Чипер U-002 (часть 1)⁠⁠

пл. 0

Роберт Фарнелл, известный среди людей, покупающих новости из корзинок с грязным бельём, как Липучка-Боб, склонился над ярко освещённым столом. Стол, плита полированной шестидюймовой стали, был завален разнообразной научной кишкотнёй: плоскими глянцевыми проводами, медными катушками, какими-то стеклянными кубиками и банками с искрящимся песком наносхем. На свободном пространстве, площадью не больше бутылочной этикетки, между лазерным микроскопом и штативом с грязными пробирками, лежал круглый аппаратик с рычажком и небольшим жидкокристаллическим дисплеем. Аппаратик был размером с небольшую коробку монпансье. Да он, скорее всего, и был смонтирован в этой коробке — профессор Джон Камински собирал свои гениальные изобретения из первого, что попадалось ему под руку.

— Вы сказали — он работает? — спросил Липучка.

— Ага, — хрипло ответил Камински и облизнул губы. — Я его проверил сегодня утром.

— Как он называется?

Камински хрустнул пальцами, скорчил гримасу и яростно почесал плешивую макушку:

— Не знаю... Э... Чипер! Да, чипер.

— Почему чипер?

— Если дёрнуть рычажок, то он делает так: «Чип. Чип». Поэтому — чипер.

Больше всего аппарат профессора Камински был похож на кликер, с помощью которого стюардессы «Пан Ам» считают пассажиров, поднимающихся на борт: «Щёлк! — Добро пожаловать! — Щёлк! — Здравствуйте, мэм! — Щёлк!». Профессор давал своим изобретениям названия по звукам, которые они издавали при работе. В основном его «бубухеры» или, скажем, «тарарахторы» никому кроме него не были нужны. Но однажды Камински собрал «груффер», который изумлённое научное сообщество окрестило «бифуркационным дизъюктором». Камински продал патент правительству США, на вырученные деньги купил противоядерный бункер и десять акров земли вокруг него.

Под землёй профессор организовал лабораторию и дом. Питался он продуктами из стратегического запаса — в бункере обнаружились полторы тонны консервированной ветчины, три контейнера томатного супа и центнер армейских сухарей. В тишине и мраке он приступил к самому важному своему проекту, сути которого никто не знал — Джон Камински не подпускал к своему бункеру никого, кроме почтальона и молочника, оставляющих почту и молоко в специальном ящике на хорошо просматриваемой бетонной площадке.

Липучка и Джон Камински были совершенно разными людьми. Липучка едва дождался окончания средней школы. Камински блестяще закончил Вроцлавский университет, а потом, после переезда в Америку, Массачусетский технологический. Липучка любил лёгких женщин и лёгкие деньги. Камински любил физику и холодный томатный суп. Липучка зарабатывал на жизнь шантажом, жареными фактами и грязными сплетнями, оформленными в газетные статейки. Камински жил патентами на свои изобретения. Липучка был толст и волосат, как павиан. Камински был тощ и оплешивел в двадцать лет. Профессор Джон Камински не подпустил бы Липучку Боба Фарнела на выстрел из дробовика, не напиши Липучка десять лет назад огромную статью в жёлтую газетёнку «Утренняя звезда». Статья называлась: «Карибский кризис. Чудовищный провал Кеннеди и Макнамары». Профессор прочёл статью и пригласил Липучку в гости.

Это была самая странная встреча в жизни Липучки. Профессор дал ему сто баксов, а потом три часа проводил психологические тесты — задавал вопросы, вроде: «Один смульвик стоит двенадцать брусек. Сколько смульвиков можно купить за шестьдесят семь брусек?» Показывал карточки с разноцветными пятнами и спрашивал, на что они похожи.

Удовлетворившись результатами, профессор потом два часа распинался о том, как Липучка прав, прав во всех своих выводах. Липучка ел консервированную ветчину и помалкивал — статью он писал вусмерть напившись и теперь смутно помнил, о чём в ней шла речь.

