На фотографии я крайний справа, в сапогах. Уже дембель. Командир минометного расчета. Хороший солдат, нормальный молодой Советский парень.
Один день, целая жизнь. День, который в любую секунду мог оказаться последним днем нескольких молодых жизней. Этот день прошел не в бою, не под обстрелом, не на выполнении задания, не на марше и даже не на учениях. Он прошел под действием гремучей смеси алкоголя и наркотиков на неокрепший мозг молодых людей. Здесь описано поведение двадцатилетних балбесов, возомнивших себя сильнее и ловчее всех людей на земле. Да что там людей, наверное, выше даже самого господа бога. Хочу обратить внимание на то, что все происходящее в данном рассказе, было совершено в алкогольном и наркотическом опьянении. Но, несмотря на это, история реальная. Даже по прошествии стольких лет, вполне ясно сохранившаяся в моей памяти. Возможно, слегка искажена, пройдя сквозь призму времени и естественно надо учитывать состояние, в котором все это происходило.
Хочу отдельно подчеркнуть, любое количество алкоголя, употребленное мной в разные периоды моей жизни, никогда не оказывало практически никакого действия на мою память. На фоне употребления, у меня никогда не было провалов памяти. Наоборот, память сохраняла все, как под запись на пленку. Сейчас, уже в течении многих лет, я не употребляю алкоголь совсем, за исключением лекарств, в состав которых входит спирт. Мой отказ от алкоголя — это осознанный и добровольный шаг. В целом, алкоголь и мне доставлял какое-то удовольствие. Но несколько случаев в Афгане, да и после Афгана, уже на гражданке, привели меня к мысли расстаться со спиртными напитками. Ведь в основном мне не нравилось мое поведение в изменённом алкоголем либо другими веществами состоянии. Но речь в рассказе не о моих выводах и отношению к алкоголю. Длинное предисловие всего лишь к тому, что я не забыл ничего и ничего не придумал.
Спускались мы с секретов самовольно не один раз. Все эти похождения описывать я не буду, потому что, в основном это происходило на трезвую голову и естественно с максимальным соблюдением мер безопасности. Но в этот раз мы были нетрезвы. Как нам тогда казалось, на то у нас была вполне уважительная причина. Несколькими днями ранее, при спуске с секрета «Заря», погибли два наших сослуживца и один был ранен. Мы решили помянуть наших погибших товарищей. И именно на тот момент у нас поспела, вызрела брага. Выпили мы с Гришей много и довольно сильно опьянели. На то время я был командиром выносного поста (секрета). У меня в подчинении четыре бойца. Оставив на секрете троих бойцов, я и Григорий, пошли вниз, на мост. На мосту старшим поста охраны был наш друг, ровесник по сроку службы, земляк Григория, сибиряк, Дима Кошкин. Кошкин тоже был парень далеко не подарок. На «Вышке» мы были два дембеля, я и Гриша. А мост охранял Дима Кошкин, боец нашего призыва, то есть тоже дембель, со своим воинством. Его воинство состояло, по-моему, из четырех или пяти молодых бойцов.
В гостях, нас, как всегда, приняли радушно, с распростертыми объятиями. Хотя повод, конечно же, был очень печальный, в тесном кругу помянуть погибших товарищей. Но и радость от встречи, все равно присутствовала. У ребят спиртного в наличии не оказалось. Как я уже писал выше, на тот момент, я и Григорий уже были сильно пьяны. Но традиции общества. Встреча, а тем более поминки, как же без алкоголя. Поэтому мы решили сходить в кишлак и купить спиртного. Кстати, местные жители Афганистана не употребляют алкоголь. Поэтому купить спиртные напитки в Афганистане было совсем не просто. Водка могла быть у водителей проезжающих колон, но такой вариант нам не по карману, дорого очень. А вот шароп, местный самогон, приобрести возможно. Хотя не везде и не всегда. Ведь изготавливали афганцы его исключительно для нас, для шурави. Им, по законам шариата, пить алкоголь запрещено. Несмотря на существующие препятствия по «добыче» алкогольных напитков, мы все же нашли и купили несколько пакетов шаропа.
Накрыли стол. Посидели. Спиртное закончилось быстро. Денег больше не было. Но было желание добавить. Настроение отвратительное. Плюс сильная, подогретая алкоголем, злость на афганцев, за погибших товарищей. Ведь мы их охраняем, помогаем строить страну, а они, сволочи, нас убивают.
