Будни ветеринарного врача, глава 26
Девчонки забирают в хирургию крупную беспородную суку, отпуская хозяина «погулять».
— Что с ней? — спрашиваю у Светы.
— Швы воспалились, — поясняет она.
— После стерилизации, да? — переспрашиваю на всякий случай.
— Ага. Надомник оперировал. А теперь трубку не берёт.
Самое, пожалуй, худшее — это переделывать косяки: потом не докажешь, что осложнения вызваны вмешательством изначальным, а не повторным. Надеюсь, девчонки обговорили это с владельцем — серьёзным, спокойным мужчиной, который вполне объяснимо озабочен возникшей проблемой. Как, вообще, люди рискуют оперировать на дому?
— Есть кто? — спрашиваю Свету, кивая в сторону холла.
— Нет пока, — улыбается она. — Иди, отдыхай.
— Ладно, — соглашаюсь я и проникаю в святая святых, операционную: люблю наблюдать за работой хирургов.
…Шовник, которым зашиты мышцы на животе собаки — это, и правда, «наружка». Так мы называем то, чем можно шить только кожу, потому что после заживления такие нитки надлежит снимать.
Девчонки планируют удалить только их, наложив новые швы подходящим шовником, но я со своей дотошностью опять всё порчу.
— А как вы думаете, — задаю вопрос, который невозможно проигнорировать, — чем перевязаны связки внутри?
На пару секунд воцаряется тишина, затем звучит доблестное «бл*дь!», адресованное необходимостью копаться и искать связки в глубине собаки, и девчонки таки принимают решение сделать полную ревизию брюшной полости. Связки находятся легко просто потому, что воспаление там ничуть не меньше, чем на брюшине. Ещё немного, и из этих мест началось бы свищевание — это когда инородное тело ищет выход из организма, образуя между мышцами замысловатые ходы, похожие на работу жука-короеда. Так, после подобных стерилизаций через некоторое время у сук по бокам — топографически в зоне нахождения почек — обнаруживаются свищевые отверстия, из которых сочится гной. В таком случае рентген с омнипаком (1) или УЗИ показывают, откуда идут ходы.
С чувством исполненного долга и привкусом сотворённой подлянки, пятясь задом, удаляюсь из хирургии. Мне всегда неловко давать советы хирургам, но если я промолчу, то лопну.
— Кота возьмёшь? — заглядывает в кабинет Света.
— Что с ним?
— Не знаю я. Хозяйка, зато… — мнётся она, подбирая слова.
— Говори уже, — подталкиваю её сказать, как есть.
— Да вынос мозга полный! — зло произносит Светка, встряхнув солнечными кудряшками и сверкнув глазищами.
Звучит «заманчиво». Видеть злую Свету мне ещё не доводилось: приём обещает стать, как минимум, интересным.
— Ну, зови, что делать.
…Звонко цокая каблуками, вихрем в кабинет врывается взбудораженная женщина и водружает на боковой стол переноску. Её волосы на затылке забраны в пучок, из которого во все стороны выбиваются отдельные блёклые пряди, создавая эффект жуткой всклокоченности. Ярко-красная куртка распахнута настежь, открывая взору внушительную и, очевидно берущую препятствия штурмом, высокую грудь.
— Здравствуйте, — говорю ей предельно вежливо. — Что случилось?
— Это я от вас хочу услышать! «Что случилось»! — с ходу начинает кричать она, передразнивая меня. Её вульгарный тон гармонирует разве что с ярко-красной, кричащей помадой на губах.
— Чтобы поставить диагноз, мне придётся задать Вам несколько вопросов, — всё ещё вежливо говорю я, хотя внутри уже закипаю, — иначе мы ничем не сможем помочь Вам.
Под словом «мы» я подразумеваю весь коллектив клиники.
Злобно насупившись, женщина с хрустом расстёгивает на переноске молнию и вытряхивает серого кота, который от страха тут же забивается в угол и принимает воинствующую позу, плотно прижав к голове уши и приготовившись атаковать. Вынужденная, так сказать, агрессия.
«Ох, не суйся к нему», — дублирует мою интуицию внутренний голос, и старые шрамы на руках покрываются лёгкой щекоткой.
Да я в здравом уме. Но спасибо. В крови уже вовсю циркулирует коктейль из адреналина и… а, да, здравствуйте, господин кортизол.
— Что ж, — говорю после недолгого созерцания кота, напружиненное тело которого готово к прыжку и растерзанию моих частей тела с особой жестокостью. — Подержите его.
Женщина даже не думает помогать. Я аккуратно закрываю дверь в кабинет, чтобы он не сбежал в закоулки клиники, где можно стать надолго недосягаемым. Затем беру наш рабочий воротник, призванный хотя бы частично защитить окружающих от покусов, подхожу к коту сбоку и, приноровившись, быстро фиксирую его на шее кота. Тот забивается в угол ещё плотнее, на этот раз в воротнике.
— Я требую, чтобы им занимался весь персонал! — орёт женщина.
Обычно если животное агрессивно, мы пишем в назначении красными буквами: «Агрессивен!», чтобы все врачи, в дальнейшем выполняющие рекомендации, имели это ввиду. Тут хочется написать: «Агрессивна!»
