А ведь он прав⁠⁠

Помню, как мне бывшая одноклассница про сволочей-дноклассников, травивших меня восемь лет, выдала: "Ну детьми же были, а дети бывают жестокими!" Сука, в 14 лет мозг уже должен понимать, что хорошо, а что плохо. После этих тварей я много лет избавлялась от комплексов, так как была убеждена, что я уродина, как они и говорили, плюс трудности общения с противоположным полом, так как травившие были преимущественно парнями

таких маргиналов надо в отдельные лагеря на переобучение переотправлять

Помню у нас был учитель обж, бывший военный, по моему в разведке служил. У нас класс был неплохой, но как говорится не без уродов.... И вот пару товарищей решили урок сорвать, он им раз замечание два, а им пох вообще... я помню только его молниеносная реакция к их парте, удар и из под жопы одного вылетел стул, вторым ударом и со словами "Я тебя научу,Родину любить!!!" Он пнул подсрачник.... это было гипер эффектно.... второй просто вылетел в ужасе.... через 3 мин прибежал директор и пригласил учителя к себе, приехала полиция.... Помню как всем классом ворвались к директору и защищали учителя, благо тогда время было адекватное и к нам прислушались, а этих двух на учет воткнули школьный)

Мой отец,в начале 90-х,мне было лет 10, подошёл к терроизирующему нас хулигану,тому было лет14-15,потом закрыли,показал ему пачку денег,и сказал,что заплатит знакомым ребятам,и его(хулигана)будут п..дить каждый день,пока мармелад из жопы не полезет-как к бабушке сводили)

Прочитала пост и ваш комментарий и поняла, что мне ни в коем случае нельзя оказаться в такой ситуации. Я уеду на зону, потому что если увижу, как моего ребёнка кто-то бьёт, втопчу урода в землю.

О чем общаться с этим отцом?

В том и дело, что такие шакалы только силу понимают, кто сильнее, тот и вожак

Общаться с отцом = так же прописать бате по лицу и не раз и делать так каждый раз пока он не будет следить за своим сыном. Дитятку же не обидишь, а вот бате можно втащить

– А сможете вы дать определение «малолетнего преступника»?

– А-а… Н-ну, это те самые дети. Те, которые избивали людей.

– Неверно.

– А… Почему неверно? Ведь в учебнике сказано…

– Извините. Учебник действительно дает такую формулировку. Но если
назвать хвост ногой, то вряд ли он от этого превратится в ногу.
«Малолетний преступник» – понятие внутренне противоречивое, однако само
это противоречие дает ключ к разрешению проблемы и возможность понять
причины провала попыток разрешить эту проблему. Вам приходилось
когда-нибудь воспитывать щенка?

– Да, сэр.

– А сумели ли вы отучить его делать лужи в доме?

– Э-э… Да, сэр. В конце концов.

Честно говоря, я с этим промедлил – потому мама и решила, что собак в
доме быть не должно.

– Понятно. А когда щенок напускал лужицу, вы злились на него?

– Как? Нет, зачем же. Он ведь еще щенок, он же не знает…

– А что же вы делали?

– Ну, я ругал его, и тыкал носом в лужу, и шлепал.

– Но ведь он не мог понимать ваших слов.

– Конечно, не мог, но он понимал, что я на него сержусь!

– Но вы только что говорили, что не сердились на него.

Мистер Дюбуа иногда просто бесил меня – вот так приводя в замешательство.

– Нет, я только ИЗОБРАЖАЛ, что сержусь! Его ведь нужно было приучать, верно?

– Согласен. Но, объяснив ему, что вы им недовольны, как могли вы быть
таким жестоким, что еще и шлепали его? Ведь вы сказали, что бедный
звереныш не знал, что делает плохо! И все же причиняли ему боль! Как же
вам не стыдно? Может быть, вы – садист?

Я не знал тогда, что такое садист, однако в щенках кое-что понимал!