Взяли мы автоматы, да и вышли на дорогу. На дороге попытались тормознуть бурбухайки. Близость моста, нашего секрета «Вышка» и !8-го ОП, несколько охладила нашу мощную энергию. Машины проезжали мимо, особо не обращая внимания на наши требования. И сами афганцы и мы понимали, стоит кому-то из них «стукануть» командованию о «бравых ребятушках», всего лишь остановившись на 18 ОП и наказания нам не избежать. Кстати, наказания, за преступления против местных жителей грозило довольно жестокое. Хотя мы и так были на войне, да и к нам часто залетчиков отправляли на исправление. Но в наказание могли отправить в еще худшее подразделение, точку, местность, где шансы выжить существенно снижались. Можно было попасть в полковую гауптвахту, о ней ходили слухи очень нехорошие, там тоже запросто могли прибить. Или по приговору отправить в тюрьму на долгие годы.
В общем вернулись мы в землянку без добычи. Забили «косяк», покурили. Брага, водка, сверху еще несколько затяжек легких наркотиков. Гремучая смесь сотворила чудо. Наступило полное отсутствие здравого смысла, страха, инстинкта самосохранения. Душа затребовала подвигов. Я и Кошкин опять пошли в кишлак. С какой целью? Я даже не могу точно описать. Скорее это был просто кураж. Кошкин взял с собой автомат, а я пошел совсем без оружия. Автомат оставил в землянке, не прихватил с собой ни гранаты, ни хоть бы какого ножа.
Кишлак Калатак располагался на склоне горы. Но в самом низу, у дороги, имелось несколько строений-дувалов. В этих строениях и под навесами, афганцы торговали мясом и каким-то немногочисленным товаром. Покупателями этих дуканов-магазинов, в основном были водители и пассажиры проезжающих колон. Поравнявшись с дуканами, я понял, что зря я вообще вышел из землянки. Меня шатало из стороны в сторону, ноги цеплялись одна за другую, все мои движения, выдавали во мне сильно пьяного человека. Кошкин владел своим телом и конечностями лучше меня. Он выпил гораздо меньше меня. Мы с ним решили, что я останусь у дороги, возле дуканов, отдохну, немного приду в себя. А он сходит в глубь кишлака один.
У стены дувала сидели несколько стариков в чалмах или паколе (головной убор). Я жестами приказал им раздвинуться и уступить место посередине. Мой мозг работал в одном направлении. Случайно не попасться на глаза своим, проезжающим по маршруту, Советским колонам. На то время, я ощущал единственную опасность - залет. Ни страха, ни смерти, ни плена, для меня не существовало. Я снял с головы свою панаму. Афганцы отодвинулись и уступили мне место. Бросив панаму себе под зад и натянув на голову паколь одного из стариков, я пристроился между ними.
Кошкин сказал:
- Ты посиди пока здесь, а я прогуляюсь по кишлаку, может раздобуду чего-нибудь из спиртного или наркоты.
И, обращаясь к старикам, добавил что-то вроде:
— Это хороший человек, если в мое отсутствие с ним что-нибудь случится, вам не поздоровится. Отвечаете за него головой.
Сколько времени мой товарищ был в кишлаке, сколько времени мне пришлось просидеть в ожидании его, я не помню. Помню лишь, что глаза мои периодически закрывались, и я проваливался в какое-то небытие. Приходил в себя от того, что моя голова резким движением падала на грудь. Тогда я открывал глаза и свирепым взглядом окидывал соседа то справа, то слева. Как бы говоря, предупреждая:
- Только попробуйте, троньте меня хоть пальцем, всех поубиваю.
Спустя какое-то время, из кишлака вышел мой спутник.
Глядя на меня, спросил:
- Ты как? Все хорошо? Идти сможешь?
- Да, все хорошо, идти могу - ответил я. - Куда идем? Ты нашел, что хотел?
Оказывается, в кишлаке он ничего интересующего нас не нашел. Мы вернулись в землянку. Посовещались немного. И тут Григорий говорит:
- Ничего вы без меня не можете, у меня есть кое-какие соображения.
И, обращаясь ко мне, добавил:
- Дима пойдем со мной, план у меня покруче вашего.
