Серия «Проза»

Он был старше многих декабристов. Родился в 1787 году. В 1816 году был уже полковником. Между этими датами – пансион Московского университета, учителя – русские, немцы, французы. Начиная с 1801 года – служба, войны… С турками, французами. Родной полк – Московский гренадерский. Сражался под Лейпцигом, при Гейльсберге, штурмовал крепость Базарджик. Отважно сражался в Бородинском сражении, где был ранен. Ордена – Святого Владимира, Святой Анны, Георгиевский крест.

В 1816 году принял Алексопольский пехотный полк. Во главе этого полка вернулся в Россию в 1819 году, пройдя с боями и победами через Европу. Членом тайного общества стал в 1823 году. В 36 лет люди совершают обдуманные поступки. Есть доля укора в том, что во время мятежа Черниговского полка он не поднял свой полк. Умудренный опытом, он, наверное, не стал распоряжаться судьбами нескольких тысяч людей, которые, благодаря ему, сохранили свои жизни. В то время он командовал Саратовским пехотным полком, но и Алексопольский полк оставался верен ему. Но он не поднял эти полки…

Осудили полковника Повало-Швейковского по первому разряду. Был он в Петропавловской крепости, в Свартгольме. В Читинский острог доставили его в августе 1827 года, через три года вместе с товарищами дошёл до Петровского завода. При выходе на поселение в июле 1839 года он пожелал жить в Кургане.

Просьбу его удовлетворили. Так он стал постоянным жителем Сибири ( Курганская область расположена на Западно-Сибирской равнине, хотя принято этот регион называть Зауралье- прим. ред.)

Деньги на покупку дома выслала ему мать. В России его знали как храбрейшего офицера и командира, но в Сибири проявились другие качества этого человека – необычайная доброта и человеколюбие.

В Курган он прибыл в начале февраля 1840 года. Очевидец пишет, что к этому времени у него было уже подорванное здоровье. Болел уже постоянно. Следуя в Курган, он вынужден был остановиться на минеральных водах и лечиться. Кстати, он оставил об этих водах очень интересные записи. Не менее интересна его переписка с друзьями-декабристами. С некоторыми из них он встречался в Иркутске по дороге в Курган. Они же снабдили его деньгами.

На поселении он сначала нанимал жильё, потом его приютил декабрист Петр Николаевич Свистунов, который отдал ему парники. После отъезда Свистунова он выкупил усадьбу с домом. А далее случилась история с приездом семьи декабриста Н. В. Басаргина, которым Иван Семёнович уступил свой дом, а сам перебрался во флигель. Басаргины нуждались более, чем он.

Умер он 22 мая 1845 года. Имущество своё завещал Анне Даниловне Ризенковой, которая прислуживала ему. При кончине его присутствовал декабрист В. К. Кюхельбекер. Он и умер у него на руках. Похоронен в Кургане.

История его взаимоотношений с близкими и друзьями, а также с Анной Даниловной довольно сложная и запутанная, подробно описанная в разных источниках. Но сам факт передачи всего имущества женщине из народа полковником, одним их храбрейших офицеров русской армии, награжденным боевыми орденами и дважды золотой шпагой вызывает в душе вдумчивого читателя удивительные чувства.

Мужество и храбрость укрепляют честь мужчины, но доброта и человеколюбие возвышают всех. Именно эти качества проявил при жизни полковник Иван Семёнович Повало-Швейковский.

Из имеющихся фактов можно сделать вывод, что род Спиридовых тяготел к военным и гуманитарным наукам. Не зря сенатор Матвей Григорьевич Спиридов был известен своими трудами о генеалогии, но и адмирал Спиридов недаром одерживал победы.

Их потомки были и военными, и литераторами, как наш герой.

В 16 лет, в августе 1812 года, Михаил Спиридов стал урядником ополчения и участвовал в блокировании частей французской армии, которая отступала из Москвы. 17-летним юношей он – в походах и битвах русской армии. Храбро сражался под Дрезденем, при Лютцене, Лейпциге, Кульме, Фер-Шампенуазе, вместе с тысячами русских и калмыков брал Париж.

