Что было после скифов и хунну, перед Тюркским каганатом на территории Тувы⁠⁠

Период после скифов и хунну, до Тюркского каганата, именуемый «гунно-сарматским», в историографии Центральной Азии, довольно интересен, потому как культуры этой эпохи отличаются как от предыдущей «скифской», так и от последующей «тюркской». Хронологически этот период попадает между II веком до н. э. и V веком н. э. и может также именоваться как «хунну-сяньбийское» время. Чтобы было проще представить этот период и осознать его важность в глобальной истории, то как раз примерно в это время происходило чередование и смешение людей с различными западными и восточными генетическими, и антропологическими профилями. И вполне возможно, что также происходила замена языков, преимущественно в сторону тюркских.

Среди нескольких культурных традиций на просторах Центральной Азии, после улуг-хемской культуры, переходной от скифского периода, заметно выделяется кокэльская культура на территории Тувы с I века н.э.

Данный обзор как раз и посвящен работе, опубликованной в этом году, с результатами полевых исследований 2018-2019 гг. южной периферии раннескифского кургана Туннуг-1, тувинской «Долины царей» IX в. до н. э., где были сосредоточены значительно более поздние объекты кокэльской культуры II-IV вв. н. э., представители которой повторно использовали это место уже в своих ритуальных целях.

При этом сразу хочу выразить благодарность руководителю раскопок и одному из авторов описываемой научной работы – научному сотруднику отдела охранной археологии Института истории материальной культуры РАН – Тимуру Рашитовичу Садыкову, не только за помощь в написание обзора, но и в целом за его работу, благодаря которой мы узнаём много нового и интересного, тем самым заполняя пробелы в наших знаниях. Также хотелось поблагодарить всех участников экспедиций и раскопок за вклад в наше представление о прошлом.

Кокэльская культура, общие сведения

Кокэльская культура не демонстрирует очевидной связи с материальной культурой хунну и на данный момент не обнаружено археологических участков со смесью предметов из этих культур, за исключением тех мест, где погребения кокэльской культуры, как бы внедрены в более древние объекты хунну, что довольно характерно для могильников Тувы, которые редко состоят из памятников одного периода.

Территория распространения кокэльских памятников пока ограничивается территорией современной Республики Тыва, севернее хребта Танну-Ола. С севера и запада кокэльская культура граничит с таштыкской в Минусинской котловине Хакасии, которая пришла на смену тагарской и с булан-кобинской культурой Горного Алтая, сменившей пазырыкскую.

В кокэльской культуре можно выделить три категории археологических памятников - погребения, ритуальные объекты и поселения или сезонные стоянки. Рассмотрим каждый более подробно.

Погребения

Погребения кокэльской культуры в основном представлены одиночными захоронениями, покрытыми насыпями без чётких контуров, которые из-за плотности расположения могут образовывать некие аморфные структуры с более чем сотней захоронений. Подобные комплексы характерны для Западной Тувы и были изучены на могильнике Кокэль и в ходе предварительных разведок. Людей хоронили преимущественно в деревянных гробах (реже без них) внутри узких ям, каменные ящики встречаются реже, в отличие от постскифских погребений улуг-хемского типа.

Засыпали ямы не только грунтом, но и камнями. Ориентация тел хаотична, хотя и с неким преобладанием положения головой на северо-запад, а ногами на юго-восток, лёжа на спине в вытянутом положении. Кокэльские курганы разнятся по форме и могут быть как круглыми, так и полуовальными или аморфными. Причём более крупные курганы не планировались изначально, а являются результатом постепенного накопления захоронений, что отличает их от других более ранних степных культур с централизованными погребениями. Однако помимо возведения своих курганов, кокэльские захоронения могут быть внедрены в более древние.

Большинство кокэльских захоронений в различных количествах содержат керамику, иногда в форме котлов, изготовленную без применения гончарного круга, по форме и орнаменту которой, обычно, и относят памятники к кокэльской культуре, а также однолезвийные железные ножи, пряжки и поминальную или сопроводительную мясную пищу.

Иногда встречаются элементы оружия и предметы домашнего обихода. Из оружия чаще встречаются наконечники стрел, а реже накладки для лука и палаши. Бронзовые и золотые изделия встречаются ещё реже. При этом многие предметы погребений представляют собой не полноразмерные изделия, а скорее миниатюрные модели. Но этот перечень может быть больше из-за разной степени сохранности артефактов, как к примеру, в захоронениях могильника Кокэль были дополнительно найдены предметы из дерева и бересты.