Мы взяли свои автоматы и вышли из землянки. Гриша поделился своим планом. Он предложил остановить проходящую афганскую машину и проехать вниз, по маршруту, подальше от своих постов. А там видно будет. Или потрясем колону или зайдем в какой-нибудь кишлак. Чем дальше от нашего поста это будет происходить, тем меньше шансов попасть под подозрение, что на дороге разбойничали ребята с наших постов. Ну а в случае удачной «охоты», можно и в Таджикан съездить. Таджикан - населенный пункт недалеко от Джабал-ус-Сараджа и расположения 177 полка. В Таджикане можно купить, достать все что угодно. Там были не просто мелкие одиночные магазины-дуканчики, а целая торговая сеть. Можно сказать «супермаркет» с товаром на любой вкус, которого мы не видели до этого даже дома, в Советском Союзе. План, конечно же, был заманчивый, но слишком рискованный, отчаянный.
В этот раз машину мы остановили довольно быстро. Шла какая-то афганская колона и в замыкании ее была нетентованная бурбухайка с сидящими пассажирами на скамейках вдоль боковых бортов. Мы быстро объяснились с афганцами, что нам надо проехать вниз, по маршруту. Запрыгнули в кузов. На подъезде к нашему 18 посту, мне с Гришей пришлось лечь на дно кузова, чтобы не быть замеченными нашими часовыми с опорного поста. И еще, в целях полной маскировки, мы расположились вплотную к скамейкам у разных бортов и попросили афганцев закрыть нас ногами, поставив ноги через нас. Свой пост проехали благополучно, но решили продолжить путь, не вставая со дна кузова. Мало ли, встречные Советские колоны, другие посты нашего батальона, секреты - все вышеперечисленное представляло для нас опасность быть замеченными и, соответственно, привлеченными к ответственности. И опять же, настоящей, реальной опасности - быть убитыми, плененными, мы, почему-то, совершенно не осознавали. Мы же были очень круты. Опытные бойцы с автоматами в руках. Опьяненные алкоголем и наделенные какой-то властью, свободой, вседозволенностью. Дембелями с железными яйцами.
Колона прошла 18 опорный пункт и наш секрет «Заря», расположенный в горах. И тут один из пассажиров поставил свою ногу мне на грудь. Я попытался сбросить его ногу, но он, хотя и вроде бы с добродушной улыбкой, усилил давление на мою грудь. А я не мог даже выдернуть свой автомат. Автомат лежал под скамейкой и толи за что-то зацепился, толи его прижал кто-то ногой. В общем я несколько секунд безуспешно пытался что-то предпринять. Григорий, спасибо ему, все же не спускал с меня глаз, сразу почувствовал что-то неладное. Вскочил на колени и направил свой автомат на афганцев, сидящих надо мной. Потребовал остановить машину. Афганец убрал ногу с моей груди немедленно, и я наконец-то смог достать свое оружие из-под скамейки. Я направил его в сторону пассажиров, сидящих за спиной Григория. Афганцы что-то громко стали выкрикивать на своем языке. Бурбухайка остановилась. Мы выпрыгнули из нее. Спустились вниз, к речке, постояли, посовещались и, Слава Богу, решили вернуться обратно к мосту, к своим. Отъехали мы не очень далеко. Так что добрались обратно быстро. Немного прошли пешком, немного так же подъехали на попутке. В общем, и с Гришей мы вернулись без добычи, с пустыми руками. Правда, в землянке все же было еще немного кропалей на косячек. Курнули, посидели, посмеялись друг над другом, по поводу наших неудачных вылазок. Косяк был хорошего качества, и мы опять повеселели, и опять «воспарили над землей», опять ощутили себя «орлами». Кошкин предложил пройти на другую сторону дороги и подняться в направлении Самиды. Там располагалась, какая-то афганская организация. Что-то вроде дорожных рабочих, или какого-то заводика по производству строительных материалов. Пошел опять я и Кошкин, Григорий остался в землянке. Я снова почему-то не взял свой автомат и пошел налегке.
