Чокнутая
У меня была девушка – красивая, но очень ревнивая. Стоило задержать на ком-то взгляд лишнюю секунду, она тут же устраивала разнос и мне, и женщинам, которые на свою беду попали в поле моего зрения. Якобы я только и думал, как засадить какой-нибудь шлюхе, а они так и вились вокруг, сверкали ножками, виляли задницами и вываливали сиськи из декольте. Шлюхи, суки, твари. Она орала это им в лицо, орала на меня, била посуду, рвала одежду, вышвыривала мои вещи из окна, угрожала убить меня, убить всех этих баб, покончить с собой. Лиля – так звали мою подругу – была хрупкой девушкой, но в гневе подобно урагану сносила всё на своём пути. Такое не укротить никакими разумными доводами или словами. Ничто не могло убедить её в моей верности. Других девушек Лиля попросту ненавидела, и это при том, что училась на психологическом факультете, где их обычно полно. Правильно говорят, что психологией увлекаются люди, у которых самих с головой не всё в порядке. У этого правила, может, и есть исключения, но не в случае с Лилей.
Когда люди узнают о безумных бывших, то спрашивают: «Ну так зачем ты с ней встречался?» Есть два ответа, и один из них – секс. Бешенный секс. После приступов ревности Лилю накрывало любовную страстью. Она такие вещи вытворяла со мной – я бы сказал, что в постели, но мы даже до квартиры не всегда доходить успевали, не то, что до спальни. Мы трахались в машине, на стоянках, в парках, в подъездах, в лифте. Однажды мы были на свадьбе её родственников и поссорились, поэтому уединились в сквере рядом с рестораном, где проходил банкет, а потом, так скажем, мирились. Когда я кончил, гости как раз начали запускать салют. В этот момент Лиля рассмеялась и сказала: «Это в честь моего оргазма». В другой раз мы поругались на прогулке, и это переросло в секс неподалёку от дома. В самый разгар мимо того проулка проходила женщина. Заметив её, я остановился, а она смотрела на меня, потом перевела взгляд на Лилю и произнесла: «Как тебе не стыдно?» Лиля молчала секунду, а потом зашлась безудержным смехом, и эта женщина ушла, не дождавшись ответа. Отсмеявшись, Лиля сказала: «Видишь, стыдно должно быть только мне. Потому что я девушка. А с тебя никакого спросу, ты же – мужик. Так что не парься. Продолжай».
Да, она была дикой. Но это ответ на ваш вопрос. Для чего нужны машины, которые разгоняются до двухсот километров в час? Зачем люди прыгают с тарзанки? Почему спускаются на досках со снежных гор? Да потому что это кайф, и тем он лучше, чем ближе опасность. Награда за высокий риск – наслаждение высочайшего уровня. Правда, это и наоборот тоже работает. Как разбиваются любители высоты и скорости, разбился и я однажды.
В тот вечер Лиля сама выбрала бар. Ни разу прежде мы его не посещали, но официантка, которая подошла обслужить наш столик, была симпатичная, и я сразу понял, что грядёт скандал. Впрочем, этого стоило ждать, будь она даже беззубым циклопом – Лилю такие мелочи не смущали. Можно было, конечно, попросить, чтобы нас обслуживал мужчина, но попросить об этом при моей бывшей всё равно что признаться в измене, так что я промолчал. Лиля тоже ничего не сказала, даже бровью не повела. Мы поужинали, а потом вопреки начальному трезвому плану выпили самую малость и болтали, вспоминали наше знакомство, обсуждали родителей и друзей из детства. Когда я обратил внимание на часы и понял, что скоро заведение закрывается, то подумал, что, может быть, на этот раз всё обойдётся. Но не обошлось. Мы попросили официантку принести счёт и расплатились, а когда она ушла, Лиля наклонилась и спросила:
– Ну и как тебе её задница?
– Что?
Я действительно не сразу понял, о чём она говорит. Вечер проходил прекрасно, и это был тот редкий момент, когда забываешь обо всё плохом, даже о проблемах, которые преследуют тебя ежедневно. Трудности на работе? Ерунда. Нахамили в магазине? Пустяки. Твоя девушка – ревнивая истеричка? Переживём.
– Как тебе её задница? – повторила Лиля.
– Я тебя прошу, только не начинай.
