Berliner Zeitung: „думающие поперёк“, „пониматели Путина“: Как язык превращается в оружие против критического мышления
Раньше „инакомыслящих“ (Querdenker) считали смелыми борцами, а теперь — оторванными от реальности. Но такие сдвиги в значении слов вредят критической дискуссии, предупреждает автор.
Демонстрация за мир в Мюнхене в феврале 2023 года, организованная объединением «Мюнхен встаёт» (München steht auf), которое было создано во время пандемии коронавируса.
автор Флориан Колле
Сегодня тех, кого называют 'думающие поперёк' (Querdenker), обычно считают иррациональными, склонными к теориям заговора, антидемократичными. Однако исторически этот термин был комплиментом: кверденкерами называли людей, бросавших вызов общепринятым взглядам - часто вопреки сопротивлению, но во имя познания или справедливости. На ум приходят имена Галилео Галилея, Розы Люксембург или Эдварда Сноудена. Но с начала пандемии COVID-19 слово 'кверденкер' превратилось в уничижительный ярлык.
Этот семантический сдвиг — не случайность, а результат целенаправленного лингвистического кадрирования: так называемого фрейминга. Термин происходит из лингвистики и психологии коммуникации и описывает, как язык формирует наше восприятие. То, что начинается как 'критически мыслящий гражданин', через повторение и изменение контекста превращается в 'бредящего конспиролога'. И посыл очевиден: тот, кого так называют, якобы выпал из демократического консенсуса — а значит, с ним можно не утруждаться аргументами.
Эдвард Сноуден даёт интервью по видеосвязи во время Web Summit в Лиссабоне в 2019 году.
"Конспиролог": сомнение как патология
Ещё одно модное словечко, которое используют всё чаще — „конспиролог“. Оно заменяет прежний термин „теоретик заговора“, который уже сам по себе носил уничижительный оттенок. Но что это на самом деле значит? Как правило, так называют тех, кто ставит под сомнение „официальные нарративы“ о геополитических или социальных событиях — будь то 11 сентября, война на Украине или влияние корпораций на политику. Но можно ли назвать это идеологией? Или же это как раз суть критического мышления: подвергать сомнению, проверять, рассматривать новые точки зрения?
Дискредитация с помощью ярлыков вроде „конспиролог“ как раз этому и препятствует. Обсуждение становится эмоциональным, а не рациональным. Сомнение объявляют болезнью — вместо того чтобы признать его необходимым элементом здоровой демократической дискуссии.
„Система“ — это описание, а не теория заговора
Но существует ли на самом деле „система“, заинтересованная в подавлении общественной критики? Вряд ли в виде тайного заговора — скорее, как переплетение власти, медиа и капитала. Особенно через влияние западных финансовых и военно-промышленных кругов, которые через аналитические центры, фонды и PR-институты активно формируют общественные дискуссии.
Эти наблюдения имеют прочную эмпирическую основу. Исследования медиаконцентрации показывают, что несколько крупных игроков доминируют в публичном дискурсе. То, что интересы оборонного сектора и ВПК широко представлены в СМИ, также логично — они располагают PR-бюджетами, политическими связями и стратегическими нарративами, обещающими безопасность. Утверждение, что «система» защищает статус-кво, при котором критические голоса маргинализируются, — это не «вера», а анализ. Обвинение в «конспирологии» во многих случаях как раз и служит цели отражения такой структурной критики.
Федерального канцлера Фридриха Мерца встречают на саммите НАТО генеральный секретарь альянса Марк Рютте и премьер-министр Нидерландов Дик Шооф (слева).
Фрейминг как инструмент удержания дискурсивной власти
Суть уловки заключается в том, чтобы дискредитировать не содержание высказываний, а самих говорящих. Тот, кто выступает против милитаризации, антиковидных мер, внешней политики США или транснациональных элит власти, быстро оказывается в углу, помеченном как 'кверденкеры' или 'конспирологи'. При этом индивидуальная мотивация не играет практически никакой роли.
Эта стратегия направлена на сохранение монополии на интерпретацию. Ведь тот, кого объявляют иррациональным, исключается из дискурса. Тогда как ярлыки вроде „демократ“, „сторонник науки“ или „ответственный политик“ дают авансом доверие — даже если позже позиция окажется ошибочной.
Критически мыслящий гражданин как фактор риска?
Грустная ирония: по-настоящему критически мыслящий гражданин, анализирующий как государственную, так и рыночную власть, зачастую воспринимается как "радикал", тогда как конформистские позиции получают ярлык "разумных". Однако история учит: прогресс часто приходил извне - от тех, кто бросал вызов господствующим убеждениям. То, что сегодня сомнение патологизируют, критический анализ высмеивают, а вызов властным интересам клеймят как идеологию, должно заставить нас задуматься. Речь идёт не о наивном приравнивании всех инакомыслящих к истине, а о необходимости сохранять пространство для дискуссии.
Язык решает: кому вообще позволено сомневаться? Бесконтрольное использование боевых ярлыков вроде "бредун", "отрицатель", "теоретик заговора", "пониматель Путина" или "поперечный фронт" — это тревожный сигнал. Они не просто маркируют инакомыслящих — они заменяют аргументы ярлыками. Дискуссия ведётся на моральном, а не на предметном уровне. Это тревожная тенденция. Не потому, что любое сомнение автоматически обоснованно — а потому, что без сомнения невозможны ни демократический контроль, ни просвещение, ни прогресс.
Демонстрация против антиковидных мер в ноябре 2020 года у Бранденбургских ворот.
Новый подход к критике СМИ, политики, властных элит или геополитических стратегий не должен маркироваться уничижительными ярлыками. Тот, кто не опровергает критику, а объявляет её нелегитимной, ведёт себя не как демократ, а как авторитарист. Нам нужна новая культура сомнения - открытая, но не наивная, которая признаёт: не каждое инакомыслие - это заговор, и не каждый фрейминг - правда.
Флориан Колле живёт в Мюнхене. Десять лет он провёл в Таиланде, работая в сфере туризма, а сейчас проходит переподготовку по специальности «Туристический менеджмент». С началом дебатов о милитаризации и роста военной угрозы в Европе он занялся политической деятельностью, выступая за миролюбивую Германию.