Серия «Волчья луна»

Как только Эдвард зашел, девушка закрыла дверь и тут же вытерла грязь, которая накапала с Тома. Не то, чтобы это необходимо было сделать сразу, но и она сама – и бабушка – всегда любили чистоту. Да и отвлечься девушке было просто необходимо.

Закончив, Уля прошла  мимо мужчины, чуть задела того локтем, но тут же довольно робко извинилась. О’Коннел замер от звука ее голоса. В мыслях мелькнуло непрошенное: «Вот бы услышать, как она произносит мое имя». В том, что ему бы совершенно, по его мнению, неправильным образом хотелось, чтоб девушка стонала его имя, Эдвард и сам себе признаться боялся. Он мотнул головой, и Ульяна повторила его движение. «Наваждение», подумали они оба в ту же секунду. А Марья Ильинична, подметив это у обоих, крепко призадумалась. «Нет, неспроста он появился на пороге нашего дома. Но что делать?» рассматривая британца, размышляла старушка и покачивала головой.

— Я вам не нравлюсь, мадам? — аккуратно, но все-таки с легким вызовом, произнес Эдвард.

— Там дальше видно будет, — философски вздохнула старшая Лиходеева.

Ульяна и без приказа бабушки уже пошла за вещами. Она по-хозяйски перебирала полотенца в старинном гардеробе, что стоял в гостиной. От белья, как и всегда, шел аромат трав. И тут младшая Лиходеева поймала себя на мысли, что хочет ощутить аромат Эдварда, запах его кожи, волос. Девушка покраснела пуще прежнего. «Да что это со мной сегодня? До овуляции вроде еще далеко… Или я просчиталась и теперь во мне просто бушуют гормоны?» Будучи медиком, Ульяна считала себя обязанной найти логическое объяснение этой странной тяге к незнакомому, по сути, мужчине.

— Уля! — возглас бабушки отвлек девушку от тягучих и странных мыслей. — Захвати там, в упаковке, новый банный халат. Я его для твоего отца покупала, он огромный, думаю, гостю подойдет. И носки шерстяные захвати новые, которые довязали мы с тобой.

Теперь Марья Ильинична с сочувствием смотрела на Эда. Когда тот зашел в дом, то не казался больше таким пугающим, а похож был на большого замёрзшего кота. Он переминался с ноги на ногу и прятал взгляд.

— Вы проходите, вон там ванная, там есть все необходимое, — аккуратно взяв гостя под локоть, направляла его старшая Лиходеева. — Уля вещи занесет и положит на стульчик. А костюм, пожалуйста, оставьте там же в ванной, положите в корыто деревянное. Мы его постираем. А потом проходите в гостиную, будем ужинать, знакомиться и вас от простуды спасать.

Марья Ильинична все показала гостю, и тот отправился в душ. Ванная была довольно современной, со стеклянными раздвижными дверцами. Томас с наслаждением скинул наконец-то мокрую одежду и распрямил плечи. Все тело ныло, и горячая вода была отличным решением для уставших мышц. Только подставив кожу под горячие струи воды, Эд наконец-то выдохнул. Выйдя из зоны поражения колдовского взгляда девушки вроде и задышалось легче, а вроде и чего-то не хватать стало. Он провел рукой по низу живота, опустил руку ниже, привычно готовясь снять напряжение этого длинного дня. Руки знали, что делать. Но и здесь все было не так. Прежде в такие моменты Эдвард не видел ничего, кроме "финишной ленточки" разрядки. В этот раз перед глазами всплыло лицо Ульяны, ее бездонные глаза и наверняка мягкие губки... О’Коннел  мотнул головой, прогоняя видение, и почуял лёгкий порыв воздуха. Ноздри тут же расширились, улавливая аромат леса. Мужчине и думать не надо было — он точно знал, кто потревожил его уединение. Это была Ульяна.

Девушка принесла вещи и положила их на стул. В ванной уже было хорошо напарено и шумела вода. Стеклянные дверцы запотел, и Уля, будто завороженная, принялась высматривать Эдварда в дорожках на стекле. Она видела лишь силуэт мужчины, но про себя отметила хорошую спортивную фигуру гостя, еще раз подметила его высокий рост и вспомнила его взгляд, улыбку и голос. «Повезло же кому-то встречаться, а может уже и быть женой этого красавца», подумала с какой-то непонятной тоской Ульяна, все пытаясь рассмотреть мужчину в запотевших стеклах. И только когда капли воды или небольшие струйки попадали на стекло, девушка четко видела части его тела. И тут Эдвард, стоя в пол-оборота, немного протёр стекло. Девушка едва устояла на ногах. Она просто не могла оторвать взгляда. «Оу, какой красивый у него»,  Ульяна не сдержалась и задышала часто-часто, « Я такой только в учебниках по анатомии встречала. Не думала, что такие в реальности существуют». Будучи интерном, Ульяна видела много всякого, и обнажённые тела ее не смущали. Но тело Эдварда, его нагота, были настолько эстетично красивыми, что это поразило Ульяну.