А вообще Липучка не зря получил своё прозвище — он умел прилипать к людям. Профессору давно нужны были свободные уши. Липучке профессор доверял больше всех на свете. Он у него шёл первым номером. Это дорогого стоило, если учесть, что вторым и третьим номерами были молочник и почтальон — молоко Камински проверял на масс-спектрометре, а газеты читал в полном комплекте химзащиты.

— Вы слышали, Боб, о теории множественности миров? — спросил профессор, высыпая в колбу растворимый кофе мерной ложечкой.

— Параллельные миры? Я листал книжку. Про лиловые цветы и всё такое. Клифф Симак написал.

— Ненавижу фантастику, — сказал профессор. — Сокровищница вздора. Я говорю о науке. Любой ваш выбор разделяет мир на две линии — в одном мире вы заходите в дверь, в другом — не заходите. Ветвление. Бифуркация, понимаете?

— Понимаю, — сказал Липучка, осторожно принимая колбу с кофе. — Этих миров должно быть до чёртовой матери.

— Счётное множество, да. И я открыл способ по нему перемещаться.

— Этот способ называется жизнь, профессор. Мы вечно открываем двери, бросаем монетки и всё такое.

Профессор вытянул губы дудочкой и отпил кофе. Липучка заметил, что он совсем белый, форменный упырь. Раздумывая над своими сопелками и пыхтелками, Камински парил в бетонном колодце над пятидесятифутовой бездной: на дне колодца стоял могучий вентилятор. Камински уговаривал Липучку попробовать, но тот не смог себя заставить. Летающий скелет. Граф Дракула на диете из томатного супа.

— Сейчас растолкую, — сказал Камински.

Он сгрёб на пол пачку лабораторных журналов, шлёпнул на стол блокнот и мигом нарисовал маленького человечка, с двумя кружочками, чёрным и белым, перед лицом. Под рисунком он написал: «Плато 0».

— Это вы, Боб. Перед вами на столе два шара разного цвета. Какой выберете?

— Белый, ясное дело.

Камински нарисовал две острых стрелочки и двух человечков: напротив верхней стрелочки с белым шаром в руке, а напротив нижней стрелочки — с чёрным. Под первой стрелкой он написал: «Событие А1», под второй: «Событие А2».

— Как видите — мир разделился на две линии.

— На три, — сказал Липучка.

— Почему?

— Я могу вообще не брать шары.

— Э... Да. Конечно. Но для простоты возьмём два варианта.

— Ладно, если для простоты, то возьмём два.

— Допустим, что белый шар означает ваш проигрыш, а чёрный — выигрыш. Если выбрали белый, то придётся как-то с этим жить. Но если у вас есть чипер... — Профессор осклабился и поцокал языком.

— Что тогда? — спросил Липучка.

— Вы делаете шаг назад. Чип-чип! — Камински нарисовал обратную стрелочку, — И выбираете нужный шар.

— Выходит, что чипер — машина времени? — спросил Липучка.

— А вот и нет! Логическая нестыковка! Послушайте, я же давал вам читать статью этого математика, Джона Нэша, по проблематике времени. Путешествовать по времени нельзя! Множественность миров! Вы окажетесь в том мире, где только что наступило «Плато 0», а «Событие А» вам ещё предстоит, понимаете? Вы ещё не сделали выбор.

— А он есть, такой мир?

— Миров бесконечное количество.

— А что если я опять выберу белый?

— Зачем? Вы же помните свой выбор! В том-то весь и фокус — вы перепрыгиваете в другой мир со всем своим багажом опыта!

— Трудно себе представить, — сказал Липучка, отодвигая остывший кофе. Камински даже растворимый кофе умудрялся заваривать плохо.

— А хотите испробовать? Берите чипер в левую руку. Большой палец на рычажок.

