Серия «Записки тверского дворника»

■ Знакомьтесь, Баклах Многоместов — дядя, который в автобусе занимает одно место себе, а второе — своей сумке. В столовке он появляется за два часа до закрытия, сметает всё в контейнеры и ждёт 50% скидки. Скидка включается за час до закрытия, но какая теперь разница, если еды уже не осталось? На уроке ораторского искусства Баклах вставлял комментарии после каждого второго предложения учителя, потому что молчать не в его стиле. Он любит занимать побольше места и отнимать чужой ресурс. Прямо как канистра из-под стеклоомывайки в урне: если такая влезла, для другого мусора места уже нет.

■ Вот десятеро трудяг-строителей заходят в свою обитель — в однушку. Здесь они едят, спят, спорят о смысле жизни и смотрят телевизор по очереди. Как они уживаются в такой тесноте – великая загадка. Напоминает банки и бутылки, до отказа набитые окурками.

■ Перед вами Шелест Улетайков — Оп! — и его уже нет, словно ветром сдуло. Молодёжь, чего с них взять? Чуть ткнёшь ершистого Шелеста — и он зашуршит, затрещит, выправится, а то и вовсе вырвется из рук и укатится в неизвестном направлении. Встретить его можно где угодно, и всегда диву даёшься: каким сквозняком его сюда занесло? Точно как пакеты из-под чипсов.

■ Фекалина Полиэтиленовна — дама с характером. Жизнь её так закрутила, что теперь она выглядит, будто её отферментировали. От неё хочется держаться подальше, но, увы, иногда приходится взаимодействовать. Главное — делать это осторожно. Иначе Фекалина порвётся и покажет свой внутренний мир, который лучше держать за семью печатями. Как мешочки с собачьими экскрементами.

■ Дедушка Инсайд… Ну, вы его вряд ли знаете, потому что он давно не выходит из дому. Дед Инсайд — маргинал и социофоб, которого жизнь выплюнула на обочину и выкурила до тла. Он лежит себе в углу и постепенно превращается в хлипкую грязь. Как одинокие окурки на дне мусорной урны.

■ Диплом Объявыч — человек, который учился, учился, да всё не туда. Получил диплом психолога — пошёл продавать рекламу на радио. Стал фитнес-тренером — устроился фасовщиком. Выучился на IT-тестировщика — теперь курьер. Друзья уже не воспринимают его всерьёз. В этом он похож на рекламные объявления в почтовых ящиках: вроде бы напечатан с важной целью, а в итоге летит в мусорку.

■ Ленька Недопитова — странная девка. Выглядит сочной, полной жизни, будто вот-вот взорвётся фонтаном энергии… но нет. Ленька вечно "без сил". То ли прирождённая лентяйка, то ли жертва капитализма. Думаю о ней, когда вытаскиваю из урны почти полные коробки сока и банки, в которых щедро плещется энергетик.

■ Аромат Иваныч — обаятельный человек. Всегда приятно с ним встретиться: от него веет уютом, теплом, чем-то добрым. Кажется, что когда-то он был важной частью чего-то великого… но внутри уже пусто. Остался только слабый шлейф прошлого, лёгкая "отдушка" былых успехов. Точно как пустой пакет из пекарни.

■ Лаура Обработка когда-то сияла, блистала, купалась в восхищении. Но её время прошло, и она никак не может с этим смириться. Ещё цепляется за былое, потому что жить-то как-то надо. Подложка из-под готовой еды её прекрасно понимает.

■ Ну и напоследок — Ответ Переложников. Он из тех, кто мастерски снимает с себя ответственность. Главная его фишка — сделать вид, что он не виноват. Человек вроде бы навёл порядок, но так, что теперь другим за ним разгребать. Когда-то был чиновником, но потом его уволили. Говорят, что легко уйти из министерства, да нелегко министерство прогнать из себя. Так и не донесённые до помойки мешки с мусором в урнах возле подъездов.

Такие вот люди. Люди, как люди.

