Бабка.⁠⁠

Из моего тугосерьского периода. Сам, естественно, не помню, мама рассказала. Пошла она со мной по Питеру пошопиться. Ну, как пошопиться - в детскую молочную кухню и за детскими фруктово-овощными консервами. Пюрешки всякие, тогдашние квази-"агуши" и прото-"фрутоняни". Я с ней за компанию, в коляске еду, глазами лупаю, погремухой окрестности осеняю. Коляска крутая, ГДРовская, одна из первых в Ленинграде, стоила почти как мотоцикл. Глянцевый корпус цвета "флотский синий", белые колёса, колпаки хромированные, катафоты. Короче, самый фарш. Ну, мне, конечно, ещё пофиг, ибо я годовасик-тугосеря могу еще только в агу-агу. Поставила мама коляску со мной у крыльца детской молочной кухни, быстренько забежала, забрала бутылочки. Мол, на минуту всего, что может случиться? Выходит - гля! - а я жопой на газоне сижу, средь одуванчиков, весь такой безмятежный. А пафосную коляску мою, отчаянно узнаваемую даже издали, катит по проспекту какая-то девчушка-пичужка с наружностью молодой Неёловой. Ну, мама отключила юную девичью нежность и закричала вслед: "Сука блять куда коляску ёпта?!"  "Девушка, Вы не  правы". И побежала следом. А чтобы бежать было сподручнее, туфли лаковые на платформе с ног сорвала и вслед девушке кинула. У них каблуки были толстые наборные  из разноцветного слоистого  бакелита или чего-то еще такого-подобного. Короче, мощные туфельки, не каждая Золушка осилит.. Одна туфля попала девушке меж лопаток, вторая - в крестец. Мама решила развить успех и бросила третьим снарядом жестяную баночку с детским мясо-овощным пюре. Маленькую, но тяжеленькую. Болгарскую. С медведиком на бочку. Жестяной медведик прилетел девушке в затылок и она приуныла, поникнув лицом и персями в коляску.И некоторое время ехала поникши, волочась коленками по тротуару. Тут её нагнала мама, взбодрила и продолжила объяснять, насколько она неправа и как дорог для нашей молодой семьи сей детский экипаж из вотчины товарища Хонекера. Девушка в ответ орала "Поможыте, убивают!" и настаивала, что коляска таки её. Тут на её беду мимо ехал канаречный уазик с дядь-стёпами (в тогдашнем Питере они барражировали обильно). Дядь-стёпы вошли в положение и девушку приняли. В крепкие, добрые руки. Несмотря на её настойчивый крик "Это моя коляска". Потому что ж какая моя, когда ребёнок сильно отдельно, на другом конце проспекта, в одуванчиках. Кароч, моя мама умела результативно импровизировать.