– Мистер Дюбуа, но ведь иначе – никак! Вы ругаете его, чтобы он знал,
что поступил неправильно, тычете его в лужу носом, чтобы он знал, в чем
заключается его проступок, и шлепаете, чтобы ему расхотелось впредь так
поступать. И шлепать его нужно сразу же – иначе от наказания ничего
хорошего не будет; вы его просто запутаете. И даже тогда он с одного
раза не поймет; надо следить, и сразу же наказывать его опять, и шлепать
немного больнее. И он очень скоро научится. А просто ругать его – только
зря языком молоть. Вы, наверное, никогда не воспитывали щенков.

– Почему же, многих. Сейчас я воспитываю гончую. Этим самым методом.
Однако вернемся к нашим малолетним преступникам. Наиболее жестокие из
них были примерно вашего возраста. А когда начинали свою преступную
карьеру – были гораздо младше вас. И вот теперь вспомним вашего щенка.
Тех подростков очень часто ловили; полиция производила аресты каждый
день. Их ругали? Да, и зачастую очень жестко. Тыкали их носом в
содеянное? Лишь изредка. Газеты и официальные учреждения держали их
фамилии в секрете – таков был закон во многих штатах для тех, кто не
достиг восемнадцати лет. Их шлепали? Ни в коем случае! Многих не
шлепали, даже когда они были малышами! Считалось, что порка или другие
наказания, причиняющие боль, могут повредить неустойчивой детской психике.

Я подумал, что мой отец, должно быть, никогда не слыхал о такой теории.

– Телесные наказания в школах были запрещены законом, – продолжал мистер
Дюбуа. – Порка дозволялась законом лишь в одной маленькой провинции – в
Делавере; полагалась она только за несколько преступлений и применялась
крайне редко. Она считалась «жестоким и неординарным наказанием». Лично
я не понимаю, что плохого в наказании жестоком и неординарном. Хотя
судья должен быть, в принципе, милосердным, все равно его приговор
обязательно должен причинять преступнику страдания, иначе наказание не
будет наказанием. Ведь боль – основной механизм, выработавшийся в нас в
течение миллионов лет эволюции! И этот механизм охраняет нас,
предупреждая всякий раз, когда что-либо угрожает нашему выживанию. Так
почему же общество должно отрицать такой хороший механизм выживания? Но
тот период был просто переполнен ненаучной, псевдопсихологической
бессмыслицей. И о неординарности: наказание должно выходить из ряда вон,
иначе оно не сослужит никакой службы.

Мистер Дюбуа указал пальцем на другого мальчика:

– Вот вы. Что произойдет, если щенка бить каждый час?

– Ну-у! Он, наверное, с ума сойдет!

– Возможно. И уж конечно, ничему не научится. Сколько времени прошло с
тех пор, как директор нашей школы в последний раз применял к ученикам розги?

– Ну, я точно не помню… Около двух лет. Тот парень ударил…

– Неважно. Времени прошло достаточно много. Значит, это наказание
настолько необычно, чтобы быть значительным, предостерегать и послужить
уроком на будущее. Вернемся теперь снова к нашим малолетним
преступникам. Очень вероятно, что их не наказывали во младенчестве,
известно в точности, что не подвергали порке за преступления. Обычно все
происходило в следующем порядке: за первое преступление
«предупреждали» – и зачастую вовсе без участия суда. После дальнейших
проступков приговаривали к тюремному заключению, но приговор обычно
откладывался, и юнец «отпускался на поруки». Такой подросток мог быть
несколько раз арестован и приговорен, прежде чем его наконец наказывали.
Затем его помещали в тюрьму, вместе с другими такими же, от кого он мог
воспринять только новые преступные обычаи. И если он не творил особенных
безобразий во время заключения, то приговор ему смягчали и отпускали его
на поруки – «давали помиловку», на жаргоне тех времен.

Такие поблажки могли повторяться из года в год, а тем временем подросток
преступал закон все чаще, все с большей жестокостью и изощренностью – и
всегда совершенно безнаказанно, только со скучноватыми, но вполне
комфортабельными отсидками иногда. А затем вдруг наступало
восемнадцатилетие, так называемый «малолетний преступник» становился по
закону преступником взрослым, и зачастую уже через пару недель сидел в
камере, приговоренный к смертной казни за убийство.