пл. 0 –> пл.1

Липучка взял неожиданно тяжёлый аппаратик — экран ожил, в его мутноватой зелени были видны скрытые до поры силуэты двух стрелочек и три ряда прямоугольных матриц под символы. Моргнув появилось: «пл. 0».

— На батарейках? — спросил Липучка.

— Нет, тут другой принцип. Чиперу не нужно питание, — ответил Камински. — Я вижу, вы не хотите кофе? Разбейте колбу. Давайте-давайте! Иначе не поймёте!

Липучка криво ухмыльнулся и столкнул колбу на пол. Тонкое стекло разлетелось вдребезги, кофе расплескался по бетонному полу, забрызгал замшевые туфли Липучки.

— Курва его мач! Естэс хоры умыслово! Что ты себе позволяешь?! — завизжал Камински с такой ненавистью, что у Липучки отнялся язык. Он вздёрнул руку с чипером, увидел стрелочку с надписью «назад» и тут же нажал рычажок. Чип! В глазах Липучки полыхнула магниевая вспышка и проморгавшись...

пл. 0 <— пл.1

...он увидел совершенно целую колбу с холодным кофе на столе.

— Давайте-давайте! Иначе не поймёте! — подзадоривал его Камински.

— Ну уж нет! — крикнул Липучка и отбросил чипер на стол. Профессор мгновенно схватил аппаратик и впился глазами в дисплей — на нём горела стрелка с надписью «вперёд» и какой-то числовой индекс.

— Ага! Получилось! Ну и как вам? — затормошил он Липучку за рукав.

— Вы... Вы на меня кричали. Ругались на каком-то языке! — Липучку трясло, опыт произвёл на него огромное впечатление. — Вы что же... Не помните?

— А я о чём толкую! Знания о последствиях выбора остаётся только у того, кто воспользовался чипером.

— Чёрт! Да ну их, эти фокусы. Никогда больше в руки его не возьму, — сказал Липучка, вытер ладони об плащ, схватил колбу и жадно глотнул мерзкого кофе. Хотелось выпить, но профессор не держал в бункере спиртного.

Камински открыл сейф и убрал в него чипер. Единственный ключ от сейфа висел у него на шее. Часы на бетонной стене, закатанной в два слоя бледно-зелёной краской, показывали семь вечера. Камински уставился на Липучку, задумчиво покусывая губу, казалось, что стёкла его очков отражают много больше света, чем на них падает.

— Динь-динь! Пора спать, — сказал профессор задумчиво. Такая у него была манера намекать собеседнику, что от него устали и пора бы ему восвояси. Эти его «динь-динь» могли прозвучать в любое время дня и ночи.

Липучка представил себя спотыкающимся по тёмным буеракам профессорских угодий к придорожной закусочной «Дикий пончик». Он приехал сюда на такси, после звонка Камински, которому не терпелось похвастаться Липучке новой игрушкой. Тащиться назад, по грязи, под дождём — Липучке казалось, что наверху идёт дождь. В замшевых туфлях, забрызганных кофе. Он опустил взгляд и увидел, что туфли девственно чисты. Ах, да, «чик!» и я на плато номер ноль. Вид туфель почему-то окончательно его добил.

— Профессор, вы не будете возражать, если я у вас переночую? — спросил Липучка заискивающим голосом. Он ночевал в бункере два раза, старался не злоупотреблять.

— Так, овшем, — ответил Камински. — Ночуйте. В сто первой комнате у меня свободно.

Это он так шутил — свободно у него было во всех жилых комнатах.

пл.0 –> пл. 1

Липучка стащил с себя туфли и не раздеваясь завалился на армейскую кровать. Нащупал во внутреннем кармане фляжку, заведомо пустую, но он всё равно вытащил, отвинтил пробку и перевернул над сухим ртом. Пусто. Он выключил лампу, стоящую на полу, уставился в темноту, думая, что ему предстоит бессонная ночь и мгновенно уснул. Ему приснились сальные губы Киклза, одни только губы, висящие в сумраке над зелёным столом.

