Серия «Что отдаляет нас от Христа»

Грехом, противоположным надежде, является ложь. В настоящее время это наиболее распространенный грех. Душа и ложь срослись друг с другом как знаменитые сиамские близнецы. Ложь пропитала всю общественную, семейную и личную жизнь людей, как вода губку. Приветствия, прощания, взгляды, улыбки – все прикрыто лицемерием, косметикой лжи, и сделалось мертвой формой, раскрашенной оболочкой, под которой человек хочет скрыть свою душевную пустоту и холод. Он не живет, а играет; он не позволяет себе такую роскошь – как говорить правду, к тому же он потерял саму потребность быть искренним. Современный человек считает правду инфантильностью – затянувшимся детством или врожденной болезнью, которая называется глупостью. Он уверен, что правду говорят только те, у кого не хватает сообразительности солгать. Ко лжи современный человек привык так же, как привыкает к тюрьме ребенок, родившийся в ее стенах; он адаптируется ко лжи и уже не ощущает ее смрада.

Лжец создает свой несуществующий виртуальный мир и втягивает других в эту псевдореальность.

В отличие от творческой фантазии здесь холодное воображение сознательно лгущего рассудка – профессионального фокусника и старого шулера, который хочет переиграть как своего противника саму правду. Сердце человека глубже и проще, чем рацио и воображение. Оно не может хранить и удерживать сложную картину, придуманную, как бы нарисованную умом, поэтому ложь разъединяет и дистанцирует ум от сердца. Кроме того, у человека в глубине души остается голос вечной правды – совесть, которая хотя и дремлет, но все-таки может просыпаться по временам. Поэтому лжец уговаривает и убеждает свою совесть, что обман это вовсе не зло, а находчивость, и, в некоторых случаях, даже добро, что если бы люди всегда говорили правду, то они постоянно травмировали бы друг друга.

Когда между умом и сердцем прерывается связь, то рассудок действует сам по себе, а дух пребывающий в сердце уходит в глубину и застывает там. Грешнику кажется, что его эмоции и страсти действуют в сердце, но на самом деле это не сердце в духовном смысле, а некая периферия, преддверие сердца – как в мистической литературе иногда употребляется слово «поднебесье» для отличия от неба. У современного человека совесть часто напоминает паралитика, который не умирает и не живет. Как бы не был хитроумен лжец, но рано или поздно он попадается на лжи как в сеть, расставленную им самим.

Мы говорили о повседневной лжи – сером апокалипсисе будней. Но ложь, как и гордость, имеет свои демонические корни, ее начало относится к заре мироздания, к тому времени, когда Господь отделил свет от тьмы. Первая ложь была ложью сатаны, который представил себя в образе божества, и сам стал первой жертвой лжи. Первым лжецом на земле был Адам; он воспринял ложь змея умом и сердцем, разорвал союз с Богом, вступил в сговор с сатаной, и этим сделал своих потомков изгнанниками из Эдема и скитальцами в стране смерти.

Ложь не имеет ни природы, ни сущности; это извращение и искажение реалии, пустая тень, уродливый двойник и негатив бытия, это паразит, питающийся чужой кровью. Ложь – демоническая энергия, подобно тому, как распад и разложение трупа – энергия смерти. Велиар – демон духовной и интеллектуальной лжи. Он первый из высших ангелов последовал за Люцифером и стал его правой рукой.