Мистер Дюбуа снова указал на меня:

– Вот вы. Допустим, что щенка просто отчитали, не наказывая его, и
позволили ему пачкать в доме… Только иногда выставляли за дверь, но
вскоре впускали обратно, предупредив на будущее о том, что так делать
нельзя. И вот в один прекрасный день щенок вырос во взрослую собаку, так
и не отучившись пачкать в доме. Тогда вы хватаете ружье и пристреливаете
его. Что скажете по этому поводу?

– Ну, это, по-моему, глупейший способ воспитывать щенка!

– Согласен. Ребенка – тоже. Но – кто же здесь виноват?

– Понятно, не щенок!

– Согласен. Но все же – объясните свою точку зрения.

– Мистер Дюбуа, – поднялась одна из девочек, – но почему? Почему не
наказывали детей, когда это было необходимо для них же? И не пороли тех,
кто постарше, когда они этого заслуживали? Ведь такое наказание не
забудешь никогда. Я имею в виду тех, кто действительно творил
безобразия. Почему?

– Не знаю, – нахмурившись, ответил мистер Дюбуа. – За исключением той
причины, что использование этого проверенного временем метода внушения
понятий об общественном долге и соблюдении законов в сознание молодежи
чем-то не устраивало ненаучную, псевдопсихологическую прослойку,
именовавшую себя «детскими психологами» или же «социальными служащими».
Видимо, им это казалось чересчур примитивным – ведь здесь нужны лишь
терпение и твердость, как и при воспитании щенка. Я порой думаю: может
быть, им зачем-то были нужны эти беспорядки? Однако непохоже на то; ведь
взрослые почти всегда поступают из «высших соображений»: неважно, что из
этого выходит.

– Но – боже мой! – сказала девочка. – Мне вовсе не нравится, когда меня
наказывают, да и ни одному ребенку это не нравится. Но, когда нужно,
мама делала это. Когда однажды меня высекли в школе, мама дома еще
добавила. С тех пор прошло уже много лет. И я уверена, что меня никогда
не потащат в суд и не приговорят к порке – веди себя как следует, и все
будет в порядке. В нашей системе я не вижу ничего неправильного – это
гораздо лучше, чем – ох, ужас! – когда за порог не ступить, чтобы не
рисковать жизнью!

– Согласен. Юная леди, трагическая ошибочность того, что делали эти
люди, заключалась в глубоком противоречии с тем, что они намеревались
сделать. У них не было научно обоснованной теории морали. Конечно,
различные теории на этот счет у них имелись, и они пытались жить по ним,
и над их побуждениями я вовсе не склонен смеяться, но все эти теории
были НЕВЕРНЫ – половина их была не более чем благими пожеланиями, а
другая половина – просто рационализированным шарлатанством. И чем
серьезней они относились к делу, тем дальше были от цели. Они, видите
ли, считали, что человек имеет моральный инстинкт.

– Сэр… но это действительно так! По крайней мере, у меня есть…

– Нет, моя дорогая! Вы имеете КУЛЬТИВИРОВАННУЮ совесть, тщательнейшим
образом тренированную. У человека нет инстинкта морали, он не рождается
с ее чувством. Чувство морали мы приобретаем путем обучения, опыта и
тяжелой умственной работы. Те злосчастные малолетние преступники не
рождались с чувством морали, так же, как и мы с вами! Но они не имели ни
одного шанса выработать его – обстановка не позволяла. Что такое
«чувство морали»? Это – усовершенствованный инстинкт самосохранения. Вот
он присущ человеку от рождения, из него вытекают все аспекты личности.
Все, что противоречит инстинкту самосохранения, рано или поздно
уничтожает соответствующую особь и, следовательно, в последующих
поколениях не проявляется. Это доказано математически и подтверждается
для всех случаев. Инстинкт самосохранения – единственная сила,
управляющая всеми нашими поступками.

Отрывок ииз книги звёздный десант.

У меня был аналогичный случай. И с папой поговорил методом тумаков, да были заявы, были разборки, однако папа получал каждый раз, как только его сынка кого-то тронул. Возможно так совпало, что у меня первого сорвало крышу, а потом пошло по накатанной. Но через полгода всё утреслось. Толи папе окончательно что-то сломали, толи сынку.