Четыре способа ограбить соседа
«Простые числа» с Олегом Комоловым
От редакции: в своем очередном видеоролике экономист, кандидат наук и член партии РОТ ФРОНТ Олег Комолов наглядно показывает нам суть рыночной системы, сложившейся в мире. Ролик уже был выложен на Пикабу, но текстом он смотрится лучше. Примеры неэквивалентного обмена лучше читать :)
Почему одни страны богатые, а другие бедные? Этот совсем не праздный вопрос занимает умы представителей разных школ экономической науки. Особую остроту он приобрёл в эпоху глобализации, когда национальные экономики разных частей света слились в единую мировую хозяйственную систему. Казалось бы, участие в международном разделении труда даёт каждой, даже самой захудалой экономике множество преимуществ. Оно позволяет сосредоточиться на производстве наиболее конкурентоспособных товаров. И с выгодой для себя обменивать их на все необходимые блага.
«Рынок вознаградит каждого». А если вдруг оказывается, что кто-то на этой ярмарке возможностей остался не удел, то конечно всему виной плохие институты. И стоит лишь импортировать их из стран либеральной демократии, так тут же механизмы рыночного саморегулирования приведут страну к процветанию.
Правда, остаётся непонятно, откуда берутся сами институты. Ну, ведь не боженька же нам них посылает. Политическая, правовая, культурная среда страны это элементы надстройки. Она формируется базисом, способом производства, который, в свою очередь определяется спецификой производительных сил и производственных отношений. Большое влияние на эту конструкцию оказывает место страны в международном разделении труда.
Современная мировая экономика основана на принципах неэквивалентного, т.е. неравноценного обмена. Проще говоря, небольшая её часть — наиболее развитые страны центра – обогащается за счёт отсталой периферии. Периферия передаёт центру часть прибавочной стоимости, созданной трудом местных работников.
Глобальная эксплуатация – явление сложное и многогранное. Она складывалась постепенно и продолжала развиваться всю историю капитализма. Первые отношения дискриминации во внешней торговле устанавливались в условиях колониализма. Сильные европейские страны благодаря преимуществу в военной технике и особенно во флоте, силой подчинили себе значительную частью азиатских, африканских и латиноамериканских народов.
Как доказывает Андре Франк, этот момент стал отправной точкой нарастания отсталости этих стран, которые обладали развитыми экономиками и технологическим паритетом с европейским миром.
Масштабное использование рабского труда для производства трудоёмкой продукции навязывало экономикам колоний монокультурный характер. Такая эксплуатация носила грубую, неприкрыто варварскую форму. И была важнейшим условием накопления капитала для индустриализации метрополий.
Более изощрённые отношения эксплуатации были выстроены уже в XIX веке. Например, между Великобританией и её крупнейшей колониальной территорией – Индией. Там возводилась современная транспортная инфраструктура, необходимая для вывоза сырья и ввоза готовых изделий. Финансирование осуществлялось за счёт экспорта британского заёмного капитала. В счёт уплаты долга Индия была вынуждена отдавать Великобритании валюту, заработанную от продажи своего сырья.
Распад колониальной системы не отменил отношений глобальной эксплуатации, а добавил им новое наполнение благодаря развитию мировой торговли и финансовых рынков, а также созданию глобальных цепочек добавленной стоимости.
Обобщая, в современной экономике можно выделить два типа отношений неэквивалентного обмена. В рамках первого периферия устанавливает связи с центром по типу тех, что складывались между Британией и Индией. Периферия тут выступает в основном в роли рынка сбыта для промышленно развитых экономик центра и отчасти источника ресурсов. В качестве примера здесь можно привести страны Восточной Европы.
Другой тип отношений начал складываться в эпоху неолиберализма, начиная с 70-х гг прошлого века. Лучше всего его иллюстрируют экономические связи между США и Китаем. Где Америка выступает в роли чистого импортёра китайских товаров и одновременно является местом приложения инвестиций, идущих из Азии. Давайте более подробно рассмотрим этот, второй тип отношений. А к первому вернёмся в одном из следующих роликов.
Первое. В основе отношений неэквивалентного обмена лежит разный уровень технологического развития стран мира. Производства с высокой добавленной стоимостью располагаются в странах центра, низкопроизводительные – на периферии. По этому принципу устроены глобальные цепочки добавленной стоимости, каждое из звеньев которых получает разную компенсацию за свой вклад в производство.
Классический пример. Компания Apple производит Iphone, который продаётся на американском рынке за, условные, 500 долларов. Сборка этого изделия, как известно, производится в Китае в прямом смысле руками местных рабочих. Однако из-за дешевизны рабочей силы и низкой производительности труда китайская сторона получает за свой вклад лишь 6,5 долл. Ещё 162 долл. приходится на страны Европы, Южную Корею и Японию, которые поставляют в КНР комплектующие. Оставшиеся 330 долл. достаются головному звену этой цепочки – корпорации Apple, владеющей брендом и разрабатывающей программное обеспечение.