Имя Велиар означает «призрачный, иллюзорный, воображаемый, обманчивый, лживый». Он изобретатель ересей и собеседник философов, запутывающий их в паутине силлогизмов. Он зодчий вавилонской башни, строитель языческих капищ и изготовитель идолов, которым поклонялось и поклоняется человечество. Он вдохновитель поэтов и живописцев, воспевающих страсти и грех в стихах и на полотне. Он научил эллинов безбожию через Гомера и Гесиода. Он в виде огромного змея обвил своим телом как плащом Будду, защищая его от грозы и ливня. Он выступает в Махабхарате в раскрашенной маске Кришны и принимает поклонения под видом Аполлона и Шивы. Он шепчет свои откровения манихеям и гностикам, воспевает вместе с трубадурами и миннезингерами женскую красоту, как божество. Он хлопает по плечу Мейстера Экхарта как любимого ученика, сражается на стенах Монсегюра – своего святилища, учит Лойолу, что цель оправдывает средства и существует святая ложь, которая угодна Богу. Он бродит с Беме по улицам и переулкам Марбурга, скучает на галерке «Глобуса», посещает таверну «Гусь и вертел», говорит пламенные речи в Конвенте, открывает Гете тайны вальпургиевой ночи, вручает Гегелю регалии короля философов и водит его по сказочному царству диалектики, где все перевернуто вверх ногами. Он является в видениях Рамакришне, учит Вивекананду, что «Все это ничто, а ничто – все», председательствует в «Теософском обществе», волочится за Блаватской и Безант как старый повеса, грозит Штайнеру, что надерет ему уши за излишнюю болтливость, недостойную розенкрейцера, плавает по вечерам в лодке с Эйнштейном, заглядывает в лабораторию Бора, обходит стены Церкви, как крепостные твердыни, размышляя, где легче сделать пролом, а где начать подкоп. Сущность христианства – любовь к Богу и людям. Любовь это голос сердца, а ложь иссушает и делает каменным сердце. Лжец, привыкнув сознательно лгать человеку, будет и в молитве непроизвольно лгать Богу. Христианство это общение личности человека с Личностью Божества, а лжец теряет себя как личность, он становится уличным актером и лицедеем – изготовителем масок.

Демон лжец и человекоубийца. Ложь можно назвать духоубийством. Во всяком грехе прячется ложь, всякий грех это иллюзия счастья, это антибытие. Чтобы совершить грех человек должен податься лжи и обмануть, прежде всего, самого себя. Ложь имеет внутри нас своего союзника – первородный адамов грех, поэтому духовная жизнь это во многом волевое искание правды, противостояние лжи, которой демон опутал землю и человеческие сердца, как невидимой, липкой паутиной, это борьба за свободу во Христе и вечную жизнь.

Главными христианскими добродетелями, по словам апостола Павла, являются вера, надежда и любовь. Грехами, противоположными этим добродетелям, как бы их антиподами, выступают три страсти: гордость, ложь и блуд. Эти грехи нельзя рассматривать только как человеческие слабости – их корни уходят в метафизический мир.

Гордость – первый и главный из грехов; он потряс небеса, разделил ангелов, бросил космос в пропасть тления и смерти, образовал в душе человека язву, которая источает кровь и гной. Гордость – начало и конец падения. Она присутствует во всех грехах и преступлениях, как соль в каждой капле морской воды. Гордость – сердцевина всякого зла, это как бы антисолнце, черная звезда ада, излучающая из себя тьму и метафизический холод смерти. Гордость – демоническая энергия распада, дно и вершина греха. Гордость это гимн, который воспели Люциферу падшие ангелы, это черная месса сатаны, в которой злые духи и грешники составляют единый хор. Гордость свергла треть ангелов с небес, угасила треть светильников, окружавших престол Божий, и образовала в недрах земли ад – страну забвения, обиталище чудовищ и царство вечной смерти.

Гордость противоположна вере. Первым потерял веру в Бога сатана. Здесь надо оговориться. Вера это не визуальное восприятие действительности, не аксиоматическое принятие внешних фактов, не интеллектуальное познание, не догадки и предположения, а особый гносис, непосредственная связь между Божеством и творением, которая дает удостоверение не только в существовании Бога, но и в том, что Бог есть источник, жизнь, альфа и омега всякого бытия. Сатана до своего падения не только знал, что существует Бог, но сам был в Боге и Бог пребывал в нем. Будучи озаренным божественным светом, он сам являлся высшим светоносным духом среди ангелов – архистратигом небесных сил. Возгордившись своим величием и тварной красотой, сатана потерял веру не в Бога, как в Очевидность, а в Бога как Источника его жизни.

Здесь происходит падение и метаморфоза сатаны: оставаясь в метафизическом мире, он воспринимает Бога как внешнюю силу и, потеряв внутреннюю связь с Божеством, не верит в Бога, как в Истину, Жизнь и Любовь. Визуальная очевидность не может сделать сатану верующим, а мистическая очевидность для него потеряна. Гордость сделала неверие сатаны вечным. Под словом «вера» здесь подразумевается не пассивное восприятие фактов, не та вера, о которой сказал апостол: «Бесы веруют, но трепещут», а вера, которая связывает Творца с творением и является непременным условием для приближения творения к Творцу.