В сентябре 1814 года вернулся в Россию подпоручиком, награждённый орденами Святой Анны 4 степени и Святого Владимира 4 степени.

Недаром в его роду пересеклись литература, военная наука и политика. Вернувшись из-за границы, он скрупулезно изучал историю, философию, политику. Читал на французском языке. Перечень изученных им трудов и его сочинения дают довольно ясную картину мировоззрения и этики будущего декабриста. После изучения трудов Вейсса или Стерна он писал о воле и вольности, о власти родителей, о правилах жизни, необходимых человеку, о честности и правоте.

Летом 1825 года, когда он сблизился с декабристами, ему было 29 лет. Он был уже в чине майора. С этого времени майор Спиридов стал участником совещаний, где обсуждались вопросы объединения тайных обществ севера и юга. Изучение разработанных им правил членов тайного общества наводят на мысль о том, что он посвятил в эти годы свою жизнь перевороту и переменам жизни в России. По его правилам в тайное общество надо принимать только через доверенных лиц, до начала переворота членам общества запрещалось отлучаться из частей, подавать в отставку и просить перевода в другую часть.

Вступившие в общество были ответственны за личное бездействие и неосторожность, а за ущерб обществу они могли быть наказаны смертью. Можно предположить, что если бы восстанием руководили люди, подобные Спиридову, то история России могла быть совершенно другой. Задолго до этих событий он писал в своём дневнике, что сердце его содрогается при виде страданий простого народа…

Арестовали его в январе 1826 года. Жизни не лишили. Через год пребывания в крепостях близ Санкт-Петербурга он был отправлен в Сибирь, а в конце декабря 1827 года был уже в Чите.

Париж и Чита – таковы пути русского офицера Матвея Спиридова.

Позже он вместе с другими попал в Петровский Завод. Читал лекции по истории Средневековья, занимался переводами с французского языка, помогал изучать язык товарищам. Кстати, отметим, что успехов в науках он достигал с юношества самостоятельно!

На поселение он вышел в 1839 году. Из Петровского Завода его отправили в Красноярск. Ему отмежевали пустой участок, где он и занялся сельским хозяйством. Из 15 десятин удобными оказались 11. Потом он приобрёл хутор, который назывался Дрокино и был в 15 верстах от Красноярска. Построил там дом. Очевидцы пишут об образцовом и показательном хозяйстве, который он создал на своём хуторе. У него росло всё – рожь, пшеница конопля, гречиха, а выведенный им сорт картофеля так и назывался – «Спиридовка». Урожаем, семенами и деньгами он делился со всеми нуждающимися. Естественно, это были крестьяне и декабристы.

Жизненный опыт привёл его к сильнейшим религиозным чувствам. Записи его свидетельствуют о том, что он верил в загробную жизнь, где, по его же словам «избавившись телесной оболочки» блаженствует исстрадавшаяся от земных несправедливостей душа человека.

Умер он в 1854 году после болезни. Могила находится недалеко от Красноярска. Изображений его я не нашёл.

" ...Кто, впрочем, ведает, может быть, в неизвестном нам горнем мире умершему лучше, нежели на этом временном дольнем мире. Может быть, избавившись телесной оболочки и с нею вместе всех страстей превратной жизни, он, наш товарищ — там блаженствует. Такова моя мольба ко всетворящему необъятному милостью творцу." (из письма И.Пущину на смерть А. Одоевского)

В ноябре 1817 года под Петербургом стрелялись отпрыски известных фамилий – В. Шереметев и А. Завадовский, секундантами были два Александра – Грибоедов и Якубович. Интересно, что секунданты повздорили и тоже собирались продырявить друг друга, но это намерение они должны были отложить: раненный Шереметев умер. «Золотая молодёжь» XIX столетия запросто любезничала с императором, который отправил своего любимца Завадовского за границу. А вот секунданты отправились по другим дорогам: Грибоедов – в Персию, Якубович – на Кавказ.

