Утро. Очередное долбанное утро. Кофе, яйцо на сковородке с полусырым желтком, бутер с маслом. Солнце за окном словно блик от сварки, не символ жизни, а именно блик, повседневный и уже надоевший. Намазанное пеной, но ещё не бритое лицо в зеркале уже успело испортить всё настроение, белки глаз с красными прожилками и обвисшие щёки, как знак безысходности. Я ел не получая удовольствия, спал не получая отдыха, жил не получая от жизни ровным счётом ничего.
Плечи в рубашку и пуховик, ноги в носки и ботинки. Иду. Снег хрустит под подошвами: - Сгинь, сгинь, сгинь…
И я бы рад сгинуть, да только куда, что изменится?
Работа. Мркер, степлер, стикер, барахло из Китая с английскими именами без которого уже никак. С утра спишь, в обед ешь, потом опять спишь, разбавляя эти процессы никому ненужными операциями, за которые два раза в месяц получаешь виртуальные цифры которые можешь обменять в магазине на бутылку водки лишь ради того чтоб о них забыть.
Час за часом, день за днём, год за годом, для чего, кому это нужно, в чём тайный смысл?
За свои сорок три я добился многого - ни семьи, ни детей, ни друзей, ни жилья. Однокомнатная хрущёба была моей кельей. В ней я молился своим бюрократичным богам, которые создали департамент, который создал организацию, которая создала отделение, в филиале которого, по высшему повелению я мог заработать на ежемесячную квартплату.
И вот он, нелепый, с полным отсутствием работоспособности - день получки. Зарплату перегоняли на карты и в очередной раз, расстроившись, заглянув в квиток, я дожидался часа икс, часа, когда мои кровные упадут на виртуальный счёт. И он пробил, полив цветы, выключив компьютер и свет, я помчался в сторону ближайшего банкомата.
О простите, я так увлёкся описанием своей насыщенной жизни что совсем забыл представиться, Андрей Павлович Секачёв, хотя давно не слышал такой тирады, в последнее время кроме Палыча меня никак не называли, хотя нет, бывает называют- Эй, Ты, Мужчина, Подвиньтесь.
-Мужчина, мужчина, это не ваш пакет?
Кто-то похлопал меня по плечу, когда я отходил от банкомата. Я оглянулся, это была маленькая женщина с грустными глазами, её бледная рука протягивала мне пёстрый пакет. Я хотел было сказать что он не мой, но тут заметил три алых буквы на нём, APS, по сути это был какой то бренд, но в моём мозгу почему то пронеслось, apps - приложение, изменение, что то такое что в силах всё переменить, но самое странное в этих буквах было то, что в транслите это были мои инициалы. Молча взяв пакет, я развернулся и ушёл прочь. Зайдя по пути в магазин и купив бутылку недорогого коньяку я пришёл домой ломая голову, что же я найду в этом странном пакете.
Запив колой пару рюмок пойла чайного цвета, я приступил к изучению содержимого пакета. Пакет был не мал, и очень увесист. Первое что попалось под руку оказалось чем то вроде рясы, чёрное платье грубого кроя с поясом. Дальше лежали перчатки, настоящие краги, как у мотоциклистов середины XX го века, только цвет был ярко алым, в тон к перчаткам в пакете лежали сапоги, фартук и колпак, всё из кожи прекрасного качества. Колпак был необычным, он надевался на голову, скрывая лицо, и его отвороты спадали на грудь и шею, прорези для глаз были обмётаны чёрными нитками и смотрелись очень грозно. Но самым неожиданным предметом оказался топор без топорища, лезвие топора было широким и остро заточенным, это я понял по порезу на пальце из которого проступили капли крови, когда я вытаскивал его из пакета.
Быть может это коньяк, или я схожу с ума, но всё содержимое пакета оказалось мне впору, скорее всего это был карнавальный костюм, но судя по качеству из недешёвого бутика.
Удивительно, но смотря в зеркало я видел статного, большого, сильного и решительного человека, от былого Палыча в нём не было ничего. Я нравился себе, точнее он нравился мне. Допив коньяк, я снял костюм и решил в ближайшее время раздобыть топорище для решающего атрибута.
С этого вечера спалось мне суетно, в голове то и дело крутились мысли каким либо образом связанные с костюмом. О снах я вообще молчу, я часто находил себя на площадях средневековых городов с топором, занесённым над чьей-то шеей.
Суббота пришла как всегда неожиданно, понял я это по отсутствию трели будильника в полседьмого, я уже не спал и ждал только сигнала, с которого начинался каждый рабочий день, но его не последовало.
Позавтракав и сняв размеры с топора я побрёл на ближайший рынок, всё же как здорово что русский народ не поддаётся всеобщей шаблонизации, даже на лотках, казалось бы с одинаковой продукцией, нет ничего одинакового. Просмотрев все столярные прилавки я наткнулся на прекрасный экземпляр, рукоять была очень красивой, оставалось только подогнать под топор, что я и сделал по возвращении домой.
И так образ был завершён. Я освободил место в шкафу и разместил костюм так чтобы в любой момент можно было быстро надеть его и полюбоваться, казалось он обладает какой то немыслимой силой, надев его я даже думал иначе.