Получил 5000 рублей за 2-часовой урок по ораторскому искусству. Попробую сравнить это с работой дворника по разным критериям, чтобы понять, а есть ли в мире справедливость.

● Наглядность результата.

Урок провёл в рамках корпоративного обучения какой-то компании. Передо мной у них было ещё два урока, а после меня ещё три. Запомнить что-то после такого марафона – примерно как запомнить эпиграф после прочтения книги. Да, в тетрадках останутся записи, но в голове — усталость.

Как по мне, так взрослый человек спустя полтора часа умственного труда уже всё. Перерывы не помогают, потому что во время них люди не переключаются, не очищают ум, а болтают между собой или залипают в телефон. Продолжают нагружать мозг, как штангу блинами. Домашки нет. На 99% уверен, что никто ничего не запомнит и не применит.

С уборкой улицы всё иначе. Тут видно результат: валялась бумажка – вот её уже нет. Урна переполнена – Оп! – уже пустая. Не нужно быть дворником, чтобы увидеть, какой двор регулярно убирают, а какой нет.

Итог: Урок — результат туманный. Уборка — всё ясно, наглядно.

● Участие принимающей стороны.

На уроке говорю 30% времени, 70% — ученики. Они и так всё знают, только дай вопросы и упражнения. Чем больше участвуют — тем ценнее для них урок и тем меньше я устаю.

Насчёт участия жильцов в уборке, могу только понадеяться, что они подбирают мусор возле их подъездов. Раз в год проводят субботник, но на прошлый от одного дома вышли пять человек. Чуть поковырялись в земле, а потом заплатили мне, чтобы я доубрал.

Итог: На уроке я чувствую общность с людьми, а в уборке только холодное одиночество.

● Подготовка.

К урокам по ораторскому искусству уже года два не готовил. Переделывал занятия первые три года, а теперь только флешку взял и поехал. Только картинки иногда меняю.

Перед выходом на уборку делаю 30-минутную зарядку. Свечу в глаза очками с холодным светом, чтобы проснуться. Упиваюсь женьшенем, лимонником и элеутерококком. Чтобы спина не ныла от наклонов за мусором, подметаний и швыряний снега, делаю физкультуру каждый день по 40 минут. Чтобы работать пошустрее, слежу за питанием и делаю кардио. Без этой подготовки, уборка улиц – и долго, и бесит. Месить грязь два часа – норм, но четыре часа – мука и моментальное выгорание.

Итог: К урокам готовлюсь, как к походу в туалет, а к уборке – как к военному походу.

● Желанность работы.

Учить людей — занятие либо мудрецов, либо на**щиков. Оба варианта желанны: оба стоят высоко в иерархии.

Убирать мусор — дно днейшее. Этим пугают детей. Этим занимаются от безысходности.

● Отчётность.

За уроки с меня никто не спрашивает. Да и кто измерит эффект от одного двухчасового занятия?

За уборку спрашивают все, кто ходит по улице. Ну и фотки после работы тоже отправляю.

● Физический аспект.

Урок — в тёплом помещении. Кулер, чай, кофе, маффины, мягкие стулья. Люди опрятные, вежливые, жмут руку, смеются. Я немного стою, немного сижу, немного хожу.

Уборка — в темноте, на ветру. Урны воняют. Людей мало, а те, что есть, — сонные. На меня лают собаки. Маффины тоже бывают — в виде размокшей гущи в урне. 20 минут пешком до двора, 20 минут обратно. Плюс наклоны, выпады, приседы, вращения.

● Метафизический аспект.

На уроках ораторским искусством «играем в воздух». Создаём структуры, которые существуют только в сознании людей и легко рассыпаются при смене обстоятельств. Слова – это просто колебания воздуха, они не делают мир чище, не питают, не греют. В ораторском искусстве мы даём друг другу сцену и тешим гордыню.

Дворник взаимодействует с физической реальностью напрямую. Он очищает пространство, делая мир лучше на уровне материи. Это подлинное, ощутимое благо, видимое каждому. Его труд — это воплощение вечного космического принципа порядка (космоса) над хаосом.