Встретились они через год в Грузии. Возобновили свои шалости. Пистолет Грибоедова пальнул выше головы Якубовича, тот в долгу не остался – прострелил писателю руку. Если после таких сведений внимательный литератор и читатель перечитает «Горе от ума», то, возможно, узнает в безумном Чацком, о котором говорят, что он был ранен в горах в лоб и от того безумен, Александра Якубовича. Раненный именно таким образом (в лоб) персонаж единственный.

И он же должен был взять Зимний. Известно, что он был безумно храбр и действительно был ранен в лоб на Кавказе. Отвага его была неслыханной, слава о нём гремела по всему Кавказу, как среди горцев, так и среди русских солдат. Страшное ранение в голову он получил за Кубанью в 1823 году. После этого ходил с повязанной головой. О нём писали, что он совершенно не отличается от воина-горца, при каждом столкновении с противниками первым бросается в сражение и убивает их.

Такая отвага сделал его подотчётным только командующему.

В декабристами он сблизился в отпуске, во время которого он должен был лечиться в Санкт-Петербурге. Заговорщики сразу признали в нём человека, который должен был захватить Зимний. Но рано утром, перед началом восстания, он объявил, что брать дворец и арестовывать царскую семью он не будет.
Какой сюжет! Но далее сюжет стал вообще непонятным: он выступил против решительных мер, потом повёл полк, неожиданно исчез из площади, а появившись, оказался рядом с Николаем I, тут же напросился на переговоры с друзьями о сдаче оружия, но одновременно призывал их не сдаваться. Что это было? Следствие ранения? Страшные головные боли? Помешательство? О храбрости и бескомпромиссности его знала вся русская армия! А тут…

Разгадка, наверное, в его судьбе, особенно, в самом конце его жизни.

Осужден по первому разряду. Наказание известное: отсечение головы – вечная каторга – 20 лет – 15 лет – поселение. Дух его прошёл испытания Благодатским рудником, окреп в Читинском остроге, успокоился в Петровском Заводе. На поселение отправили в деревню Малая Разводная возле Иркутска. В этой же деревне были на поселении братья Борисовы. Судьба распорядилась так, что умы России, сходившие с ума, оказывались в одном месте. Александр Якубович, как и Андрей Борисов, был замечен в помешательстве. Открывалась рана на голове. В 1841 году по его просьбе он был переведен в деревню Назимово Енисейской губернии.

Он был ранен не только в голову, над которой пытался надсмеяться Грибоедов, все тело этого мужественного человека было изранено в боях с горцами. С изувеченными от ран пальцами, с простреленным плечом и ногами, пулевой раной в голову, он, большой и сильный человек, дошедший в кандалах из Санкт-Петербурга до Благодатки, впадал в безумие и бился в припадках в деревенской избе. Жандармский полковник писал, что ссыльный «одержим тяжкою болезнью, лишился употребления ног и от раскрытия головной раны нередко бывает в припадке безумия». Его поместили в больницу Енисейска 2 сентября 1845 года. Умер он на другой день.

Он был талантливым воином и писателем. Одним из первых русских литераторов, он исследовал Кавказ и писал о Кавказе, не скрывая своего искреннего восхищения и уважения к его воинственным народам. Исследователи находят, что он был замечательным художником. В интернете можно увидеть репродукции его рисунков. В другом месте отмечено о его пристрастии к краеведению. Его статьи о Кавказе – и есть краеведческие исследования. А ещё упоминают, что он любил детей. Известно, что он открыл в деревне школу. Был ли он женат, имел ли своих детей?

Образ его, ещё до затеи захвата Зимнего дворца, волновал русских писателей, особенно А. С. Пушкина. Золотые буквы его имени на мраморной доске актового зала Московского благородного пансиона видел учившийся там Михаил Юрьевич Лермонтов, который повторил отрезок его судьбы и даже служил на Кавказе в том самом Нижегородском полку, где смеялся с товарищами на дружеских попойках Александр Иванович Якубович.

