Olenkakiest

Нет, это не ностальгия, а частичное и временное погружение в прошлое. Как- будто кусочек чёрного бородинского хлеба обмакнули в соус и тут же отправили в рот. Послевкусие осталось, но ненадолго, до первого глотка свежезаваренного кофе.

Центр города. Коммунальные квартиры - социалистические муравейники. Здесь свои правила и герои, трагедии и счастливые истории. В одной из них, восьми-комнатной, с видом на Обводный канал, по длиннющему коридору маленькая кучерявая девочка катается на соседском велосипеде. На огромной кухне встречаются жильцы, в основном представители рабочего класса. Но есть среди них и учительница, бездетная дама с высшим образованием и тягой к обучению не только в рабочее время. Попав в мещанскую среду, она пыталась установить в ней свои правила. Часть из них оказалась вполне осуществима, например, поднимать стульчак и проветривать помещение после приготовления пищи, а некоторые требования не находили отклика, а зачастую даже осуждались.

Мама, девятнадцатилетняя девчонка, приехавшая из деревни, как и многие, для обучения, но оставшаяся навсегда. Учительница делает ей замечание:

- Маленькому ребенку не место на кухне.

- Но, ей ещё и трёх нет, как оставить одну в комнате? Нашкодит же, да ещё и беду, не дай Бог, сотворит.

Соседка настаивает. И даже то, что я сижу за нашим кухонным столом и мирно рисую, не убеждает строгую учительницу:

-А вдруг соскочит и побежит? А у меня горячее молоко в ковшике. Уберите ребенка в комнату.

Так, заскакивая в наш уголок, мама заставала меня стоящей на подоконнике и барабанящей игрушкой по стеклу, или отрывающей очередной слоёный кусочек обоев и разбирающей крошащуюся шпаклевку на мелкие невкусные, но вполне съедобные комочки.

Через пару лет осуществилась моя маленькая мечта - побывать во всех комнатах этой огромной квартиры. В той, что напротив, проживала семья с двумя мальчишками, но пускали туда не часто, видимо, устранять последствия было хлопотно.

А как-то я сидела на стареньком скрипучем диване в гостях у милой старушки, которая, не зная чем меня можно занять, предложила рассмотреть содержимое небольшой шкатулки. Драгоценности я рассматривала, еле не дыша, особенно понравился кулон с профилем прекрасной дамы. Позже меня допрашивали и как будто даже ругали. Оказалось, что у старушки пропала серьга, завалилась в складки дивана. Передо мной извинились, но ходить в гости к "старухе" было запрещено.

В самой ближней к выходу комнате проживала семья, состоящая из отца, матери и двоих детишек. Старшая девочка иногда звала меня к себе, поиграть, расчесывала волосы и показывала альбомы с открытками. Изображены на них были достопримечательности, герои советских фильмов и очаровательные котята и щенки.

Со стены над кроватью соседки на меня смотрели герои фильма "Виват, гардемарины". Скоро их заменят цветастые постеры с американскими актерами и попсовыми исполнителями, а пока так. Брата соседки-подружки звали Дима. Будучи старше лет на 7, он не проявлял ко мне никакого интереса.

Ванной комнаты, как и во многих ленинградских квартирах, не было. По субботам все ходили в баню. Иногда мама зажигала конфорки, ставила посередине кухни табуретки, водружала на них ванночку и наполняла водой со шланга, одним концом вкрученного в водопроводный кран над раковиной. Я всегда старалась помыться быстрее. "А вдруг кто-нибудь зайдет?" И один раз на кухню забежал Дима. Я покраснела и испугалась, хоть и уверяла меня мама, что Дима даже не посмотрел в нашу сторону. Я долго избегала общества Димы, пока это не вошло в привычку, потом я уже и не помнила, по какой причине.

На заре перестройки среднему классу, спрессованному по коммунальным квартирам, предложили вступать в строительные кооперативы и выплачивать взносы в счет строящегося жилья. И когда дом решили толи капитально отремонтировать, толи снести, жильцам стали предлагать варианты для переселения. Натерпевшись "радостей" коммунального проживания, многие не раздумывая, соглашались на переезд в новые районы города. Но некоторые, в том числе и мой отец, который к тому времени уже вернулся из армии, настаивали на переселении в дома нашего же района. В итоге, тем, кто исправно платил взносы, терпел периодические отключения воды и света, дали квартиры в домах по По-соседству, только что сданных после капитального ремонта.