Гордость превратила ангелов в злых духов, а человека уподобила демону. Гордость повторила богоборческий грех сатаны в Адаме. Гордость разделила небо и землю и сделала историю человечества непрерывной трагедией, летописью, написанной кровью.

Гордый человек не может быть верующим, даже если он своим рассудком допускает существование Бога, называет себя христианином и исполняет церковные ритуалы. Для гордого цель бытия – он сам, поэтому гордый не может ощутить и воспринять Бога, как Источника и Света своей жизни. Орган веры – человеческое сердце, в котором преимущественно действует дух; а у гордого дух замкнулся в себе, он похож на мертвеца, который лежит в гробу. Часто в общении с гордым человеком мы чувствуем какой-то метафизический холод, будто прикоснулись к скользкому телу змеи.

Праотцы, обольщенные демоном, потеряли веру в Бога, как в Любовь и Благо. Для Адама Бог стал соперником, а сатана другом. Гордость побудила первозданную чету нарушить заповедь о запретном плоде, разорвать союз с Богом и бросить бессильный вызов небесам.

Гордость, больше чем какие либо другие страсти и причины, порождает неверие.

Гордый замкнулся в себе, он не чувствует Бога в своем сердце и поэтому Бог перестает для него существовать. У гордого нет Бога, но есть идол – он сам. Он наделил этого идола несуществующими совершенствами и поклоняется ему с религиозным воодушевлением. Поэтому многие неверующие даже в час смерти перед лицом вечности не хотели расстаться с этим идолом, слепленным из земли.

Гордость свойство всех бесов, но ее олицетворением является Люцифер – владыка ада, грозный повелитель демонов, дух мрака и смерти, принимающий образ «ангела света», царь и узник подземного царства, лжетворец, превративший ангелов в демонов и сделавший из людей богоборцев.

Он воплощение всецелой ненависти к Богу, и если бы мог, то пламенем своей ненависти сжег бы небеса. Его заветное желание – изгнать из человеческих сердец имя Бога и уничтожить на земле все, что напоминает людям о небе. Он написал на своем челе: «Я – высший бог. Я – бог богов», и внушил праотцам мысль, что они земные боги, а небесный Бог – их враг, отнявший у них свободу. Люцифер означает «светоносный».

Его свет пылает в кровавом зареве мятежей и революций; он отражается в огне горящих храмов и монастырей. Сатана готовит землю к всемирной гекатомбе, а человечество к последней битве с небом. Как пал сатана, как его ум наполнился гордыми помыслами о равенстве с Богом – остается тайной.

Гордый человек – тень Люцифера, он обречен на внутреннее одиночество при жизни и на вечное одиночество по смерти.

Гордый чужд Богу, а Бог ненавистен для него. Гордость подобна мраку, который окружил Голгофу в день богоубийства. Это богоубийство тайно совершается в сердце гордеца – в этом метафизическая бездна гордости.

Грех – это больше, чем ошибка и уклонение от духовного пути. Грех – тайна беззакония, глубокая как бездна. Грех это сокровенная любовь души к демону – своему насильнику и врагу. Если любовь к Богу становится основой богообщения и богоуподобления, то есть вечной жизнью души, то грех это включение человека в черное поле демонических энергий; это уподобление души сатане, то есть метафизическая основа вечной смерти, падение в бездну, которое имитирует собой полет к небесам. Начало греха – темное влечение к наслаждениям, но это только верхний слой греха, под ним открывается ад человеческого сердца.

Грех уходит корнями своими во мрак древнего богоборчества; это участие в падении первоангела; грех – внутреннее богоотречение. Место Бога в душе человека занимают два идола: он сам и демон. Под всяким грехом лежит скрытый протест: «Почему я не Бог, почему кто-то другой должен управлять мной; мне не нужен Бог – я сам хочу быть свободным повелителем своего бытия».

Наслаждение это психологический момент – удар по чаше колеблющихся весов (выбор воли). Но в грехе главное другое: ненависть к Богу и стремление к иллюзорной свободе через грех.