Итог: Оратор – пытается делать мир лучше словами, но слова – лишь ветер, огибающий камни. Дворник – молчаливо перекатывает камни.

● Оплата труда.

Два часа урока — 5000 рублей. Обычно чуть меньше, но суть та же.
5000 рублей — это три недели уборки маленького дворика. Или неделя уборки большого.

***

Так где же справедливость?

Однажды жители многоквартирного дома привели к дворнику женщину, взятую в мусорении. Поставили её перед ним и сказали:

– Гаврила, эта женщина намусорила, и можно притянуть закон, по которому ей штраф выпишут. Или можно по-людски её осрамить в городском паблике и чате жильцов, да поколотить немного. Ты что скажешь?

Говорили жильцы это, искушали Гаврилу. Если бы он сказал, что надо оштрафовать, осрамить и поколотить женщину, то это было бы противно его убеждениям о прощении и любви ко всем. Если же бы сказал, что не надо женщину трогать, то вступил бы в конфликт с жильцами, то есть с нанимателями и хозяевами его. Как тут угодить двум господам: совести и начальству? Но Гаврила ничего не отвечал жильцам, а только склонился, чтобы окурки с земли подобрать.

Жильцы ещё раз спросили его о том же. Тогда дворник поднял голову и сказал им:

– Вы говорите, что по закону надо бы оштрафовать женщину, а по-людски ещё и отлупить? Ну так и сделайте это, но только пусть первый удар нанесёт тот, кто сам никогда не мусорил. Кто ни единого окурка не кидал. Кто по неловкости пустого пакета не ронял. И не укладывал пустую бутылку на вершину торчащего из переполненной урны мусора, зная, что бутылка всё равно упадёт. Кто песок не разносил, на ступени рассыпающиеся не ступал, и проходя дворами ветки деревьев не обламывал. Кто ни разу не промахивался, кидая мешок с отходами в мусорку. Кто не рассыпал хлеб и кости на дорогу или за угол, ожидая голодных птиц и собак. Кто семечки на улице ни разу не щёлкал. Если среди вас есть такой, кто ни разу не мусорил, пусть он осуждает и колотит женщину.

И, сказав это, Гаврила опустил голову, и снова склонился к окуркам. Обвинители же стали уходить один за другим, и остался дворник с женщиной наедине. Гаврила поднял голову и, не видя никого, кроме женщины, спросил её:

– Видать, никто не осудил тебя?
– Никто! – Сказала женщина.
– Так и я не осуждаю тебя. Иди и постарайся не мусорить.

Есть проблема: работаю дворником и это отстой. Работа – штука, которая встраивается в жизнь человека, и перекраивает его бытие. Когда занимаешься чем-то отстойным, то элемент отстойности проникает в повседневность: в привычки, образ жизни и мышление.

Например, работая дворником, я одичал: не знаю, какого это, трудиться в коллективе. Часто не замечаю собственного дурного запаха, потому что принюхался. В моей жизни поселилась злость на людей, которые мусорят. Почти перестал верить в полезность своего труда, потому что, как бы я ни старался, мусор появляется каждый день и каждый час. И такого много. Короче, работа – отстой.

Когда впервые окунул руку в мусорную урну, сразу задумался, а как я буду это вывозить? Есть ли выход? Ведь как-то же можно удерживать сразу две мысли:
1 – Работа = отстой.
2 – Я продолжу её выполнять.

Другие же люди вывозят отстойную работу и ничего. Кто-то спивается... это мы не берём. Кто-то вымещает злость на других... только бы до этого не дошло. Кто-то выгорает до тла и вяло попахивает, сидя в глубокой депрессии… ну тут даже стараться не надо, оно само придёт.

Решение, как стать лошадью, которая не хочет возить, а надо, спёр у двух мудрецов. Один жив, другой мёртв. Один русский, другой немецкий еврей. Одного нашёл в ютубе, другого в бумаге.

Ютубный дед сказал: «Вы полюбите свою работу, если будете использовать её для достижения своих жизненных целей. И речь не о деньгах…». С жизненными целями почти не буксовал, потому что вспомнил слова второго деда из книг: «Цель человеческой жизни – раскрыть свой потенциал и таланты, и стать личностью...». Ну или как-то так.