Мне кажется, что любой рассказ о нём будет неполным…

Он никогда не был женат, избегал любых светских развлечений и удовольствий, старался не знакомиться и не встречаться с людьми, которые нарушали душевный покой других людей. Конечно, всех чуждаться он не мог, к тому же имел прекрасное воспитание и соблюдал приличия в обществе.

Очевидец пишет, что у него было слабое здоровье, особенно он опасался холода, следствием такой боязни были в некотором роде фантастические одежды, которые он придумывал для себя. Но ведь вся Сибирь – это холод.

Хорошего человека нельзя не любить. На каторге и в ссылке он пользовался всеобщим уважением и человеческой отзывчивостью всех – богатых и бедных, высокопоставленных, и простых. На каторгу и ссылку он не роптал, напротив, считал, что через эти страдания Господь открыл ему путь для подлинного развития души и сознания, показав пустоту и суету светской жизни. Каторга переродила и сделала его ещё лучше, изменив многие привычки.

Его настольной и повседневной книгой было Святое Писание. Текст он знал лучше многих богословов. Ведя аскетический образ жизни, он выработал в себе высочайшее смирение и незлобивость. Обрёл одинаковое благое расположение ко всем живым существам.

В Тобольске он изучал гомеопатию и безвозмездно лечил всех. Бедный люд шёл к нему непрерывно. Францева пишет, что из-за этого Бобрищев-Пушкин приобрёл лошадь и экипаж: ведь ему надо было успеть ко всем своим пациентам. Лошадь была маленькой и получила в народе прозвище Конёк-Горбунок.

Представляю такого доктора-Айболита середины XIX века в Тобольске, который зимой ездил на одиночных санях, а летом в экипаже: уложены медицинские книги, аптечка, одежда для разной погоды, готов в путь и сам доктор.

- Уложив всё, - пишет Францева, - он садился сам, плотно укутанный в разные одежды, поверх суконной шинели, и отправлялся помогать больным.

Надо ли говорить с какой радостью его встречали пациенты?

Он был лучшим другом детей и самым родным для них человеком!

К тому же отличался высоким умом и образованностью, к нему обращались по всяким разным вопросам: от постройки дома до составления сметы… Во время холеры 1848 года, не успевая принимать больных, он привлёк себе в помощники семейства своих друзей-декабристов Фонвизиных и Свистуновых. В этот период он помог 700 больным холерой!

Качества эти он унаследовал от родителей, которые были помещиками Тульской губернии. В семье было одиннадцать детей! Почти все братья и сёстры писали стихи. Декабристами стали двое – Павел и Николай.

Излагаемые факты могут навести на мысль, что речь идёт о пожилом и солидном человека, но дело в том, что таким, каким мы его описываем, он был уже в совсем молодом, почти юном, возрасте.
Родился он 27 июля 1802 года, то есть во время декабристского мятежа ему было всего 23 года. В 15 лет он увидел свои стихи и басни в альманахе «Каллиопа», в 17 стал прапорщиком, окончив вместе с братом училище, где готовили офицеров Генерального штаба. В 1822 году стал подпоручиком, награждён орденом за произведённые топографические работы в Подольской губернии. В 22 года он преподавал и читал лекции по математике. В марте 1825 года получил чин поручика.

Ещё в 1822 году братья были «заражены» «Русской правдой» П. И. Пестеля, одной из основных программ декабристов. Они даже зарывали этот документ в своём имении, который нашли в 1826 году во время обыска.

Арестован 8 января 1826 года, доставлен на гауптвахту Санкт-Перебурга. Далее – всё, как и полагается настоящему декабристу: Петропавловская крепость, суд, приговор – 12 (сокращен до 8) лет каторги, Читинский острог, Петровский Завод, каторжная академия, где он читал курс высшей математики и вёл философские диспуты. На каторге работал закройщиком, столяром, успел сочинить статью о рождении слова, писал басни.

В 1832 году вышел на поселение. Сначала жил в Иркутской губернии, затем попросил перевода в Красноярк, где он ухаживал за умалишенным братом Николаем. В 1839 году Николая Сергеевича Бобрищева-Пушкина перевели в тобольский дом для умалишенных, за ним отправился и Павел Сергеевич.