Антропология

Могильник Кокэль также примечателен тем, что ранее только с этого участка были доступны некоторые антропологические данные по 380 захороненным из разных курганов. Анализ скелетов показал, что большинство погребенных были в возрасте от 20 до 50 лет, причём две трети были мужчинами, некоторые из которых умерли от травм в ходе конфликтов. Причины малого количества женщин неясны, предыдущие исследователи предполагали предвзятое к ним отношение, вплоть до искусственного сокращения их числа. По мнению предыдущих авторов, объединенные антропологические и археологические данные из могильника Кокэль указывают на социальное разделение по полу и возрасту. Такие особенности, как глубина могил и распределение золотых предметов, могут быть маркерами социального статуса. К примеру, неглубокие захоронения в основном включают останки подростков и взрослых женщин, а глубокие, более 2 метров, почти всегда содержат останки взрослых мужчин. Причём в погребениях мужчин в возрасте от 40 до 60 лет чаще встречались золотые изделия.

Что касается морфологии черепов кокэльцев, то антропологический анализ, проведенный Алексеевым В. П. и Гохманом И. И., указывает на значительное смешение монголоидного и европеоидного населения, что характерно для так называемого южно-сибирского антропологического типа, как у киргизов, казахов и некоторых хакасов, в отличие от более европеоидного населения региона скифского времени. Кстати, если учитывать некую близость кокэльской культуры к таштыкской, не только в территориальном плане, их облик можно представить по сохранившимся погребальным маскам таштыкцев.

Ритуальные объекты

Поминальники или надсосудные насыпи, предназначение которых лежит в плоскости представлений о загробном мире — это один из наиболее часто встречающихся типов археологических объектов кокэльской культуры, которые представляют собой каменные насыпи преимущественно над одним керамическим сосудом. Размеры насыпей могут быть, как до 3 м в диаметре, так и более крупные, как у погребений. При этом под одной насыпью могут располагаться и сосуды, и погребения. Помимо этого, в некоторых случаях в одном кургане можно найти несколько отдельно расположенных сосудов

Хотя насыпи над сосудами обычно встречаются вместе с курганами, известны участки, состоящие только из ритуальных объектов, без кокэльских погребений.

В большинстве случаев, что характерно для Тувы, погребения и поминальники кокэльской культуры расположены в непосредственной близости от более старых курганов, например, раннего железного века, а в некоторых случаях и внедрены в них.

Под курганами и надсосудными насыпями часто фиксируются следы костров, зола и фрагментированная кокэльская керамика, что предполагает некие ритуальные действия, связанные с огнем.

Поселения

В 2014-2015 годах Тимуром Садыковым была раскопана укрепленная сезонная стоянка Катылыг 5. Другое место — Чыварлыг 1 известно из обследований и может быть ориентировочно отнесено к тому же периоду времени. Стоит отметить, что не все типы керамики, которые были найдены в погребениях, обнаружены в поселениях. Это касается сосудов в форме котлов, которые до сих пор не были найдены в контексте поселений, и вполне возможно, что этот тип сосудов изготавливался специально для захоронений.

Необычный тип сосуда асимметричной формы, встречающийся исключительно в поселениях, уникален для Внутренней Азии и еще не связан с определенной целью.

Катылыг 5 продемонстрировал, что население, связанное с этой материальной культурой, вело полукочевой образ жизни относительно небольшими группами. По оценкам, в поселении площадью около 4200 м2 могло размещаться до 30 жителей. Судя по костям животных, состав стад был относительно близок к тому, что можно наблюдать сегодня среди тувинских скотоводов. А по самым скромным подсчётам, для существования семьи из четырех человек при старом комплексном тувинском хозяйстве нужно было иметь около 4-5 коров, примерно 60 голов овец и 2-3 лошади. Хотя содержали не только перечисленных животных. А рацион дополняли охотой на кабанов, зайцев и оленей.

Кстати в комментариях напишите, кто слышал о делении домашних животных у кочевников степной части Тувы на так называемый «скот с холодным дыханием» (как козы и коровы) и «горячим» (как овцы и лошади)? Особенно было бы интересно почитать комментарии тувинцев.

В настоящее время территория древнего поселения Катылыг 5 используется в качестве летнего пастбища. При раскопках также не было обнаружено никаких следов значительных жилищ, что может свидетельствовать об использовании легких конструкций, которые не обеспечивают необходимой защиты в суровые зимы.

Судя по находкам, железо было основным материалом для орудий труда и оружия, а бронза отсутствовала. Плавильные печи топились древесным углем из местных хвойных пород. Укрепления даже сезонного (летнего) поселения в высокогорной таежной зоне указывают на довольно враждебную среду, характеризующуюся ожесточенными конфликтами. Однако признаков разрушений стоянки Катылыг 5 во время ее раскопок отмечено не было.

