Nosomoth

http://anairos.livejournal.com/59242.html

Процесс, который можно упрощенно назвать размежеванием христианства и магии, весьма интересен для исследователя. В Добротолюбии, как одном из важнейших памятников монашеского дуализма, он, конечно, тоже прослеживается, а вершины своей достиг, как мне кажется, в протестантизме. Впрочем, современный католицизм тоже довольно далеко продвинулся, а вот православие, особенно русское, стало, наоборот, капитальным шагом снова в магию.

ОТВЕТИТЬ

grey_horse

15 мая 2017, 14:21:52 UTC

Некий болгарин составил колоду Таро "Золото Икон", где каждая карта - фрагмент той или иной иконы. Не знаю, впрочем, пользуется ли ей кто-нибудь.

osyotr

15 мая 2017, 10:32:40 UTC

Именно; а потому я долженъ точно знать, какую купить обувь, это логично. Моей волѣ слѣдуетъ совершенно истребиться, и никакого моего выбора быть не должно ни въ великомъ, ни въ маломъ. На этомъ стоитъ все послушничество, причемъ я обязанъ думать, что старецъ про обувь спрашиваетъ Бога, прибѣгая къ классической техникѣ экстаза. Логично также распространить этотъ подходъ и на мірянъ, ибо мы вѣдь всѣ хотимъ спастись.

А авторъ статьи какъ бы нѣсколько себѣ противоречитъ: сначала признаетъ, что связь одностороння, затѣмъ утверждаетъ ея необходимость, хотя рѣшение вродѣ какъ принимаешь ты самъ. И еще этотъ странный намекъ въ послѣдней фразѣ на правильную технику гаданія, до которой церковь еще не дозрѣла.

anairos

15 мая 2017, 12:30:42 UTC

Боюсь, это не автор себе противоречит, а Вы его невнимательно прочитали. Он как раз пишет о том, что связь не должна быть односторонней. Если Бог присутствует в жизни, а не находится где-то там, в недосягаемом Абсолюте, то и ответ на молитву непременно будет получен здесь и сейчас, очевидным для молящегося образом.

Это и есть "правильная техника гадания", которая, конечно, должна относиться не к обуви, а к тому, чему, по мнению автора, посвящено настоящее христианство: исправлению мира и увеличению добра в нем.

А вот если Бога из жизни убрать, то тогда и остается то, о чем Вы иронизируете: поклонение священникам и старцам, чья воля становится единственным зримым проявлением воли Божьей. При этом, конечно, полагается верить, что у священника или старца связь с Богом налажена, и Он, из Своего недостижимого далека каким-то мистическим (непременно мистическим) образом им отвечает.

osyotr

15 мая 2017, 13:47:15 UTC

Пусть и такъ. Во всякомъ случаѣ, авторъ подробно — и совершенно справедливо — говоритъ, что двусторонней связи теперь нѣту; изъ того, какъ онъ представляетъ ее въ прежнія эпохи (вполнѣ въ духѣ лектора общества "Знаніе", могу замѣтить), приходится заключить, что настоящей-то толкомъ и не бывало — а это уже ставитъ въ сомнительномъ свѣтѣ весь опытъ апостольскихъ мужей и все Преданіе. Вмѣсто же отвѣта на естественный вопросъ: что это за тяжелое недоразумѣніе было до сихъ поръ и что теперь съ нимъ дѣлать, — онъ вдругъ прекращаетъ рѣчь, ограничась довольно безпредметнымъ посуломъ, дескать отстроимся и заживемъ. То есть не очень понятно, о чемъ это было и зачѣмъ (и о чемъ, и какъ) все же молиться, покуда тайна не объявлена.

anairos

15 мая 2017, 13:56:11 UTC

Тогда у меня к Вам закономерный вопрос, как Вы представляете себе "настоящую" связь в таком случае. Раз, по Вашему мнению, та, что описана автором -- через знаки, подаваемые Богом во внешнем и внутреннем мире молящегося -- на Ваш взгляд, не настоящая.

Что же касается апостольских мужей и Предания, то, на мой взгляд, существует и без того немало причин подвергать обоснованному сомнению то, что нынешняя церковь говорит на обе эти темы :)

Ну а про то, что теперь делать, автор много говорил в других своих статьях. Правда, все его советы совершенно неисполнимы, потому что священноначалие скорее удавится, чем пойдет хоть на что-то из перечисленного.

osyotr

15 мая 2017, 14:14:13 UTC

Мнѣ-то для сомнѣній за глаза хватило и текстологической критики; скорѣй подразумѣвался вопросъ, какъ авторъ справляется со своими противоречіями.