Как человек может бороться с Богом? Также, как и сатана – изгоняя Бога из своей души. Человек – образ и подобие Божие. Самое дорогое для Бога в сотворенном мире – любовь человека к Нему. Эту высшую ценность жизни – свою любовь – человек отдает сатане. Любовь Бога к человеку – это страдающая, распинаемая любовь. Человек, страшась величия этой любви, из-за своего нравственного ничтожества отвергает и оплевывает божественную любовь. Сатана и грешник мстят Богу посредством своего духовного самоубийства.

Нам могут сказать, что грешник не размышляет над метафизикой, он просто хочет пожить в свое удовольствие, выжать из жизни как сок из лимона всевозможные наслаждения, а до Бога или до черта ему нет дела. Но на самом деле это не так. В подсознании человек, как образ и подобие Божие, как частица неба, как дыхание божественных уст, знает, что он вовсе не земная пыль, не предмет этого мира, обусловленный его законами, не конгломерат молекул и атомов, не клеточная структура, а нечто другое – единая личность, нравственная монада; он на земле, – но не от земли. В его подсознании, таится воспоминание о потерянном рае, там тлеют угли ворвавшегося в душу ада, и в глубине сердца решается вопрос: с кем хочет быть душа – с Богом или демоном?

Грех – это выбор демона. У грешников появляется ненависть к святыни. Вспомним вакханалии, которые устраивали безбожники в монастырях и храмах; кровавую инквизицию атеистической диктатуры, где вера в Бога считалась преступлением, достойным казни. Такое состояние богоненавистничества, хотя бы в бледном отражении, переживает каждый грешник.

У некоторых само имя Бога вызывает психическую аллергию. При напоминании о христианстве они передергиваются как в пароксизме, будто Христос их личный, непримиримый враг. Заговорите с неверующим о религии, посмотрите на первую реакцию: какой сатанинский блеск злобы вспыхнет в его глазах, какой металл, похожий на стук ножен, прозвенит в его голосе. Затем он может взять себя в руки, словно спрятать когти в перчатки, но заметьте, как трудно ему продолжать этот разговор, как будто он задыхается от нехватки воздуха. Люди, умеющие держать себя в обществе и поддерживающие беседы на любые темы, вдруг переходят к явной или скрытой иронии, забыв о нормах этики и приличия, а другие срываются на оскорбления и брань. Никто не стал бы горячиться или волноваться, если бы физик выступил с космогонической теорией, где доказал бы, что сначала существовала энергия, а затем материя, что сначала был вакуум как поле сил, а затем появилось вещество. Эти теории могли бы стать предметом оживленной дискуссии, но мысль о существовании Бога для неверующего подобна удару железа о камень, от которого отлетают искры. Значит, неверие – это личностное отношение к Богу, Которого отрицает сознание, но ненавидит подсознание – сфера эмоций и страстей.

Обратимся к искусству, являющемуся в некотором смысле интимом философии и символикой психологии. Мы должны признать относительную гностическую ценность абстракционизма и декадентства, которые обнажили подсознание человека, как бы оголили электрические провода его психики и мы увидели демонические призраки, которые таились в его глубинах.

Декадентство – это культ сатаны, который воплощен в стихах Бодлера и Рембо, в романах Гюсманса и Пшибышевского, музыке Скрябина (столь любимой Лениным), современном роке, картинах Гойи и Врубеля. Декадентство – это гимн уродству, как красоте; смерти и тлению – как полноте жизни, мраку – как свету. Декадентство похоже на кривое зеркало, где человек изображен перевернутым вверх ногами: небо и бездна меняются местами. Декадентство можно определить через одно название известной книги «Цветы зла». Зло видится не в его гнусной наготе и безобразии, а как букет ярких цветов, где яд превращен в краски. Но зло имеет свое начало, ставшее личностным началом, свой духовный центр – царя ада. Поэтому декадентство сливается в единый гимн сатане.

Абстракционистское искусство хочет вывернуть наизнанку человека, заглянуть в глубь его души, как ребенок хочет посмотреть, что внутри куклы. Оттуда – из расселин души вылетают чудовища, безобразные призраки, как джины из бутылки, которых нельзя вернуть обратно. В абстракционизме индивидуальность уничтожает, как бы съедает до костей личность, и сама разрывается от внутренних противоречий и превращается в груду искореженных конструкций.