***

Эдварду не нужно было даже смотреть. Его тонкий слух уже уловил сначала лёгкое, а затем начавшее сбиваться дыхание. Порыв прохладного воздуха из открытой двери будто встряхнул девушку, и Уля тут же вышла. Сердце её стучало быстро и неровно. Девушку никогда так ещё не тянуло ни к кому. И вот этот иностранец заставил её сердечко так сильно биться.

«Это нелогично, это похоже на наваждение», думала рыжая, нарезая хлеб к ужину, « Он чужой». Она все присушивалась к звукам из ванной, да и вообще к звукам дома. Вот бабушка посылает кота Мерлина за Немым и дает ценный наказ: найти вещи гостя и принести в дом. Снабжает Немого оберегом, мощным фонарем и тележкой, а кота назначает проводником. Вот старые ходики тикают в гостиной, скрипят половицы. И все это родное и знакомое пространство едва заметно меняется, будто впускает в себя то, чего так давно не хватало.

К окончанию водных процедур гостя в гостиной уже был накрыт стол. На домотканой, расшитой розами скатерти стояли горшки с картошкой и крольчатиной. Здесь были овощи и хлеб, масло и сметана, молоко и травяной чай, баранки, пряники. Уля в этой же гостиной подготовила гостю односпальную панцирную кровать. Девушка уложила на нее несколько матрасов, а потом еще и перину, застелила все чистым цветастым бельем с тонким, но успокаивающим ароматом трав. А после села к бабушке за стол в ожидании гостя.

Аромат чая, травяной и пряный, действовал волшебно. Не думалось почти ни о чем. Единственное, что волновало О’Конелла — это все еще румяное лицо Ульяны. Эдвард будто играл в игру, пытаясь поймать взгляд девушки. Но та ускользала, будто пугливая нимфа.

О’Конелл кутался в мягкий халат и, слегка откинувшись на спинку стула, жмурился от разливающегося внутри удовольствия. И не забывал ловить мимолётные взгляды Ульяны. Марья Ильинична наблюдала за этими гляделками, но вмешиваться или как-то подавать знак, что все видит, не спешила.

— Так как тебя звать-величать, мил человек? — повела старшая Лиходеева беседу, пододвигая гостю разносолы.

— Эдвард, сударыня, — с удовольствием отхлебнув чаю и аккуратно отставив стакан, ответил британец. Он залюбовался явно винтажным подстаканником.

— Какими ветрами в нашем захолустье? — Марья Ильинична улыбнулась и подперла щеку ладонью здоровой руки.

— Работа, — многозначительно ответил мужчина.

— И кем же ты трудишься?

— Если просто, то я разоблачаю сверхъестественное. Ведьмы, вервольфы, вампиры, таинственные мистические истории, магия, — немного горделиво ответил Эдвард.

— А зачем? — улыбнулась Марья Ильинична.

— Потому что этого не существует. Это против любой логики и против науки.

— Уверен? — старушка подмигнула гостю, доливая душистого чаю.

Уля громко рассмеялась в ответ на слова Эда, но после строгого взгляда бабушки вновь замолчала.

— Это Ульяна, моя внучка. Обычно она болтает без умолку и очень общительна. Но, видимо, сегодня был тяжелый день в медпункте. Она у меня врач общей практики. Вот из города приехала мне помогать, — Марья Ильинична показала свой гипс, — и заодно практику пройти для поступления в ординатуру.

Так они и продолжали неспешно беседовать. Эдвард отвечал, но почти на автомате. Все было непривычно. Еда, от которой к своему стыду он не мог оторваться, не была той, которую он стал бы есть в своей обычной жизни. Жирная, слишком обильная, простая и без изысков. Просто запеченная самым на его, британского блоггера, взгляд варварским способом. Да и такое обилие закусок к чаю просто пугало. «Что это? — не ощущая в себе достаточно сил, чтобы остановиться, и поглощая баранку за баранкой, думал мужчина, — ранний ужин или просто русское беспощадное чаепитие?»

Скоро беседа затихла, и мужчина позволил себе погрузиться в приятные воспоминания.

Он очень хорошо помнил, отчего девушка так краснела нынче за чаем. Она все еще подсматривала, не понимая, что мужчина все видит и уж точно знает. Халат, хоть и объёмный, красиво подчеркивал и рост Эдварда, и его стать. Эта девушка с безумно зелёными огнями глаз, смущаясь, исподтишка все-таки посматривала на него… О, он, определённо был не против любого желания, которое могло бы прийти в эту милую рыжую головку.

