Серия «История древнего Рима.»

"Сицилия была поручена Марцеллу. Она недолго сопротивлялась: весь остров одолели в одном городе. Огромная и до того времени не побежденная столица Сиракузы, хотя и оборонялась гением Архимеда, в конце концов сдалась. Не помогли ей ни тройная стена, ни три крепости, ни мраморная гавань и прославленный источник Аретузы. Но римляне пощадили красоту побежденного города." Такими словами Анний Флор описал деятельность Марцелла в Сицилии.

После Взятия Сиракуз Марцелл более ничего заметного в Сицилии не совершил, и вскоре был отозван в Рим. У Аппиана есть замечание, что после этого он был послан в Испанию, но у других историков ничего об этом нет, как нет и никаких данных о его деятельности там. Вам самим судить о том был ли Марцелл в Испании, но если и был,то весьма не долго и ничего не совершил, что было бы достойно упоминания.

В Риме Марцелл доложил сенату о своей деятельности в Сицилии, и попросил для себя триумфа. Тут случилось то, чего покоритель Сиракуз никак не ожидал. В сенате у Марцелла оказалось довольно врагов и просто завистников, чтобы заболтать эту тему. Приводились соображения самые различные: война не закончена; в триумфе должны пройти легионы, а где они? - остались на Сицилии; наконец Марцелл в это время не занимал никакой официальной (т.е. не был выбранным магистратом) должности. Как бы там не было, в триумфе Марцеллу было отказано. Правда, совсем унижать народного любимца было нельзя - и он был удостоен малого триумфа или овации: во время этой процедуры полководец шел своими ножками в окружении друзей. В оправдание сената, несколько забегая вперед, следует сказать, что Сципион, будущий победитель Ганнибала, также не получит триумфа за свою испанскую компанию.

Но и эту награду Марцелл смог превратить в зрелище. Очень живописно об этом пишет Тит Ливий:

Накануне вступления в Город Марцелл справил триумф на Альбанской горе; потом с овацией вошел в Город с огромной добычей: перед ним несли изображение взятых им Сиракуз, катапульты, баллисты и разное оружие; драгоценности, накопившиеся за годы долгого мира и царственного изобилия: множество серебряных и бронзовых изделий, прочую дорогую утварь и одежду и много знаменитых статуй, которыми Сиракузы были украшены как немногие из греческих городов.

Вскоре после этих событий настало время выборов консулов на следующий год. Когда проголосовали первые центурии стало ясно, что избранными будут Тит Манлий Торкват Младший и Тит Отацилий. В этот момент Манлий остановил голосование, и обратился к народу с просьбой снять его кандидатуру, поскольку состояние его здоровья не позволит ему служить государству должным образом. После яростных споров голосование было повторено. На этот раз избранными оказались Марк Клавдий Марцелл и Марк Валерий Левин. (Надо сказать, что Оталиций умер в Сицилии еще прежде голосования, но весть эта пришла позже) Казалось, заслуги Марцелла были оценены вполне, но его еще ждали испытания.

В мартовские иды 210 года до н.э. ( 15 марта) Марцелл вступил в должность консула в четвертый раз. Уже в это время над его головой стали сгущаться тучи. С Сицилии и особенно из Сиракуз стали прибывать жалобщики. Все таки у Марцелла в сенате было не мало врагов, еще больше завистников. Так всегда бывает. Выдающийся человек всегда мешает посредственностям в их убогом существовании. Для Рима это тем более было актуально, поскольку каждый римлянин благородного происхождения считал себя способным для всего, и для командования войском и для руководства государством.

Недоброжелатели Марцелла привечали жалобщиков в своих имениях, располагавшихся вокруг города. По Риму распространялись различные слухи, и народ, уже уставший от войны, потерявший имущество и близких, прислушивался к ним. Если коротко, то Марцелла обвиняли в том, что сейчас назвали бы военными преступлениями. Он был виноват не только во взятии Сиракуз, которые, разумеется, брать было не надо. но и других сицилийских городов.

