Борщевик шагает по стране⁠⁠

Часть 2 глава 11

Мозалев

Я молча наблюдал за тем, как, привязав меня к стулу кожаными ремнями, мои так называемые врачи о чем-то переговариваются, старательно не глядя мне в глаза. С одной стороны, было понятно, они могли начать сочувствовать, но с другой — это было обидно.

Я вздохнул и посмотрел налево. Где-то там была Инна, по крайней мере, несколько минут назад она стояла возле меня и пыталась успокоить. Забавно. Зачем вообще весь этот карнавал, если буквально через пять минут меня пригвоздили к стулу и вставили систему с физраствором.

Наконец врачи подошли ко мне. Хирургические маски, перчатки, белые халаты. В такой обстановке невольно начинаешь чувствовать себя лабораторной мышкой.

— Вы же понимаете, что это дело подсудное, — произнес я, наблюдая, как мне обрабатывают кожу локтевого сгиба спиртом. — Меня будут искать.

Только вот на моих мучителей это снова не производит никакого эффекта. Они даже глазами не повели в мою сторону, даже не дрогнули, продолжая готовиться к какой-то своей процедуре.

Я поднимаю глаза и смотрю на большое непрозрачное стекло впереди. Я уверен, что там сейчас сидит весь местный бомонд и наблюдает за тем, что будет со мной происходить дальше. Инна говорила, что я обладаю чем-то вроде иммунитета к их яду. Или вакцине. Это я еще не совсем понимаю, но в том, что будет снова чертовски больно, я почти уверен.

Я делаю вдох. За последнее время я почти привык к страху. Во время плена, во время допросов, во время общения со своими мучителями. Каждый раз я все спокойнее и спокойнее реагировал на очередной поворот мрачной судьбы.

Но теперь, когда идут эти приготовления, мне снова становится страшно. Хотя, чувствую, я уже переносил нечто подобное, лежа в луже рвоты после побоев своего караульного офицера.

Я смотрю в стекло. Они там. Они точно там. Сидят или стоят — не важно, главное, что смотрят, обязательно смотрят на меня и мое состояние. Им интересно все. Абсолютно. И отчасти визуальное сопровождение им это дает, дополняя картину показателями электронных приборов.

Я вижу, как один из моих мучителей достает иглу, и что-то зеленое пробегает перед моими глазами. О боже, кажется, он собирается ввести это в вену. Я инстинктивно пытаюсь выдернуть руку, но нет. Кожаный ремень плотно удерживает ее на подлокотнике.

Я кричу, но поздно. Огонь буквально вгрызается в мое тело, заставляя меня кричать от боли. Нет, это невыносимо. Это абсолютно нестерпимая боль, от которой у меня сводит челюсти и кажется, что я вот-вот откушу себе язык. Только этого я уже не помню, так как снова отключаюсь, провожая глазами вбегающую в кабинет Инну, которую пытается удержать за белый рукав очередной добрый доктор.

Вышкин

Приземлившись, Вышкин, прикрыв голову рукой и оставляя опасную машину позади себя, едва ли не вприсядь добежал до Трешкина, вышедшего их встречать. Несмотря на снисходительное к нему отношение, Платов все же сделал пару крутых виражей.

— Как полетали? — спросил директор, едва майор подошел к нему.

— Нормально, до болот даже долетели, признаться, не думал, что у вас столько борщевика повсюду.

— Да уж, — вздохнул Трешкин, — что мы с этой гадостью только не делали, даже группу из Москвы приглашали, но вот только все безрезультатно, на следующий год опять все по новой, из каждой щели эта гадость растет. Так что только косим. Этим и спасаемся.

— Руками?

— В костюмах. Он же лишь при контакте с кожей ожоги оставляет. Так что одеваем двух работников и в бой, нам же особо много не надо, лишь бы полоса была чистой, да туристов не задело.

— Понятно, — кивнул Вышкин и еще раз посмотрел на крутящиеся винты вертолета.

Теперь у него наконец-то сложилось общее впечатление обо всей этой базе. Жаль, в нем не находилось места для фантастических идей его друга, так таинственно пропавшего в этой деревне.

— Так что теперь? Будете еще брать полеты? — крикнул директор. — Если хотите, могу еще организовать, только теперь уже за деньги. Будете нашим постоянным клиентом.

Вышкин хмуро посмотрел на выходящего из кабины довольного Платова. Все же военный был точно рад тому, что майора изрядно покрутило в машине.

— Думаю, нет. В принципе, мне все понятно. Надо будет в деревню заехать, а тут, думаю, все.

— Зачем? Может, смогу чем-то помочь?

— Да нет, там дальше я по своим делам. Но спасибо за помощь. Да и в целом за мероприятие. Признаться, я рассчитывал на другую реакцию.

— Всегда рад помочь властям, — Трешкин расплылся в улыбке и протянул руку. — Если кто-нибудь еще из ваших коллег захочет покататься, приглашайте. Сделаю персональную скидку, но не больше двадцати процентов. Сами понимаете, времена тяжелые.