Абстракционизм – это пляска смерти, предвидение грядущих катастроф и, в тоже время, гимн уничтожению и разрушению. В абстракционизме нет живых людей, – там только тени и призраки, там кладбище прошедших и будущих цивилизаций, а сама земля мертва, как лунный пейзаж. Даже от пламени пожаров на картинах художников-абстракционистов веет холодом льдины. Это мир грядущих катастроф больного и извращенного подсознания, мир, где царствует демон, полный ненависти к Богу.

Гуманисты прошлого и нового времени игнорируют грех, свивший гнездо в сердце человека. Вообще всякий гуманизм – это примирение с грехом. Язычники, чтобы оправдать грех, ввели понятие некоего «сверхбожества», судьбы или рока, которым связан человек, как узник цепью. Сколько бы не метался человек, он бессилен, – все обусловлено и предрешено. Судьба бросает его из стороны в сторону, как мяч на поле; его свобода оказывается мнимой, это только игра неумолимого рока: рано или поздно удар забросит его в сеть.

Если язычники считали человека игрушкой судьбы, то современные гуманистические теории хотят представить его как продукт исторических и социальных отношений, то есть опять детерминизировать его и притупить чувство ответственности за свою жизнь. Субъективно грех переживается не как оскудение добра, а как невидимое присутствие некоего темного существа. Оно давит на человека непонятной гнетущей тяжестью, похожей на тяжесть трупа. Оно парализует его волю и властно влечет за собой. Говорят, что вид огромного водопада, массы стремительно падающей и клубящейся пеной воды, вызывает у человека тайное желание броситься в эту ревущую бездну. Люди, совершившие тяжелые преступления, особенно убийства, впоследствии рассказывали, что они явно ощущали повеление какого-то третьего существа.

Демонов рисуют черной краской. Черный цвет означает крайний эгоцентризм; черная поверхность поглощает лучи, а не отражает их. Грех – это потеря, прежде всего благодати. Иногда после греха человек чувствует, словно видит, что душа его покрыта мраком, как бы закутана в черный плащ. Часто после греха во сне человек видит змей – древний образ демонов.

Люди могут видеть духовный мир в двух полярных состояниях: через подвижническую жизнь (прозрение святых), или через общение с демонической силой – посредством магии и оккультизма. В первом случае, душа видит демонов как своих искусителей и врагов, как силу, борющуюся с ней. Во втором, душа чувствует себя частью сатанинского царства; этот мир давит на нее как земля на грудь пробудившегося в могиле. В первом случае, душа видит демонов как призраков, как бесплотных духов, во втором, демонический мир материализуется для оккультистов, как бы облекается в тяжелое как свинец вещество.

В демонических ритуалах присутствуют три культовые действия: осквернение святыни, пролитие человеческой крови и разврат. Осквернение святыни – преступление по отношению к Богу, убийство – к человеку, разврат – против собственной души как образа Божьего. Они подобны трем рекам, текущим из ада, или ядовитым растениям, корни которых находятся в области метафизического зла…

Трагизм греха и тайна вечных мук в том, что человек уподобляется сатане, и в вечности становится единым духом с ним.

Наше время – эпоха революций социальных и нравственных, потрясающих мир. Нарастает процесс ревизий и реформаций во всех областях общественной, культурной и нравственной жизни, переиначивания морали, ломки мировоззренческих понятий, ломки человеческих взаимоотношений, катастрофического распада семьи, эмоционального охлаждения людей друг к другу. Идет растление нравов и апология греха через искусство, литературу и средства массовой информации. Нравственность и целомудрие воспринимаются как противостояние природе, которая мстит за это неврозами и фобиями. Телевизионные передачи превращаются в инъекции разврата, жестокости и гордыни. Сознание людей все более секуляризируется. Вседозволенность похоти развивается параллельно с вседозволенностью ума (причем ум отождествляется с одной из своих сил – рассудком). Вследствие этого притупляются религиозные интуиции человека, дух входит в себя и пребывает как бы в летаргическом сне, в состоянии, которое нельзя назвать ни жизнью, ни смертью.

