Серия «Детство моё постой...»

СТРАШНО, СТРАШНО. ОЧЕНЬ СТРАШНО

Первый страх, первый ужас, отложившийся в памяти, собственно, и основы то под собой никакой не имел. Так, детские фантазии на пустом месте.
Самое начало шестидесятых.
Мама и папа пошли, наверное, в кино, сейчас уже не помню.
Мне года три или четыре. Сижу на подоконнике в комнате коммуналки. Я один во всей квартире. В подъезд, а тем более на улицу, выходить строго запрещено.
Мне скучно.
С высоты четвертого этажа нашей сталинки рассматриваю неспешную жизнь проспекта.
По дороге лошадка тащит сани с двумя бородатыми седоками, одетыми, почему-то, поверх теплой одежды, в брезентовые долгополые плащи с капюшонами. Капюшоны такие большие и глубокие, что выше бород видна лишь темнота. Повозка сворачивает в арку двора. Мчусь на кухню, чтобы посмотреть к кому же приехали загадочные бородачи. А лошадь останавливается у нашего подъезда.
И тут мне вдруг становится немного боязно, стоя на стуле, я лишь чуть-чуть выглядываю из-за занавески. Дядьки сгружают какие-то мешки, топчутся, что-то обсуждают между собой.
И вдруг один рукой, с зажатым в ней кнутом, показывает, как мне кажется, прямо на меня. Я прячусь за штору, сердце бьётся как бешенное. Осторожно выглядываю - внизу никого уже нет. Бегу ко входной двери квартиры, высовываюсь на лестничную площадку.
Там, где-то внизу, басовитый гул голосов и мерное тяжелое шарканье валенок по ступеням: шорх - шорх - шорх.... Звуки все ближе. Скоро повернут на наш этаж. Пулей лечу по коридору коммуналки и запираюсь в нашей комнате. Ухом припадаю к двери, и слышу топот уже в квартире. Меня охватывает паника. Стучат в двери соседей, а потом и в нашу дверь. Я вжался в простенок за шкафом. Хочу кричать, но ужас сдавил горло...

Потом, конечно, все выяснилось: это соседям, дяде Яше и тёте Соне, родня привезла продукты из деревни.
Но дядьки эти стали приходить ко мне во сне.
Я стою на лестничной площадке, вслушиваясь в неотвратимое приближение этого: ШОРХ - ШОРХ - ШОРХ. Срываюсь, бегу изо всех сил по длиннющему коридору коммуналки к спасительной двери в комнату, но остаюсь, почему-то на месте. А сзади уже со скрипом открывается входная дверь...

ВПЕЧАТЛЕНИЕ ИЗ ДЕТСТВА

Нашим любимым местом для игр было огромное поле на краю микрорайона.
Там росла просто замечательная полынь. Она была в рост взрослого человека, нам же казалась непроходимыми джунглями. Мы пробирались индейскими тропами, устраивали засады на бледнолицых, строили вигвамы.
Однажды под вечер, уже возвращаясь домой, заметили на холме художника с мольбертом. Поднялись посмотреть.
Детишками мы были воспитанными, поэтому лишь молча стояли сзади, воздерживаясь от критики. А поржать то там было над чем. Дядька оказался вовсе не художником: потыкав кисточкой то в одну кучку краски на палитре, то в другую, он ляпал по холсту, прищуривался, и замирал, всматриваясь в лежащее внизу поле. На картине же творилось нечто невообразимое. Зелено-серо-бурый сумбур хаотичных мазков.
Постояв какое-то время, и решив, что дядя немного поехавший кукухой, мы двинули вниз.
Не помню, что меня подтолкнуло оглянуться и бросить прощальный взгляд на картину.
Там было поле.
Наше поле.
Казалось бы, как можно изобразить ровную площадку поросшую травой, вид сверху, на которой кроме этой травы и нет то ничего? Зеленым квадратом Малевича?
Но там были и возвышенности, и понижения. И волны колышущейся под ветром полыни. И над всем этим висело сизое вечернее марево, подсвеченное лучами заходящего солнца.
Я вернулся.
Видение исчезло - опять мешанина зеленого цвета.
Отошел - поле.
С тех пор я точно знаю, художники - это чуть-чуть волшебники.

МОЙ ПЕРВЫЙ БЫЧОК

Как и автор, попробовал курить в том же возрасте.
Но чуть повзрослее, классе в первом. Курили найденные на улице бычки. Тоже не понравилось. И тоже тогда родители не спалили.
Где-то через год-два играли во дворе. Захотелось пить. Сбегал домой, спускаюсь по подъезду, гляжу, на подоконнике кем-то забытая пачка сигарет, и в ней - целых три штуки. Одну пристраиваю в уголке рта, Думаю, щас появлюсь, деловой такой - пацаны прифигеют.
Прифигел батя, (возвращался с работы).
Никакие мои объяснения не прокатили. Улики, как говорится, налицо.
Еще через год-два рассказывает нам учительница про катализатор: вот, мол, если вы вздумаете зажечь кусочек сахара-рафинада, у вас ничего не получится. Но стоит натереть его пеплом от сигареты, и он загорится.
Мальчик я был любопытный. Решил проделать эксперимент. Выпросил у курящих друзей сигаретку. Дома раскурил её. Проделал опыт с сахаром. Заметать же следы преступления мне как-то и в голову не пришло. Я же не курил, а ставил научный опыт.
По приходу с работы, мать обнаруживает в мусорном ведре окурок. Ставит в известность отца. Тот ремень, что был мне прописан за прошлую сигарету, не шел ни в какое сравнение с той взбучкой, что я получил за эту. Потому что я не только продолжал курить втихаря, но и будучи пойманным, нес околесицу про какой-то химический опыт.

Чего только не было в нашем небольшом провинциальном городке шестидесятых?!
Не было, в том числе, и зоопарка. Зато каждое лето приезжал передвижной зверинец со стандартным набором волков, лисиц, медведей, и тому подобной живности.
Но однажды афиши громогласно прокричали: К нам едет ГИП!!! ПО!!! ПО!!! ТАМ!!!
Это сейчас у нас горожане стали как-то избалованней всевозможными инновациями: - Что? Построили стадион? Открыли новый магазин? Поставили памятник на площади? Ну, хорошо, буду в том районе - взгляну. Тогда же познакомиться с новинкой собиралось все население не занятое на работе.
И поглядеть на гостя с далекой Лимпопо явилась огромная толпа. Только вот сам бегемот, не очень то жаждал общения: погрузившись в мутную воду маленького бассейна по самые уши, он оставил для обозрения лишь бусинки глаз под надбровными дугами, да широкие ноздри, которыми периодически пофыркивал.
Любоваться этой картиной у зрителей терпения хватило на полчаса, а затем, мало по малу, народ стал разбредаться для осмотра других клеток.
И, вдруг, крик: - Бегемот вылез!
Вся толпа хлынула назад. Мальцом, в свои десять лет, я был довольно шустрым, но, толи завис у одной из клеток, толи просто замешкался, только прибежал к бассейну когда к вольеру было не протолкнуться. Я тыкался в спины, пытался подпрыгивать - всё тщетно.
А этот свинтус, как оказалось, вылез лишь для того, чтобы опорожнить содержимое своего кишечника. И делает он это так, что жидкая фекальная масса буквально разлетается веером в разные стороны. Зрители, занявшие места в первых рядах, дружно прыснули назад, но было поздно. Гиппо ПОПА уже навешала орденов и медалей на пиджаки и платья.
Так я вынес для себя маленькую житейскую мудрость: не успеть куда-то, не всегда плохо.