступило время ланча…
Хотя хватиться Лоуренса Уайта уже давным-давно было некому, тело его было обнаружено гораздо раньше, чем на то рассчитывал убийца – и исключительно благодаря стечению обстоятельств. Дело в том, что совсем недалеко от поворота, где Уайти встретил свой конец, пролегала так называемая «тропа Ринкон», ведущая в одно из самых интересных мест Парка Коуэлла (т.н. «Соборную Рощу») – и в полдень почти на этом же самом месте остановился автомобиль, которым управлял житель Фелтона Джон Чилтон.
Джон планировал оставить машину на шоссе, а затем спуститься отсюда на тропу; но запланированная им пешая прогулка вглубь леса закончилась, едва начавшись. Сделав всего несколько десятков шагов, Чилтон заметил в кустах нечто, напоминавшую кучу тряпья – но на поверку оказавшееся трупом с размозженной головой. Похолодев, Джон попятился от тела, а затем развернулся и изо всех сил рванул обратно к машине...
Спустя еще несколько часов детектив Терри Медина молча наблюдал, как «карета» «скорой помощи» с включенными проблесковыми огнями проезжает мимо припаркованных на обочине черно-белых автомобилей офиса шерифа. Сирена была выключена – тому, кто лежал сейчас запакованным в черный пластиковый мешок с надписью «Santa Cruz County Coroner», любая спешка была уже без надобности. Погибший был, судя по всему, обычным бродягой и безобидным алкашом, но это не означало, что работать не придется – и помощники шерифа уже обшаривали окрестности в поисках орудия преступления и прочих улик.
Проверка отпечатков пальцев заняла пару дней, но ничего особенного не дала - как и опрос местных бомжей; кое-кто из них знал Уайти (хоть и не слишком близко), но никто даже предположить не мог, кому понадобилось сплющивать его череп в лепешку. 20 октября тело Лоуренса Уайта было погребено за счет округа на кладбище Оуквуд Мемориал Парк; новость о его убийстве заняла всего пару абзацев в двух ежедневных газетах и осталась практически незамеченной. Еще несколько дней спустя детектив Медина и его начальник, лейтенант Кен Питтингер, пришли к выводу, что хоть убийство Уайта пока что еще остается в разделе «активные расследования», но раскрыто, скорее всего, никогда не будет – а совершивший его «ненормальный сукин сын» находится уже далеко за пределами округа.
Оба вывода детективов оказались ошибочными – правда, узнать об этом им предстояло значительно позже.
Глава 2. «Студентка» [1][2][3][5][7][11][12][13]
Днем 24 октября 1972 г. студентка Колледжа Кабрильо Мэри Маргарет Гилфойл пребывала в отчаянии – и по мере того, как стрелки часов неумолимо приближались в 15:30, отчаяние всё усиливалось. На это время у неё было назначено собеседование в Государственной службе занятости на Мэй Авеню, но студентка умудрилась упустить автобус, ушедший у нее из-под носа – а дожидаться следующего времени уже не было; кроме того, ей очень нужна была эта работа, потому что оклада «помощника преподавателя на неполную ставку» катастрофически не хватало. Поэтому, когда в ответ на вскинутую в характерном жесте руку впереди притормозил бело-голубой «универсал», Мэри не колебалась – и, прижимая локтем свою кожаную сумку, побежала к старенькому Chevrolet, остановившемуся в 100 футах впереди неё.
Конечно, мисс Гилфойл была наслышана о пропавших девушках-тинэйджерах, которых в последний раз видели путешествующими автостопом - но при этом самонадеянно полагала, что уж она-то в свои 24 года (6 из которых прожила отдельно от родителей) разбирается в людях. Настороженно оглядев водителя Chevrolet, она осталась удовлетворена - худощавый молодой человек с карими глазами и правильными чертами лица не был похож на развратника или грубияна; кроме того, ростом он даже чуточку уступал Мэри и весил вряд ли больше неё - а значит, был хороший шанс отбиться «в случае чего».