Какъ вижу?.. Не знаю. Либо никакъ; либо приходится вѣрить, что когда-то боги сходили на землю — почему нѣтъ? Либо, наконецъ, чего-то стоитъ восточная техника и теорія умозрѣнья; съ этимъ еще разбираться. До поры я серьезно относился къ исихазму, но при сравненіи съ настоящей школой онъ разлетается вдребезги: рабфакъ, подготовительный классъ, подсмотренная гдѣ-то мантра-йога, объявленные "умнымъ художествомъ". Охти.

anairos

15 мая 2017, 17:43:41 UTC

У автора как раз нет никаких особых противоречий внутри его собственного мировоззрения. К Преданию он, кстати говоря, относится весьма прохладно, к догматическому богословию – еще прохладнее, и вообще его христианство более всего напоминает радикальный протестантизм.

А насчет исихазма – мне кажется, Вы его недооцениваете. Или, скорее, переоцениваете техники буддистов и йогов. Они любят наводить тень на плетень и прикрываться сложными мировоззренческими системами и идеологией, но на деле в техниках созерцания ничего принципиально нового придумать невозможно. Люди есть люди, и способов вхождения в контакт с потусторонней реальностью существует весьма ограниченное количество.

Фактически – всего три, остальное – их вариации. Исступление, внутренняя тишина и чтение мира. Последнее – как раз то, о чем говорит автор.

grey_horse

15 мая 2017, 18:52:18 UTC

Причем внутренняя тишина и чтение мира хорошо друг друга дополняют.

anairos

16 мая 2017, 03:17:44 UTC

Отчасти да. Но все же это несколько разные состояния. Одно – максимальная отрешенность от внешнего мира, другое – наоборот, слияние с ним.

osyotr

15 мая 2017, 19:22:33 UTC Комментарий изменен: 15 мая 2017, 19:31:22 UTC

Ну какъ сказать. Про Индію я пока очень мало знаю, зато о чаньской школѣ и цигунъ сумѣлъ составить себѣ кой-какое представленье (кстати, то обстоятельство, что я въ прошломъ синологъ, помогло здѣсь очень мало). Тамъ — да, пришлось продираться сквозъ тѣнь-на-плетень, надуванье щекъ и авторовъ, мало смыслившихъ въ предметѣ; но въ концѣ концовъ я хотя бы смогъ увидѣть систему — или, если угодно, цѣльный образъ; людей, которые очень хорошо понимаютъ, что они дѣлаютъ, пусть и затрудняются объяснить: китайцы всегда были блестящими практиками и никудышными теоретиками. У отцовъ-добротолюбцевъ я въ этомъ смыслѣ чувствую полнѣйшую безпомощность; каждый какъ будто начинаетъ сызнова мѣтодомъ тыка и боится самъ себя. А чему и удивляться — трудно придумать для этихъ дѣлъ базу менѣе подходящую, чѣмъ дуалистическое міровоззрѣнье съ абсолютно трансцендентнымъ Богомъ, злокозненнымъ "врагомъ" и неясной природы умозрительными чисто внѣшними "энергіями", насосанными то ли изъ Плотина, то ли изъ герметизма, то ли вообще чортъ знаетъ откуда. Насколько органично недуальность растетъ изъ дальневосточныхъ религій (и языка, и словесности, и изобразительныхъ искусствъ), настолько же чудовищно коряво она прилаживается къ религіямъ авраамическимъ.