Ульяна ковырялась в своей тарелке, перекладывая еду из стороны в сторону. Есть вовсе не хотелось, хотя еще часа два назад девушка была голодной как волк. Но не сейчас. Странное ощущение наполняло низ ее живота, словно тысячи бабочек рвались наружу. Будто кто манил ее образом гостя или мыслями о нем. Да, образ мужчины в ванной под горячим душем не выходил из рыжей головы, он упорно пускал корни, и Уля, вспоминая все детали этой картины, буквально горела. «Как бы я хотела прикоснуться к нему, к его плечам, массировать их, руки, его мускулистую грудь, его идеальный пресс… и все остальное…», заливаясь краской, зажмурилась девушка.

— Ох, — томно вздохнула Уля вслух, буквально насильно останавливая саму себя. То, как мужчина мылся и сам снимал напряжение, не выходило у нее из головы. «Я, наверное, могла бы ему помочь в этом. Интересно, как бы я справилась?» , густые и сладкие, как мед, мысли не давали покоя Ульяне. Раньше такого не было. Девушка пыталась отвлечься, вспоминая работу, но никак не могла прервать свои фантазии. Энергетика мужчины была настолько сильной, что Уля чувствовала ее всем своим телом. На небольшом расстоянии он буквально подчинял ее волю, а она мечтала оказаться в его объятиях. Девушка периодами смотрела на гостя, но стоило ему взглянуть на нее, отводила взгляд на бабушку. От его взгляда на Ульяну накатывала волна возбуждения, по телу проходила легкая дрожь, оставляя мурашки на коже. «Морок»,  будто мантру шептала младшая Лиходеева и продолжала ковыряться вилкой в своем ужине, абсолютно потеряв аппетит.

Ужин подходил к концу. Так же удивительным образом стихла буря за окном, разбежались тучи, открывая звездное небо и луну. Был уже почти час ночи. Марья Ильинична и Уля убрали со стола. Эдвард порывался было помочь, но был выгнан во двор со словами: «Пойди лучше свежим воздухом перед сном подыши». Британец подчинился и, шагнув за порог, был буквально поглощен ароматами дождя и диких трав. Он глубоко вздохнул, благодаря небеса за то, что этот долгий день наконец-то закончен. Завтра блоггер планировал вплотную заняться исследованием.

— Эдвард, — раздался тихий и нежный женский голосок за спиной мужчины, и он вздрогнул, — я вам тут зарядку принесла, хотя не знаю, какой у вас телефон, но может, подойдет. — Мужчина стоял настолько близко к Уле, что ту начало трясти, словно она замерзла. Девушка схватилась за резные перила, выдохнула, улыбнулась, положила свое зарядное устройство рядом и направилась в дом. — Доброй ночи.

— Доброй ночи, — прошептал О’Конелл в пустоту и, постояв еще минуту, тоже пошел в дом.

Кровать скрипнула, принимая гостя. Мужчина с наслаждением растянулся на свежих простынях и спустя мгновение уже спал. Он не слышал ни стука в дверь, ни того, как Марья Ильинична пошла открывать, ни как она расхохоталась, увидев его шикарный багаж, полностью покрытый грязью.

Женщины приложили немало сил к восстановлению вещей Эдварда. Все старинные бритвенные принадлежности, маникюрный набор и старинный перстень с головой волка — Уля едва сдержалась, чтоб не погладить ее — запрятанный в самый дальний карман наплечной сумки блоггера, были вымыты и отполированы, уложены на красивый серебряный поднос и поставлены на комод в гостиной. Галстуки и шарфы были почищены и смотрелись как новые. Все рубашки и костюмы аккуратно повесили в зале на специальную вешалку. Единственный костюм, в котором Эдвард добрел до них, все так и лежал в деревянном тазу. За него Марья Ильинична решила взяться сама лично. А Ульяне бабка дала особое зелье. «Выпьешь его утром, и весь недосып как рукой снимет», напутствовала бабушка внучку, «А теперь ступай, спать пора».

Ульяна тихонько прошмыгнула мимо спящего Эдварда и поднялась к себе. На ее кровати уже мурлыкал Мерлин. Погасив свет, девушка обняла кота и уснула с мыслями о британском блоггере.

— Кто вы? И чего нужно? — насторожено спросила девушка своим нежным голоском.

Сквозь всполохи света Эдвард смотрел на нее и молчал, будто специально в этот момент лишившись дара речи.

— Ба! У нас тут неизвестный мужчина на пороге, — прокричала Ульяна.

— Что? Кто? — ответила Марья Ильинична, отрываясь от приготовления ужина. Она вытерла руки полотенцем, поправила волосы и поспешила на помощь к внучке. — Ты чьих будешь и что тебе надо? — строго спросила пожилая женщина и встала рядом с Ульяной.