Марцелл, как действующий консул, мог бы разобрать жалобы сицилийцев ( и решить их в свою пользу), но не стал этого делать до прибытия своего коллеги Левина. После прибытия последнего жалобщики предстали перед сенатом. Те вновь стали вспоминать свою дружбу с Римом во времена Гиерона, забывая при этом рассказать о дальнейшем предательстве и переходе на сторону Ганнибала. Впрочем, и в этом виноват был разумеется Марцелл. После этого пришла очередь Марцелла оправдаться. Его речь приводит Тит Ливий :

«Я не настолько забыл о величии римского народа и достоинстве власти, которою я облечен, чтобы, будучи консулом, оправдываться перед греками во взведенных на меня обвинениях. Разобраться, однако, предстоит не в том, что сделал я, – защитой моим действиям право войны, – а в том, что надлежит претерпеть им. Если бы не были они врагами, то разгромил ли я Сиракузы при жизни Гиерона или сейчас, это все равно. Но если они изменили римскому народу, если подняли руку на наших послов и грозили им тюрьмой и смертью, если заперли городские ворота и искали защиты от нас у карфагенского войска, то можно ли возмущаться, что с врагами и поступили по-вражески. ...

... У кого-то я, победитель, что-то отнял, кому-то что-то дал – по праву войны, и, как я уверен, каждому по его заслугам. Утвердите вы сделанное мной, отцы-сенаторы, нет ли, это гораздо важнее для государства, чем для меня. Я свой долг выполнил, дело государства – не остудить пыл будущих военачальников отменой моих распоряжений. ».

Я привел только начало и конец его речи, но общий настрой ее, думаю, понятен. После этого Марцелл покинул заседание сената, что бы не оказывать влияния на дальнейшее обсуждение.

Дебаты, надо думать были горячими. Часть сенаторов склонялось к тому. чтобы осудить консула. Но в конце концов было принято решение, прямо скажем половинчатое. С одной стороны сенат одобрил все, что сделал на Сицилии Марцелл, с другой коллеге Марцелла Левину было получено помочь городу (Сиракузам), но! не в ущерб государству.

Думается, что подобное решение вполне удовлетворило Марцелла, разочаровав сицилийцев. Не даром после оглашения решения они просили прощения у Марцелла и просили у него покровительства.

Спасибо, что дочитали до конца. Ставьте лайки и комментируйте статью, это поможет мне лучше понимать что именно вас интересует и сделать статьи более качественными. Еще раз спасибо за внимание и до новых встреч.

Прежде чем приступить к описанию деятельности человека, которого история знает как Публия Корнелия Сципиона Африканского Старшего, думаю необходимо рассказать о его предыдущих годах, выпавших из нашего повествования о войне с Ганнибалом.

Родившийся в 235 году до н.э., Публий начал свою военную карьеру в 17 лет в битве против Ганнибала при Тицине. Здесь ему было доверено командовать отрядом кавалерии. С этим отрядом он спас от смерти своего отца, который в ранге пропретора командовал армией. Некоторые, поздние, источники говорят, что он был среди спасшихся после Каннского сражения, но эти сведения сомнительны. В 24 года он предложил свою кандидатуру на пост командующего армии в Иберии. Поступок необычный, даже по тем временам наглый, ибо в своей карьере Публий еще не поднимался выше должности эдила, должности с которой карьера только начиналась. Тем не менее его кандидатура была утверждена народным собранием, правда не без колебаний и сомнений. Ему даже пришлось произносить специальную речь, уже после голосования, чтобы успокоить граждан.

Несмотря на его безусловные заслуги в победе во второй пунической войне, оценки историков на его деятельность разнятся. Некоторые считали, что польза принесенная им римскому государству не больше вреда, принесенного им же.

Одним из первых в истории человечества (возможно) он пронял пользу пиара. Вот что пишет Тит Ливий :

Сципион был человеком удивительным не только по своим истинным достоинствам, но и по умению, с каким он с юности выставлял их напоказ.

Так же он с успехом пользовался предрассудками и суевериями граждан. Свои самые смелые и, казалось бы, безрассудные поступки он объяснял волею богов, которая приходит к нему в сновидения и знамениях. Ходили так же слухи, которые Публий отнюдь не пресекал, о его божественном происхождении, подобно тому что говорили про Александра Великого.

