Бомж-девелопмент
К стене были приколоты выписки из реестра, из кадастра, из налоговой, из БТИ, топографические карты, спутниковые снимки, варианты генерального плана, личные данные жильцов — всё было разбито на блоки, к каждому из которых были приклеены красные и жёлтые бумажки с суммами. На жёлтых суммы были по десять раз перечёркнуты, на красных – сумма была окончательной. Оставалась только одна жёлтая бумажка, не перекрытая красной. Там жили бомжи. Проделана гигантская работа по выселению трущоб, со всеми удалось договориться, оставался лишь бомжатник, который я оставил напоследок, потому что тут требовался иной подход. Проблема в том, что эти бомжи оказались неподкупными.
Я позволил себе отпуск. Ночные клубы, друзья, бухло, кокс, девочки – я отдыхал на износ, так же, как и работал. Каждое утро, которое у меня начиналось в 16.00 – капельница, потом спа-центр, немного фитнеса и снова кутёж. Моя карьера неслась вверх, ещё два года назад я был менеджером среднего звена, теперь я метил в верхний эшелон. Крупный застройщик нанял меня на ответственный объект – застройку жилого квартала премиум-класса. Я ловко разруливал тяжёлые ситуации, плотно работал с чиновниками, договаривался с собственниками участков, воевал с коммунальными службами, добивался выгодных условий на присоединение к сетям, работал с группой архитекторов – дома проектировались заранее, чтобы привлечь инвесторов. В этом вся сложность и все риски моей работы – дать инвесторам красивые картинки будущей застройки ещё до того, когда земля будет выкуплена.
И я привлёк инвестора. Он зашёл на наш объект на стадии проекта планировки территории. Проект ещё не был утверждён, у нас даже ещё не было земли, там ещё жили люди – а у меня уже был детальный проект жилых высоток. Инвестор дал нам половину средств на строительство и получал половину продаваемой площади квартир. А что я? Я получал с этого проекта двухуровневый пентхаус в будущем доме. Пентхаус, стоимостью 40 лямов, который обойдётся мне всего в 20. Я тоже был инвестором – я вложил все свои деньги в этот проект. Я работал не на застройщика, а на себя, на своё прекрасное будущее. У меня была чисто символическая зарплата в 200 косарей, которая целиком шла на поддержание моего элитного образа жизни – для будущей карьеры топ-менеджера нужны связи и знакомства.
Я отдыхал на шезлонге возле бассейна и приходил в себя после грандиозной попойки, когда пришло сообщение: «Срочно проверь почту». Во вложении был проект планировки соседнего квартала, который осваивала конкурирующая организация. Сначала они сильно отставали от нас, я не обращал на них внимание, но теперь у них тоже есть проект планировки! Это значит, что если его утвердят — они могут начать строиться раньше нас. Это значит, что они перетянут инвестиции и обрушат нам ценник. Я позвонил друзьям и сообщил, что сегодня они гуляют без меня. Меня вызвали на срочное совещание. Гендиректор начал с вопроса ко мне:
– Максим Денисович, что скажете на счёт новой инсайдерской информации?
– Мариф Орханович, мы начнём строиться раньше.
– У вас был год, чтобы уладить проблемы с собственниками.
– Последний участок будет выкуплен в ближайшее время.
– Максим Денисович, кажется, вы не понимаете, в чём проблема. Я прошу архитекторов выступить с докладом.
К экрану вышел пожилой руководитель проектного отдела:
– Мы проанализировали их проект и хотим обратить внимание Совета на вот это здание, – он ткнул пальцем в экран, – у них здесь планируется 25-этажный дом, как раз через дорогу от нашего. Мы сделали расчёт инсоляции и выяснилось, что их здание будет полностью затенять наш дом с первого по пятые этажи.
– Максим Денисович, теперь Вы понимаете, насколько всё серьёзно? – тон гендиректора повышался с каждым последующим словом, – если они получат разрешение на строительство раньше нас, то мы потеряем один дом! Флагманский дом всей нашей концепции!