Что-то внутри подсказывало, что козырять своей известностью и деньгами тут будет лишним. Да и ароматы дома, которые Хиддлстон улавливал все чётче, сбивали привычный апломб и раздраженный настрой Эдварда. Он окинул взглядом стоящую перед ним девушку. Цветастое, судя по всему сатиновое платьице с запахом, удивительно подчеркивало тонкую фигурку. Прикинув на взгляд, О’Коннел оценил невысокий рост своей возможной спасительницы. Чуть выше его плеча. Хрупкость, тонкость линий лица, невысокий рост вызывали одно желание — прижать покрепче. И Эдвард мог поклясться, что так и сделал бы. Не будь рядом суровой старушки, которая и со сломанной рукой и таким же небольшим ростом, выглядела внушительно и грозно, то джентльмен внутри него уступил бы место совершенно другому человеку. Оторвав, наконец, взгляд от девушки и повернувшись к её, судя по всему, старшей родственнице, Эдвард постарался включить все свое обаяние и натянул самую, по его мнению, неотразимую улыбку.

Каким-то неведомым чутьем британец считал и в лице, и в осанке своих вероятных спасительниц «породу», как говорил его дед. Ни цветастые платья, ни вся окружающая обстановка двора и деревенского дома не могли обмануть его. Перед ним стояли две благородных женщины старинного рода. И обратился он к ним соответственно.

— Дамы, — хорошо поставленным, глубоким баритоном с лёгким британским акцентом начал мужчина, — прошу простить меня за столь поздний визит.

К словам он присоединил обворожительную белоснежную улыбку.

— Дело в том, сударыни, — не дождавшись ожидаемой им реакции или хотя бы интереса со стороны «дам», продолжил О’Коннел на почти идеальном русском, но века этак восемнадцатого, — что со мной приключилась оказия. Местный житель не довёз меня до деревни, так как экипаж наш застрял на дороге. Багаж мой постигла печальная участь, я добирался сюда пешим ходом. Устал, простите великодушно, как волк. Не будете ли вы столь любезны, чтоб пустить меня к себе на ночлег?

По акценту было понятно, что «господин», стоящий на их пороге, иностранец. Ульяна уже не смотрела на его внешний вид, а попыталась заглянуть в его глаза. Льдистые глаза и какой-то жутко знакомый штормовой взгляд. По  спине девушки прошел озноб, и она с жаром возблагодарила небеса за то, что в полумраке сеней и из-за ярких вспышек молний так и не разобрала всех черт лица мужчины. Понятно было, что мужчина довольно высокого роста, худой и явно хорошо воспитан. Ульяна рассматривала его фигуру, словно хотела прочувствовать его намерения. Все ее тело напряглось, будто в ожидании чего-то необъяснимого. Она уже было хотела прикоснуться к незнакомцу, ее тянуло просто дотронуться до его руки, ощутить его кожу под пальцами, сосчитать его пульс… Но бабушка буквально загородила девушку, выйдя чуть вперед.

— На ночлег? А откуда нам знать, что вы с добрыми мыслями? А вдруг вы вор, маньяк или убийца? А строите тут из себя принца. Вы явно чужестранец. Что же вас сюда привело? — Марья Ильинична настороженно и пронзительно смотрела на гостя снизу вверх в ожидании ответа, скрестив руки на груди.

Пожилая женщина изучала мужчину, пыталась так же, как и внучка рассмотреть его черты и мимику, но в темноте, в грозу лишь смогла подметить для себя его улыбку. «Чур меня, словно зверь скалится, — подумала Марья Ильинична, рассматривая теперь и то, во что одет их непрошеный гость. «Весь в грязи, мокрый… Может и правду говорит, но что такому мужчине тут делать?».  Уля тихо прошептала ей на ухо: «Ба, странный он какой-то».

А тем временем тучи затянули все небо, стало темно и холодно. Гроза была такая, словно светомузыка. Вспышки освещали все вокруг на мгновение, и снова становилось темно. И так чередовалось слишком часто. Сильный ветер выл в вершинах деревьев, клонил их кроны к земле, стволы трещали. Буря набирала силу. С очередным раскатом грома небо словно прорвало, и полило как из ведра.

— Ну как прошел твой день? О чем-то ты задумалась? — отложив карты, мягко произнесла Марья Ильинична, вглядываясь в лицо внучки. — Что-то тебя беспокоит, вижу.

— Есть немного, — Уля уселась в плетеное кресло рядом с бабушкой и вздохнула. — В деревне участились случаи нападений волков на людей, особенно на охотников. Сегодня зашивала очередного бедолагу.

— Вот ведь как, — задумчиво пробормотала бабушка, разливая по фарфоровым чашкам ароматный чай. — Ну ничего, ты попей, попей, внученька. Тут и мята, и шалфей. Они немного успокоят.