Ну да ладно, жизнь текла своей тягучей слизью, размазывая по улицам города человеческий планктон, продуктом жизнедеятельности которого являлось бабло.
Кстати про бабло, близился новый год и в качестве подарка на очередной планёрке, шеф, с натянутым на лицо чувством сожаления, объявил о сокращении заработной платы. Всё бы ничего, все мы люди, понимаем, входим в положение, но вот скользнувшая в разговоре реплика, что вместо Бразилии отпуск придётся провести в Египте не очень, то воодушевила подчинённых.
Вообще шеф был неплохим человеком, воровал не больше остальных, но и никак не меньше. Премиальные давным-давно не заглядывали в гости к нашим кошелькам, они нашли места поинтереснее, разливаясь зеленью абсента по рюмкам в барах, оседая кольцами на сарделевидных пальцах жены шефа и в карманах преподавателей МГИМО, где училось единственное чадо и надежда родителей.
Ну что ж, новости не бывают плохими или хорошими, они просто бывают. Можно напиться, впасть в депрессию, повеситься наконец, но это не изменит ровным счётом ничего. И всё же я выбрал первый вариант, может быть в надежде что он поможет, а может быть от безысходности. Выбрунькав пол литра, я пустил слезу по своей никчемной жизни, тоска не хотела отпускать, она подбиралась своей костлявой рукой всё ближе к горлу, я чувствовал её запах, хотя может быть это был перегар.
Я вспомнил про костюм, открыл шкаф, посмотрел на него, не выдержал и быстро надел. Я стоял перед зеркалом, точнее это был не я, алая перчатка плотно сжимала рукоять топора, в прорезях колпака звериным оскалом блестели глаза. От отражения невозможно было оторваться, но раздавшийся звонок сделал это в долю секунды:
-Андрей Павлович, это Семён Станиславович, я сегодня на планёрке не стал говорить, но нам необходимо сократить штат.
Словно удар по голове настиг меня в эту секунду.
-Я вам предлагаю хороший вариант, четыре оклада, если вы по собственному напишете.
Говорить мне не хотелось, да и язык скорее всего подвёл бы, я промычал что-то удивлённо восклицательное.
-Простите Андрей Павлович, приятных снов, с утра забегите ко мне, ещё раз обсудим.
Самое тяжёлое испытание в жизни человека это выбор, легче когда решают за тебя, но не всегда это решение правильно, сейчас на чашах весов было непонятное будущее и существующее настоящее. Шеф явно не успел поделиться мыслями с замом. В левой руке была телефонная трубка, а в правой топор, - какая же чаша тяжелей, пронеслось в ушибленном мозгу.
Хлопнув дверью подъезда я зашагал в сторону кинотеатра, там в одной из многоэтажек, в скромной трёхсотметровой квартирке проживал источник моих проблем. На улице было холодно, но я не замечал этого, снег из-под сапог скрипел по иному,- руби, руби, руби.
Ночь окутала город своим тёмным покрывалом, рассыпав по небу звёзды по тому же странному алгоритму, следуя которому они рассыпаются по погонам кабинетных вояк.
В голове всё выстроилось строго и окончательно, подъезд, лестница, топор держу выше, так как лезвие, задевая ступеньки, издаёт до боли знакомый звук, да, кстати, в кино он везде одинаков, думаю, у звукорежиссёров в каталоге он подписан - меч из ножен.
Дверь, звонок, шаги, шорох замка, щель, лицо, страх в глазах. Он попытался захлопнуть дверь, но моя нога не дала, цепочка с лёгкостью поддалась топору, пошатываясь я шёл по дорогому паркету оставляя за собой мокрые следы, он упал на пол и задом пятился от меня. На грохот выбежала жена и с поросячьим визгом закрылась в комнате. Лицо его искривилось, он хотел что то сказать но не мог, спиной он упёрся в журнальный столик. Я указал пальцем на его голову и медленно перевёл его на стол.
Сколько чувств сейчас было в этих глазах, не было одного, непонимания за что. Видимо причина это сделать была не только у меня.
Я замахнулся, он покорно склонил голову, а затем резко бросив мне в лицо пачку журналов сиганул в окно.
Стало так легко, как бывало только в детстве на качелях, когда летишь вниз, а внутри всё замирает, не хотелось чтоб замах прошёл даром и топор со свистом рассёк плазменную панель, а затем всё что попадалось по пути к выходу.
Я Андрей Павлович Секачёв, работаю там же где и прежде, покупаю коньяк с зарплаты, иногда надеваю свой костюм.
Шеф и его жена проходят реабилитацию в Швейцарии в одной из лучших психиатрических лечебниц, куда поместил их сын, после безумного инцидента. Толи от перебора абсента, толи от депрессии Семён Станиславович Тлёв, разрубив катаной, привезённой из очередного отпуска, все ценные вещи в доме, до смерти перепугав жену выпрыгнул с пятого этажа, относительно удачно приземлившись в сугроб, сломав руку, босиком, в одном халате убегал от наряда милиции обзывая их палачами…..
