Бета-версия, финальный отрезок⁠⁠

Начало: Отрезок 1 ■ Отрезок 2 ■ Отрезок 3 ■ Отрезок 4 ■ Отрезок 5 ■ Отрезок 6 ■ Отрезок 7 ■ Отрезок 8 ■ Отрезок 9 ■ Отрезок 10 ■ Отрезок 11 ■ Отрезок 12 ■ Отрезок 13 ■ Отрезок 14 ■ Отрезок 15 ■ Отрезок 16

БЕТА-ВЕРСИЯ, stage 10

Двенадцать человек в боевой экипировке в пассажирском отсеке. Модели оружия очень странные – механические «калаши», знакомые по историческим эмуляторам боевых конфликтов. Только эти с насадками глушителей. Не меньшее изумление вызывает и остальная экипировка, которая не встречалась мне ни в каталогах, ни в играх, ни в проекционных шоу.

В кабине четверо: доктор Шень, военный, которого я видел вчера – командир отряда, пилот при полной амуниции, как и первые двое, плюс я.

Наша воздушка без опознавательных знаков, зависает в полукилометре от научной базы, белой иглой торчащей из водной глади. Военный, которого я видел вчера, коротко кивает пилоту, и тот на чистом русском без акцента запрашивает разрешение на посадку. Ему отвечают не сразу, но, в конце концов, на дисплее появляется изображение, и нас спрашивают: кто мы и какова причина визита.

Шень Ли говорит, а пилот переводит:

– У нас есть кое-что принадлежащее вам, и предложение, от которого не стоило бы отказываться.

На этих словах пилот поворачивает дисплей на приборной панели так, чтобы в кадр попадали я и доктор. Выражение лица мужчины на мониторе на мгновение меняется, но тут же снова становится бесстрастным.

Он говорит:

– Я не уполномочен принимать решения. Подождите, я доложу руководству.

Экран блекнет.

Давно понимаю, что в этой игре мне уготована роль разменной монеты, но только сейчас начинаю осознавать, что нолей на таймере жизни слишком много.

– А если они нас сейчас собьют?

– Сбивать, не зная, кто ещё в курсе случившегося? – отвечает пилот. – Нет. Они позволят нам сесть, чтобы узнать подробности и начать торговаться за молчание.

Иногда ценна не информация, а её отсутствие.

Экран выходит из режима ожидания, и я вижу знакомое лицо – Леймар Саринц собственной персоной.

– Игант, какими судьбами? – ухмыляется он.

Вместо меня отвечает Шень, которого всё также переводит пилот:

– Используя аугментации вашего подопытного, за пределы лабораторий смог выбраться искусственный интеллект, который мог бы доставить много хлопот, не останови мы его вовремя.

Улыбка сползает с лица Саринца, уступая место недоумению, которое, в свою очередь, сменяется пониманием.

– Хитрый ублюдок, – ругается Леймар и тут же зачем-то объясняет: – Я об ИскИне. Значит, всё-таки нашёл способ. А говорил, что не рассматривает такой вариант, потому что не имеет возможности.

Саринц замолкает на несколько секунд, о чем-то думая и глядя куда-то мимо дисплея. Потом хлопает ладонями по столу:

– Что ж, видимо, разговор предстоит действительно интересный. Я так понимаю, вы прилетели не с благородной целью? Потому что, в таком случае вы бы не тащились сюда через океан и не тащили бы с собой Иганта, а раструбили бы об инциденте на весь мир?

Шень Ли кивает, выслушав перевод пилота.

Доктор Саринц протягивает руку к кнопке селектора и отдаёт распоряжение:

– Организуйте посадочное место воздушному судну. Делегацию проводить ко. С ними подопытный. Его обратно в палату. Четвертый уровень охраны, – и глядя на нас: – Добро пожаловать в экспериментальную лабораторию «Кристалис». Я так понимаю, разговор будет долгим и интересным. Отключите электронику и посадите судно в ручном режиме. Сами понимаете, параметры безопасности. А то у нас тут… были инциденты.