— Говорю им про правила безопасности, чтобы не ходили на территории диких зверей, волков… А им все равно, — Ульяна потянулась за кружкой, взяла баранку, повертела ее в руках и отложила. — Вот сегодня охотник рассказал, что популяция волков выросла еще сильнее. Хотят отстрелить половину. За скотину переживают. Да дожди зарядили. Бабушки говорят, что оборотни размытые дороги любят. Ба, а что ты думаешь? Неужели эти сказки правда?

Марья Ильинична бросила взгляд на внучку. Она знала, что и как, и теперь раздумывала, стоит ли рассказывать все внучке. С секунду она думала, как бы все это подать, и решила пока свести все к народной молве. «Ведь неймется же, — наблюдая за огоньком, появившемся во взгляде младшей Лиходеевой, будто признала она неизбежное. — Узнает. Значит, другого пути нет».

— Ну, ба, — Ульяна, так и не притронувшись к чаю, легонько постучала бабушку по руке, — ты же меня знаешь. Ты не расскажешь, так я сама.

— Ох, даже и не знаю, — немного притворно вздохнула Марья Ильинична. — Но мне рассказывала моя бабка, что такое бывает перед явлением зверя. Волки, что валом валят, далеко не оборотни. Но они словно с ума сходят, особенно вожаки стай. Они же не хотят терять свой авторитет, а зверь, оборотень… Он сильнее и больше любого из волков… Ой, смотри-ка, тучи с запада надвигаются, пошли в дом, сейчас гроза начнется.

Только бабка сказала о грозе, как закапал дождик, охранник дома - кавказская овчарка по кличке Будда - спрятался в свой вольер. Женщины пододвинули стол ближе к стене, а сами скрылись в доме. Это был вечер пятницы, бывало так, что на выходные к Лиходеевым могли приехать родственники из Самары или Тольятти. Но в эти выходные они точно никого не ждали и собирались уже ужинать и смотреть ток-шоу по телевизору. Так что на гостей, тем более незваных, Ульяна и ее бабушка в этот грозовой вечер точно не рассчитывали.

***

Это был уже пятый или шестой дом. Эдвард сбился со счета. Безуспешная попытка спасти багаж, такая же ни к чему не приведшая попытка высчитать сумму убытка и получить её от водителя. Тот только покрутил пальцем у виска и плюнул, бросив Эдварда на развороченной напрочь дороге, мол, добирайся, мил человек, сам. «Тучи вона какие. Ты как хочешь, интурист, можешь свои пожитки вытягивать. А если до дождя отсюда не выбраться, то пиши пропало! Застрянешь на всю ночь».

После всего этого супер-популярный блогер думал только об одном — упасть в чистую постель и заснуть. Но сначала отмыться в горячей ванне. Чашка ароматного горячего чая тоже была бы очень кстати.

И вот перед ним очередной дом. Два этажа, веранда, мягкое свечение лампы в окне. Чёткий слух — одна из семейных особенностей, доставшаяся от дедушки — уловил тихие женские голоса. «Не пустят, — подумал британец, — чужого мужчину на ночь глядя». Он как мог, почистил руками свою одежду, с ужасом понимая, что хлопковый дорожный костюм испорчен безвозвратно, и сделал глубокий вдох. Стучась в предыдущие дома, он делал одну и ту же ошибку. Он априори был уверен, что его помощник — тот, что обычно занимался всем связанным с путешествиям — как и обычно, договорился о ночлеге и завтраке. Но не тут то было. Заявление «для меня заказана гостевая спальня в вашем доме» не работало. Жители деревни, что открывали Эдварду двери, только кивали с важным видом — и отправляли дальше. Не помогал даже вынутый из кармана кожаный бумажник. «Такое ощущение, — в конце концов пробормотал себе под нос Эд, — что это ничего для этих селян не значит». Это раздражало. И заставляло только прямее держать спину, как учил прадед, потомственный военный и баронет.

Поэтому сила, с которой Эдвард выпрямил спину и вскинул голову, стучась в дверь Лиходеевых, была критичной. Как и степень крайнего раздражения.

Эдвард твёрдо постучал в прогретую солнцем деревянную дверь, мельком отмечая, что эта дверь далеко не новодел. Узорчатые петли, чугунная ручка в виде совы привлекли его внимание. Тонкий слух уловил едва заметный шум работающего телевизора. Ответа на стук не последовало, и Эдвард постучал настойчивее.

***

— Да кого там черти принесли в такую-то непогоду? — проговорила Ульяна, нехотя вставая из кресла и прогоняя черного кота, который как назло разлегся на ее пути.

— Не чертыхайся, а то явятся, потом чисти хату от них. Хуже тараканов. Да это, наверное, сосед, Немой. Слышишь? Во дворе Будда молчит, значит, свой человек пришел. Видимо, выпить хочет, да нечего. Дай ему денег и бог с ним, — проговорила бабушка и продолжила тушить крольчатину с картошкой, перемешивая все содержимое в горшке, добавляя приправы и специи.