Стало быть, надо найти в работе дворником что-то, что помогло бы раскрыть свой потенциал.

По жизни мне много чего хотелось бы в себе развить: смирение, дисциплину, пластичность, умение рисовать, чувство ритма, эстетическое чувство, навык облекать мысли в слова и т.д. Можно ли это прокачать, работая дворником? О да!

Начну с конца. После первой уборки решил завести блог, в котором бы мог выписываться. Если бы не заметки дворника, уже уволился бы. Работа предоставляет огромнейший материал для писательского творчества. Что-то оформляю в заметки, что-то пишу в стол. Пробую разные жанры: от сатирических пьес до депрессивных эссе. Идеи для заметок лезут в голову во время уборки, а ещё перед сном, во время медитаций или прогулок. Чтобы не мучиться ими, выписываю их на листик и вешаю на стену. Сейчас там больше 90 идей. Есть о чём пописать.

Что до эстетического чувства, то с этим трудно. Серые дома, коричневая мёрзлая земля, окаменевшие на морозе окурки, редкие сонные люди – в этом трудно разглядеть красоту. Разве что эстетику безобразного. Но иногда ранним утром я любуюсь нетронутым свежим снегом. Или летом вижу только-только вычищенный двор, в который не успел прилететь песок с большой дороги. В 5 утра по пути на уборку перехожу проспект без машин и наслаждаюсь тишиной утреннего города. Ещё пример прокачки эстетического чувства: в мае прошлого года сделал картину из окурков и подарил художникам, работающим на каком-то московском заводе.

Идём дальше по талантам. Люблю танцевать. Кто-то на пикабу сказал, что танцы – это ритмичные движения телом под музыку. Значит, если хочешь танцевать, качай чувство ритма. Когда настаёт сезон метлы, перехожу с аудиокниг на песни. Стараюсь улавливать ритм музыки и подстраивать под него взмахи метлой. Когда «туц» и «вжух» объединяются, получается танец. Сменилась песня? Перестраивайся. Новый уровень – швыряй под музыку снег.

Работа дворником помогает и с дисциплиной. Приходится вставать в 4 утра, а для этого ложиться в 21-22. Чтобы хорошо себя чувствовать во время уборки, приходится делать утреннюю гимнастику. Чтобы поясница соглашалась наклоняться за мусором и возить тележку, приходится делать лечебную физкультуру каждый день. Всё это не баловство, а долг перед телом. Мне с ним ещё жить и жить.

По итогу в работе дворником я нашёл двери, ведущие за пределы отстойности. Всю работу ещё не изучил, есть ещё Terra Incognita, в которой мрак, зловония, низкие потолки и что-то хлюпает. Но и там найдутся двери в мир свободы:
В нём знаний свет,
Стоять не страшно.
Преград в нём нет
... Хреновый стих.

Короче, если ваша работа – отстой, то попробуйте следующее:
а) Подумайте, какие таланты вы хотели бы развить в себе.
б) Поищите в работе нематериальный ресурс для этого.
в) Используйте ресурс.
г) Поздравляю. Вы приручили отстойную работу, теперь она вам служит, а не вы ей.

Бредовая и дерьмовая работа – это разные понятия и их часто путают. Бредовая работа – та, которая лишена смысла. Дерьмовая – просто плохая, унизительная, грязная.

Часто такие работы противопоставлены друг другу. Работа может быть абсолютно бессмысленной, то есть бредовой, но хорошо оплачиваться. У сотрудников, выполняющих её, могут быть комфортные условия труда, соцпакет, адекватный коллектив, но сама работа – пустой пшик без пользы.

Дерьмовая работа часто совсем не бесполезная. Как правило, это нужное занятие, которое приносит пользу обществу и миру. Просто люди, занятые дерьмовым трудом, находятся в унизительном положении и им мало платят.