В новом доме нашими соседями оказались жильцы из старого. Так семья Димы поселилась на этаж ниже, заняв прекрасную двухкомнатную квартиру. А потом у них умер отец. От чего и как, я не помню, но точно знаю, что Димина мама стала пить. Весь дом сначала дружно жалел её, а потом так же дружно осуждал. Она водила к себе собутыльников, почти каждый вечер - пьянки-гулянки. Плохо одетые дети ходили с потерянным видом, на вопросы соседей отвечали, что сыты и никто их не обижает.

Старшая дочь выпивохи к тому времени превратилась в милую девушку, очень быстро вышла замуж и больше не появлялась. Про Диму говорили, что он очень любит маму, которая по мере своих урезанных алкоголем, возможностей, ухаживает за сыном, который в свою очередь тоже очень любит мать.

Не известно, сколько бы это ещё продолжалась, пока в одну из пьянок произошло несчастье. Димина мама выбросилась из окна. Мальчика не было дома, соседи ничего не слышали и не видели, а полиция не стала особо разбираться. Так подростка, оставшегося без родителей, забрала к себе бабушка, живущая в пригороде Ленинграда.

В опустевшую квартиру въехали следующие на очереди члены кооператива - мать-одиночка и её дети, мальчик и девочка с разницей в возрасте пару лет. Девочку звали Катя. Мы дружили, ссорились, забывали и снова дружили. Счастливая детская способность забывать. Про Диму я забыла до тех пор, пока не увидела его вновь.

На цокольном этаже нашего дома, к радости детворы и их родителей, открыли детский развлекательный клуб. Одно помещение отвели под бильярд, второе- под шашечно-шахматную секцию, третье- под спортивный зал. После школы мы с Катей занимались танцами, потом поднимались по своим квартирам, обедали, делали уроки, а вечером нам разрешалось спуститься на часик и потанцевать на дискотеке. Вечером шахматная секция превращалась в видеосалон, пузатый телевизор, видеомагнитофон, фильмы с Джеки Чаном и прочими героями того времени. А работал в клубе тот самый Дима.

Про него говорили: "Взрослый парень, а постоянно с детворой, причем мужского пола". Некоторые видели в поведении парня зачатки педофилии, некоторые считали, что он "голубок", а те, кто знал Диму ближе, делали вывод, что он умственно отсталый. Правда состояла в том, что Дима очень переживал смерть матери. Психика ребенка пошатнулась ещё после смерти отца, потом - побег старшей сестры и - смерть матери, с которой они были близки. Трудно представить, что пришлось пережить подростку. Психически Дима остался в том возрасте, когда в его семье ещё всё было хорошо. Нет, он не был идиотом, как считали многие, смог отучиться, начать работать, ходить в магазины, общаться с взрослыми и прочее. Но, у всех, кто с ним сталкивался, оставалось ощущение, что они имели дело не со взрослым человеком, а с подростком лет 16ти.

Дима не интересовался девушками, не пил, не курил, не участвовал в полукриминальных или мнящих себя таковыми, группировках. Он был хорошим мальчиком, работал в подростковом клубе и занимался с детьми.

Конечно, он не только показывал подросткам фильмы и подыскивал преподавателей по хореографии и шахматам. Неизменно вокруг Димы крутилась оживленная стайка ребят. Казалось, Дима нашел свое место в этом мире и был вполне доволен.

***

В 17 лет я оканчивала школу, готовилась поступать в институт и встречалась с двумя курсантами, братьями-близнецами, хотя была твердо уверена в том, что встречаюсь с одним. Но, это уже другая история.