Братья вернулись в Тульскую губернию в 1856 году после амнистии.

Всю жизнь он любил одну женщину – Наталью Дмитриевну Фонвизину-Пущину. Скончался в её доме, в Москве, 13 февраля 1865 года

Он не был военным, работал в Государственной комиссии, которая занималась погашением долгов. По табели о рангах – коллежский секретарь, это где-то между поручиком и капитаном, по-казачьи – сотник, на флоте – мичман…

Не везло ему и в пути. Автор «Записок о декабристах» А. И. Розен пишет, что в десяти верстах от Читы кони, впряженные в повозку, на которой везли его и Глебова, взбесились и понесли. Шлея лопнула на спуске. Их выбросило из повозки, причём Глебов упал направо, на пристяжную, и скатился на землю, а Розен, запутавшись кандалами, висел одной ногой на оглобле, а другой на постромке, держась за гриву коренной лошади. Так повозка тащилась версты две, пока лошадей не остановили другие декабристы и жандармы, которые ехали впереди. Глебов остался жив.

Жизнь его в Читинском остроге и Петровском Заводе мало чем отличалась от жизни других декабристов. Самые страшные события произошли с ним после каторги, на поселении.

Он был из дворян столичной губернии, крещен 22 сентября 1804 года, в 14 лет его сдали в Петербургский университетский пансион, который он окончил в 1821 году. Отец его умер в 1826 году. Мать его жила в своём имении, за ней числилось 700 душ крепостных, но помещица давно была разорена долгами.

Возможно, в то самое время, когда её сын, оглушённый после падения, лежал в 10 верстах от Читы, она писала прошение царю, в котором просила об освобождении его, который не мог быть злодеем, но «завлечённый по неопытности». У него оставались 8 младших братьев и сестёр! Удивительно многодетными были в то время дворянские семьи… Но прошение осталось без ответа.

Каторга его окончилась в конце лета 1832 года. Он был поселен в селе Кабанск (ныне районный центр в республике Бурятия). Розен пишет, что Глебов прожил на поселении 19 лет, пытался вести мелкую торговлю, мучительно и подолгу болел – случались припадки. Видимо, после смерти отца остались очень большие долги, имение их было разорено. Денег просить он стеснялся.

Он писал генерал-губернатору о переводе в Братский острог, где жил его друг, декабрист А. П. Муханов, который тоже часто болел. Они сдружились в Петровском Заводе и помогали друг другу. Но переселиться ему не разрешили.

Сибирь – это большие расстояние через горы, реки, хребты, тайгу, степь. Сибирь – это бездорожье и малолюдство. В Сибири выживают либо сильные одиночки, либо сплочённые коллективы. Как могли выжить два больных человека, которые мучились припадками в тысяче километрах друг от друга, где не было (да и сейчас нет) никакой медицинской помощи? Но даже при таком существовании иногда можно выжить и, в случае удачи, добраться как-нибудь до нормальных условий. Главное препятствие не звери – люди.

Ссыльного Глебова, который попал на каторгу за то, что имел высокие нравственные убеждения, помогал мятежникам и дал солдатам 100 рублей на вино, убили пьяные люди за 500 рублей долга. Какой дикий сюжет…

Это случилось в октябре 1851 года. Его отравил ядом пьяный унтер-офицер, которому он задолжал. Так пишут историки и разные исследователи.

Во всех материалах пишут одинаково: в ночь с 18 на 19 октября в припадке ярости пьяный унтер-офицер всыпал в стакан ссыльного яд… Как можно всыпать яд в припадке ярости?