— Видите ли, — я сохраняю вежливость чисто автоматически, — весь персонал сейчас занят на операции, которая продлится ещё, как минимум, час. Если Вы хотите, чтобы Вас принимал другой врач, пожалуйста, присядьте в холле и подождите, потому что на приёме сейчас я одна. Или помогите мне его осмотреть.
Женщина быстро взвешивает сказанное мной и зло шипит:
— Я здесь подожду! — что, собственно означает, что я её, как врач, не устраиваю.
Ну и слава богу. Может у неё ко мне врождённая антипатия из разряда взаимных, — такое бывает в жизни даже чаще взаимной любви. Вот только выгонять людей восвояси я не умею.
— Хорошо. Проследите, чтобы он не сбежал со стола, — говорю всё тем же вежливым тоном, удивляя саму себя. Я даже знаю, что скажут девчонки: «Если тебя она вывела, то мы к ней точно не подойдём!»
В конце концов, кот не выглядит очень больным, и никто из нас не обязан быть изодранным потому, что хозяйка стерва. Возможно, он просто олицетворяет то, что животные часто похожи на своих хозяев, и если бы женщина была спокойна, то и кот вёл бы себя иначе. Коту, даже без обследования, для начала можно смело рекомендовать изоляцию от хозяйки! И габапентин (2) обеим.
— Катетер поставишь? — поясняет Света про следующего пациента.
— Зови.
Она впускает в кабинет женщину с котом; располагаемся на соседнем столе.
Кот немного озабочен фиксацией лапы и тем, что на неё что-то прилепляют пластырем, поэтому имеет слегка удивлённый вид. Хозяйка кота — миловидная, спокойная женщина — аккуратно придерживает его, и мы легко завершаем процедуру, — никаких воплей, дёрганий и грубых фиксаций.
Этот контраст состояний на двух соседних столах так ярок, что становится очевидным не только мне, — хозяйка агрессивного кота выглядывает из-за перегородки, видит эту идиллию и начинает орать.
— Да вы ни х*ра не умеете! Никудышный врач! Ни диагноза, ни х*я поставить не можете!
Вот щас обидно было, если честно.
Света смотрит на меня, вытаращив глаза, но яростные выпады звучат так забавно, что не хочется даже обороняться.
Ну почему, если сразу не посылаешь наглеца в пешее эротическое, то он этим злоупотребляет?
Отпускаю своих спокойных пациентов, и далее происходит совсем уже неожиданное. Одной рукой женщина хватает переноску, другой — кота, на шее которого всё ещё закреплён рабочий воротник, и стремительно бросается к выходу. Света едва успевает отпрыгнуть и вжаться в стену.
Хлопнув дверью и громко стуча каблуками, женщина проносится сквозь холл и выбегает из клиники.
Кидаюсь следом, на улицу.
— Верните воротник! — кричу я на весь район, но она только прибавляет ходу.
* * *
Собака после операции быстро пошла на поправку — шов благополучно зажил. Её хозяин был так рад, что девчонки провели ревизию шовника и внутри тоже, что через неделю привёл к нам на стерилизацию вторую собаку, — это был акт доверия и обратная связь в одном лице.
Сашка, с которой я дежурю по ночам вторников, жестоко пошутила надо мной! Позвонила мне вечером и говорит:
— Оль, а ты где? У нас полный холл народу… тебя нет.
Я лежала на диване после харчо, разбавленным полстаканом вина, в блаженном восприятии надвигающегося счастья в виде ощущения прогрессирующей сытости. И после её слов подскочила на месте:
— Что?
Время! Сколько времени?
— Ещё скажи, что сегодня вторник! — отчаянно завопила я в трубку.
— Ну да, вторник, — невозмутимо заметила Сашка: и звонит она, между прочим, с рабочего телефона. — Я одна зашиваюсь тут. Где ты там? Полдевятого уже!
Я начала орать и бегать по дому. Как так сегодня вторник? Почему я была уверена, что понедельник? Такси? Телефон такси!
— Саша! Телефон такси скажи мне! — в панике я опрокинула стакан с кучей засохших ручек. Я вообще-то на такси не езжу.
В середине беготни и суеты, где я прыгала в одной колготине и злобно копошилась в ручках, не теряя надежды и матерясь, — о, карандашик нашла, живём! — Сашка, посмеиваясь, сказала:
— Да ладно, пошутила я. Понедельник сёдня. Просто я поменялась, и мне тебя не хватает, поэтому вот звоню…
Я прекратила прыгать и загремела на пол, запутавшись в колготках. Телефон улетел под кровать…
Дальше были маты… обзывательства… угрозы в её адрес… я вползла во мрак к улетевшему телефону и орала, что приеду всё равно, чтобы только поколотить её с особой жестокостью… А-ха-ха-ха! Господи, как же я люблю тебя, Сашка, коллега.
Книга живёт здесь: https://ridero.ru/books/budni_veterinarnogo_vracha/
.....
(1) Омнипак — рентгеноконтрастный препарат.
(2) Габапентин — противосудорожный препарат; успокоительное для кошек.