Но у человека в душе остается некое чувство тайны вечности, которое не может удовлетворить ни позитивизм, ни атеизм. Поэтому человек полностью не порывает с религией, ищет компромиссов, которые давали бы простор его интеллектуальному произволу, не препятствовали бы похотям души и тела и, в тоже время, в какой-то мере удовлетворяли бы его религиозное чувство. Общее падение духовности явилось питательной почвой для модернизма, который обещает создать новое, облегченное для воли, уютное для страстей, нестесненное догматами и канонами для гордыни ума либеральное и гуманистическое христианство. В таком случае человек может посещать богослужения, совершать молитвы, и в тоже время заниматься йогой, медитациями, заимствованными с Востока, быть завсегдатаем рок-концертов, участвовать в создании при монастырях литературных и спортивных кружков, и при этом считать себя православным христианином, разумеется, называя себя не рабом Божиим, а сыном Божиим.

Евангельское учение и высокие идеалы христианства кажутся таким людям не родными и естественными душе, а какой-то недостижимой, красивой абстракцией, которую невозможно воплотить в жизнь, а иногда – насилием над человеческой природой, которая отвечает на эти принуждения болезненными комплексами и патологиями. Модернисты стремятся заменить аскетизм – наслаждением падшей человеческой природы; в этом смысле он представляет собой апологию страстей и подгонку под них христианства. Модернисты хотят создать унианальное христианство, где добро мирно уживалось бы со злом, Логос Христа заменить логосом Гераклита. Один из видных декадентов писал:

«Хочу, чтоб всюду плавала, моя ладья. И Господа и дьявола, готов прославить я» (Брюсов).

В наше время нравственной деградации и узаконения того, что раньше считалось извращением и позором, жить по-христиански – уже подвиг. Нравственность является одним из органических элементов религии. С ее падением религия перестает быть внутренней жизнью человека и переходит на периферию его сознания. Здесь возможно несколько путей исхода. Первый, – борьба за нравственность, противостояние соблазнам мира, как концентрату страстей, атмосфере, наэлектризованной похотью, гордыней и эгоцентризмом, в которой живет человек.

Второй путь: гностицизм и скептицизм, как системы отрицания, как удобный способ отделаться от собственной совести и размышлений о смысле человеческого бытия, при этом религиозные вероучения и нравственные принципы воспринимаются как релятивистские понятия.

Третий путь: удовлетворение исковерканного мистического чувства через восточные пантеистические религии и оккультизм.

Четвертый путь: либеральное христианство – компромисс между христианством и миром, который снимает моральную ответственность с человека. Это христианство не духовной радости, а хорошего настроения. Оно похоже на медицину, которая не лечит, а успокаивает больного, что он здоров, скрывая от него, что его внутренности разъедает рак. Это христианство с гусем на вертеле в четыредесятницу и концертами в страстную седмицу, христианство, где земля и небо поменялись своими местами.

Евангелие не от мира, но с небес, – это голос вечности, который открывает нам, что сам человек создан для вечности. Евангелие обличает мир в его грехах, поэтому мир возненавидел Христа и Его последователей.

Модернизм – это мастерская для производства лжехристов, котел красильщика, в котором церковную ризу можно выкрасить в любой цвет. Модернизм не имеет никаких научных, культурных и теологических оснований. Это белый флаг, выброшенный перед агрессией секуляризма. Однако он соответствует настроению значительной части общества и его принимают без рассуждения, принимают потому что хотят вместо суровой реалии верить в розовую утопию.

Кто такие демоны (бесы)?

Это личностные, наделенные разумом, бесплотные существа, отпавшие от Бога, образовавшие особый, враждебный всему доброму мир. Лишившись духовного Неба, они находятся в сфере поднебесной или воздушной (см.: Еф. 2: 2) и обращают свое злобное внимание на мир людей. Им принадлежит определенная власть в этом мире, поскольку венец творения – человек – в грехопадении уступил свое место царя мира лукавому обольстителю. В этой связи понятно, что темные силы способны причинять определенный вред. Вот на этом важно заострить внимание. Хотя влияние демонов на мир по силе своего разрушения может быть невероятно мощным, сами они зависимы от Бога и действовать могут только тогда, когда попускает Бог.