Ульяна нехотя пошла к двери, думая о том, что сейчас Немому проведет воспитательную беседу о его алкоголизме. «Или все же не стоит? Еще перестанет помогать со скотиной и огородом… Ладно, суну ему сотку. Этого хватит, чтобы у другой соседки самогона взял. Да, бабуля права, Бог ему судья», — с этими размышлениями, не спеша расправляя подол тонкого халатика в цветочек, девушка повернула ключ в замке, не глядя в окно, и потянула медную ручку на себя.

***

Эдвард не ожидал, что дверь распахнется так широко. Он вообще не ожидал, что ему откроют. В полутьме сеней не было видно лица хозяйки. Только пахнуло лесной свежестью и спелыми яблоками. Аромат тёплого дома, выпечки, сухих трав. Эдвард будто потерялся в них. Вспышка молнии, что прорезала небо позади его спины, осветила лицо той, что открыла ему дверь. Но нет, сосредоточиться не помогла. А все из-за зелёных мятежных глаз, копны рыжих волос, бледного лица и малиново-алых, полных губ. Это было словно наваждение, настолько сильное, что на мгновение Эдвард потерял дар речи, и вся его самоуверенность ему изменила. Он стоял как вкопанный под насмешливым взглядом Ульяны Лиходеевой.

Каждое лето девочка проводила в Самарской области, в деревне Аскулы у бабушки. Дом, семейное гнездо Лиходеевых,  был старинным. Петр Кузьмич Лиходеев, пра-пра-прадед Ульяны, построил его в начале двадцатого века. Два этажа – каменный и деревянный, резные наличники, красная черепичная крыша. Дом сильно отличался в деревне. И хоть и было ему уже лето сто, но внутри были обустроены все удобства. Электричество, интернет, газ и водопровод. Все комнаты, кроме спален, были обшиты и отштукатурены. В спальнях же, старшая Лиходеева, любившая все натуральное, оставила деревянные стены. Она только покрыла бревна лаком и выбелила их.

Уле очень нравилось проводить время с бабулей, слушать ее рассказы, ходить с ней в лес, собирать травы, грибы, ягоды. Ей нравился воздух бабушкиного дома, древесный и травяной запах, бабушкины припасы, связки сухих трав и цветов, вечерние посиделки за чаем на веранде. Девочка всегда тянулась к бабушке и каждое лето в Аскулах воспринимала как небольшое приключение, а бабушка с детства учила внучку «тайным» — так она всегда говорила — знаниям.

Хоть летом и полно было ребятишек в Аскулах, но с Улей никто не дружил и обходил ее стороной, а иногда в спину кричали: «Ведьма! Ведьма! Ведьма! И бабка твоя ведьма!!!» И все это из-за ее внешности. Девочка поначалу обижалась, расстраивалась. Белая кожа, зеленые глаза и ярко-рыжие волнистые волосы, миниатюрная, небольшого росточка. "Ты моя принцесса фейри", успокаивала бабуля внучку, рассказывала истории о дивном маленьком народце, живущем в далекой Ирландии. Благодаря этим рассказам, да и будучи мудрой не по годам, Уля перестала обращать внимание на глупых людей и просто приезжала к бабушке помогать по хозяйству. Девушка выросла, поступила учиться в медицинский университет и со временем перестала ездить к бабушке.

Лет пять девушка не видела свою бабушку, но они говорили по телефону почти каждый день. И вот после защиты диплома, вернувшись домой, Ульяна узнала, что бабушка сломала руку. Родные вместе с приехавшим в гости старшим братом будто ждали Ульяну. Начали решать, кто поедет присматривать за старшей Лиходеевой. И у всех вдруг появились причины отказаться от этого.

Бабушка Ульяны со стороны отца, Марья Ильинична Лиходеева, была миниатюрной старушкой девяноста лет. Маленькая, сухенькая, рыжеволосая — она хоть и была старой, но оставалась крепкой и энергичной. Занималась йогой, свободно ориентировалась во всемирной паутине. Да к тому же слыла среди односельчан ведьмой. Знала травы, делала натуральную косметику и вела хозяйство. «И это в ее-то возрасте!» — каждый раз восклицал ее сын. Бабуля жила в единении с природой и самой собой. Ну а Ульяна с ней все могла обсудить как с лучшей подругой, поделиться тем, чем и с матерью не делилась.

И вот вся семья собралась в гостиной судить да рядить, кто же поедет в Аскулы.

— Вы же знаете, что я со своей матерью не могу найти общий язык. Да, я с вашей матерью на пенсии, но у нас дача. И кто будет гулять с Дугалом, кормить его? – все глянули на белоснежного хаски, что улегся в ногах у Ульяны. -  Мы с моей мамой начнем ругаться. У нее давление, у меня давление. У вашей матери будет давление… И помрем мы там втроем. Я лучше денег заплачу и сиделку ей найму, — ворчал глава семейства.