Стоит отметить, что радиоуглеродные даты для кокэльских захоронений у кургана Туннуг-1 совпадают с таковыми для укрепленного поселения Катылыг 5 и попадают в диапазон со II по IV век н. э.

Подчеркну, что это возраст кокэльских памятников, а сам курган датирован IX веке до н. э.

Результаты

Раннескифский курган Туннуг-1 расположен, на территории современной Республики Тыва, в так называемой «Долине царей» в пойме рек Туннуг и Уюк с сезонными затоплениями, и по времени относится к «аржанскому» горизонту раннескифской культуры, при этом немного древнее кургана Аржаан-1, поэтому в более ранней научной литературе можно встретить рядом с названием Туннуг-1 и название Аржаан-0.

В ходе довольно трудоёмких раскопок южной периферии этого кургана, были изучены структуры, относящиеся к кокэльской археологической культуре, включающие один большой курган и несколько отдельных, а также ритуальные объекты.

Курган кокэльской культуры можно стратиграфически разделить на 18 археологических структур, которые возводились постепенно, что и привело к увеличению размеров насыпи.

Археологические структуры, в свою очередь, состоят из объектов, которые обычно представляют собой ямы с одним или несколькими захоронениями. Помимо этого, были обнаружены отдельные скелеты, погребенные в каменном слое кургана без ям или какого-либо другого структурного разделения. Людей хоронили как с погребальным инвентарём, так и без него.

Всего были обнаружены останки 67 человек, из них 20 были захоронены в центральной яме (объект №17 на графике), которая, вероятно, представляла собой групповое захоронение, нарушенное более поздней деятельностью людей.

Среди захороненных преобладают дети от 3 до 12 лет и молодые люди от 19 до 34 лет. Среди взрослых, мужчины составляют большинство 63,2 %, что аналогично пропорциям в могильнике Кокэль, в то время как распределение по возрасту немного отличается.

Большое количество мужчин из погребений имеют предсмертные травмы, которые наводят на мысль о том, что они погибли в ходе боёв, набегов, казней или ритуальных практик.

Это может быть одной из причин дисбаланса между мужчинами и женщинами в захоронениях.

А чтобы продемонстрировать изменчивость кокэльской материальной культуры, авторы исследования приводят подробные описания 3-х объектов.

Объект 46

Объект 46 представляет собой каменную насыпь диаметром 3 м, состоящую из 2-3 каменных слоев, с погребальной ямой не в центре кургана. Между камнями были найдены фрагменты керамики того же типа, что и сосуд у изголовья погребённого. Непосредственно над самим скелетом располагались крупные камни, что является одной из характерных черт кокэльских погребений, хотя часто засыпка погребальных ям состоит только из камней.

Погребальная яма размером 2,0 х 0,7 м находилась на глубине полуметра от уровня дневной поверхности, т.е. той поверхности, откуда собственно и начинали обустройство захоронения. Лежащему на спине, головой на северо-запад, похороненному мужчине на момент смерти было около 40–50 лет.

Погребальные принадлежности включают расположенный рядом с головой умершего керамический сосуд с арочными мотивами в орнаменте, железный нож и пряжку в районе живота, а также шесть железных черешковых трехлопастных наконечников стрел возле левой руки (скорее всего, остатки колчана, погребенного вместе с человеком) и один наконечник стрелы находился в районе головы.

Объект 33

Это захоронение двух мужчин 30-40 лет в отдельных деревянных гробах, лежащих на спине и головами на северо-запад, покрытых скоплением камней, в яме глубиной 1,1 м и размером 2,0 х 2,5 м. На наличие разных гробов указывают около 20 заклёпок, равномерно расположенных над одним из скелетов и остатки дерева возле другого. Заклёпки использовались для крепления ткани к крышке гроба – обычай, широко распространенный со времен хунну. Отпечатки ткани на обратной стороне заклепок подтверждают это. На участке раскопок эта традиция наблюдается в единичном случае. А частичное наложение костей стоп, вероятно, связано с разложением дерева, за которым последовали переменные процессы промерзания и оттаивания, которые стали причиной смещения частей тела. Скобообразная застёжка и крючок для колчана, скорее всего, были из погребения, изображенного слева на иллюстрации. При этом, хотя крючки для колчанов с поперечным стержнем широко распространены в погребениях как кокэльской, так и других культур из соседних регионов, изделия в форме скобок встречаются довольно редко. На момент написания статьи, была известна только одна подобная находка из погребения постпазырыкской булан-кобинской культуры Алтая, где похожий предмет также был найден рядом с крючком для колчана. Функциональное назначение этих предметов пока не выяснено, но, похоже, это части колчанов. Помимо этого, погребальный инвентарь из этого же погребения состоял из шести железных наконечников стрел в районе левого бедра, железных и керамических сосудов справа у головы, железного ножа с кольцевой рукоятью в правой руке, ножей у ног, двух пряжек у пояса, крючка меньшего размера у колен и круглой железной пластины с отверстием справа от головы.