— Поговорим о деньгах, Липучка? — спросили губы.

— Я принёс, — ответил Липучка, лихорадочно роясь в карманах плаща, раздвигая пальцами невесть как попавший в карманы жирный чернозём, камешки, битое стекло, тугие корни травы, юрких дождевых червей.

— Не спеши, — улыбались губы Киклза. — Жизнь непоправима у спешащих, чуешь?

Липучка ухватил пальцами пачку баксов, потащил их из кармана наверх, с облегчением швырнул на стол. Губы Киклза расхохотались — вместо денег по столу разлетелись прелые осенние листья. Липучка взвыл и стал выворачивать карманы на стол: школьный мелок, солдатик, стеклянные шарики, окурок, ржавые монеты, пивные пробки, свисток, презерватив, чипер. Чипер! Ч.И.П.Е.Р.!

— Сейчас! Я всё поправлю! — засмеялся Липучка строго подобравшимся губам Киклза.

Он схватил со стола чипер и отчаянно потянул рычажок. Заело! Закоксовался, приржавел, хана! Он потянул его так, что чуть не сломал палец. Из чипера, как из-под буксующего колеса, полетела земля, гравий, брызги. Полыхнул магний: «Чип!»

Липучка проснулся от собственного крика — сердце колотилось, как после погони. За стеной раздавалось басовое гудение, словно Гавриил продувал свою трубу перед исполнением финального фокстрота. Липучка вскрикнул от ужаса, отмахнулся в темноте и свёз пальцы об стену бункера. Бункер! Он в бункере! А гул — это профессор парит в потоках воздуха. Липучка опять схватился за фляжку, припал к ней губами, вдохнул запах, оставшийся от виски, выпитого днём. Горячая судорожная сеточка сжала левую почку.

Вчера громилы Киклза поговорили с ним о деньгах. Кажется, теперь Липучка окончательно влип. До конца недели надо собрать девятнадцать кусков. Девятнадцать! А в бумажнике лежат двести баксов и больше денег нет. О чём Липучка вообще думал, когда ехал к профессору? Чип! На что он надеялся? Чип-чип! Липучка убрал фляжку во внутренний карман, нащупал в темноте туфли, обулся. Похлопал себя по лицу холодными руками. В общем, понятно, что теперь-то есть на что надеяться. Липучка — фартовый парень. Не включая лампы, чтобы не увидеть себя в зеркале, висящем на стене, он осторожно покинул комнату.

В коридоре горел яркий свет. Липучка мельком задумался, откуда профессор берёт электричество. Может быть, у него реактор в подвале? Прорва энергии уходит на его фокусы. Он прошёл по коридору, минул приоткрытую дверь тамбура и оказался в комнате, где они с Камински пили кофе и тестировали чипер. Разумеется, сейф был закрыт. Липучка почувствовал, как у него моментально вспотели подмышки. Делать нечего.

Он вернулся в коридор, миновал свою комнату и ещё шесть дверей. В конце коридора гул от вентилятора, в струях которого парил профессор, стал куда слышнее. Липучка отворил дверь с изображением скалящегося черепа и вошёл в помещение подстанции. В настенном ящичке он взял тяжёлый аккумуляторный фонарь, щёлкнул, поводил световым конусом по замусоренному полу, сунул его под ремень. Липучка подошёл к секции с рубильниками. Каждый рубильник был снабжён биркой с загадочными обозначениями — Липучка совершенно не разбирался в электричестве, но знал, что нужно делать — Камински однажды проводил ему экскурсию по бункеру.

Липучка провёл мёртвой рукой над главным рубильником, взял маленький ключ, с третьей попытки вставил его в замочную скважину, повернул. Главный рубильник разблокировался. Липучка обмотал руку носовым платком и дёрнул рубильник вниз.