«И мой пентхаус», – пронеслось у меня в голове.
Я вернулся в офис, снял со стены все бумаги, касающиеся бомжатника и разложил их на столе. Пётр – собственник, 55 лет, жил на наследство, нигде не работал, ничего не делал, пока не пропил всё. В его ветхой лачуге жили без прописки собутыльники – Василий, 48 лет, трижды судимый, Катерина, 52 года, бездетная, отдавшая квартиру мошенникам, Сархат, 42 года, беженец, Ольга, 39, наркоманка, Николай, 69, пропил хозяйство, уехал из деревни. Бомжей нужно выселить любой ценой. Но какая этому цена? Я всегда знал, что человека свободным делают деньги, но не догадывался, что их отсутствие тоже обеспечивает свободу. Ни деньги, ни квартиры – им ничего не нужно. Вечно пьяные, они шарились по мульдам, жрали объедки, сдавали алюминий, пластик, макулатуру и покупали в аптеке «перцовку». Что предложить людям, у которых свобода уже есть? Спалить их дом к чёртовой матери. Я встретился с «решалой» и отдал ему свой автомобиль в качестве гонорара.
Через день меня вызвал гендиректор:
– Слышал про попытку поджога? Твои ребята? Ты молодец – здорово нас подставляешь. Ты уволен. Выкручивайся сам. Но это не самое страшное. Конкуренты обскакали тебя – слушания по их проекту будут раньше, чем по нашему. Ты провалил наш проект. Мы будем менять концепцию. Инвестор уходит из проекта. Мы несём убытки и твоего вложения недостаточно, чтобы покрыть твою часть ущерба. Мы будем судиться с тобой.
Я позвонил «решале» чтобы забрать машину, но он пригрозил тем, что переведёт на меня стрелки. В один миг я потерял свой пентхаус, зарплату и машину. Я больше не мог содержать шикарную съёмную квартиру. Я больше никакую не мог содержать. Вдобавок, нависла угроза преследования по суду и вероятность того, что на меня выйдет следствие по поджогу. У меня оставался только один выход – исчезнуть.
Я вглядывался в витрину ресторана, в котором раньше зависал – в отражении на меня смотрел незнакомый человек в грязной одежде с опухшим лицом и растрёпанной бородой. У человека была сумка из Икеа доверху набитая алюминиевыми банками. Человек улыбнулся. У него больше не было проблем. Сейчас ему вынесут объедки, он сядет на остановку, поест, потом пойдёт сдавать банки, накопит рублей 70, купит пару фунфыриков, разведёт их с водой, жгучее тепло наполнит желудок, он проведёт прекрасный вечер в парке и заснёт на скамейке. Не зря он изучал образ жизни тех бомжей – теперь всё это ему пригодилось в жизни.
А потом я встретил её – женщину с собакой. Было сложно определить её возраст – у неё было красное лицо, язва на шее, опухшая нога. Она рылась в контейнерах, а собака, с висящими по бокам кусками линяющей шерсти сидела рядом и грозно рычала на меня. Каждое утро они следовали по одному маршруту, обходя все мусорные площадки хрущёвок. Я следил за женщиной. Она жила в собственном доме. Мне хотелось иметь собутыльника, и лучше, если это будет подруга. И уж совсем замечательно, если у неё есть место для ночлега. Сам же я ночевал где попало. Сегодня, например, шёл дождь, и я спал в тамбуре вокзала. Я выпил неразбавленную перцовку и меня вырвало во сне прямо на штаны. Потом меня разбудили менты и выгнали на улицу. Было жутко холодно, сыро и меня трясло от похмелья. Я слонялся вдоль ларьков и опрокидывал в себя пустые бутылки, собирая капли живительного пива. Потом я вновь увидел своё отражение в стекле – под глазами висели синюшные мешки, на щеках появились морщины, висок был испачкан грязью вокзального пола, на штанах красовалось ещё сырое пятно от сблёванной перцовки. Я был доволен своим преображением – саморазрушение стало моей новой философией.