"Публий внушал своим войскам такое убеждение, будто все планы его складываются при участии божественного вдохновения; через то самое подчиненные его шли на опасное дело смелее и с большей охотой". Полибий.

Вместе с тем он был осторожен и всегда тщательно обдумывал предстоящие действия. Что не мешало тому, что в самые опасные моменты сражения он бросался в гущу врагов. Об этом пишут и Полибий и Тит ливий. Однако если у Ливия, несмотря на его патриотизм, и проскакивает некоторая доля иронии, Полибий, бывшей близок с семьей Сципионов, полностью на стороне своего героя. Вот каким пассажем он заканчивает рассказ о Публии:

На самом деле никакого сновидения не было, но будучи терпелив, щедр и ласков в обращении, он знал, что народ любит его, потому сумел обратить в свою пользу настроение народа и матери, и таким образом не только достиг задуманной цели, но и прослыл за человека, действующего по вдохновению свыше. Те люди, которые по природной ли ограниченности, или по невежеству, или наконец по легкомыслию, не в состоянии постигнуть в каком-либо событии всех случайностей, причин и отношений, почитают богов и судьбу виновниками того, что достигнуто проницательностью, расчетом и предусмотрительностью.

На этом свой рассказ закончу и я.

Спасибо, что дочитали до конца. Ставьте лайки и комментируйте статью, это поможет мне лучше понимать что именно вас интересует и сделать статьи более качественными. Еще раз спасибо за внимание и до новых встреч.

Капуя сдалась, Ателла и Калатия, два других кампанских города, сдались следом. Их правящие были наказы- виднейшие казнены, остальные арестованы и разосланы по городам, большинство из них вскорости погибли. Масса простых граждан была продана в рабство.

После наказания и замирения Кампании, у римского сената появилась возможность заняться делами в Испании. С этого момента именно этот театр боевых действий начал играть первостепенное значение в глазах римского сената. Из армии осаждавшей Капую был сформирован экспедиционный корпус тысяч пятнадцать римлян и союзников и под командой Гая Клавдия Нерона, в ранге пропретора, был отправлен на Иберийский полуостров. Высадившись в Тарраконе, Нерон соединился с действовавшими в Испании Тиберием Фонтеем и Луцием Марцием. Для усиления своей армии он снял даже моряков с кораблей на которых прибыл и присоединил к своим войскам. Двинувшись на встречу Газдрубалу, он нашел его в области авзетанов (совр Андалусия), у городов Илитургис и Ментисса ( совр. Манреса). Нерону удалось блокировать карфагенскую армию в ущелье, перекрыв выход из него.

Дело Гасдрубала было плохо, и он прибег к хитрости. Он заявил, что хочет мира, и он уведет армию в Африку, давайте договариваться. Нерон весьма обрадовался такому обороту дел, и с радостью пошел на эти переговоры. Однако дело шло не шибко, возникали то одни то другие обстоятельства, которые требовали обстоятельного (господи, прости за варварский стиль) рассмотрения. Дни шли, а разговоры все тянулись. Но если дни проходили бестолково и бесполезно, не так проходили, по крайней мере для карфагенцев, ночи. По ночам они маленькими отрядами просачивались через горы, пока однажды Нерон не обнаружил перед собой пустой лагерь Газдрубала. Конфуз вышел великий.

В Риме появилось понимание тог, что Клавдий Нерон не был подходящим полководцем для дальней шей борьбы в Испании. Нерон был вполне способным офицером, но он не обладал тем свойством, которое мы сейчас назвали бы харизмой. Несколько самонадеянный, он был вспыльчив и не пользовался уважением среди своих солдат. Кроме того у напрочь отсутствовали способности дипломата, и он не умел установить дружеские отношения с местными племенами, поддержка которых имела огромное значение.

Но получилось так, что сенат не мог остановиться ни на одной кандидатуре, тогда решили вынести этот вопрос на народное собрание. Однако и тут не нашлось претендентов на этот ответственный и при этом опасный и непопулярный пост. Наконец вперед выступил юноша, лет, как пишет Ливий, двадцати четырех, и объявил, что он хочет этой должности. Этого юношу звали Публий Корнелий Сципион. Он был сыном и племянником Сципионов, тех Сципионов, что не так давно сложили свои головы там же, на Иберийском полуострове. Казалось, что против этого избрания буквально все: и юность претендента и то, что он не занимал еще каких либо должностей, дающих ему право на командование.