Давление и без того строгих родителей, усиливалось. Отношения с курсантами портились. А я не понимала, чего по-настоящему хочу, и единственное, о чем мечтала – сбежать из родительского дома. Лет с 15 я уже предпринимала подобные попытки, жила по неделе у разных подруг. На этот раз я попросила политического убежища у подруги, по совместительству - соседки. Её мама не была против, как и многие другие. Они понимали и видели, как тирания моего отца переходит все границы. Благодаря его воспитанию я обладаю заниженной самооценкой, комплексом вины, в первую очередь вижу черную сторону действительности. Стоит простить, он хотел подготовить хрупкую и впечатлительную с рождения дочь к суровой действительности. Любимым воспитательным элементом моего отца в то время было – собрать всю семью за ужином, рассказать обо всех политических мерзостях, бытовых, соседских. И не забыть при этом указать на мою никчемность и оплошности, при этом я должна была, есть, в противном случае рисковала получить подзатыльник или тарелку с едой на голову. Далее, обласканная отборными матами, шла к себе в комнату, благо таковая имелась. Но замок в двери отсутствовал, не намечался, потому заскакивать и орать на меня когда угодно не запрещалось никому, в том числе и моему брату.

Много чего ещё было, но это уже вторая другая история.

Попав в очередной раз под колеса локомотива, норовившего переломать мои кости, намотать на колеса безвольное тело и, сделав меня частью состава, унести в неведомые дали, я в очередной раз сбежала к подруге-соседке Кате. Её маму звали Валя. Я знала, что тетя Валя много работает, чтобы содержать двоих детей и живёт с Димой.

История их совместного проживания обсуждалась в моей семье неоднократно и в самых красочных выражениях. Можно ли подумать? «Взрослая баба и сожительствует с молодым парнем, да ещё и умственно отсталым». Надо заметить, что до истории с Пугачевой и Галкиным было несколько десятков счастливых лет.

Первое время Валентина пыталась оправдаться, но её историю слушали в пол уха и не придавали значения, факт есть факт. Сбежав пожить в квартиру соседей, я ожидала увидеть картины морального разложения. Дима приходил с работы довольно поздно, мылся и ложился спать в общую с тетей Валей, комнату. Отношение Валентины к Диме напоминало отношение матери к подростку-сыну. Находясь в этой семье, я хотела принести хоть какую-нибудь толику в ведение домашнего хозяйства. Поскольку готовить я тогда не умела, поэтому периодически убиралась и мыла посуду. За мытьем оной как-то вечером меня и застала тетя Валя. Беседа была о моих родителях. Я успела кратко обрисовать ситуацию, перешла на разницу в мировоззрениях и услышала вопрос. Тетя Валя спросила, что думают мои родители об её проживании с Димой. Думаю, что ничего нового я ей тогда не поведала и особо не расстроила. «А, что думаешь ты?»- спросила тетя Валя. Я покраснела, а она, решив не дожидаться ответа, поведала мне следующее.

Дима, очень сильно переживал смерть матери. О жизни с бабушкой он рассказывал мало и неохотно. Чувствовалось, с бабушкой что-то было не так, но что - не известно. Устроившись на работу в клуб, находящийся в доме, в котором умерла мать, Дима мечтал посетить свою старую квартиру. Узнав об этом обстоятельстве от своей дочери, Кати, Валентина решила поговорить с парнем, а после расчувствовалась и разрешила ему приходить в гости. «Он просто сидел. Иногда плакал. Но уходил всегда успокоенный, благодарил. Однажды ему было совсем плохо, и я разрешила остаться, постелила на диване. "Далее Дима стал приходить всё чаще и чаще, приносить разные вкусности, интересоваться семейными делами, помогал деньгами. В конце концов, он переехал и стал членом семьи, не претендующим ни на отцовство, ни на статус мужа. Между кроватью Валентины и диваном Димы встал старенький советский шкаф.

Живя в их семье я не раз беседовала с Димой, но так и не нашла общий язык и не перешла на какую-либо степень близости. Мы были как два кораблика, попавшие в шторм и нашедшие пристанище, каждый в своем местечке тихой гавани.

