Моя первая воспитательница, которая заставила меня забыть о справедливости
Детский сад. Младшая группа. Актовый зал. Полумрак. Подсвечена только небольшая сцена, где стоит пианино. За пианино сидит воспитательница, которая наигрывает детскую мелодию про Антошку. Дети сидят на маленьких деревянных стульчиках, расположенных вдоль стены. Напротив такой же ряд из стульчиков и сидящих на них детей — мальчиков и девочек. Все держат руки на коленях и внимательно слушают песенку. В том числе и я.
В какой-то момент воспитательница прекратила играть, встала из-за пианино , немного приподняла голову и грациозно повела носом из стороны в сторону, подозрительно оглядывая ряды. Детишки немного расслабились и стали перешептываться, даже раздался громкий детский смех.
— Кто насрал? — громко спросила воспитательница без всякого эвфемизма.
Дети вмиг затихли, а воспитательница спустилась с помоста и пошла к ряду испуганных девчонок и мальчишек. Она взяла за подбородок первого ребенка, посмотрела в глаза и спросила : "Ты?". Дети стали вновь перешептываться и показательно нюхать воздух. А в воздухе действительно как будто стало попахивать. Воспитательница повернулась к остальным детям и также громко спросила еще раз:
— Кто насрал, по-хорошему признавайтесь?!, — но никто не признался "по-хорошему" и тогда воспитательница перешла к решительным действиям. Она подходила к ребенку, нависая над ним, принюхивалась и спрашивала: "Ты?". Тот мотал головой: нет.
Психическая атака удалась на славу. Почти у каждого ребенка, к которому она подходила, наворачивались слезы, кто-то всхлипывал.
До меня ей оставалось спросить два или три ребенка, когда мой сосед, не дожидаясь допроса с пристрастием, тыкнул в меня пальцем:
— Это он обкакался!
— Это не я, ты обманываешь! — возмутился я, но на меня сразу же все стали показывать пальцем и кричать: "Обкакался!", нарочито зажимать носы. Особенно те, до которых не дошла воспитательница. У меня навернулись слезы от обиды.
— Ну-ка, тихо! — рыкнула воспитательница, подавив шум. Она подошла ко мне... и тут я действительно обкакался. Я плакал уже навзрыд, все еще молвя сквозь слезы:
— Это не я. Не я!
Воспитательница подняла меня за руку, развернула от себя, оттянула белье и издала брезгливое: пффррр!
— Обманщик! — разоблачила она меня и потащила в туалет. Я плакал и вторил: это не я. Мне было до того обидно...
Воспитательница подвела меня к ванне, приговаривая:
— Я покажу тебе, как делать в штаны! — она включила воду, сдернула с меня шорты, колготки с трусиками и ударила ими сначала по попе, потом тыкнула этим же грязным бельем мне в лицо. — Я покажу тебе, обманщик! Будешь стирать сейчас!
А я плакал, плакал... плакал.