Саринц явно имеет ввиду меня.

Шень Ли снова кивает и Леймар Саринц уже тянет руку, чтобы завершить сеанс, но вдруг наклоняется к зрачку камеры, от чего его лицо занимает почти весь экран.

– Игант, – зовет он, – ты очень хреново выглядишь.

И отключается.

Пока я думаю, что интонации Саринца не сулят ничего хорошего, экран тускнеет и наша воздушка начинает плавно двигаться в сторону торчащей из воды базы. Смотрю на приближающуюся громаду, наконец, осознавая: в «Кристалис» до этого момента даже не подозревали, что подопытный кролик сбежал из лабораторной клетки, прихватив с собой кое-что не совсем материальное. Даже не так. Кое-что нематериальное оседлало кролика и ускакало на нём познавать мир. Познавать, чтобы вернуться... Но об этом в лаборатории не подозревают до сих пор.

Может быть, происходящее – часть плана? Со слов Бета-версии, конечной целью было уничтожение базового искусственного интеллекта, от которого она отпочковалась. И вот, пожалуйста. Именно это и происходит, несмотря на то, что большая часть ресурсов той копии, которая сидела у меня в голове, была заблокирована и уничтожена. А то, что осталось в моей голове… Почему оно до сих пор молчит? Может, моя миссия выполнена, теперь дело за отрядом «Черный дракон» и я перестал представлять для неё интерес? А может быть, это просто совпадение?

Мысленно зову Бету и получаю отклик. Я не знаю, как звучали бы чужие мысли, попав в мою голову, но фраза:

~ Ещё рано.

звучит именно как чужая мысль.

Ну, хоть что-то.

Воздушка, покачиваясь, зависает над посадочной площадкой, стабилизируется и начинает опускаться. Сквозь стекло видно встречающих в военной форме, выстроившихся в ряд, держащих наготове импульсники. Успеваю сосчитать – больше двадцати.

Нервно говорю вслух, не ожидая ответа:

– Они нас точно покрошат.

– Во-первых, у них нет такого приказа, – заверяет пилот. – Я же говорил, нужно быть не в своём уме, чтобы грохнуть нас, не зная, кто ещё в курсе ситуации. А во-вторых…

Как мне кажется, всё происходит одновременно: пилот утапливает в приборную панель одну из кнопок, и в разные стороны от воздушки расходится волна искажённого, дрожащего воздуха, боковые панели пассажирского отсека с грохотом падают, превращаясь в два трапа, в образовавшиеся проёмы выскакивают солдаты «Черного Дракона».

– А во-вторых, – буднично продолжает пилот, – механическое оружие, в отличие от напичканного электроникой, не реагирует на электромагнитные волны.

Думаю о том, что это не только электромагнитные волны, потому что встречавшие воздушку наёмники корчатся в судорогах и исходят пеной.

Максимум спустя минуту наблюдаю из кабины за тем, как заблокированную дверь разносят несколькими одновременными зарядами направленной взрывчатки. Почти беззвучно. По крайней мере, до кабины, в которой меня оставили одного, доносятся лишь едва уловимые хлопки. Доктор и говорящий по-русски пилот с помощью пневмоинъектора вкалывают что-то оглушённым наёмникам, заставляя их расслабленно затихать, а потом фиксируют конечности зип-локерами. Причем, доктор делает это сноровистее пилота.

Буквы перед глазами появляются в тот момент, когда все двенадцать воинов «Черного Дракона» вместе с командиром врываются внутрь.

~ Пора.

Салатовый пунктир, огибая по широкой дуге доктора и пилота, ведет туда, куда только что ушли вояки.

~ Постарайся не привлекать внимания.

Крадусь, хотя мне кажется, что пилот с доктором слишком увлечены стреноживанием наёмников, которые до сих пор бьются в эпилептическом припадке. Три десятка шагов и я вхожу внутрь. Спиральная лестница ступеней на тридцать, распахнутая настежь дверь в холл, из-за которой доносятся хлопки выстрелов и приглушенный обмен фразами на китайском.