Дугал тем временем все смотрел и смотрел на Ульяну своими льдисто-голубыми глазищами. Он толкал руку девушки лбом, чтоб та погладила его.

Сын Лиходеевых встал и заходил из угла в угол, фланируя от дивана к стенке, уставленной семейным хрусталем, и обратно.

— Меня она не любит, а вот Уля с детства обожает бабушку. А бабушка обожает единственную внучку, — в голосе Петра звучали нотки обиды. Невестка только вздохнула и промолчала.

Уля отвлеченно почесывала пса по белоснежной, отливающей серебром шерстке. В голове не было ни одной связной мысли. Почему-то всплывали в памяти солнечные пятна на плетеных ковриках в доме бабушки, яблоневый аромат сада – и среди этого льдистые голубые глаза. Девушка глянула на пса. Нет, взгляд с северными штормами принадлежал не Дугалу. «Но кому? Кому?», не слушая родных, отчаянно подумала Ульяна. «Поезжай в Аскулы и узнаешь», твердо проговорил внутренний голос, который бабуля всегда советовала слушать.

— Ладно! Стоп! Хватит ссориться. Я поеду. Тем более мне местная практика пойдет в зачет для поступления в ординатуру. И бабушку я не видела давно. Уже соскучилась по ней и ее рассказам, — неожиданно для себя самой проговорила тихо и спокойно Ульяна. Она окинула всех своим ведьмовским зеленым взглядом и под ним все тут же успокоились, а в доме воцарился мир.

Внутренне ощущение, что вдруг все самой собой сложилось, сошло на Ульяну. И только штормовой взгляд от чего-то бередил ее сердце.

***

Спустя пару дней Ульяна собрала чемодан. Девушка набрала разных вещей — от спортивного костюма до вечернего платья. Мама над ней подшучивала, что некуда там все это надевать. Но Ульяна была простой девушкой и хотела быть готовой ко всему.

Чемодан был брошен на заднее кресло автомобиля, что ей отдал отец, когда девушка получила водительские права. Автомобиль как раз подходил под деревенскую местность — был маленьким вездеходом. Ехать все же решили втроем: отец, мать и Ульяна. До места доехали спокойно, меньше чем за сутки. Сын с женой погостил пару дней у матери, и Уля увезла их на вокзал, а сама к бабушке вернулась. Та была рада, что ее подружка вернулась, да еще и надолго. В этот раз Марья Ильинична подготовила хозяйскую спальню с большой кроватью для Ульяны, а сама перебралась в маленькую комнатку. Ульяна помогла навести порядок в доме, благо воду и газ провели уже давно, а также организовали в доме и санузел в одной из маленьких комнат на первом этаже. Дом был большой, старинный, в два этажа. Также у старшей Лиходеевой имелось небольшое хозяйство: кролики и гуси, огород. Этого было достаточно, чтобы прокормиться.

И вот после отъезда родителей, наведя порядок в доме, Ульяна на следующий день решила прогуляться до сельсовета. Там обрадовались ее приходу и тут же с удовольствием приняли на работу местным врачом общей практики. Председатель был удивлен, что не фельдшер к ним приехал, а врач. Девушке выдали ключи от медпункта, где она могла сразу начинать работать.

Но и тут нужно было все привести в порядок, чем Уля и занялась, а после через председателя оформила доставку медикаментов, бинтов и прочего. Пришлось сделать косметический ремонт, отмыть стеллажи и заказать холодильник с телевизором. «Холодильник жизненно необходим для лекарств, а телевизор для сельчан, которые будут сидеть в очереди», — так рассудила Ульяна. На эти прихоти сельсовет денежных средств не выдал, и Уле пришлось потратить свои небольшие накопления. Девушка хотела, чтобы люди чувствовали себя здесь комфортно.

И вот он — свеженький, чистенький ее медпункт в Аскулах. Всего несколько комнат: кабинет врача, процедурная, изолятор и санузел. Но зато все сделано своими руками! Так же девушке пришлось писать запросы на восстановление личных карточек больных, но таковых не оказалось. «Значит, начнем с чистого листа», — подумала Уля, рассматривая подарок от губернатора области. Это были две мини лаборатории для экспресс-анализа мочи и для экспресс-анализа крови. На все остальное выписывалось направление в Самару. Пришли разрешенные лекарственные препараты, девушка разложила все в холодильнике. А вот в стационарном компьютере ей тоже отказали. Но юный врач не расстроилась, принесла свой достаточно хороший ноутбук и базу онлайн подключила через него. На окна Уля повесила голубые шторки в мелкий цветочек, которыми поделились сельчане, а в коридоре поставила скамейки и накрыла их половичками. К медпункту подвели интернет и спутниковое ТВ.