Некоторые профессии сами по себе неприятны, но всё же приносят удовлетворение каким-то иным образом. Есть старая шутка в тему:

Парень убирал слоновий навоз в цирке. Что бы они ни делал, он никак не мог избавиться от навозного смрада. Он менял одежду, мыл голову и тело, бесконечно натирался мылом, но запах не исчезал, и женщины его избегали. Старый друг спросил его: «Зачем ты так с собой? Вокруг куча мест, где ты мог бы работать. Займись чем-то другим». Парень ответил: «Как?! Бросить шоу-бизнес?!».

***

Люди, занятые бредовой работой, обычно окружены почётом и уважением. Их ценят как профессионалов. Считается, что они многого достигли и имеют все основания гордиться тем, что делают. И всё же в душе они знают, что ничего не достигли. Они чувствуют, что не сделали ничего, чтобы заслужить все эти потребительские игрушки, которыми захламляют свою жизнь. У этих людей есть ощущение, что их труд построен на лжи, и это действительно так.

Дерьмовая работа лишает людей уважения и почёта. Обычно это занятия, не требующие долгого обучения. Считается, что такой деятельностью заняты люди, которые ничего не добились, и находятся в самом низу иерархической лестницы. Трудяги могут чувствовать, что приносят пользу миру, но вечные спутники их труда – отвращение, неудовольствие и презрение.

Бредовая и дерьмовая работа – две разных формы угнетения. Их нельзя приравнивать друг к другу. Мало кто променял бы бессмысленную должность менеджера или маркетолога на работу туалетного уборщика. Хотя всякий понимает важность чистого туалета. Впрочем, есть исключения, когда люди бросали плодить бред и уходили мыть сортиры, и вполне были довольны.

Если представить себе худшую работу в мире, то это должно быть сочетание дерьма и бреда. Когда Достоевский был в ссылке в Сибири, он придумал самый ужасный вид пытки – это заставить человека выполнять тяжёлую работу, которая явно бессмысленна:

«Мне пришло раз на мысль, что если захотеть вполне раздавить, уничтожить человека, наказать его самым ужасным наказанием, так что самый страшный убийца содрогнулся бы от этого наказания и пугался бы его заранее, то стоило бы только придать работе характер совершенной, полнейшей бесполезности и бессмыслицы.

Если заставить каторжника, например, переливать воду из одного ушата в другой, а из другого в первый, толочь песок, перетаскивать кучу земли с одного места на другое и обратно – думаю, что арестант удавился бы через несколько дней или наделал бы кучу преступлений, чтоб хоть умереть, да выйти из такого унижения, стыда и муки».

***

Работа дворником – кандидат на бредово-дерьмовое бинго. Это работа 2-в-1: грязная и бессмысленная.

В уборке дворов есть всё от дерьмовой работы: унизительный труд, вонь и грязь, низкая зарплата, никакого престижа и соцпакета.
Кажется, что работа полезная и важная, поэтому её нельзя назвать бредовой, но нет. Вот что превращает работу дворника в бессмыслицу: как ни старайся, мир не становится чище.

Дворник перекладывает мусор из одного места в другое, из которого мусор увозят и сваливают куда-то, где его никто не видит. Убранное место сразу же начинает загрязняться. Спустя час там появляется новый мусор. Сыпятся окурки, разлетаются конфетные фантики. Крысы и птицы раздербанивают мусорные пакеты. Отходы вмерзают в лёд и дразнят своей недоступностью. Ступеньки подъездов крошатся, песок копится, собачьи фекалии неумело делают вид, что они – это земля. Семечная шелуха отказывается идти на поводу метлы. Объедки и хлеб уныло тухнут в ожидании голодных собак.

Мусор появляется каждый день, каждый час и каждую минуту, но это мало беспокоит людей. Судя по состоянию некоторых дворов и ничейных территорий между дворами, мусор – проблема на словах, но не на деле. На деле людям всё равно на него. Мы перешагиваем через помои, стараясь их не замечать.

Мусор не мешает нам получать удовольствие от жизни. Он – как боль в пояснице, которая есть и есть, и с ней можно гулять и лежать на диване. Как невроз, с которым можно читать книгу и готовить еду. Как разбитый асфальт, по которому всё равно можно ездить.