– Да ладно тебе. Я же не говорю тебе забраться на неё прямо здесь. Просто спрашиваю. В парах, где доверяют друг другу, надо говорить обо всём, так почему мы не можем? Это просто разговор о женской сексуальности, гипотетический. Мне вот её задница очень даже нравится, а тебе?
– Перестань.
Лиля замолчала и, вроде бы, даже согласилась, но, когда официантка принесла сдачу, обратилась к ней.
– Скажите, как вам мой парень?
Официантка глянула на меня и улыбнулась.
– Я не знаю вашего парня.
Лиля сказала, что хочет доказать мне, что я симпатичный, поэтому ей нужно мнение посторонней женщины.
– Чисто физически, – уточнила она, - мой парень вам нравится или нет?
Официантка отнекивалась, но, видя, что Лиля не отступает, вздохнула и оглядела меня с ног до головы.
– Наверное, да, – наконец произнесла она.
Я в ответ закатил глаза, как бы извиняясь за происходящее. Лиля это заметила.
– Наверное? – спросила она. – То есть, вы сомневаетесь? То есть, может быть, и не нравится? Или нравится, но вы не хотите в этом признаваться.
– Прекрати, – вмешался я в разговор и повернулся к официантке, чтобы извиниться.
– За что ты извиняешься? – Лиля начала повышать голос. – Тебе за меня стыдно?
К этому времени в баре остались только персонал и трое-четверо посетителей. Некоторые услышали шум за нашим столиком и повернулись, чтобы посмотреть, что происходит. У меня щёки покраснели от стыда, но Лиле я этого говорить не собирался.
– Пожалуйста, не порть прекрасный вечер.
– Вот оно что! Я порчу вам вечер? Ну извините. Я тогда, наверное, лучше пойду и не буду вам мешать.
С этими словами Лиля резко поднялась, уронив папку для счёта. Купюры вылетели, а монетки рассыпались по полу, и пока я, через слово извиняясь, помогал официантке собирать деньги, моя бывшая вышла на улицу. К нам подошёл администратор, чтобы узнать всё ли в порядке. Спасибо официантке, что она не стала ещё больше вгонять меня в краску, а просто объяснила, что одна из посетительниц просто немного переборщила с алкоголем и неаккуратно вышла из-за стола.
– Благодарю за понимание, – сказал я напоследок, прежде чем уйти за Лилей.
– Да ничего, – отозвалась официантка с улыбкой. – Тут и не такое случается.
Наша машина была припаркована на другой стороне улицы. Лиля стояла возле неё, но, увидев меня, демонстративно зашагала прочь. Я догнал её и уговорил вернуться. Сидя в салоне, мы ещё минут двадцать выясняли отношения, и, как обычно, это закончилось жарким сексом. Потом Лиля просила прощение, но делала это в своей привычной манере. Говорила, что мне прекрасно известно, как она реагирует на женщин рядом со мной, поэтому просто не надо было пялиться на всяких баб и провоцировать её. Я молча курил, удовлетворённый уже тем, что всё обернулось всего-навсего короткой неприятно сценой. Не сценой даже – так, сценкой, репризой. Но оказалось, что это – только прелюдия.
Официантка закончила смену и вышла из бара. Увидев её, Лиля встрепенулась.
– Если так хочешь, мне нетрудно и у неё попросить прощения, – сказала она и, прежде чем я спохватился, выскочила из машины и быстрым шагом пошла за той девушкой.
Когда я нагнал их, они уже были на повороте в один из дворов неподалёку. Лиля окликнула официантку и сказала, что хочет перед ней извиниться, но подойдя ближе, со всего размаху влепила ей оплеуху. Девушка вскрикнула и упала. Я поспешил ей на помощь, но Лиля успела ударить её ногой по голове.
– Будешь знать, сука, как чужим мужикам глазки строить! – орала она.
Я оттащил её в сторону и помог официантке подняться. У той по лбу стекала кровь, она не могла оправиться от испуга и кричала на Лилю, которая рвалась в драку, поэтому мне пришлось полностью сосредоточиться на ней. Я схватил её, поднял и оттащил подальше, а пока вразумлял пощёчинами, официантка уже пришла в себя, подняла свою сумку и пошла. В ответ на вопрос сможет ли сама дойти до дома она меня послала. Надо было проводить её и убедиться, что медицинская помощь не нужна, но моя девушка всё никак не успокаивалась. Я потащил Лилю к машине, и там она постепенно посмирнела. Моя девушка. Да уж.