Как они влияют на нас?

Мир падших духов невидим для нас, однако способен проявлять свое существование. Более того, проявление это часто бывает именно там, где человек его вовсе не ожидает, например в возникающих мыслях, внутренних движениях души, желаниях. Злобные духи способны вкладывать в нас помыслы, которые мы воспринимаем как свои собственные. Это все те мысли, которые ведут ко греху и не дают обратиться к Богу. Мрачные демоны пытаются воздействовать на волю, возбуждая в нас порочные желания, приглушают в нас голос совести, призывая наслаждаться всецело земными благами, а после безрассудного вкушения, когда вскрывается вся пустота безбожной жизни, они же наводят на душу отчаяние.

Наивно думать, что демоны воздействуют на людей непременно в образе жутких призраков или в страшных формах одержимости.

Влияние их на людей бывает самым разнообразным и не всегда внешне устрашающим. Например, подлинно страшное, что они делают, это то, что демоны препятствуют обращению человека к Богу, к жизни по Заповедям Евангелия.

Бесы, словно грамотные психологи, исследуют нас, на что мы более падки, и этим более всего искушают нас. Господь говорит: «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение» (Мф. 26: 41). Без внутренней бдительности и постоянного обращения к Богу невозможно распознать козни лукавого.

Бесы, выразимся по-мирски, работают индивидуально с каждым человеком, сообразно его слабостям и пристрастиям. Кого-то они соблазняют плотским наслаждением, кого-то – жаждой чести и славы, а кого-то – мнением о себе как о весьма добродетельном человеке. По мысли аввы Евагрия, «из нечистых демонов одни искушают человека как человека, а другие встревоживают человека как бессловесное животное. Первые, пришедши, влагают в нас помыслы тщеславия, или гордости, или зависти, или осуждения, которые не касаются ни одного из бессловесных; а вторые, приближаясь, возбуждают гнев или похоть не по естеству их, ибо эти страсти общи нам и бессловесным и сокрыты в нас под природою разумною (то есть стоят ниже ее или под нею)».

Если падшие ангелы видят, что человек хочет достичь невероятного саморазвития и совершенства, то они с удовольствием помогают ему вскрыть в себе все «потаенные возможности», дабы величием новоявленного экстрасенса удивлять и пленять сердца многих других. А если человек ради снятия порчи обращается к оккультисту, они учтиво снимают с него свои же собственные наветы, как бы показывая, что магия и экстрасенсорика есть действительное добро для людей. Конечно, подобный вид обольщения – исключительный. Обыкновенно же люди претыкаются на самых мелких вещах: получше обустроить земную жизнь, забывая о собственной бессмертной душе; возводить на первое место себя и свои успехи, полностью игнорируя скорби и страдания ближних. Цель диавола – посеять в людях злобу, самооправдание и недоверие Богу. Одним из излюбленных вражьих внушений является мнительность: человек надумывает себе целые истории в связи с отдельными обстоятельствами собственной жизни, а в болезнях и неудачах видит не проявление Промысла Божия, а магическое наваждение недоброжелателя.

Можно ли противостоять бесам?

Помыслов не нужно бояться, но и не нужно беседовать с ними.

Очень важно не только избавляться от греховных помыслов и не допускать их в свою душу, но и заполнять ее мыслями другими – духовными, светлыми, добрыми. Ведь есть закон: природа не терпит пустоты. И духовная природа тоже. Вспомните притчу, как нечистый дух выходит из человека и, изгнанный, ходит по пустынным местам, потом возвращается и, найдя свое место незанятым, приводит семь злейших себя бесов. Свято место, как говорится, пусто не бывает.

В отношении же всех вообще искушений падших ангелов хочется напомнить слова Священного Писания: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить. Противостойте ему твердою верою, зная, что такие же страдания случаются и с братьями вашими в мире. Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу Свою во Христе Иисусе, Сам, по кратковременном страдании вашем, да совершит вас, да утвердит, да укрепит, да соделает непоколебимыми.

Что такое зависть?