***

Время почти всегда куда-то идёт. Я начинала понимать, что родители не изменятся, ситуацию, возможно, исправить лишь на время, а жить дальше иждивенкой в чужой семье стыдно. А рядом был человек, искренне сочувствующий, понимающий и влюбленный. Как жаль, что он встречался с Катей, дочкой тети Вали. Как-то получилось, что мы с этим человеком остались наедине и признались друг другу в светлых чувствах. Поговорить с Катей первой должна была я, конечно. Расспросив ей о видах на будущее с её кавалером, я убедилась в том, что он является очередными и даже не единственным на данный момент. Потом мы рассказали о своих высоких чуйствах Кате, которая восприняла всё довольно спокойно. Но позже, когда я уже благополучно сбежала к своему будущему мужу, Катерина вдруг заявила, что беременна от него. В дальнейшем оказалось, что это была такая нехитрая, но подлая месть. Мои отношения с членами семьи Валентины прекратились. В ближайшем будущем я представляла и планировала свой разговор со всеми членами семьи, как прошу прощения и благодарю. Но, чем дальше я откладывала это событие, тем бессмысленнее и глупее он казался. Заявление в ЗАГС было подано, а в животе у меня уже сидел будущий сын, когда случилось страшное. Время куда-то шло. Катя родила по большой любви от парня, заканчивающего школу, чьи родители были категорически против. А они ждали, когда ему стукнет 18, чтобы пожениться.

Живя с будущим мужем, я периодически наведывалась к родителям. И в один из визитов, проходя по двору, я заметила, что две соседские собаки бегают без хозяев. Ну, ладно, подумала я, мои родители в додомофонную эру тоже периодически пускали собаку вперед. Уже на лестнице я заметила, что соседская дверь приоткрыта. На какое-то мгновение я задумалась - не войти ли, но поняв, что не готова, поднялась на этаж выше, домой.

Как потом выяснилось в ходе бесед со следователями, как раз в то время, когда я проходила мимо квартиры соседей, там совершалось убийство.

Два наркомана зашли в вечно незакрытую дверь. В руках у обоих было по топорику. Первым погиб сын Валентины Кирилл, рыжеволосый светлый человечек. В комнате была зарублена Катя, хорошая подруга, помогающая в трудную минуту, раненный жизнью, но стойкий и веселый человечек. Её месячного сына задушили подушкой, «чтобы не орал»- из показаний ублюдков. На кухне били Валентину, сочувствующую, сильную женщину и просто хорошего человека. Димы не было дома.

Нелюдей изловили через пару дней. Они получили срок, который всем показался маленьким, но не прожили и полугода. Оказывается, такое зверство на зоне не прощают.

А как же Дима? Никто из соседей ничего не слышал и не заподозрил, собаки куда-то сбежали, больше их никто не видел. Дима пришел с работы. Картину, которая предстала его глазам, не хочется представлять. Говорили, что парень бился в истерике, и был госпитализирован.

Что пережил человек, для которого жизнь и так не была сладкой сказкой, который с трудом и потерями пережил испытания, выпавшие на его долю в юности, который нашел своё место и попал в очередной кошмар? Он не сошел с ума, но, говорили, что стал пить. Дима? Который всегда негативно относился к распитию спиртного, который боялся выпивших, избегал общения с ними и «никогда не брал и капли в рот». Даже я понимала, откуда, такое отношение к спиртному, смерть матери по вине алкоголя.

***

Как-то я зашла в магазин и с отвращением отметила, что впереди стоит выпивоха. Неряшливый вид и запах перегара. Он просил у продавца дать ему в долг, но та отказывалась. Ругани и брани не последовало, он пытался вызвать жалость, но безрезультатно, а на больше и не был способен.

Тогда выпивоха повернулся ко мне, видимо с целью попросить, то ли добавить, толи заплатить, открыл рот и замер. Замерла и я, с трудом узнав помятое, опухшее и искореженное лицо Димы. Картины прошлого вихрем пронеслись в моей голове. Я хотела что-то сказать, что-то утешительное, доброе и даже больше для себя, чем для Димы, но не успела. Он опустил голову выбежал из магазина. «Совсем как подросток»- подумала я, и на душе стало тяжело и муторно.

Иногда во снах я вижу всех членов семьи, а иногда - тот момент в магазине. И каждый раз во сне я хочу сказать, но тело немеет и не слушается, Дима опускает голову, убегает, и я кричу ему в след: «Прости, Дима!!