Онако он не был неизвестен. Он уже смог отличится в битвах против Ганнибала, в одной из них спас собственного отца. Людям импонировало и то, что юноша идет отомстить за своих родных. И народ проголосовал за это назначение, вероятно неожиданно как для себя так и для сената. В помощники Публий получил Марка Юния Силана, пропретора. Погрузив на корабли тысячу всадников и десять тысяч пехотинцев, они отправились к берегам Иберии. Что их там ждало победа или поражение, слава или позор, все это мы узнаем в дальнейшем.

Марш Ганнибала не Рим не привел к желаемым для него результатам. Рим устоял ( да и вряд ли он всерьез рассчитывал на его захват), осада с Капуи не была снята. В городе начался голод, Ганнибал фактически бросил союзников, и когда легионы Фульвия Флакка вернулись от спасенного Рима, положение Капуи стало безнадежным.

В стенах города царило состояние обреченности. Горожане сидели по домам, и даже правящие, сенаторы, не выполняли своих функций, пустив все на самотек. Все ждали когда же придет конец, и на улицах покажутся римские манипулы. Не было даже перебежчиков. Капуанцы боялись, что их предательство будет наказано, и потому не переходили в лагерь к римлянам, хотя римский сенат и гарантировал безнаказанность тех, кто сделает это до определенного числа.

Оборона города фактически лежала на плечах командиров карфагенского гарнизона Бостара и Ганнона.Однако и они больше думали о собственном спасении ежили о городе. Ими было написано письмо к Ганнибалу, в котором тот обвинялся в том, что он бросил их и гарнизон для плена и мучительной казни. Негодовали и удивлялись тому, что поступает совнем не так, как поступал при Каннах и Тразимене и как и должен поступать истинный вождь.

Несколько нумидийцев вызвались доставить письмо Ганнибалу. Под видом перебежчиков, а таких было не мала, они пришли в римский лагерь, что бы затем постараться выскользнуть и отправиться к Таренту, где располагалась карфагенская армия. Но их замысел был раскрыт, они схвачены, их публично высекли и отрубили им руки. После чего, искалеченные, они были прогнаны обратно в Капую.

Это варварское действо окончательно деморализовало жителей Капуи. Под страхом смерти наконец то собрались сенаторы. Повестка дня была одна - сдача города. Что ж, к римлянам были отправлены послы. Вибий Виррий, один из благородных Капуи, и еще 27 из сенаторов собрались на последний обед. Откушав и пожав друг другу руки, они приняли яд. Яд на сытых и пьяных действовал медленно; но все же умерли они раньше, чем отворились перед врагами ворота.

Ворота открылись на следующий день. В город вошли два легиона и конница. Оставшихся в живых сенаторов заковали в цепи. Римские вожди разошлись во мнении, что с ними делать. Аппий полагал, что решение должен принять сенат. Фульвий Флак не соглашался. Говорят, что из Рима пришло письмо, в котором решалась судьба капуанских сенаторов, но его содержание мы не узнаем - оно опоздало. Не дожидаясь распоряжений своего сената Фульвий решил по своему: всех правящих Капуи высекли и затем отрубили головы.

Так погибла Капуя. Нет, нет, город продолжал существовать, его не разрушили и он был населен, но город был городом только по имени: не было в нем ни гражданства, ни сената, ни народного собрания, ни должностных. Отныне в Капуи начальствовал префект, присылаемый ежегодно из Рима.

После неудачной попытки деблокировать осажденную Капую, когда Ганнибалу стало ясно, что римлян не вызвать на бой в чистом поле, а штурмовать их укрепления безнадежно, он решил отойти от города. Кроме того, он опасался, что консульские армии могут отрезать его от обозов. Чтобы успокоить союзников, Ганнибал отправил в Капую лазутчика с заверениями, что город им не будет оставлен без помощи.