Однако поскольку готовый Айфон пересекает таможенную границу Китая, статистика засчитывает ему конечный продукт и всю созданную стоимость. Это объясняет большой профицит этой страны в торговле высокотехнологичными товарами, который в 2016 г. составил 287 млрд долл. У США, стран ЕС и Японии, импортирующих из КНР готовые изделия, торговый баланс наукоёмкой продукции принимает отрицательные значения. При этом в торговом балансе высокотехнологичными услугами, где проблемы учёта проявляются в меньшей степени, сохраняется лидерство ЕС и США.
Второй инструмент неэквивалентного обмена — структура цен: цены на продукцию стран центра растут быстрее, чем на товары периферийных экономик.
Теоретический базис, объясняющий данный феномен, был заложен ещё Марксом в законе о превращении трудовой стоимости в цену производства. Суть его заключается в том, что стоимость (а, значит, и прибавочная стоимость) создаётся трудом. А распределяется по силе капитала. Это становится возможным, поскольку в капитализме существует тенденция выравнивания средней нормы прибыли между отраслями. В результате капиталоёмкие товары продаются по цене выше стоимости, а трудоёмкие – ниже. Страны периферии специализируются на производстве трудоёмких товаров – например, текстильной продукции. Значит они будут безвозмездно передавать часть прибавочной стоимости промышленно развитым экономикам центра.
В целом в современной мире наблюдается устойчивая тенденция на снижение цен трудоёмких товаров относительно капиталоёмких.
Также можно обратиться к такому показателю, как условия торговли. Он отражает отношение индексов экспортных цен к импортным и может свидетельствовать о выгоде, которую получает страна от внешнеторговых операций. Значение индекса выше 100 означает рост благосостояния страны, ниже 100 – его сокращение.
Для Китая, Мексики, Бангладеша, Пакистана и десятков других стран, которые включены в мировую экономику в роли поставщиков трудоёмких товаров, условия торговли значительно ухудшились в последние десятилетия. А значит, участие в капиталистической глобализации становилось для них все менее выгодным.
Третий инструмент — валютные отношения: курсы национальных валют отсталых стран искусственно занижаются национальными правительствами. Это делает экспортные поставки более выгодными, поскольку сокращает внутренние издержки компаний, поставляющих товар на внешний рынок, и уменьшает его долларовую цену. Страны периферии вступают в настоящие валютные войны за право продать свой товар странам центра. А издержки этих баталий ложатся на плечи простых трудящихся, чьи реальные доходы тают так же стремительно, как растёт прибыль экспортных компаний.
На диаграмме точками отмечены страны мира. По горизонтальной оси здесь отложен показатель ВВП на душу населения. По вертикальной – во сколько раз национальная валюта отклоняется от её паритета покупательной способности с долларом. Линия тренда показывает: чем беднее страна, тем сильнее её валюта девальвирована относительно американской. Речь в данном случае идёт не о слабости национальных валют бедных стран. Проблема состоит в их дополнительном искусственном удешевлении государствами ради повышения конкурентоспособности во внешней торговле.
Наконец, четвёртый инструмент неэквивалентного обмена – глобальные потоки капитала. У многих стран периферии, играющих роль чистых экспортёров, постоянно накапливается долларовая выручка. Если она остаётся в стране, то на валютном рынке возникает переизбыток доллара и, как следствие, укрепление курса местной валюты. Это снижает конкурентоспособность экспорта и заставляет государства способствовать оттоку капитала из страны. В результате экспортная выручка уходит обратно и вкладывается в экономику покупателя.
Например, Китай был одним из крупнейших инвесторов в государственный долг США. Правда, в последние годы, когда китайский экспорт снизился, в т.ч. из-за развития торговых войн с Америкой, отток капитала из Китая значительно сократился.
До кризиса 2008 года, который запустил процессы деглобализации в мировой экономике, совокупное сальдо финансового счёта стран периферии росло высокими темпами. В то же время у стран центра оно стремительно сокращалось. Это говорит о том, что капитал во всех больших объёмах уходил из периферии в центр, а развитые страны были главным получателем доходов, создаваемых мировой экономикой.
Короче говоря, мировая экономика представляет собой пирамиду, где на вершине располагается богатое меньшинство. А его благосостояние обеспечивается трудом бесправного большинства. Этажи пирамиды прочно скреплены капиталистическими отношениями. И чтобы эти нити не порвались, в каждой периферийной экономике их целостность гарантирует местный правящий класс – как правило глубоко компрадорская буржуазия. Он призван охранять и максимально консервировать место своей страны в отношения глобальной эксплуатации. За посреднический процент он угнетает любые попытки местного населения вывести свою страну из этой системы и сбросить с себя оковы неэквивалентного обмена. Этот фактор в первую очередь объясняет то, почему в зависимых странах периферии нет и никогда не будет тех гражданских свобод, которые обеспечены населению сытого центра.