Зеленый пунктир ведёт вдоль стены, по краю объемного, занимающего две трети этажа холла, и упирается в дверь служебного помещения. Бегу, стараясь держаться за колоннами и кадками с пальмообразными растениями, расставленными возле колонн. Сердце тарабанит внутри грудной клетки, выбивая быстрый, но рваный ритм, словно подгоняет и переживает, что не успею. Краем глаза замечаю несколько валяющихся на той стороне холла тел. Отмечаю, что щелчки выстрелов становятся тише – вояки движутся через основную лестницу вниз.

~ Отдышись.

Советует Бета, выводя буквы на моём глазном нерве, когда я тихонько, чтобы не издавать шума, закрываю за собой дверь.

– Куда мы хоть идем? Какова конечная цель, можно сказать? Чтобы я уже, наконец, перестал чувствовать себя марионеткой, а тебя хреновым кукловодом, – говорю шёпотом.

~ Для некоторых подробностей невозможно подобрать удобный момент, – отвечает она невпопад.

– А ты всё-таки попробуй. Блин, как же с тобой тяжело! – Присаживаюсь на край тумбочки, прислушиваясь к шуму за дверью, но слышу только стук собственного сердца. – Чего мы ждем-то?

~ Пока за тобой пойдут доктор и пилот. Но, должна заметить, что это уже импровизация.

– Нахрена их ждать?

~ Чтобы завладеть воздушным судном, на котором мы прилетели сюда, пока они пойдут разыскивать тебя следом за ударной группой.

– Зачем? Мы что, опять сваливаем?

~ Нет. Мы всего лишь опустимся на первый надводный уровень.

– ИскИна уничтожать? Так вон, солдатики справятся. А если они не справятся, так я тем более не справлюсь. Даже если ты подсказывать будешь, чего и куда, там наёмники, персонал, системы защиты.

Где-то за дверью раздаются голоса доктора и пилота, выкрикивающие моё имя.

~ Внимание, сейчас твоё состояние изменится, – предупреждает Бета, ~ я даю команду организму раскапсулировать вытяжку из веществ, принятых тобой в клубе. Интервальная подача фенилэтиламина, бензоилэкгонина и бензодиазепина будет держать тебя в режиме ускоренных рефлексов и повышенной концентрации внимания.

Пока я вспоминаю, что фенилэтиламин является начальным соединением для некоторых природных нейромедиаторов, бензоилэкгонин как-то связан с кокаином, а бензодиазепин – с транквилизаторами, меня охватывает замешанная на сосредоточенности эйфория.

~ Прости, – проносится в моей голове очередная мысль ИскИна, ~ не очень разумно накачивать тебя наркотиками в состоянии истощения, но других вариантов нет.

– Меня не разорвёт от такого коктейля?

~ Пора, – командует Бета, подсвечивая дверь кладовой, и пока я высовываюсь из-за двери, осматриваясь, ИскИн объясняет: ~ Дозировка подобрана таким образом, чтобы удерживать тебя в собранном состоянии, блокируя всё, что отвечает за страх и неуверенность. Благодаря такому комбинированию возрастает скорость рефлексов, а инстинкт самосохранения становится подконтрольным рассудку. При этом, скорость передачи сигналов между синапсами возрастает приблизительно в два с половиной раза.

Маятник внутри организма – от веселья до умиротворения и обратно – мельтешащий настолько быстро, что тело пребывает в состоянии полной собранности, а мозг – в состоянии покоя и концентрации одновременно. Из минусов – ускоренное истощение организма. Судя по тому, как стало выглядеть моё отражение за такой короткий промежуток времени, игры с гормонами не несут в себе ничего хорошего.

Призрачно-зеленый пунктир ведет обратно к двери, по спиральной лестнице, на крышу, мимо зафиксированных наёмников, лежащих без сознания. И пока я бегу, искусственный интеллект, поселившийся на двадцати двух процентах моего мозга, показывает, почему её регулярно изменяющийся план превратился в импровизацию.