Но как это сделать? И вот он предпринял то, на что не решился после Канн. Ганнибал двинулся на Рим. Вряд ли он надеялся захватить такой большой город располагая, в общем то, скромными силами. Расчет был в том, что узнав о его марше к Риму, римские командиры оставят Капую и бросятся за ним для защиты столицы. А там, может быть удастся и разбить их в поле. Переправившись через реку Вултурн Ганнибал двинулся по Латинской дороге, не слишком торопясь, опустошая области через которые проходила его армия.

Фульвий Флакк, один из полководцев армии осаждавшей Капую, получил сведения о движении карфагенской армии почти сразу. Сведения принесли перебежчики. Немедленно был отряжен гонец в Рим. Сенат собрался без промедления. Были сенаторы, которые хотели вызвать в город все войска, которые в этот момент находились на территории Италии. Если бы это мнение возобладало, то это означало бы то, что Ганнибал добился своего. Но нашлись и те, кто не поддался панике и сохранил холодную голову. Фабий Максим заявил, что недостойно и позорно для имени римского народа пойти на поводу у врага и оставить Капую.

В результате этих дебатов сенат отправил к полководцам, командовавших армиями у Капуи, письмо, предоставляя им самим принять решение о возможной помощи Риму, не ослабляя однако блокирование Капуи. Фульвий Флакк отобрав пятнадцать тысяч пехотинцев и тысячу всадников двинулся по Аппиевой дороге, предварительно предупредив попутные города о угрозе и велел им собирать в своих стенах продовольствие.

Ганнибал, надо сказать, не слишком торопился. По дороге его войска грабили и разоряли местности по которым они двигались. В окрестностях городка Казин Ганнибал простоял два дня. Тем временем вести из разоряемых городов дошли до Рима. Там началась настоящая паника среди населения. Женщины своими волосами мыли ступени храмов и алтари, моля богов спасти город и их детей. Многочисленные беженцы, стекающиеся в город и приносящие все новые слухи усугубляли обстановку. Однако сенат сохранял благоразумие. Сенаторы собирались на форуме, чтобы быть доступными для любого гражданина. Легион, набранный консулами, был размещен в ключевых точках города и начался набор нового. Было принято решение, что люди занимавшие в прошлом посты консулов, преторов и цензоров получи бы власть, как будто они были действующими. Окончательное успокоение наступило когда в город вошла армия Фульвия Флакка. Ему сенат даровал право пользования консульской властью.

Между тем Ганнибал разбил лагерь в нескольких милях от Рима. Взяв 2000 всадников, он двинулся вдоль стены города. Фульвий Флакк послал свою конницу отогнать противника от стен. В стычке на стороне Рима участвовали перебежчики из нумидийцев. Конная стычка закончилась вничью. Ганнибал вернулся в лагерь, римские всадники за стены города.

На следующий день Ганнибал вывел всю армию из лагеря и построил ее для боя. Римские военноначальники не стали уклонятся, и в свою очередь начали строить легионы. Однако состоятся битве была не судьба. Об этом весьма эмоционально поведал Тит Ливий.

Оба войска приготовились к битве – наградой победителю был бы Рим, – как вдруг хлынул ливень с градом; солдаты, чуть не побросав оружие, укрылись в лагере, но вовсе не из страха перед врагом. И на другой день войска, выстроившиеся на том же месте, заставила разойтись такая же буря, но стоило солдатам укрыться в лагере, наступала удивительно ясная и тихая погода.

Видно это было указание с выше, что город останется для Ганнибала недоступен. Произошли и еще события, повлиявшие на дальнейшие события. Сенат, не смотря на угрозу городу послал подкрепления в Испанию. Это показывало не только карфагенскому полководцу, но и всем италикам, что Рим уверен в своей победе. Другое событие носило характер скорее анекдотический. Ганнибал узнал, что то поле на котором он построил свой лагерь сменило хозяина, причем оно было продано без какой либо скидки цены. Этот случай взбесил Ганнибала, поскольку показывал насколько граждане Рима были уверены в его скором уходе.

Таким образом эта диверсия Ганнибала не дала ему желаемого результата. Рим было не взять, и осада Капуи продолжалась с прежним упорством. Снявшись с лагеря, он отправился на юг, к Таренту. Правда на последок он огрызнулся. Дело в том, что консулы этого года воодушевленные его уходам увязались за карфагенской армией. Но Ганнибал неожиданно для них бросился назад и напал на консульские легионы. Это нападение было столь неожиданно и столь стремительно, что легионы едва унесли ноги.