Погребальный инвентарь захороненного по соседству состоял из трех железных наконечников стрел также в районе левого бедра, скобообразной застёжки и крючка для колчана, как и у соседа, а также двух пряжек, трех железных ножей и нескольких фрагментов керамики справа возле головы.

Два ножа расположены по разные стороны ног, третий с кольцевым навершием был найден под изогнутой в локте левой рукой. Пара небольших железных пряжек была впервые найдена в погребениях кокэльской культуры. Они могут происходить от более крупных железных пряжек с фиксированным язычком, которые были широко распространены со времен хунну.

Помимо этого, в области рёбер слева, был ещё один наконечник стрелы, отличающийся от трёхлопастных у бедра.

Объект 22

Это погребение взрослой женщины в возрасте 25-30 лет, которая была похоронена в деревянном гробу в вытянутом положении и головой на запад.

Само захоронение нарушено криогенными или мерзлотными процессами, что привело смещению элементов скелета. В её погребальном инвентаре зарегистрировано 82 предмета, из них 65 были золотыми и, скорее всего, представляют собой элементы головного убора.

Помимо золотых предметов, остальная часть погребального инвентаря плохо сохранилась и фрагментирована. Миниатюрный железный сосуд в форме котелка был найден слева возле головы, также были найдены фрагмента двух железных ножей и еще два фрагмента были обнаружены во время просеивания и промывки отвала. Остальные железные предметы фрагментированы, но, судя по положению, это могли быть плохо сохранившиеся пряжки. Помимо этого, между челюстями захороненной была обнаружена спираль из золотой фольги.

Такие находки редки, хотя похожие элементы были задокументированы в могильнике Кокэль. Они, по-видимому, присутствуют как в женских, так и в мужских захоронениях. Изделие напоминает украшения груди или шеи, однако её расположение в районе челюсти вызывает вопросы. Может это ремешок для подбородка, как у некоторых культур восточной части степного евразийского пояса. Хотя вполне возможно и то, что спирали из золотой фольги не были повседневными и, по-видимому, выполняли какую-то функцию в погребальном ритуале.

Также были найдены ромбовидные серьги, не имеющие точных аналогов в регионе, но технологически они похожи на серьги, найденные при раскопках могильника Кокэль и погребений булан-кобинской культуры Алтая.

Более мелкие золотые изделия расположены в трех группах вокруг головы, что позволяет предположить, что они, вероятно, были частью головного убора.

А единственным бронзовым артефактом (№684) из погребения, возможно, был фрагментом китайского бронзового зеркала империи Хань, аналогичные части китайских зеркал известны из могильника Кокэль.

Итоги

Археологические данные из Тувы первых веков нашей эры не указывают на заметную социальную организацию и присутствие элит. Изученные захоронения довольно однородные и различия между ними незначительные, а также не найдено никаких археологических объектов, которые были бы созданы для конкретного человека с высоким статусом. А золотые изделия в погребениях отдельных людей, как к примеру, из захоронения женщины, описанного выше, по-видимому, стоит рассматривать как личные украшения, а не как признак статуса, поскольку общая обстановка могилы не демонстрирует отличительных особенностей в ритуале. Люди с золотыми изделиями были похоронены с той же керамикой и железными предметами, а также на тех же участках и в ямах такого же размера, что и люди без золота.

Захоронения элит известны из раннего железного века, периода хунну и тюркских каганатов, но на данный момент ни одно из погребений со II по IV век не демонстрирует погребальных обычаев характерных для элит. Заметное отсутствие таких захоронений может указывать на отсутствие централизованной власти или её контроля. А высокая доля насильственных смертей, может расцениваться как наличие мелкомасштабных конфликтов. Многочисленные следы ранений на некоторых скелетах, по-видимому, указывают на беспорядочные набеги, а их распределение по телу показывает, что люди сражались как пешком, так и верхом. Частые находки наконечников стрел в разных областях скелетов, помимо добавленных в колчанах рядом с захороненными, дополняют эти наблюдения. Всего в результате раскопок было найдено девять наконечников стрел из разных захоронений, которые могли нанести серьезные повреждения.