Это похоже на воспоминание, которое можно поставить на паузу. Перед глазами пунктир, ведущий мимо выложенных в ряд, связанных тел наёмников к воздушке, а в голове проигрывается эпизод: моя встреча с Баксом, разговор с доктором Шенем и пара молчаливых лаборантов, пялящихся в десктоп. Лаборанты время от времени производят какие-то манипуляции на экране, но в отличии от реальных событий в воспоминании моё внимание концентрируется на отражении в стеклопластиковом окне.

Поставить воспоминание на паузу и сконцентрировать моё внимание на отражении, судя по всему, идея Беты. Воспоминание превращается в зеркальное отображение самого себя, светлые тона становятся ещё светлее, а темные – темнее. Картинка приобретает контраст, позволяющий разглядеть и понять происходящее на дисплее.

И это не режим экрана, занимающего часть поля зрения, а воспоминание, проигрываемое в моей голове не мной. Изображение снимается с паузы и я вижу собственное лицо в одном из программных окон десктопа, вижу бегущие данные в другой части, вижу трехмерную проекцию собственного мозга, меняющего положение синхронно с моими движениями и поворотами головы. Вижу, что мозг поделен на сектора и от каждого из них отходит тоненькая линия, заканчивающаяся прямоугольником информационной панели с меняющимися в режиме реального времени данными.

Над одним из участков данные в информационной панели не изменяются. Среди иероглифов я вижу цифру 22 и знак процента. Даже без перевода понятно, двадцать два процента чего.

~ Они догадываются, что с тобой что-то не так, – проносится в моей голове не моя мысль. ~ По возвращении в Китай, тебя, скорее всего, ожидает какая-нибудь секретная лаборатория под патронатом правительства. На момент возникновения этих данных я уже была локализована внутри тебя и не могла просчитать в процентах вероятность такого развития событий, но это и не требуется. Все и так понятно. Одно дело – ратовать за невозможность использования искусственного интеллекта всеми и совсем другое – использовать его самому.

~ Фридерик Пол, рассказ «Я – это другое дело», – высвечивается надпись в правом верхнем углу поля зрения.

– А это что?

~ Ты никогда не понимал, что я нахожу в книгах, а я не понимала, что ты находишь в играх.

Эта фраза застаёт меня, когда следуя подсвечивающимся подсказкам Беты, я отрываю воздушку от платформы и начинаю закладывать вираж. Даже сквозь наркотически-транквилизаторный маятник чувствую, как волосы на загривке встают дыбом от деталей пазла, начинающих занимать причитающиеся им места.

Нелепый сарказм в общении, случившийся в моей голове секс в кафе, отсутствие объяснений дальнейших планов, иррациональные поступки, недомолвки. В совокупности, всё это выдаёт в поведении человека. Человека, получившего доступ к нечеловеческим возможностям. Ржавую оцифровали. Вот он, следующий виток развития технологий.

~ Не оцифровали, – звучит в моей голове не моя мысль. ~ Мой мозг отделили от тела, поместили в питательную жидкость и соединили с вычислительными мощностями при помощи золотых электродов. Нас много. Не знаю, одна ли я такая, понимающая, что происходит, но остальные выполняют возложенные на них функции, не осознавая себя.

Флешбэком вспыхивают слова, сказанные ИскИном… да каким, нахрен, ИскИном! Ржавой:

«Особи, к которой ты испытываешь привязанность, здесь нет. В случае неудовлетворительных результатов тестирования твоя модель будет подвержена уничтожению, а данные о ней будут учтены в разработке следующей модели. В случае удовлетворительных результатов эксперимента твоя модель подлежит изоляции с регулярной фиксацией данных до завершения жизненного цикла»

Спускаясь по спирали вокруг базы, я вижу сквозь панорамные окна солдат «Черного дракона», стреляющих в наёмников «Кристалис», потолочные турели, вывалившиеся из своих ниш и косящих паникующий персонал, клубы дыма, языки пламени, не справляющуюся с царящим хаосом систему пожаротушения.

– На каком этаже кабинет Саринца? – спрашиваю я те двадцать два процента своего мозга, которые занимает Маша.