Возможно, я напрасно помянулъ само слово "техника". Съ чѣмъ бы сравнить? ну, вотъ не дано тѣмъ же китайцамъ плясать, какъ неграмъ — и хоть убейся, и на потуги ихъ безъ слезъ не взглянешь. Исихазмъ попытался примѣнить все, о чемъ Вы говорили, и остался тупъ и скованъ. Важно ли дыханіе? а эмоціи? а поза? а мысли? а сердце какъ собственно физическій органъ, а не "сердечное мѣсто"? а темпъ рѣчи при чтеньи мантры? жалестно протягивать слова или говорить ровно? на которомъ языкѣ? вслухъ или про себя? послѣдовательно отъ языка — къ гортани — къ правому сосцу или или безъ никакой привязки къ тѣлу? Клубная самодѣятельность: нѣтъ двухъ отцовъ, чтобы писали хоть о чемъ-то одинаково. У одного лишь кого-то (Іоанна Карпаѳскаго? ужъ не помню) мелькомъ-мелькомъ помянута безсловесная темнота и пустота внутрь сердца — однако же это и все; кому оно что скажетъ, кромѣ человѣка, хоть краемъ слыхавшаго о дао или адвайтѣ? кто, вообще, эстетически разрабатывалъ хваленое апофатическое богословіе? ужъ всяко не Симеонъ Новый Богословъ). Самъ міръ, наконецъ, съ его стихіями — враждебенъ, дружественъ, безразличенъ?.. Можно ли помимо умного дѣланія заниматься умственной, а не только механической работой? каждую свободную минуту или часъ въ день? монастырь или міръ? зачѣмъ отрѣзать всю нижнюю часть тѣла со "чревомъ" (зачѣмъ хоть вещи не назвать своими именами?..) и бѣгать сублимаціи какъ огня — неужели не ясно, что къ старости пуще взбѣсишься? Я читалъ, какъ олдовый аѳонскій старецъ отказывался крестить младенцевъ мужеска пола, боясь "разжженія", послѣ полувѣковой-то аскезы, — это ли не полная непригодность метода? Ощущенье своей грѣховности — это чисто произносимое слово "...мя грѣшнаго" или живое ощущенье? слезный даръ — это таки даръ, психозъ или "прелесть"?

Охъ.

anairos

16 мая 2017, 03:28:59 UTC

СВЕРНУТЬ

Что есть, то есть. Дуалистическая картина мира в самом деле не слишком подходит в качестве теории для подобных техник.

Однако, на мой взгляд, тут дело всего лишь в том, что православные старцы – еще более никудышные теоретики, чем китайцы :) В плане же реальных результатов я не думаю, что они так уж сильно отличались. Просто эти результаты были направлены несколько на другое. И не всегда на то, чего хотелось бы самим монахам.

Например, в буддизме тема сиддх проходит как бы стороной (они перечисляются, после чего предупреждается, чтобы практик на них не зацикливался). А для отцов-добротолюбцев то, что монах, если он усерден, непременно станет источником чудесных явлений, не подлежит сомнению, и пишут они об этом намного чаще.

Создается впечатление, что христианские практики как раз больше подходят для, как это сейчас бы сказали, паранормального влияния на мир, чем для борьбы с собственными страстями. И ничего удивительного, придумывали-то их в Египте, славном именно своими магическими традициями. Вот и усвоили из индийского наследия в первую очередь то, что показалось ближе всего.

Ну а большинство вопросов, которые Вы задаете – не уверен, что на них имеет смысл давать однозначный ответ, и что наличие такого ответа есть признак глубокой проработки системы.

PS У меня от разбирательств с христианской системой были примерно те же ощущения, что у Вас от китайской :) Несколько помогло, что митрополит Антоний (Блюм) разобрался с ней раньше меня и изложил свои впечатления простым языком.

О кризисе научного знания, третьем рождении науки и греческих корнях*

http://civil-disput.livejournal.com/933616.html

Космология и социология – две области науки, согласно Канту обнимающие всё научное знание, переживают глубокий кризис, выходом из которого, по мнению многих ученых, должно стать третье рождение науки.

Хотя Наука 2.0 гордится своим экспериментальным методом и враждебна религии, присущий ей принцип объяснения мира эта современная наука получила именно из религии, затмившей и спрятавшей в себе в период поздней античности принципы науки первой, греческой.

Спрятанное научное наследие забылось, исказилось или упростилось, и уже в искаженном и упрощенном виде было усвоено современной наукой в качестве церковной аксиомы. Вокруг этой аксиомы выстроена не только содержательная часть науки, но и ее социальная часть, также в свое время взятая в готовом виде из схоластической организации средневековых университетов.

Когда современные ученые на словах отвергают мистику (предполагающую иную причинность) и лжеучения (т.е. выводы, не утвержденные магистром ордена), они тем самым заявляют прежнее: во имя Веры!

Во имя веры наука ставит себе и решает ложную задачу, объявленную фундаментальной: имеют ли события и мир в целом причину или же мир хаотичен?

Этому вопросу посвящают международные конференции и книги на научные темы. Сторонников порядка считают «консерваторами», сторонников хаоса – «провидцами» и «революционерами». А тех и других в совокупности – людьми, стоящими выше общества, способными учить общество, наподобие прежних епископов.