Самое время – дать второй ответ на вопрос, почему я связался с Лилей. Он сложнее, чем первый, но не слишком, если вы способны хоть минуту не осуждать другого человека и посмотреть на мир его глазами. Готовы? Так вот. Я встречался с Лилей, потому что она была мне нужна. Потому что я – это я. Потому что ёжики колются и плачут, но продолжают есть кактус не просто так. Нет, они не любят кактус или только думают, что любят. На самом деле им нравится лишь одно – колоться и плакать. Кстати, так сама Лиля сказала. Может, эта девчонка и не доучилась на психолога, но вершков набралась. Она знала меня как облупленного и знала, что мне нужно. Невротику, воспитанному матерью-одиночкой с комплексом жертвы, в рот можно даже бутерброд с говном запихнуть, если предварительно приправить чувством вины. Более того, без этих специй он не наестся, и Лиля щедро угощала меня, потому что у неё самой дерьма некуда девать было.
Помните про свадьбу её родственников, на которой мы поссорились? Она сказала, что пойдёт туда одна, потому что количество мест на банкете строго ограничено, но накануне я случайно увидел пригласительную карточку, и там рядом с именем моего любимого ёжика стояла приписка – «плюс один». Лиля говорила, что не хочет знакомить меня с семьёй, но было очевидно, что всё наоборот – это свою семью она не хотела знакомить со мной. Мама осудила бы её выбор. Она сразу бы поставила мне диагноз. «То, что тебе нравится такие, как он – это наш воспитательный промах, – объяснила бы Лилина мама, глядя украдкой на собственного мужа. – У тебя искажённое представление мужской модели». Папа бы молчал. Он почти всегда молчал с таким выражением лица, будто скажет слово, и его сердечный приступ хватит, а если и открывал рот, на него тут же сыпался град упрёков. Не говори глупостей. Не лезь. Не пей много. Куда ты смотришь? Вот кем я должен был стать в итоге.
Заметив мою задумчивость, Лиля с беспокойством спросила:
– Чего молчишь?
На ту свадьбу мы всё-таки пошли вместе. Мне сделали такое одолжение. Для самой Лили это действительно был подвиг, стоит признать. Но тогда я об этом думал по-другому, поэтому, когда мы приехали на регистрацию, сказал, что не хочу идти. По моему плану она должна была меня уговаривать, но вместо этого Лиля засияла радостной улыбкой и сказала, что знала – я пойму. Я весь день просидел в гостинице, а она веселилась и не отвечала на мои сообщения до самого вечера, но потом позвонила пьяная и попросила приехать. Она быстро обвела меня через череду её родственников, а потом мы вышли на площадку перед рестораном и ругались, пока её мама смотрела на нас через витрину, спрятавшись за шторами. На самом деле семья Лили – только повод для ссоры, наш кактус, который нужно съесть, чтобы кайфануть. Поэтому мы спрятались от их глаз в том сквере. Мы мирились.
И сейчас должны были помириться в этой машине.
– Чего молчишь? – повторила Лиля.
Я докурил, набрал в грудь воздух и сказал:
– Это всё, милая.
– В каком смысле?
– Всё – в смысле всё. Конец. Точка. Я больше не собираюсь это терпеть.
– Ты что, бросаешь меня?
– Называй это как хочешь. Сейчас ты соберешь вещи и поедешь к маме.
– Ты с ума сошёл? Моя мама живёт в ста километрах отсюда.
– Это не мои проблемы. До вокзала я тебе отвезу.
Пока я вёз её домой и упаковывал её сумку, Лиля то бросалась в драку, то вымаливала прощение. Она просила подождать до утра, но было понятно – сейчас или никогда. Условное завтра пока не наступило, а после я мог уже передумать. На всё про всё ушло около часа. На вокзале было тихо и спокойно, диспетчер лениво объявлял расписание. Мне хотелось спать, и я залил в себя две чашки кофе подряд. Следующий автобус до родного города Лили должен был отправиться только через два часа.
Я посмотрел на неё, заплаканную, уставшую, и всё-таки дал слабину.
– Хорошо, – сказал. – Сам отвезу тебя к матери. Но на этом – всё.
Лиля проглотила комок в горле, кивнула и сказала тихо, почти шёпотом: «Спасибо». Я подумал, что она действительно смирилась с нашим разрывом. Это была ошибка.