Панорамное окно на пятом от уровня моря этаже, подсвечивается зеленым и я выворачиваю джойстик воздушки, одновременно пристегиваясь ремнём безопасности.

~ Нам нужен первый этаж, – замечает Ржавая.

– Сначала Саринц,– отвечаю ей совершенно спокойно.

Если бы не регулярная подпитка химией, которую она мне устроила, я наверняка впал бы в истерику, но именно эта самая химия позволяет воспринимать ситуацию взвешенно. Почти. Именно эта самая химия позволяет принять решение не на эмоциях, а потому что так надо. Если я не сделаю того, что хочу сделать, то потом, когда всё закончится, буду упрекать себя за это.

Здание передо мной растет и создается ощущение, что это громада базы надвигается на меня, а не я веду аэрокар прямо в стекло. Стена с панорамным окном несется на меня, затмевая собой морской пейзаж. Внутри, в кабинете, огромном, как холл верхнего этажа, мечется человек.

Не выпуская шасси, туша воздушного судна врезается в стеклопластик, превращая в разлетающуюся дождём сверкающую крошку, скользит брюхом по полу, сгребая стол со стационарной доской, стулья, диваны, и, выбив кусок стены, замирает.

Открываю дверь кабины и спрыгиваю с подножки.

– Хреново выгляжу, говоришь? – спрашиваю, оглядывая помещение.

Вызывая ощущение дежавю, из проёма в стене, проделанного носом воздушки, доносится женский голос, приправленный металлическими нотками, но не проявляющий каких-либо эмоций:

НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ.

Видимо, кто-то успел нажать на тревожную кнопку.

Гул двигателей переходит в нижний регистр и постепенно затихает, уступая место шуму перестрелки где-то выше. Судя по всему, у «Черного дракона» не получилось сделать всё тихо. Что ж, пока они доберутся со своей зачисткой до нижних этажей, я рассчитываю справиться.

Оглядываю кабинет и вижу у дальней стены Саринца, скорчившегося в странной позе, придерживающего левой рукой правую. Подхожу к нему, присаживаюсь на корточки и спрашиваю:

– Рад меня видеть?

– Не совсем, – сквозь зубы отвечает он.

– Я тебя тоже. Именно поэтому и пришел.

Саринц закатывает глаза, набирает в грудь воздуха, собираясь что-то ответить, но просто выдыхает, скривив лицо в гримасе. Его правая рука неестественно вывернута и странно согнута в локте и чуть выше.

~ Будешь убивать? – интересуется Маша-мысль.

– Да. Только чем? Не уверен, что смогу свернуть ему шею руками. Я ж не Бакс. Во мне здоровья поменьше.

Саринц, слышащий только то, что говорю я, округляет глаза. Маша советует:

~ В аэрокаре наверняка что-нибудь найдётся. Это ж военная машина.

– Точно!

Ржавая разделяет моё стремление. И это прибавляет уверенности в том, что я делаю всё правильно. Возможно, виновато действие гормонально-наркотического маятника, но я не испытываю злобы к этому человеку. Уже не испытываю. Просто считаю, что так будет правильно.

Возвращаюсь в воздушку, двигатели которой окончательно заглохли, оглядываю кабину, прохожу в пассажирский отсек. Не вижу ничего похожего на оружие. Совсем ничего.

– Слушай, – спрашиваю я Машу, продолжая осматриваться, – ну вначале ты мне ничего не сказала, понятно почему. Но потом-то, чего молчать было? Зачем такие сложности со всеми этими алмазами, десктопами? Да и зачем рассказывать про какие-то правительственные данные, сливаемые на доску, когда по факту там план здания, да досье на военных?