Мы зашли внутрь помещения, похожего на общежитие. В нескольких довольно просторных комнатах, стояли двухъярусные кровати. Межкомнатные двери отсутствовали, так же, как и полноценные окна, имелись только оконца небольших размеров. Из комнаты в комнату можно было пройти через дверные проемы, не имеющие дверей. Между нами и афганцами завязался разговор. Общаясь с ними, мы прошли в самую дальнюю комнату. Молодые афганцы, показались мне вполне гостеприимными и доброжелательными людьми. Мы быстро раздобыли у них несколько пакетов шаропа. Дальше, я не знаю, как это случилось, но я остался один на один с десятком молодых, полных сил, афганцев в дальней комнате. Моего спутника, вместе с автоматом, нигде не было. На мои попытки выйти из помещения, я встретил отпор. Меня не выпускали. Поначалу, я воспринял это как дружескую шутку. Но, повторив попытку уйти, встретил, уже вполне агрессивные действия. Меня хватали за руки, толкали, загоняя в угол комнаты. В то момент я испугался по-настоящему, как бы ощутив весь ужас плена. В моей голове мелькнули картины из прошлого, останки ребят, побывавших в плену. Некоторое время, я метался кругами между кроватями, периодически пытаясь прорваться в дверной проем. При этом, я громко орал, выкрикивая имя моего спутника. Сила и ловкость, на тот момент, у меня на самом деле проявилась какая-то сверхчеловеческая. Моим противникам так и не удалось со мной совладать. Спустя некоторое время, вошел Кошкин с автоматом. Я бросился к нему, пытаясь выхватить из его рук автомат. Я кричал:
- Дай мне оружие, я их перестреляю!
Но Кошкин не давал автомат мне в руки. Вырвать у него из рук автомат я не смог. Как-то внезапно, меня покинули силы. Я ощутил слабость, только пот струился по моему лицу. Афганцы в это время разбежались в стороны и, прижавшись к стенам, выкрывали, что просто пошутили.
После того, как мы вышли на улицу, я задал вопрос Диме Кошкину:
- Ты куда ушел? И почему? Зачем оставил меня одного?
Он мне ответил:
- Не знаю. Поверь, я совсем забыл о тебе. Я забыл, что ты вошел со мной внутрь. Я думал, ты ждешь меня где-то на улице. Только когда прошел некоторое расстояние и не увидел тебя, вспомнил, что ты остался там. Я сразу же вернулся за тобой.
По дороге, я все еще рвался к мщению. Говорил Кошкину, что возьму свой автомат и вернусь обратно. Уговаривал его, взять оружие и пару пацанов с собой и даже если не перестрелять этих гадов, то хотя бы изрядно избить.
Потом мы опять сели за стол. Я решил, что немного выпьем, и я попытаюсь уговорить ребят пойти со мной на разборки. А если не получится, схожу один. С автоматом, да с парочкой гранат, я и один смогу устроить им незабываемые мгновения. Хорошо, что как-то очень быстро я подобрел. Не без помощи, конечно же, моих сослуживцев. Удалось им уговорить меня, не мстить. Хотя я им где-то в течение часа все еще твердил:
- Вам хорошо, вы не были у них в лапах. А я-то пережил не самые лучшие моменты. Здесь и испуг, и оскорбление, и ярость, в общем, весь спектр не самых лучших человеческих чувств.
Дальше. Что было дальше? Мы все же залетели, попались своим, командиру седьмой или девятой роты. И хорошо, что наши похождения закончились именно таким образом. Об этом я писал ранее в рассказе «Григорий Зырянов».
Единственное, что хотел бы добавить в этом рассказе. Когда мы оказались среди своих, уже в минометной батарее, я выкурил подряд три папиросы «Беломор». Я никогда ранее от курения не испытывал такого сильного облегчения и успокоения, как тогда. На душе было очень паршиво. Надо же было под конец службы, так глупо похерить свой авторитет. Протрезвел я уже окончательно. Что будет дальше? Чем закончится все, я не знал. В голове роились неприятные мысли, одна страшнее другой. Трибунал? Тюрьма? Тюрьма, после двух лет Афганистана. Позор. Позор матери, позор родным. Как мать переживет? Ведь не очень давно умер отец, а тут еще и я не вернусь и не просто не вернусь, а попаду в тюрьму. До армии я поступал в военное училище, но не поступил. Я вспомнил это и подумал:
- Ну и хорошо, что не поступил, Какой из меня офицер? Не достоин я такого звания. Я даже не справился с должностью старшего секрета. Рискнул, не только своей жизнью, честью, но и жизнями, вверенных командованием мне бойцов.
Я еще долгие годы спустя, не раз возвращался мыслями в тот день. По настоящее время, я сталкиваюсь с отголоском этого далекого прошлого. Оценка людей, военных, должностных лиц, да и личная самооценка, в некоторых ситуациях, сравнивается мной с тем днем.