Тем временем водитель разглядывал потенциальную пассажирку не менее внимательно, чем она его - а посмотреть было на что… Натуральная блондинка ростом 5 футов и 7½ дюймов (~171 см), с зелеными глазами и прекрасной фигурой, обтянутой в данным момент красным платьем, Мэри Гилфойл была очень хороша собой – и прекрасно об этом знала.
Голос у молодого человека за рулём оказался тоже вполне приятным:
- Куда вам, мисс?
- Мне в Санта–Круз, в центр…
- А куда конкретно?
- К Государственному центру занятости.
- Хмм, вам повезло. Я как раз туда и направляюсь.
- О, отлично! – Мэри еще раз окинула молодого человека взглядом, решила, что «с ним всё о’кей» и уселась на переднее сиденье. – Большое спасибо!
Миновав современные здания кампуса на Сокель-Драйв, машина направилась в сторону перекрестка с Парк Авеню, откуда можно было выехать на Автостраду № 1.
- Мы ведь поедем по шоссе, верно? – уточнила на всякий случай Мэри.
- А, да… Конечно. Как же еще, - словно очнувшись от своих мыслей, ответил молодой человек и свернул на эстакаду, выведшую их на скоростную трассу. Если Мэри и заметила, что поворотник водитель включил только после того, как она спросила у него про шоссе – то не подала виду…
Пока они ехали на север, в сторону Санта-Круз, девушка разглядывала машину - та даже внутри выглядела грязной и неухоженной, заднее сиденье было завалено какими-то газетами; ее попытка завести разговор ни к чему не привела - молодой человек предпочитал отмалчиваться или отвечал невпопад.
Спустя пять минут (и шесть миль пути) молодой человек включил правый поворотник – судя по всему, он собирался свернуть с автострады на Эмелайн Авеню, а не ехать через главную развязку на Оушн Стрит.
- Почему здесь?
- А так быстрее…
Поскольку у самой Мэри машины не было, а в Санта-Круз она бывала не так чтобы очень часто, мисс Гилфойл не могла точно определить, какой именно путь решил выбрать водитель – однако он заверил, что они действительно приближаются к центру. Девушка взглянула на часы, и, убедившись, что успевает к назначенному времени, позволила себе слегка расслабиться – но в этот момент Chevrolet резко затормозил.
Мэри огляделась – машина стояла на какой-то тихой улочке, и здания Службы занятости поблизости не наблюдалось.
- Что происходит?
В следующую секунду длинный клинок охотничьего ножа, который Пророк держал в правой руке, вошел Мэри Гилфойл в грудь, пронзив сердце. Она умерла мгновенно – и когда убийца выдернул нож, уже мертвое тело безвольно завалилось вперед. Однако тому нужна была гарантия, и он нанес еще два удара – на этот раз в спину; сила их была такова, что тело студентки сбросило с сиденья на пол. Молодой человек сунул нож обратно под водительское сиденье, где прятал его до этого момента, и удовлетворенно улыбнулся – все прошло гладко, и обивку оттирать не придется…
Всего получасом позже бело-голубой универсал медленно миновал крутой поворот на Смит Грейд и направился в холмы, лежащие к северо-востоку от города. Еще через пять миль, сразу после моста через ручей Мейджорс Крик, Chevrolet затормозил на обочине. Пророк вышел из машины и огляделся; дорога в обе стороны просматривалась хорошо - и была пуста.
Вытащив тело Мэри Гилфойл из машины, он где руках, а где – и волоком, протащил его по мелководью ручья 125 ярдов (~114 м)– до небольшой поляны, разглядеть которую с дороги было невозможно из-за разросшегося кустарника и бурелома. Уложив мертвое тело на влажную после ночного дождя землю, он раздвинул ноги трупа, встал на колени и застыл на некоторое время, вспоминая…
Он вспоминал, как мать вручила ему книгу Ирвинга Стоуна «Агония и экстаз», посвященную биографии Микеланджело. «Микеланджело часами тайно препарировал тела, чтобы понять строение человеческого тела. Вот почему его работы намного лучше, чем у кого-либо другого. Это дало ему понимание, которого не было у других… Моя мать давала мне не просто книгу; она давала мне подсказку, указывала путь – но тогда я этого не понял…». Пророк давно был убежден, что может с легкостью заглядывать людям в головы – а теперь пришла пора научиться заглядывать вглубь их тел.