Спасибо, что дочитали до конца. Ставьте лайки и комментируйте статью, это поможет мне лучше понимать что именно вас интересует и сделать статьи более качественными. Еще раз спасибо за внимание и до новых встреч.

Пока в Риме шумели судебные баталии, консулы предыдущего года Квинт Фульвий и Аппий Клавдий, теперь уже в ранге проконсулов, всерьез взялись за Капую, как то и поручил сенат. Полководцы действовали слаженно. Капуя была обложена со всех сторон и в скорее население города стало голодать.

Было решено просить помощи у Ганнибала, и несмотря на римские разъезды, одному нумидийцу удалось отнести письмо к карфагенскому вождю.

Не надо думать, что капуанцы покорно ждали свою судьбу. Напротив, они всячески тревожили римлян вылазками, и хотя при столкновение пехотинцев римляне удачно отбивались, конные стычки заканчивались победами осажденных. Так продолжалось до тех пор пока некто Квинт Навий, центурион, не придумал следующие. Были отобраны молодые люди отличавшиеся ловкостью и быстротой. Их вооружили как велитов: небольшими щитами и дротиками. Также их научили быстро вскакивать на коня и также быстро с него соскакивать. Во время следующей стычки, эти юноши, посаженные на коней позади всадников, неожиданно соскакивают с коней и осыпают противника своими дротиками. Падают раненые кони и люди. А тут еще и кавалеристы бросились в атаку. Разбитую капуанскую конницу преследуют до самых ворот. С этого момента в непрерывных стычках победу неизменно одерживали римляне.

Пока вокруг Капуи происходили вышеописанные события, надо сказать никак не менявшие общей картины, Ганнибал застрял у Тарента. Тарент был важным портом на юге Апеннинского полуострова, и хотя сам город перешел на сторону Карфагена, в его цитадели сидел сильный римский отряд, пренебречь которым Ганнибал не мог. Когда до него дошли слезные просьбы о помощи от правящих Капуи он стал перед дилеммой. Тарент не оставить, но и Капуи нельзя было оставлять на произвол судьбы. Этот город одним из первых перешедших на сторону Ганнибала и его переход под римскую юрисдикцию был бы плохим примером для других. Оставив часть армии по Тарентом, взяв с собой конницу и отборную пехоту, а также прихватив три десятка слонов, он быстрым маршем двинулся к Капуе.

Оказавшись на месте, Ганнибал занял небольшой городок Галатию, сделав его своим опорным пунктом и приступил к делу. Как только Ганнибал атаковал, из городских ворот вышли капуанцы, включая всю конницу. и даже карфагенский гарнизон. Противостоять им выпало Аппию Клавдию и его войскам. Он прекрасно справился со своей задачей. Нападавшие были не только остановлены но и отброшены к самим воротам города. То, что легионеры не ворвались в город было следствием не мужества капуанцев а результатом хорошей работы их артиллерии, размещенной на стенах. Свою роль сыграло и то, что Аппий Клавдий был ранен копьем в плечо.

Гораздо хуже обстояли дела у его коллеги, Квинта Фульвия, которого атаковал Ганнибал. Отряд испанской пехоты, поддержанный тремя слонами, сначала потеснил легионы, а потом и вовсе разрезал римский строй на двое. Казалось, что вот вот враг ворвется в лагерь и все будет кончено. В этот момент примипил Квинт Навий буквально вырвав знамя второго манипула гастатов из рук знаменосца, бросился в гущу врагов. увлекая за собой солдат. Он был не одинок в своем порыве. Так же поступил и легат Марк Атилий, который также бросился в толпу испанцев со знаменем манипула принципов. Пример этих отважный бойцов, а также страх потерять знамена, заставил легионеров с новой яростью броситься на испанцев.

Легатам Луцию Порцию Титу Попилию уже на самом валу лагеря удалось убить слонов. Над их трупами, завалившими ров, завязалась славная рубка. Почти весь испанский отряд был уничтожен. Увидев это, а также то что армия Капуи была загнана за городские стены, прикрываясь конницей Ганнибал начал отходить. Легионы было рванулись преследовать отступающего врага, но командиры остановили их порыв не желая испытывать судьбу. Ведь главная задача была выполнена: Ганнибалу не удалось деблокировать город.