Если дворников не будет, люди не особо расстроятся, потому что чистота – не обязательна, да и в принципе невозможна. Вот почему работа дворником – бред и дерьмо.

«И за какие такие грехи ты себя так наказываешь?» – спросил папа, когда прочитал статью обо мне в Московском Комсомольце. «А как связаны работа дворником и наказание?» – подумал тогда я. «…» – подумал тогда папа, потому что на его вопрос не ответил и папину мысль не стал уточнять, а стоило бы.

«Сортиры у меня мыть будешь! И мусор пойдёшь убирать!» – услышал вчера во время уборки и оскалился. Это реплика одного неприятного персонажа из аудио-книги, которую слушал в то утро – «Тоннель» Яны Вагнер. Забористый триллер. Кричал неприятный тип – старый чиновник, чей приказ не выполнила помощница, за что и выхватила пачку угроз.

Есть что-то общее в реплике папы и угрозах вымышленного властолюбца. Там и там наведение чистоты приравнивалось к наказанию.

В комментариях на пикабу кто-то написал, что если бы увидел дворника с пирсингом, то решил бы, что дырявый выполняет исправительные работы. И снова та же мысль: принуждение к порядочному занятию, уборке = наказание. Как так?

За ответами пошёл в интернет. Нашёл инфу: Россия, XIX век – воров наказывали подметанием улиц. В те времена людей, пойманных на мелких кражах, не арестовывали. Вместо этого на спине вора городовой рисовал мелом круг, а в кругу делал крест. После этого помеченному давали метлу и заставляли мести мостовую у места совершения преступления.

Вокруг таких метельщиков обыкновенно собиралась толпа. Вынужденного дворника вышучивали до слёз. Для людей тогда было нормально не думать, что это – позорнейшее из издевательств над человеческой личностью. Наоборот, было очевидно: если покусился на чужое добро, искупи ка вину перед городом.

Вокруг людей с крестами на спине выстраивались целые гуляния. Всенародное позорище длилось до сумерек, с наступлением которых, воров за верёвку тащили в участок. После ночёвки в кутузках, крестоносцам снова давали мётлы, и они мели мостовую уже у казеных учреждений.

Заставь силой человека делать то, что считаешь хорошим, и его начнёт тошнить от этого дела.

Сократ считал, что принуждающий нас силой как бы лишает нас наших прав, и мы потому ненавидим его. Любим же мы тех, кто умеет убедить нас. Если развивать мысль древнего грека, то можно прийти к тому, что штрафы за мусор не сработают, но это тема для другой заметки.

Впрочем, оставим царскую Россию, древнюю Грецию и вымышленного чиновника из книжного триллер. 2024 год, учителя и родители угрожают детям: «Будешь плохо учиться – пойдёшь работать дворником». Возможно, одна из причин непрестижности профессии дворника как раз в том, что в нас сидит убеждение: принудительная уборка = наказание.

Если мы хотим, чтобы люди меньше мусорили, нужно перестать их стыдить / принуждать к уборке / угрожать. Наводить чистоту и поддерживать её – добро, к которому невозможно прийти дорогою зла, как нельзя прийти домой дорогою от дома.

Снегопад почти каждый день. После очередного 4-часового снегошвыряния ввалился в Пятёру за питьём. Фитнес-гуру говорят: «С потом выходят соли и минералы – электролиты». Они говорят: «Без электролитов кровь густеет». Они говорят: «Твоё сердце не выдержит». Итог: «Пей соли и минералы, и покупай мой курс». Купил ессентуки.

Дорога от двора, который убираю, до дома, двор которого убирает кто-то другой, занимает 14 минут перед уборкой и 22 после. Когда допил ессентуки, оставалось ещё минут 20. Тупое положение: рядом ни одной урны и нет рюкзака, в который мог бы кинуть бутылку. До магазина возвращаться не хотел, ну и пошёл дальше с пустой стекляшкой в руке.