«Страсть зависти ни в какой радостный праздник, ни при каких радостных обстоятельствах не дает вполне порадоваться тому, кем она обладает. Всегда, как червь, точит душу и сердце его смутной печалью, потому что завистливый благополучие и успехи ближнего почитает своим несчастием, а оказываемое другим предпочтение считает для себя несправедливою обидой».

В основе зависти лежит так называемый «агональный дух» – способность личности находиться в постоянной борьбе, соревновательности, соперничестве, агрессии. Агональность была характерной чертой античной культуры (оттуда большое количество игр и соревнований) и в совсем примитивной форме присутствует в современной жизни: соревноваться можно и в том, у кого круче айфон или моднее одежда.

Слово «агональность» – однокоренное к αγωνία (борьба). Этим словом мы называем предсмертное состояние, попытку организма бороться за выживание, последние судорожные вздохи. Это не совпадение – борьба за жизнь есть прямое следствие наличия в мире смерти. А смерть внесена в мир грехом и диаволом. Парадоксальным образом борьба, в природе являющаяся проявлением жизни, в мире человеческом сама по себе являет собой смерть.

Особенно это очевидно, когда некто «соревнуется» не в реальных жизненных ценностях, а во внешнем, выражающемся в примитивном «хочу быть круче». Так человек становится родней диаволу – одного с ним «агонального» духа.

Завистник уже побежден, его мучает любая чужая радость, тогда как счастливец, избежавший этой страсти, рад успеху другого.

Пусть не покажется никому сравнение со смертью притянутым. Достаточно посмотреть даже не по сторонам, а внутрь себя.

«Почему у соседа новая квартира и машина, а я вкалываю с утра до ночи – и у меня ничего?» – негодует действительно работящий человек – и за этими мыслями не успевает жить. Вместо того чтобы потратить выходной на встречу с мамой, друзьями, любимой девушкой (не говоря уж о том, чтобы в церковь сходить) – он берет работу на дом, вкалывает еще больше, но ни квартиры, ни машины у него не появляется, а зависть ест все сильнее.

Завистник вообще не видит блага. Любой положительный пример его раздражает. Завистливые очи, «если и видят (доброе), наполняются слезами и стараются не видеть, как бы сами невольно закрываясь». Но при этом и спрятаться от них нельзя – завистник следит за своей жертвой, не может оторваться от нее, хотя самому было бы легче, если бы переключил внимание на другой объект. Действительно, навязчивое состояние.

У завистника становится иссохшим лицо, он дурно выглядит. Он недоволен жизнью, он всегда ворчит (в особенности на объект своей страсти). Многие заболевания, имеющие психосоматический характер, обостряются именно у завистника. «Несправедливо, что другой успешнее меня!» – эта мысль поедает несчастного, не только его душу, но и тело.

Святитель Иоанн Златоуст сравнивает завистника с навозным жуком, свиньей и даже демоном. По его утверждению, зависть – прямая вражда против Бога, благоволящего к тому или другому человеку. В этом смысле завистник даже хуже демонов: те вредят людям, завистник же желает зла себе подобным.

Как избавиться от зависти?

Зависть просто смешна и преодолевается элементарным здравым смыслом.

«Человеку нужно чуть-чуть поработать головой, чтобы преодолеть зависть. Не требуется великих подвигов, потому что зависть – это душевная страсть».

Действительно, не нужно быть Эйнштейном, чтобы понимать: от того, что тебя съедает тоска по чужому «мерседесу», в твоем гараже не появится даже «лада». Особенно если гаража у тебя тоже нет. Угонять чужой «мерседес» не только грешно, но и уголовно наказуемо, поэтому надо не завидовать, а работать. А если зарплата маленькая – довольствоваться велосипедом. Зато будут ноги здоровые.

Зависть действительно напоминает безумие в самом что ни на есть медицинском смысле: навязчивое состояние. Один из способов избавиться от навязчивого состояния – попытаться его рационализировать.

Самому избавляться от этой страсти следует по заповеди Апостола: «радоваться с радующимися и плакати с плачущими» (Рим.12:15).

«Радоваться с радующимися» сложнее. Пожалеть несчастного – естественное движение души. Порадоваться чужому счастью – действие сознательное и продиктованное искренней любовью, когда к ближнему относишься по-настоящему как к самому себе.