Примечательно, что эти наконечники стрел часто типологически отличаются от тех, что были найдены в колчанах из погребального инвентаря рядом с умершими. Причём эти наконечники довольно разнообразны, что противоречит идее о боестолкновениях с хорошо организованными вооруженными группами.

Предварительные зооархеологические данные из Катылыга 5 показывают, что экономика была основана на отгонном животноводстве, вероятно, без межрегиональной мобильности.

В археологических записях преобладает местная продукция, в частности керамика и изделия из железа. В северо-западной части городища Катылыг 5 зафиксированы остатки около десятка железоделательных горнов, т.е. прямые доказательства местного производства металла.

В настоящее время анализ источников глины, которая использовалась для изготовления сосудов в погребениях ещё проводится, но в целом находок, которые могли бы свидетельствовать о дальних контактах, практически нет. Даже части бронзового зеркала династии Хань не могут однозначно свидетельствовать о прямом импорте.

Раскопки периферии кургана Туннуг-1, выявили предметы, ранее не известные в таком виде на других кокэльских участках. Необычные железные элементы для крепления колчанов и пряжки могут быть дополнительными аргументами в пользу местных традиций небольших племен.

С упадком хуннской империи социальные группы Тувы, вероятно, вернулись к мелкомасштабной племенной организации и связи на больших расстояниях больше не поддерживались. А в археологических записях того времени отсутствуют престижные предметы, которые можно было бы однозначно идентифицировать как импорт.

Крах надрегиональных контактов и властных структур в виде так называемых “сверхсложных вождеств”, вероятно, привел к значительному сокращению торговли и, возможно, к экономическому спаду. При этом растущая раздробленность и скопление местных материальных сборок отражает упадок центральной власти.

О социальных или политических событиях во времена после хунну известно лишь в самых общих чертах.

В то время как письменные источники рисуют относительно подробную картину восточных степей во времена конфликта между династией Хань и хунну, период времени, в течение которого появляется кокэльская материальная культура, в письменных источниках не представлен и его следует рассматривать как дописьменный. Потому как даже во времена империи Хунну, китайские источники в основном умалчивают о дальних её рубежах. При этом стоит отметить, что несмотря на четкое хронологическое разделение, материальная культура хунну, всё же является отдалённой предшественницей кокэльской и с археологической точки зрения, кокэльская археологическая культура всё же более тесно связана с культурой хунну, чем с более поздней тюркской.

Реконструкция социальной и политической истории в степном поясе остается спорной, но территория Тувы, по-видимому, время от времени входила в состав империи Хунну или, по крайней мере, включала обычаи, типичные для более крупного комплекса этой материальной культуры, что отражено в немногочисленных археологических памятниках хунну в регионе, хотя и со значительной долей местного культурного влияния.

Выводы

Благодаря новым данным, представление об археологических материалах и связанной с ними социально-экономической ситуации в Туве в первые века н. э. значительно изменилось. Первоначальное представление о том, что кокэльская культура возникла благодаря наложению материальной культуры хунну на местный постскифский субстрат, больше не выдерживает критики. Радиоуглеродное датирование позволило подтвердить предлагаемое сокращение широкого временного интервала существования кокэльской культуры с семи столетий до относительно короткого промежутка времени между I и IV веками н. э., тем самым выявив значительный хронологический разрыв в истории Тувы со II в. до н. э. по I в. н. э. Общества, связанные с кокэльской материальной культурой, скорее всего, представляли собой небольшие племенные объединения, сосредоточенные вокруг больших семей. При этом в погребальных обрядах не прослеживается никакой ярко выраженной социальной иерархии. А отсутствие импортированных товаров и локализация археологического материала говорит об ограниченной географической протяженности этих групп, вдали от торговых сетей и престижных товаров. Тем не менее конкуренция за местные ресурсы была ожесточенной, о чём свидетельствует наличие скелетных травм. А стало быть, набеги и межплеменные конфликты играли важную роль в жизни этих групп.

Ситуация резко меняется в VI в. с экспансией тюрок в составе Тюркского каганата, когда вновь появляются бронзовые и престижные товары, надрегиональная материальная культура, а также контакты на большие расстояния.

А в целом работа демонстрирует как археологи и другие учёные по крупицам собирают информацию о жизни людей в прошлом. И это только часть той, возможной информации, которую можно извлечь из полученных материалов. Мы конечно же будем ждать генетических и, возможно, изотопных анализов.

Источник:
Sadykov T, Caspari G, Blochin J, Lösch S, Kapinus Y, Milella M (2021) The Kokel of Southern Siberia: New data on a post-Xiongnu material culture. PLoS ONE 16(7): e0254545. doi.org/10.1371/journal.pone.0254545