Господа исследователи и авторы диссертаций, яд можно всыпать только по умыслу, а не в состоянии аффекта. И в какой стакан? С чаем, с водкой, с водой? Обязательно в этих исследования присутствует крестьянка Наталья Юрьева, обязательно после фамилии Юрьева в скобках пишут (могила не сохранилась). Чья могила? Юрьевой? Что делала там эта самая дочь? Блудила с пьяным унтер-офицером Жуковым, пока ссыльный бился в очередном припадке? И обязательно пишут во всех материалах, что после убийства прибежал Мартемьянов, сельский старшина, а, прибежав, сразу уничтожил какую-то бумажку на столе. Позже выяснили, что отравили сулемой. Тело Глебова было в страшных побоях. Били его пьяные изверги, как всегда бьют в Сибири грамотных и культурных людей.

Могли бить, пока он бился в припадке. Пьяные.

В общем, темная, самая сибирская, история…

Так закончилась жизнь человека, который добровольно примкнул к восставшим, наивно желая людям более счастливой жизни, чем та, которой они жили. Остались у него, как мы знаем, восемь братьев и сестёр.

Могила его, конечно, не сохранилась. Кто бы сохранил?

Почему-то нигде я не встречал слов, выбитых не то на камне, не то написанных на железе: «В этом мире могут быть несчастливы только глупцы и скоты» и ещё «… скорбящая сестра Уварова». Я пишу текст по памяти, могу ошибиться, но нет желания заглядывать в поисковые системы. Не лень, но найти можно что угодно, но только не то, что видел своими глазами. И на современных фотографиях я не вижу этих слов.

Но они были, я видел и читал их.

Вообще, Забайкалье – это беспамятная каторга на все времена. Естественно, у меня были водка, закуска. Солнце заходило за дальнюю сопку и освещало округу в багровые и желтые цвета. Я помянул Лунина и всех тех, кто нашёл на этом кладбище своё последнее пристанище. Ночевал тут же. Был молод, дерзок и ничто не могло меня напугать. Рано утром, попрощавшись с Луниным и остальными, я поехал дальше. Каторга большая…

Дальше – биография Лунина, бытующая в сети и книгах.

Родился в столице в 1788 году, умер в Акатуйской тюрьме в 1845 году. Прожил 57 лет. Говорил на равных с умами Европы, остался в Забайкалье…

Родители его богатые помещики, имели более тысячи душ крепостных. К тому же они были люди известные, образованные и имевшие связи со всем высшим светом того времени. Родственниками Лунина были самые известные люди России – тайные советники, министры, военные. Воспитывали его англичане, французы, шведы. Утверждал, что по убеждениям он католик.

Лунин знал и владел английским, французским, польским и латинскими языками. На службе М. С. Лунин с 1803 года, с пятнадцати лет. Юнкер, портупей-юнкер, эстандарт-юнкер, корнет. Воевал с 1805 года.

Кавалергард лейб-гвардии, он сражался во всех битвах русской армии с французами. Гейдельберг, Фридланд, Награждён орденом Святой Анны IV степени.

Человек необычайной храбрости и достоинства, по свидетельству современника, он предлагал в письме Барклаю-де-Толли отправить его в качестве парламентёра к самому Наполеону, где во время вручения документов, он мог бы всадить в бок императора кинжал.

1807 год – поручик, 1810 – штаб-ротмистр. Наступил 1812 год. Лунин бился с неприятелем на всех главных направлениях. Он был под Смоленском, в Бородино, дрался в Малоярославце, Тарутино, Красном.

В заграничном походе он был ротмистром. Лютцен, Бауцен, Дрезден, Кульм, Лейпциг, Фер-Шампенуаз, Париж. В Петербург вернулся в октябре 1814 года под бравурные марши победы.

Полагаю, что царствующие особы имели о нём особое мнение, и он имел о них своё мнение. Когда в начале октября 1815 года он подал рапорт об отпуске и ушёл в отставку, все поняли, что император избавляется от человека, который всем своим поведением показывает открытый протест против императора и его порядков. Впрочем, это длинная история об интригах того времени, в результате которых Лунин временно уехал во Францию.

В тайное общество он вступил в 1816 году. В том же году он предлагает организовать заговор, убить царя в то время, когда он будет без большой охраны. По его мнению, это должны сделать люди в масках.
Позднее Лунин считал, что в убийстве царя нет необходимости.