Первым делом он вскрыл брюшную полость от низа живота до грудины, а вслед за этим – и грудную клетку; затем запустил руки в разрез и принялся извлекать оттуда внутренние органы, слабо удивляясь сохранившемуся внутри тела теплу. Он вырезал желудок, часть тонкого кишечника, печень и почки; легкие вырезать не стал, удовлетворившись тем, что проверил, каковы они на ощупь. Встав с колен, убийца с отсутствующим видом уставился на сложенную у его ног груду человеческого ливера – а затем принялся развешивать его на ветвях ближайших деревьев.
Закончив, он стащил рубашку, пропитавшуюся кровью до самых плеч, и, с трудом отыскав на ней не запачканное место, принялся вытирать лезвие ножа, стараясь, чтобы на нем не осталось ни пятнышка. Стоило поторапливаться – уже начинало темнеть; Пророк развернулся и направился обратно к машине. Когда звук двигателя затих вдали, на отмели ручья Мейджорс Крик уже царили сумерки.
Когда вечером 24 октября, Мэри Маргарет Гилфойл так и не пришла домой ночевать, ее парень, Джефф Тауэл, встревожился – но когда утром в среду она не появилась на занятиях, он принялся бить тревогу. Сотрудники офиса шерифа, к которым он обратился за помощью, хоть и разговаривали с ним сочувственно, но сразу дали понять, что сильно обнадеживать заявителя не собираются; более того, ему намекнули, что скорее всего, «дело-то житейское»: то есть мисс Гилфойл просто сбежала от опостылевшего жениха, и всё тут – тем более, что случается подобное постоянно.
Но Джефф чувствовал, что это не так; не тем человеком была Мэри, чтобы вот так, в мгновение ока и без малейшего повода всё бросить и сбежать. Он обзвонил всех ее знакомых в слабой надежде, что девушка осталась у кого-то из них переночевать – но все было тщетно. До того момента, когда жених Мэри Гилфойл и ее родители узнают о её страшной судьбе, оставалось еще почти 4 месяца…
Продолжение следует.
Источники информации:
1. Donald T. Lunde, Jefferson Morgan «The die song : a journey into the mind of a mass murderer», 1980 https://archive.org/details/diesongjourneyin00lund/
2. Donald T. Lunde «Murder and madness», 1979 https://archive.org/details/murdermadness0000lund/
3. Harold Schechter «The Serial Killer Files», 2003
https://docer.tips/queue/harold-schechter-the-serial-killer-...
4. Torrey, E. Fuller "The Insanity Offense", 2008
https://books.google.ru/books?id=YlN7RwfQjS8C&pg=PA35&am...
5. http://www.trutv.com/library/crime/serial_killers/weird/mull...
6. https://news.google.com/newspapers?nid=2245&dat=19721104...
7. John B. King «Lustmord : the writings and artifacts of murderers», 1996
https://archive.org/details/lustmordwritings00king/page/143/...
8. https://www.santacruzsentinel.com/2021/03/18/state-denies-pa...
9. https://www.nytimes.com/1973/08/20/archives/californian-guil...
11. Robert K. Ressler, ; Tom Shachtman, « Whoever fights monsters», 1993https://archive.org/details/whoeverfightsmo00ress/mode/1up
12. Michael Newton «The Encyclopedia of Serial Killers, Second Edition», 2006 https://docer.tips/michael-newton-the-encyclopedia-of-serial...
13. https://murderpedia.org/male.M/m/mullin-herbert.htm
14. https://web.archive.org/web/20200616152740/https://www.newsp...
15. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730302&e=-------en-...
16. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730731.1.29&srpos=1...
17. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730220.1.3&srpos=19...
18. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19730731.1.2&e=------...
19. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=DS19730808.2.23&srpos=2&...
20. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730820.1.2&e=------...
21. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=DS19730829.2.20&srpos=4&...
22. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730815.1.26&srpos=9...
23. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SBS19730801.1.8&srpos=10...
24. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19730209.1.4&srpos=26...
25. https://cdnc.ucr.edu/?a=d&d=SCS19730131.1.4&srpos=41...