К вечеру она уже была в хлам, стояла сильно пошатываясь, держась за край контейнера. Не обращая внимания на лающую собаку, я подошёл к женщине, взял за руку и проводил до дома. Дом был добротный, просторный и уютный, не смотря на отсутствие мебели – всюду на полу валялись тряпки, столом служил деревянный ящик, на который я вывалил яства из ресторана. Накормив женщину, я уложил её на матрас, а сам соорудил себе лежбище из тех тряпок, которые меньше пахнули мочой. Её звали Светой, она была отчаянно одинокой, у неё никогда не было мужа, не было друзей. Я вдохнул в неё жизнь, хотя было уже поздно – она явно скоро загнётся от цирроза печени. Мы стали парой, я помогал ей во всём, она ухаживала за мной. Мы любили ходить на речку и пьянствовали там до ночи, мы целовались и возвращались домой всегда в обнимку, а Барбос признал во мне нового хозяина.
Она рассказала, что к ней приходил застройщик с деньгами, но она отказала. Ей хотелось спокойно умереть в своём доме. Я был рад за неё, за это решение, я был рад, что застройщику утёрли нос, теперь я понимал всю логику этого решения. Я вдруг вспомнил про персонажей бомжатника, который сам мечтал выселить – как они там живут? Однажды мы встретились с ними – Петей, Васей, Катей, Сархатом и Колей. Оля к тому времени уже умерла. Они со скрежетом волокли по асфальту остов холодильника, были веселы и беззаботны. Мне захотелось, чтобы у моей подруги были друзья. Мы влились в их компанию и часто ходили к ним в гости. Их условия были ужасными – в крыше зияла дыра после пожара, печь не работала, от холода они разводили огонь в бочке прямо в доме, пуская дым сквозь дыру в потолке. Но всё компенсировал их весёлый и дружный образ жизни. С ними Света была ещё счастливей. Вскоре посиделки перекочевали в нашу избу, где было тепло и просторно. Иногда наши новые друзья оставались на ночь.
Света стала чувствовать себя всё хуже и хуже. Она сама предложила переписать на меня свой дом, и я согласился. После этого она прожила лишь две недели. И я остался один с Барбосом. В конце сентября стало совсем холодно и друзья перебрались жить ко мне. Стало страшно за их оставленный дом – в любой момент его могли снова поджечь. Нельзя допустить, чтобы застройщику досталась их земля. Я был виновен за тот поджог и меня мучала совесть, поэтому я предложил Пете поменяться домами. Мы оформили договор мены, и вся компания окончательно покинула бомжатник. И буквально через несколько дней его сожгли, на этот раз дотла. Я принёс на пепелище коробку из-под холодильника, укутался в тёплую одежду, залез в коробку и стал ждать. Пепелище ещё давало тепло.
– Тук-тук, здесь есть кто-нибудь? – в воротах стоял незнакомец.
– Что вам нужно? – из коробки выглянула косматая голова с опухшим лицом.
– Я представитель застройщика. Мэрия обязала нас предоставить погорельцу бесплатное жильё.
– Я буду говорить только с генеральным директором.
Гендиректор прибыл уже через пару часов:
– Добрый день, мне очень жаль, что ваш дом сгорел. Какая нелепость: ведь мы вам предлагали 3-комнатную квартиру, Пётр! К счастью, наше предложение ещё в силе.
– Пётр здесь больше не живёт. У вас устаревшая информация. Вот мои документы на участок.
– Максим Денисович. Хм. Максим… Денисович… – он стал пристально вглядываться в моё лицо.
– Да-да, это я, собственной персоной. Мариф Орханович, мне пожалуйста пентхаус и двойной оклад, прошу так же погасить долг за прошедшие месяцы.
– Чёрт подери, Максим Денисович, какого… ты здесь делаешь?
– Я же говорил, что всё устрою. Более того, у наших конкурентов теперь большие проблемы – Пётр переехал к ним.