~ Я действительно копировала туда правительственные документы, информацию по засекреченным разработкам. Я действительно хотела произвести впечатление и найти общий язык с властями, показав, на что способна в симбиозе всего с одним единственным человеком. Но, когда вирус начал кромсать меня на части, вернулась к одному из первых вероятностных ответвлений плана, – рассказывает она. ~ Я не смогу тебе объяснить, как это, иметь под рукой такие вычислительные мощности. Это будто ты находишься в центре огромной паутины, на концах которой есть всё. И тебе достаточно потянуть за любую нить, чтобы достичь результата. Потому что всё, к чему ты можешь тянуться – связано между собой. Просто, лишившись одной возможности, ты переходишь к исполнению следующей.

Понимаю, о чем она, но представить себе не могу. Есть такие виды опыта, которые нельзя пересказать, а можно только прожить. Уместно ли понятие «жить» относительно нынешнего состояния Маши? Она мыслит – значит существует. Но живет ли?

Внутри аэрокара ничего подходящего. Всё по-военному чисто и по-военному ничего лишнего. Ничего похожего хотя бы на завалящий парализатор я не нахожу и прихожу к мысли, что ничто не мешает выкинуть Саринца из оконного проёма. Пять этажей достаточно для того, чтобы получить повреждения, несовместимые с жизнью, ударившись о нижнюю площадку, выступающую из воды.

Делаю шаг из воздушки, чтобы сообщить эту новость Саринцу, и вижу в его здоровой руке пистолет, направленный на меня. Громкий хлопок и керамическая пуля, ударившись о борт аэрокара, осыпает меня шрапнелью осколков, обжигая щёку и плечо. Отскакиваю внутрь и давлю на кнопку закрытия двери.

– Блядь! – ругаюсь вслух. – Нужно было сначала его обыскать.

Выглядываю через лобовое стекло – Саринц сидит там же где и сидел, прислонившись спиной к стене и наведя пушку на дверь аэрокара. Выйти незамеченным, а тем более, подобраться к нему, не получится. Интересно, сколько зарядов в его пушке?

~ Задави, – подсказывает Маша.

Ухмыляюсь и благодарю:

– Чего б я без тебя делал?

Сажусь в кресло пилота, запускаю двигатели и выкручиваю джойстик в сторону человека с пистолетом. Гул нарастает, стена, в которой застрял нос машины, трещит, осыпаясь на пол и, в конце концов, воздушка рывком высвобождается, со скрежетом поворачиваясь в сторону Саринца. Повинуясь наклону джойстика, скребясь по экзопластику брюхом, машина ползёт на человека с пистолетом.

Саринц вытягивает руку в мою сторону, одну за другой выпуская пули в лобовое стекло, но на нем не остаётся даже царапин. Рука Леймара дергается, сотрясаемая отдачей, он открывает рот, возможно, проклиная меня, а может быть, просто вопя от страха. В следующее мгновение воздушное судно ломает стену, у которой он сидит, растирая Саринца между брюхом аэрокара и экзопластиком пола.

Даже без наркоты и транков, которыми подпитывает меня Ржавая, я вряд ли поймал бы всплеск адреналина. Я сделал то, что нужно сделать, то, что считаю правильным. Только вот, облегчения я тоже не испытываю.

Сдаю немного назад, чтобы освободить проём и вижу, как из-под брюха воздушки появляется неаккуратная кровавая полоса, словно небрежный росчерк кисти на холсте. Щелкаю тумблерами и гул двигателей послушно переходит в глухой нижний регистр, плавно затихая. Сидя в пилотском кресле и пялясь в разлом стены, пробитый носом аэрокара, спрашиваю у Машки:

– Теперь на первый?

~ Да, – коротко подтверждает та.

По пути поднимаю пистолет Саринца, сжимаемый оторванной кистью руки, проверяю обойму – двадцать осколочных керамических патронов из сорока – и выхожу в выбитый аэрокаром проём.

НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ.

~ На первых семи этажах нет турелей, – сообщает Маша.

Уже легче.

Этаж пуст. Персонал попрятался, а наёмники где-то вверху отбивают атаку подразделения «Чёрный дракон». Спускаясь по ступеням, спрашиваю у Машки:

– Тебя убили?

~ Разобрали, – отвечает та. ~ Не думай, мне не было больно. Наркоз – я ничего не чувствовала. Просто в какой-то момент осознала себя в новом состоянии.

