25 июля 1826 года⁠⁠

В Петербурге повесили пятерых лидеров восстания декабристов. Экзекуция затянулась на час — у палачей не нашлось крепких веревок.

Мятеж на Сенатской площади в декабре 1825 стал первым открытым и организованным выступлением против самодержавия в Российской империи. Николай I назвал декабристов «горстией извергов».
Следствие длилось полгода, за основу приговора взяли документы чуть ли не столетней давности — судебных процессов по чумному и пугачевскому бунтам. Фактически, судьи лишь оформили вердикт императора.
К казни приговорили 36 человек: пять — через четвертование, 31 — через отсечение головы. Подписывая приговор, Николай I смягчил его, заменив четвертование на повешение, а отсечение головы — на сибирскую каторгу.
В итоге к смертной казни приговорили пятерых — главу «Северного общества» и главного организатора выступления Кондратия Рылеева, главу «Южного общества» Павла Пестеля, лидеров восстания Черниговского пехотного полка Сергея Муравьева-Апостола и Михаила Бестужева-Рюмина, а также Петра Каховского, который стрелял в столичного генерал-губернатора Михаила Милорадовича.
Виселицу для них начали строить с двух часов ночи. Место и время казни не афишировали, поэтому к ее началу собралось немного зрителей. Каждый полк прислал по отряду войск — те глухо били в барабаны.
К трем часам ночи привели декабристов, которым казнь заменили ссылкой. Им прочли приговор, поставили на колени, сломали шпаги над их головами. Затем сорвали эполеты и вместе с мундирами сожгли на костре. Переодели в грубые серые шинели и провели мимо виселицы.
Следом вывели приговоренных к казни.

Они всходили один за другим на помост и на скамейки, поставленные рядом под виселицею, в порядке, как было назначено в приговоре. Каждому обмотали шею веревкою; палач сошел с помоста, и в ту же минуту помост рухнул вниз. Пестель и Каховский повисли, но трое тех, которые были промежду них, были пощажены смертию
(свидетель казни, французский историк Иоганн-Генрих Шницлер)

Плохо затянутые веревки соскользнули по верху шинелей, и люди попадали вниз, «в разверстую дыру», ударяясь о лестницы и скамейки. По другой версии, веревки оказались гнилыми.

Николай I в это время был в Царском Селе, и никто не посмел отдать приказ об отсрочке казни.

Из-за того, что все лавки ночью были закрыты, приговоренным пришлось ждать какое-то время, пока палачи найдут веревки.

И так скажут, что мне ничто не удавалось, даже и умереть!
(Кондратий Рылеев по пути на виселицу)

По другой версии он воскликнул:

Проклятая земля, где не умеют ни составить заговора, ни судить, ни вешать!

Эти слова приписывают и Сергею Муравьеву-Апостолу — как и Рылеев, он бодро всходил на помост.
Бестужев-Рюмин, как было потом установлено, из-за сильных ушибов не мог держаться на ногах — стражи занесли его на виселицу.
Со второй попытки, в начале пятого утра, казнь завершилась.

Войска и зрители разошлись в молчании. Час спустя виселица убрана. Народ, толпившийся в течение дня у крепости, уже ничего не видел. Он не позволил себе никаких изъявлений и пребывал в молчании
(Иоганн-Генрих Шницлер)