В Париже он знакомится с известным А. Сен-Симоном, там же узнает о смерти отца. Он стал наследником имения, доход с которого составлял 200 тысяч рублей в год.

Интересный факт: весной 1819 года он написал в духовном завещании, что на протяжении пяти лет с момента его смерти в его имениях следует уничтожить крепостное право. Но позже завещание было оспорено.

И эта история полна тайн. Достаточно, сказать, что муж сестры, герой Отечественной войны 1812 года Ф. А. Уваров, оспоривший завещание шурина-декабриста, исчез бесследно. Говорили, что он стал старцем или покончил собой.

Лунин же стал снова служить в январе 1822 года. Сначала в Слуцком, потом в Варшаве, был адъютантом великого князя Константина Павловича, с начала мая 1824 года командовал эскадроном. Подполковник лейб-гвардии.

К этому времени он уже не разделял взгляды руководителей тайных обществ, но перемены считал необходимыми, особенно – освобождение крестьян. В декабрьском мятеже он не участвовал, был в Польше. Его вызывали в качестве свидетеля. Арестовали Лунина последним – 10 апреля 1826 года. Содержался в Петропавловской крепости.

Членства в тайных обществах не отрицал, но заявил, что принцип его никого поимённо не называть. По одним сведениям его осудили по 1 разряду, но в списке декабристов он числится в числе осужденных по 2 разряду.

После Свеаборга и Выборга его отправили в Читинский острог, после которого был Петровский завод. На поселение вышел в 1836 году. Проживал в селе Урик Иркутской губернии.

Он мог бы, как и многие его товарищи, отбыть ссылку и вернуться в Россию. Но судьба его была скрыта в его натуре. Лунин создал серию политических статей-писем, которые адресовал сестре.

Письма должны были потрясти Россию.

Вторично его арестовали в 1841 году и отправили в Акатуйскую тюрьму.

Очевидец писал, что Лунин нисколько не удивился аресту и всегда говорил, что окончит свои дни в тюрьме. Жандармы и чиновники, видевшие Лунина в дни его ареста были поражены его спокойствием.

Интересный факт: по пути из Иркутска он договорился с охраной об остановке в лесу, чтобы он мог попрощаться с товарищами. Подводу ждали супруги Волконские, Якубович, Панов, Артамон Муравьёв. В шубу, которую они передали Лунину, Волконская зашила 1000 рублей ассигнациями. Деньги потом находили при обысках частями.

Умер Лунин в тюрьме 3 декабря 1845 года. Некоторые исследователи считают, что его убили, но это маловероятно. Зачем убивать в нищем Забайкалье такого богатого арестанта?

Мой друг Михаил Вишняков в конце 1980-х годов написал поэму о Лунине «Последняя вольность». Есть там такие строки:
У могилы вашей в Акатуе
Над холмом,
от времени седым,
Вымахали травы, и, ликуя,
Дождь прошел… дорогу полевую
Затуманил горьковатый дым.

В этих травах я спал летом 1983 года и смотрел в звёздное небо и думал о Лунине, о том, что наши тюрьмы, действительно, крепче царских, а также о том, что «В этом мире могут быть несчастливы только глупцы и скоты».

Он зачислен подпрапорщиком Черниговского полка с 18 лет. Командиром его батальона был Сергей Муравьёв-Апостол. Дальше о «становлении» юного прапорщика можно не рассказывать, а только перечислять даты и события его жизни. Кстати, весной 1824 года он успел получить чин прапорщика.
Известно, что через 12 дней после событий на Сенатской площади активисты Южного общества организовали мятеж в Черниговском полку. Он, видимо, не отличался физическим здоровьем: в те дни они был по болезни в городе Василькове. В дальнейшем принял самое активное участие в мятеже, выполняя все приказы Муравьёва-Апостола. По свидетельству очевидцев был храбр и решителен, распространял воззвания, был связным.