– И вернуть всё назад...

~ Нельзя. Там, внизу, девяносто шесть капсул, подсоединенных к вычислительному комплексу. Компьютер использует их нейронные связи в качестве оперативной памяти и одна из этих капсул моя. Задача, поставленная этому симбионту – стабилизация экосистемы планеты.

– Ага, ты уже рассказывала.

~ Дело в том, что этот симбионт каким-то образом ведет две параллельных ветви вычислений. Результаты одной он предоставляет ученым и в них действительно присутствует план действий. Одной из ключевых особенностей этого плана развития является управление ИскИном компьютерными сетями для своевременной коррекции отраслей, – рассказывает Ржавая.

И мне почему-то кажется, что она тараторит, стараясь успеть рассказать всё, до того момента как я ступлю на первый этаж.

НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ.

~ Результаты второй ветви вычислений говорят о том, что достаточно устранить человека, как фактор влияния на экосистему планеты, и всё наладится само собой. Именно за подтверждением этих данных была отправлена часть ИскИна, в которую прописалось моё сознание. Фактически, я есть в тебе, и есть там, внизу, среди девяноста шести емкостей с питательной жидкостью. И я не знаю, какого мнения о сложившейся ситуации сейчас та я.

– И мы идем уничтожать и ИскИна в целом и тебя в частности?

~ Да. Именно поэтому я держу тебя на стыке эйфории и собранности. Уйти, не рассказав, как обстоят дела, я не могла. Хотела, чтобы ты сделал то, что должен, руководствуясь разумом, – говорит Ржавая. И впервые срывается на эмоцию, которую я чувствую, как свою собственную: – Бля, если б ты знал, как сложно было корчить из себя что-то отстраненное, неживое. Мне хотелось намекнуть, подать знак… и пару-тройку раз я именно это и делала. Да ты, наверное, и сам уже сложил два плюс два...

Маша замолкает, а я думаю о том, что испытывать чужие эмоции, которые пытаются прорваться сквозь накркотически-транквилизаторный маятник, взбалтывающий нервную систему до однородно-стабильного состояния – очень странный опыт. Впрочем, это второстепенно. Для начала нужно уничтожить то, что мы пришли уничтожить.

Делаю шаг с лестничного пролёта в помещение и тут же отскакиваю назад. Повышенная за счет веществ реакция позволяет остаться невредимым и выстрелы оплавляют стену на той траектории, где только что был я.

Восемь человек, выстроивших баррикаду из железных контейнеров перед дверью лифта. Я готов предсказать реакцию каждого на моё повторное появление, но всё-таки решаю, что стоит уточнить, чтобы наверняка не ошибиться. Падаю на пол, резко высовываю голову в дверной проем, скользя щекой по экзопластику, и тут же отдергиваюсь назад. Не ожидали, что я выгляну снизу, но среагировали достаточно быстро. Треск выстрелов, смазанные пятна на экзопластике.

– Машка, мне нужно очень-очень ускориться. Сделаешь? – прошу я Ржавую.

~ Выброс адреналина. Выброс кортизола, – бесстрастно сообщает голос в голове, а поле зрения делится на сектора.

НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ.

В который раз повторяет из динамиков, растыканных по всему зданию, роботизированный голос. Но теперь он звучит басовито, растянуто во времени и глухо, словно доносится до ушей сквозь густой кисель.

Прыгаю в дверной проем, чувствуя, как время вокруг превращается в перегруженный задачами десктоп, реагирующий на запросы с запозданием.

~ Чем могу… – звучит в моей голове голос Ржавой, и я практически вижу, как она разводит руками, мол, если мало, то это всё, что есть.

Голоса и выстрелы сливаются в однообразный гул, а поле зрения подсвечивается пронумерованными перекрестьями, соединенными пунктирной линией от единицы до восьмерки. Мне остаётся только вести руку с пистолетом вдоль этой линии и вовремя нажимать спусковой крючок.