Председатель сельсовета даже устроил небольшой праздник в честь открытия медицинского пункта в Аскулах, сам торжественно перерезал красную ленту и вручил доктору Ульяне Васильевне ключ. Ульяна раздала местным детям аскорбинку и гемотаген. Все сельчане были рады такому событию, но всё равно перешептывались: «Ой, еще одна Лиходеева», «Внучка что ли?», «Да, точно ее внучка». Ульяна на сплетни и шептания внимания не обращала и по-доброму улыбалась людям. Так в начале лета Уля начала свою врачебную практику.

До вечера пропадая на работе, Уля стремилась домой, к бабушке. Ощущение бабушкиного дома, его тепло, аромат свежей выпечки, сухих трав и цветов до сих пор вселял в нее какую-то детскую радость. Даже в конце самого поганого дня одна только мысль о мягкой кровати, взбитых подушках, покрытых кружевной накидкой, прогретых солнцем половицах успокаивала и настраивала на особый лад. Будто внутри тебя свернулся клубком теплый мягкий кот. Светлые бабулины глаза, широкая улыбка — все это вселяло уверенность.

Проработав неделю, Уля столкнулась с тем, что участились нападение волков на людей, в частности на охотников. Зашивая руку и ногу очередному деревенскому мужику, Уля выслушивала очередную невероятную историю о том, как лихо он отбился от зубастого! И намерен повесить голову этого волчары у себя в доме. «Крупный, сволочь. И глаза умные, как человечьи. Ну чисто оборотень, — рассказывал очередной «охотник». — Ты не думай, дочка, я с Рождества ни капли в рот. Но завалил бы зверя, да взгляд… понимаешь?» Уля таких храбрецов уже наслушалась и каждому выписывала курс уколов от бешенства. И каждый раз проводила лекцию о том, чтобы не ходили далеко в лес — там владения волков. Но, видимо, их популяция выросла, и местные решили отстрелить половину. Однако пока все было напрасно. Также были бабушки с давлением, просто бабушки, собирающие сплетни, бабушки, сетовавшие на зарядившие не в сезон дожди. «О-хо-хо, оборотни, ливни… Дикое лето, ой дикое», — причитали бабуси, но Ульяна отмалчивалась, проводила все необходимые манипуляции и отправляла бабушек домой отдыхать.  Ее больше волновали дети с соплями после речки. Обычно рабочий день у Ули заканчивался в пять вечера, суббота и воскресенье были выходными. Но иногда бывало и такое, что вызывали срочно.

После рабочего дня девушка пешком шла домой, где ее ждала бабушка. По пути она забирала любимых козочек у пастуха, который возвращался со скотиной в деревню. Ночка была черная как уголь, а Снежка была белая. Ульяна всегда разговаривала с козами, а те что-то даже ей в ответ мекали. Со стороны выглядело забавно.

Каждый вечер после работы встреча была одинаковой. Улыбка — и асана! В широких восточных шароварах, разрисованных «огурцами», бабуля каждый раз балансировала в какой-то немыслимой йогической позе, когда любимая внучка появлялась в дверях. «Внученька», — пропевала Марья Ильинична, не меняя позиции, махала рукой в гипсе и улыбалась ещё шире. Ульяна оглядывалась по сторонам. Как всегда — творческий беспорядок! И там, и тут букеты бархатцев, связки трав, ковер с оленями над кроватью. Как же долго она скучала по этому. И чувство радости не уходило.

Пока Ульяна доила коз, бабушка накрывала на стол даже со сломанной рукой. После ужина они вдвоем загоняли гусей в сарай и проверяли своих кроликов. Так же на бабку работал соседский мужик — помогал по хозяйству. За бутылку и небольшую сумму денег он исправно выполнял работу и не жаловался. Он был немой, и ему хватало тех средств, что платила ему Марья Ильинична.

А вечером, когда все дела были сделаны, а на землю опускалась вечерняя прохлада и на речке играли алые блики от заката, бабушка с внучкой садились на веранде пить травяной чай и вели беседы. Ульяна рассказывала, как прошел ее день, кто приходил, делилась своими мыслями. Бабуля тоже делилась с внучкой. «Вот, — обычно вздыхала удручённо бабушка, — такая неприятность. У меня дел тьма, а рука все никак не заживет. Заказов-то, заказов! Да и сама по работе своей скучаю. Надысь, ровнехонько как руку сломать нашла рецептик крема новый. И вот! Ни розовые лепестки тебе перетереть, ни сухую малину».

Иногда бабуля читала вслух или раскладывала пасьянс. Ульяна вздыхала. Привычный пропыленный, медовый воздух щекотал ноздри и она улыбалась. В этом была вся бабуля: будучи деятельной и активной, она искренне сожалела о том, что временно приходится ограничивать себя и отложить любимое дело. Ульяна кивала с пониманием.

Так и проходили их вечера, тихие, размеренные, спокойные. Но в воздухе, едва заметно, зарождалась гроза.