В этот день армия Ганнибала потеряла восемь тысяч бойцов и пятнадцать знамен. Еще три тысячи и восемнадцать знамен потеряли капуанцы. Судьба Капуи была решена.

Восьмой год войны начался со стандартных процедур. Вновь выбранные консулы (Гней Фульвий Центимал и Публий Сульпиций Гальба) как положено в мартовские иды ( 15 марта) вступили в должность. Было распределено командование на текущий год. Консулам прошлого года, Квинту Фульвию и Аппию Клавдию, продлили командование войсками, что были у них и поручили продолжать осаду Капуи. Продлили командование Марцеллу, чтобы он закончил войну на Сицилии. Получили назначения и другие магистраты. Всего в этом году у Рима под ружьем, если подобное выражение здесь допустимо, было 23 легиона.

Надо было также послать полководца в Испанию в замен погибшим Сципионам.

Усилия Луция Марция сенат оценил высоко, но многих сенаторов покоробило то, что тот в письме к сенату назвался про- претором, званием на которое у него не было легитимного права. Избрание полководца войском, при отсутствии официальных лиц, ни как не соответствовало традициям республики. Луцилию отправили письмо, где обещали наладить снабжение армии, не подтверждая однако присвоенного им себе звания. Ничего нового! Бюрократия сильнее заслуг. После отправки письма сенат принял решение при первой возможности найти замену спасителю армии.

Но все эти события отошли на второй план, после того как Гней Семпроний Блез, народный трибун, выдвинул обвинение против Гнея Фульвия Флакка, потерпевшего поражение в битве при Гердонии, в Апулии.

На многочисленных сходках Блез возбуждал людей против бывшего претора. Собственно дело было не в поражении. Римские военноначальники неоднократно их терпели, стоит лишь вспомнить Канны, но при этом не подвергались судебным преследованиям и гонениям. В данном случае поводом для судебного иска послужили причины поражения а не оно само. Тит Ливий приводит обвинительную речь Блеза, и лучше вряд ли можно сказать.

"...многие, говорил он, военачальники по легкомыслию и незнанию заводили войско в места гиблые, но до Гнея Фульвия никто так не развращал свои легионы, прежде чем погубить их; можно сказать, его войско погибло, еще не увидев врага, и побеждено оно было не Ганнибалом, а собственным полководцем."

"Гней Фульвий, имея войско римских квиритов, людей благородного происхождения, воспитанных как свободные, заразил их пороками рабов: свирепые и распущенные среди союзников, малодушные и трусливые перед врагом, они не смогли выдержать не то что нападения пунийцев, а одного их крика; неудивительно, что солдаты не устояли в бою, видя, как их командир кинулся бежать первым..."

Гней Фульвий вернулся в Рим с известием о гибели войска чуть ли не один-одинешенек. Какой позор! Воины, бежавшие под Каннами с поля боя, вывезены в Сицилию, и их отпустят, только когда неприятель уйдет из Италии; такова же, по декрету сената, участь легионов Гнея Фульвия, а сам Гней Фульвий, покинувший сражение, начатое по его легкомыслию, остается безнаказанным и проведет старость по харчевням и непотребным домам, где проводил и молодость, а его солдаты, чья вина только в том, что они уподобились своему предводителю, почти что сосланы; они несут воинскую службу и лишены чести воина. "

Извините за столь пространное цитирование, но к сказанному римским историком вряд ли что можно добавить.

Фульвий оправдывался тем, что это солдаты заставили его вступить в бой не в том месте и не в то время, что он не властен над умами и сердцами солдат и его гибель на поле сражения ничего бы не изменила. Обвинитель выступал трижды, опрошенные свидетели показали, что Фульвий покинул поле одним из первых, чем посеял смятение среди остальных, из толпы стали раздаваться требования казни.

Наконец был назначен день проведения народного собрания, которое должно было решить судьбу злосчастного претора. Но в урочный час Фульвий не явился, он покинул Рим. Народ решил, что это добровольное изгнание является законным и достаточным наказанием.