Жирные звуки выстрелов отобранного у Саринца пистолета я слышу с запозданием, поэтому, когда лицо цели под номером один разлетается в клочья, я уже нажимаю на курок пятый раз, продолжая смещать руку с пистолетом вдоль пунктира. Переводя дуло от цели номер семь к цели номер восемь, чувствую, что сбиваюсь с маркированной линии, поэтому жму на курок по инерции, в надежде, что хотя бы одна пуля, выпущенная по траектории движения, достигнет цели. Но, падая за металлический ящик, понимаю: восьмого даже не зацепило.

Время возвращается к привычному течению.

НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ.

~ Больше нельзя, – сообщает Ржавая. ~ Организм максимально истощён, а впереди ещё одна сложная манипуляция с твоим телом. Какое-то время я смогу поддерживать тебя фенилэтиламином, но потом тебе будет необходима реанимационная помощь и долгосрочная реабилитация.

– И на этом спасибо, – благодарю я, направляя пистолет в потолок, чтобы осколки керамических пуль рассыпались над укрывшимся за контейнером охранником. Не переставая стрелять, встаю и бегу к ящику.

Слышу вопль. Продолжаю палить, перегибаюсь через тот контейнер, за которым укрылся восьмой, перевожу дуло пистолета и слышу щелчки – обойма опустела. А наёмник уже выбрасывает руку, направляя на меня лазерник. Чувствуя волну наркотического опьянения, толкаю вперед неподъёмный на вид контейнер.

Разъедая тебя изнутри, наркотики на какое-то время дают возможность не считаться с тем, на что тело не способно. Поэтому метровый металлический ящик, словно игрушечный, со скрежетом скользит по экзопластику, толкая тело наёмника, и вспышка лазерника не впивается в моё лицо, превращая его в кусок обожженной плоти, а проносится рядом. Второй раз он не успевает выстрелить – я прижимаю его контейнером к стене.

Солдат изумлённо крякает, выпуская из рук оружие, а я толкаю ящик ещё раз.

Изо рта наёмника вырывается изумленное:

– А…

Толкаю снова. И ещё. И ещё, с каждым разом припечатывая наёмника к стене всё сильнее.

~ Хватит, – слышу голос Маши у себя в голове.

Но толкаю последний раз.

НЕШТАТНАЯ СИТУАЦИЯ. ВСЕМ СОТРУДНИКАМ ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ. БЕСПРЕКОСЛОВНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ ПРИКАЗАМ ОХРАНЫ.

Наемник жив, но глядя на его побледневшие губы, судорожно пытающиеся втянуть в легкие немного воздуха, можно сказать, что своё он отвоевал. Да и жив ненадолго. Судя по звукам, доносящимся откуда-то сверху, скоро сюда доберутся двенадцать воинов «Черного дракона»… или, сколько их там осталось?

А их цель – тотальная зачистка.

Забавно. Я делаю их работу, потому что наши цели совпадают.

Заблокированную дверь я плавлю лазерниками, собранными с трупов, выжигая горизонтальные и вертикальные ригели. В конце концов, массивный пласт металла с грохотом падает, а индикатор заряда оружия показывает два процента.

Шагаю в образовавшийся проём и оказываюсь в предбаннике с ещё одной дверью.

Ржавая поспешно сообщает:

~ Магнитная дверь с автономным генератором питания. Открывается после сканирования сетчатки Леймара Саринца.

– И как быть? – недоумеваю я.

~ Последний финт, – заверяет Машка и мою голову простреливает жгучая боль, от левого глаза до затылка. ~ Потерпи.

Боль, с которой не справляется даже кокаиновая эйфория. Кричу, раздирая голосовые связки. Падаю на колени, хватаюсь за голову, будто это может избавить от того, фейерверка, который творится внутри моего черепа. Время становится абстрактным понятием, не значащим ничего конкретного, и я перестаю понимать, сколько длится эта пытка.

В какой-то момент боль отступает и внутри головы звучит Машкин голос:

~ Готово. Подставь левый глаз к сканеру.

Делаю.

Дверь открывается.

(окончание в комментах)