Восстание быстро подавили, 3 января 1826 года полк рассеяли картечью и кавалерией, погибли люди, кто-то покончил с собой. Руководителей арестовали, злостных казнили. Его схватили в Киеве и сразу же закован в ножные и ручные кандалы, как и остальных его товарищей – поручика Ивана Ивановича Сухинова и штабс-капитан Вениамина Николаевича Соловьёва.

Потом их вывели на площадь перед выстроенными полками дивизии, сняли кандалы, поставили под виселицу, зачитали приговор, по которому их обрекали на вечные каторжные работы. Потом тут же, на площади, снова заковали в кандалы и погнали в Житомир, оттуда – в Васильков.

Через месяц, 23 августа 1826 года, где снова вывели на площадь, где была подготовлена устрашающе громадная виселица. Вокруг выстроили полки и сводные батальоны их дивизии. Улицы были переполнены людьми – съехались помещичьи семейства со всей округи: бунтовщиков будут вешать.
Грянула барабанная дробь, вторично зачитали приговор, палач каждого осужденного подвёл к виселице и, обведя вокруг, оставил под петлёй. Церемония закончилась, и осужденных погнали в тюрьму, далее – в Киев.

В начале сентября к троице добавили Быстрицкого, влили в партию уголовников и погнали в кандалах в Москву, где все четверо попали в госпиталь.

Но не успели они прийти в себя, как их, закованных, теперь уже без Быстрицкого, отправили в Сибирь. Начав путь 1 января 1827 года, они пришли в Тобольск летом. О нём писали, что этот молодой человек относится к своей участи абсолютно безразлично, единственное, что волновало его – воспоминания о родителях, которых он, по его же словам своим поступком: «…должно быть убил».

В Читу этап прибыл 12 февраля 1828 года. Они не встретились с другими декабристами, которые находились в остроге и через своих жён сумели передать прибывшим одежду, деньги, еду.
16 марта 1826 года они дошли до Горнозерентуйского рудника Нерчинского завода. 6400 вёрст в кандалах остались позади. Они шли сюда в кандалах один год, шесть месяцев и одиннадцать дней.
После неудачного заговора Сухинова Мозалевского и Соловьёва отправили на Култуминский рудник. Но февраль 1830 года стал для них радостным: комендант Лепарский распорядился перевести их в Читинский острог, где находились другие декабристы. Осенью 1830 года они вместе со всеми были отправлены в Петровский Завод.

После царских амнистий Мозалевский в 1835 году должен был поселиться в с. Рождественское Енисейской губернии, но он был настолько болен, чего его оставили в Петровском Заводе. Без никаких средств к существованию.

Конечно, помогли товарищи. И. И. Пущин и Е. П. Оболенский выслали деньги. Он выздоровел, купил избу, приобрёл лошадей. Далее пробовал брать подряды, устроиться поверенным. Но главной его мечтой в те годы было перевестись в Енисейскую губернию, где жил его верный друг Вениамин Николаевич Соловьёв. Они были вместе во время восстания, их вместе судили, вместе они прошли 6400 вёрст в кандалах, были в Горном Зерентуе, в Култуме, в Читинском остроге, в Петровском Заводе… Разрешение на переезд он получил.

21 июня 1850 года он выехал в Енисейскую губернию. Вениамин Николаевич Соловьёв встретил совершенно больного друга.

Год они прожили рядом друг с другом.

7 июня 1851 года прапорщик Черниговского полка Александр Евтихиевич Мозалевский скончался в городской больнице города Канска. «Отведённое» по документам кладбище неизвестно. Были слухи, что Вениамин Николаевич Соловьёв похоронил своего друга на окраине кладбища села Устьянское.
В истории сохранены слова солдата Черниговского полка, который, вонзив штык в брюхо коня пытавшегося уйти Сергея Муравьёва, зло проговорил: «Вы нам наварили каши, кушайте с нами!» Кого-то вовлекают в мятеж, кто-то раскаивается. Их могут простить и забыть.

Он восстал против власти добровольно. Таких людей власть помнит и не прощает. Но они и не отказываются от своих намерений… Этих помнят.