— Да-да-да, — майор пожал руку и пошел к железным воротам. — Если получится, отправлю. Только у наших сейчас работы невпроворот, вряд ли кто приедет.

— Но все равно мы всегда рады новым клиентам, — сказал ему директор, провожая, — особенно, если они из вашей организации.

Вышкин отмахнулся, эти подлизывания он с самого начала службы невзлюбил, а уж теперь и вовсе не выносил. Всегда так было: сперва воспринимали в штыки, а потом до последнего пятки лизали.

Он подошел к машине, со вздохом вставил ключ и посмотрел на внимательно следившего за ним солдата. Если бы он сейчас вскинул автомат и приказал лечь на землю, было бы легче, нежели вот так уезжать. Только вот неразговорчивый мужик лишь молчал.

— Дверь открой. Барин домой едет, — зло буркнул Вышкин, залезая в машину, а потом добавил: — Чтоб вы сгорели все здесь с вашими чертовыми покатушками.

Но охранник снова проигнорировал его реплику, провожая злобным настороженным взглядом — таким, как в первый раз встретил, заставив поверить во всю эту борщевицкую чушь.

Вышкин сдал назад и, упершись в лес, развернул машину. Теперь у него оставалось лишь одно: заехать к участковому и как следует его вздрючить, подтолкнув к дальнейшим поискам товарища. Вышкин нажал на педаль и, обрызгав охранника, довольно улыбнулся. Все же маленькая гадость как нельзя лучше скрашивает даже абсолютно неудавшийся день.

***

Проехав до самого полицейского участка, Вышкин вышел из машины. Участковый даже не вышел, видимо, мирно подремывая где-то внутри. Майор легко открыл дверь и вошел внутрь. Так и есть, Тимофей Иванович мирно спал на скамейке.

— Прошу прощения, но я просто вынужден вас потревожить, лейтенант.

— А? Что? — нервно среагировал участковый, схватившись за падающую фуражку. — Кто здесь?

— Я.

— А, вспомнил. Да, точно, — участковый помотал головой. — Черт, напугали меня.

— Я, собственно, по делу о пропаже Мозалева. Вы выяснили что-нибудь?

— Так ищем. Всю округу прочесали, нет никаких следов. Тут леса вокруг. Да еще хрень эта мерзкая, так просто не пройти, где хочешь.

— Но результаты хоть какие-нибудь есть?

— Немного, лишь пару ожогов у местных. Ваш друг ведь биолог, так что искать среди зарослей старались. А там сплошные заросли.

— Послушай, лейтенант, — Вышкин подошел поближе и сел рядом, — я же по-хорошему хочу, чтобы и тебе, и мне хорошо было. Этот человек очень важен. Если его не найти, то шум поднимется. И я ведь первым делом тебя раскатаю, ты это понимать должен.

— А я-то что? Все, что хотели, сделал. Везде, где надо, свозил. Вы вон на базу хотели попасть и что? Есть толк от этого?

— От базы?

— Ну да.

— Не особо, — Вышкин вздохнул, — зря съездил только. Зато полетал над окрестностями.

— Вот видите, вы с вертолета ничего не увидели, а на нас, местных, наезжаете. Я бы и рад помочь, да людей нет. Это у вас в Москве пальцем щелкнул — и все работают, а тут не так. Тут еще уговаривать надо.

— Ох и тяжелый ты, лейтенант, — сказал Вышкин, глядя в окно. — Равно как и все тут, нихрена работать не умеете, пока вам пинка не дать. Но ничего, я в тебя верю. Уверен, даже в этой ситуации ты постараешься продолжить поиски ученого и обязательно найдешь то, что я хочу. А иначе... — он посмотрел на лейтенанта и злобно ухмыльнулся: — Иначе сам догадайся, что с тобой здесь будет. И увольнение с выговором — это в лучшем случае.

Оставив с этими словами Тимофея Ивановича одного, Вышкин обошел машину и медленно пошел к речке, дикий берег которой красовался почти у самого дома. Сейчас ему хотелось побыть одному, наедине с природой, чтобы хоть немного оправиться от нескончаемого потока разочарований в расследовании.

Бытовуха, исчезновения, обманчивое кривляние борщевицких фантазий. Все это так странно переплелось в этом месте, что, казалось, уже и поздно отскребать правдивое от иллюзий, оставляя надежду лишь на случайно найденное тело, которое он и покажет своей жене.

Вышкин сел на землю и, подобрав камень, кинул его в воду. Да, сейчас надежда лишь на это, ведь даже самый подготовленный человек не сможет пробыть в лесу только лишь с ноутбуком, не говоря уже об обычном биологе, невесть как попавшем в эту странную деревушку.

Вышкин посмотрел на круги. Медленно, но верно они исчезали, превращаясь в еле заметные колебания воды.

Заврин Даниил