По мере снижения ценности дипломов прекариата, общество относится к поучениям наук все более холодно, так как в обществе всем людям, достигшим способности открывать глазки и тянуть ручки ясно, что «Я» имеет причину, как минимум, в маме. По достижении способности вставать на ножки член общества неизбежно обнаруживает, что плохо закрепленное тело может упасть на землю. Следовательно, помимо мамы, в мире имеется еще одно выделенное направление. Хаосом мир быть не может и что тут, собственно, обсуждать?

Можно, конечно, принуждать себя к послушанию – ведь университет это часть полицейской и денежной власти, однако, если это отбросить, то вопросы о количестве ангелов на конце иглы мало кому интересны. Общество отворачивается от науки, способной поднимать только такие вопросы. Почему наука все же это делает, объясняется тем, что ее социальная организация также основана на вере в аксиому. Чтобы быть принятыми в науке, ученым необходимо время от времени доказывать верность социальному символу веры.

Эта вера, до того как стать верой, была у греков априорной идеей, то есть частью неразрешенного конфликта. Христианство упростило конфликт, удалив одну из сторон конфликта. Противоречие превратилось в аксиому, аксиома подверглась терминологической обработке в духе религии, и затем еще одной обработке в духе науки, но возврат к дискуссии и, следовательно, к спасительному для развития науки конфликту идей оказался невозможным до того момента, пока не выяснилось, что так называемая «аксиома» не удовлетворяет потребностям царицы наук – физики.

Поэтому полезно вспомнить, как вопрос о причине мира ставился изначально.

Предположение о хаотичности мира было отброшено уже вторым из известных нам греческих философов – Анаксимандром, сказавшим в VI веке до н.э. следующее:

«А из чего возникают все вещи, в то же самое они и разрешаются согласно необходимости. Ибо они за свою нечестивость несут наказания и получают возмездие друг от друга в установленное время».

Сам Кант не смог бы связать лучше звёздное небо и нравственность, чем это было сделано в науке с самого начала. У греков был, однако, свой «революционер» по имени Демокрит, отрицавший мировой порядок и утверждавший, что атомы человека состоят из мяса и костей, а атомы дерева – из дерева.

Очевидно, Демокрит не был достаточно просвещенным человеком, а считать его стороной в ученом споре можно лишь полностью игнорируя содержание его взглядов. Вот почему его, и правда, игнорировали все другие представители первой науки, считавшие излишним доказывать мужлану, что мир имеет выделенные направления и что он Порядок.

Но быть порядком мир может в двух несовпадающих смыслах: в смысле Судьбы и в смысле Искусства. Он может быть платоническим миром или аристотелевским.

Этот великий спор все еще незавершен, актуален и важен для того, чтобы современная наука смогла выбраться из тупика и стать Наукой 3.0

Если мир есть судьба, то его актуальные состояния определяются его прошлыми состояниями, а как это происходит, объясняет классическая ньютоновская физика. Мы толкнули мячик, приложив силу, вот мячик и покатился.

Движения всех тел определяются приложенными к ним силами. Это могут быть силы Большого Взрыва или это Бог толкнул мячик – оба ответа совершенно равноправны типологически, относятся к одному принципу Судьбы. Удалив из физической причинности бога, получим всю современную физику, кроме «революционных» теорий, о которых речь впереди.

Принцип судьбы или эволюционный принцип подтверждается тем, что галактики разлетаются, а человек произошел от обезьяны. Ни того, ни другого мы в действительности не видели и не видим, но мы так интерпретируем неполные данные, чтобы они соответствовали принципу Судьбы: прошлое определяет настоящее через действие физических сил. Например, человек хорошо трудился, чтобы произойти от обезьяны и заслужить свое актуальное состояние, когда работать приходится гораздо больше.

Я не стремлюсь к тому, чтобы специально посмеяться над наукой, но считаю необходимым показать читателю, что ее смешная сторона связана с подгонкой теорий под главную судьбоносную аксиому. Верна ли эта аксиома, об этом мы сейчас и поговорим.

Несмешная и продуктивная сторона науки состоит в том, что наука позволила человечеству видеть мир дальше, глубже и детальнее, чем когда-либо в прошлом. Собственно, из этого более точного видения и возникли сомнения в точности аксиомы Судьбы. То есть человек научный добросовестно трудился для того, чтобы обнаружить, что работал не в том направлении, в каком следовало, и что теперь придется работать еще больше.