пл. 1 –> пл.2

Бункер погрузился в тишину и мрак, будто немецкая субмарина, залегшая на дно в тщетной попытке уйти от глубинных бомб. Липучке показалось, что из шахты, в которой летал Камински, раздался короткий крик и такой звук, будто с крыши на мостовую сбросили мешок спелых арбузов. Он включил фонарик и отправился в шахту, вход в которую находился этажом ниже. С Липучки текло, зубы его выбивали дробь, луч фонарика метался по стенам, в голове мычала и кукарекала детская песенка про старого Макдональда и его весёлую ферму.

Он открыл тамбурную дверь шахты и вошёл внутрь, выключив фонарь — Липучка боялся встретиться взглядом с мёртвыми глазами профессора. Сетчатый пол вибрировал под ногами, звуки шагов жадно подхватывало эхо и швыряло в стены. Липучка наткнулся ногой на тело профессора, встал на четвереньки, ощупал — мягкая, толстая ткань пижамы, пуговицы, какая-то дыра — пупок. Дрожащими пальцами он добрался до шеи, нашёл цепочку, ключ от сейфа, дёрнул на себя — голова профессора тяжело стукнулась об пол. Липучка сдержал рвотный позыв, резво отыскал застёжку и стал её развинчивать. «Это было потруднее лифчика Эм Джей на выпускном!» — подумал вдруг Липучка, истерически хихикнув.

Закончив в шахте, Липучка вернулся в помещение подстанции, включил свет и тщательно вытер эбонитовую ручку рубильника. Чипер лежал в сейфе, на том самом месте, где профессор его и оставил. Кроме аппарата, на который Липучка возлагал большие надежды, в сейфе лежал пакет с деньгами, тысячи три на вид.

пл. 3

Охранник перекусил зубочистку и сплюнул её Липучке под ноги. У Липучки заныла левая почка.

— Хорошо, что зашёл, Бобби, — просипел охранник. — У тебя тут должок, помнишь ведь?

— Привет, Маззи. Я при деньгах, — улыбнулся Липучка.

— При деньгах? Это хорошо. Распахни-ка плащ. Теперь повернись спиной, — Маззи сноровисто обыскал Липучку. — Что это у тебя в кулаке? А ну, покажи.

Липучка раскрыл ладонь и показал чипер.

— Что за хрень? Эспандер?

— Массажёр для пальцев.

— Ладно, спрячь. Говорят, ты денег Киклзу задолжал?

— Это ерунда. Я уже всё уладил. Ух и работёнка была! — ответил Липучка, нарочито вытерев пот со лба.

— Отличные новости, Бобби, — ответил охранник, улыбнувшись щербатым ртом. — А то я начал о тебе волноваться — цемент, тазик, грузовой порт, сечёшь, да?

Маззи заржал и отошёл в сторону, пропуская Липучку в дверь.

Подпольное казино «Майор Мао» имело не самую лучшую репутацию в городе, но играли тут честно и даже отпускали с выигрышем. Старина Мао пользовался уважением в криминальном мире, хотя давно уже отложил в сторону заточенную отвёртку. Липучка отдал пятьдесят баксов долга и обменял все остальные деньги на фишки. За рулеткой сегодня стоял Снуппи — опытный крупье, принесший Липучке однажды хороший куш. Липучка подсел за стол, бросил ему стодолларовую фишку:

— Жёлтым цветом, всё по два доллара.

Кроме него за столом сидела престарелая крашеная блондинка в мехах, парень с тухлыми глазами и старичок, похожий на Санта Клауса, подсевшего на валиум. Липучка обвёл всех взглядом и улыбнулся. Перед ним вырос столбик жёлтых фишек:

— Ваш размен, пожалуйста, — сказал Снуппи, раскрутил рулетку и запустил на неё шарик. — Делайте ваши ставки!

(окончание следует)