Прогулка с бутылкой напомнила, как накануне выгуливал недоеденную шаварму в кармане. Когда гонишься за продуктивностью, не успеваешь сделать самое главное – покормить себя. Анти-награда за анти-заботу – анти-еда, которой травишься и доедать не хочется. Недоеденная шаварма повисла над сердцем во внутреннем кармане. Рядом не было урн.

Мама бы сказала: «Доедай». Но не лезет же, мам. Папа бы сказал: «Ну выкинь тогда!». Но не на улицу же. Шаварма во внутреннем кармане добавила бы: «Твоё сердце не выдержит». Похлопал по ней, как похлопывают прижатого к груди младенца, чтобы утешить. Внутренний циник спросил: «Ну и как назвать того, кто носит мусор за пазухой?». Урна, мусорка, свалка, мусорный бак, отхожее место... мусоровоз!

Все субличности посмеялись. Твердил себе, что я выше этого, но было поздно. Поздравляем: сборник внутренних убеждений обновился! «Если носишь мусор, значит ты – мусоровоз…».

И вот мусоровоз посреди безурновой улицы с тёмно-зелёной бутылкой в руке. А что подумают другие? Наверное, так и выглядят забулдыги, которые пытаются привести себя в чувства после попойки. Никакой пакет не портит так внешний вид (а он в этом деле – мастер), как это делает бутылка. Ещё и по бутылке не поймёшь, то ли это ессентуки, то ли лимонад, то ли жигули.

Чем глупее ситуация, тем более занятные из неё можно вынести уроки. Решил, что это мой шанс понять, каково это – намусорить посреди улицы. Вжух! – Кинул бутылку в сугроб.

Прошёл вперёд, слушая внутренний голос: «Ну и кусок же ты…» – да хорош! Сейчас подберу, дай только порефлексировать. Когда гонишься за рефлексией, можешь остаться без обеда, но с шавармой за пазухой.

Представьте, что внутренние голоса – это хор, и вам дали от него эквалайзер. Если выкрутить высокие частоты совести вниз, то можно расслышать оправдательные басы. Бас успокаивал: «Всё равно рядом нет урн…». Он говорил: «В снегу бутылку почти не видно, а летом в траве затеряется…». Он говорил: «Это не твоя проблема. Кто-нибудь да уберёт…».

Бессовестный хор обрабатывал меня, искушал, заверял, что всё простится, и что все так делают. Может быть, мы больше никогда не пройдём по этой улице. Может быть, вот-вот тут появится дворник, убирающий эту территорию. Может быть, пойдём поедим?

Мимо проходила женщина. Когда наши с ней взгляды пересеклись, эквалайзер сломался. Высокие частоты заняли всё внутреннее звуковое пространство. Совесть завопила: «Да забери ты бутылку!». Когда женщина скрылась, вынул ессентуки из сугроба и пошёл дальше.

Урн всё не было, но не нести же бутылку домой. Подошёл к аптеке в двух минутах от дома. Кто-то за ней приглядывает: снег уже убран, на чистых ступенях кристалики соли, пустая мусорка – Бдыщ! – с грохотом рухнула бутылка на дно урны. Огляделся и посмотрел на прохожих, а зачем не понял.

Пока шагал от аптеки до дома, слышал нарастающие высокие частоты. Совесть шипела: «Выкинул мусор? Доволен?». Да вроде не особо. Голос Бога причитал: «Кто-то сегодня постарался и всё убрал возле аптеки, а ты нагадил!». Но ведь мусорка за тем и нужна, чтобы в неё мусорить. Внутри разросся стыдозавр: «А сам-то ты как реагируешь, когда только вычистишь урну, и вот в неё кто-то уже намусорил?». Не очень. Эквалайзер сошёл с ума: «Негодяй! Бесстыдник! Ты – подлец и очень плохой человек!». Где-то глубине звукового ландшафта проснулся бас: «Лучше бы бутылку в сугробе оставил. Совесть не мучила бы. Твоё сердце не выдержит…».

Хорошо, наверное, тем, у кого за душой ни мыслишки о том, куда и как лучше мусор выкинуть. Блаженны нищие духом.