Например, поработать с той же теорией Большого Взрыва. Чтобы мир выглядел таким, каким его хотят видеть сторонники эволюционного принципа, необходимо, чтобы бывшее в начале высокоорганизованное нечто с очень низкой энтропией почему-то стало двигаться в направлении состояний с высокой энтропией. Если сравнить нынешнее состояние Вселенной с осколками бокала, разлетающимися по полу, то мир вначале должен быть целым бокалом. Если мир в целом движется к Хаосу, – а мы это наблюдаем в качестве регулярного потока событий как в природных, так и в социальных системах, – тогда как возник данный в начале Порядок, без которого было бы невозможным движение к Хаосу?

Что Солнце теряет водород и когда-то взорвется, все знают. Но математики знают также, что Солнечная система, если бы она складывалась эволюционным путем, должна была погибнуть намного раньше.

Этого не произошло только потому, что наша планетарная система, вероятно, не складывалась в ходе эволюции. Вот такая штука. Рассмотрим?

Планетарная система Солнца подчиняется или «сложилась в соответствии» с законом всемирного тяготения Ньютона, который гласит, что все тела притягиваются друг к другу с силой, прямо пропорциональной их массам и обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними.

тяготение

С точки зрения математики ничего странного в этом нет. Математика – это нормативная и, что более важно, нормирующая себя наука. Если в формуле получился именно квадрат расстояния, то имеет значение лишь корректность математических вычислений, а будет ли работать этот квадрат в смысле действительного притягивания каких-то смешных тел друг к другу, математику всё равно. Он выше этого.

Но физику не всё равно. Когда мы смотрим на физику под углом зрения эволюционной теории, то кажется довольно странным, что показатель степени имеет значение «точно 2». Система движущихся тел, оказавшихся в этой системе случайно, если бы она и впрямь эволюционировала методом многих проб и ошибок, не должна была получиться столь точной.

Почему это именно 2, а не 2,000032? Не 1, 99837?

Разумеется, такие возможности проверялись, но выяснилось, что при любых значениях этой степени, кроме точно 1 и точно 2, Солнечная система оказалась бы очень короткоживущей.

Позволю себе привести гипотетический пример. Допустим, вы собираетесь играть в гольф и с этой целью покупаете не просто клюшку для гольфа, но такую волшебную клюшку, которая бьет по мячу номер 9 с такой точно рассчитанной силой, что этот мяч всегда попадает с первого раза в лунку номер 15. Вы можете себе представить такую ситуацию? Наверно, нет.

А Солнечная система кажется вычисленной именно с такой точностью. Это одна из версий. Другая версия состоит в том, что в результате отбраковки 1 миллиона короткоживущих планетарных систем получилась 1 Солнечная система с такими точно настроенными параметрами. Тогда мы должны принять во внимание и другие «точно настроенные» принадлежности для игры в гольф: постоянную Планка, скорость света. Давайте уж добавим в список покупок и Вселенную в целом. Собираясь в гольф-клуб, прихватим с собой игровое поле, где мяч 9 всегда попадает в лунку 15.

Конечно, это можно допустить: был не 1 Большой Взрыв, а 1 000 000 Больших Взрывов и нам досталась такая вселенная. Но можно допустить также, что это как-то вычислено без взрывов.

В этом суть спора, разгоревшегося вновь. Если уж мы допускаем мировой порядок, то почему не допустить, что порядок есть произведение искусства? Если кому-то это покажется абсурдным лишь потому, что нигде не видно мужика с бородой и крылышками, то не абсурднее ли предполагать, что порядок мог возникнуть случайно?

Господство в мире принципа искусства сейчас пытаются доказать, указывая на признаки самоорганизации в поведении низкотемпературной плазмы, вычислительную среду живых клеток или анизотропный характер пространства.

Математики уже потирают руки, хотя вообще-то подходящей математики для описания искусственного мира даже из трех взаимодействующих молекул у них пока нет. Но это дело наживное.

Переход по ссылкам гарантирует часы, потерянные ради науки, и массу удовольствия, но мы пока ничего не говорили о нравственном порядке.

Чтобы сразу быть понятым правильно: я бы не сказал, что это о грустном.

Если мы не в состоянии добиться от математики описания столкновения трех молекул не идеального, а реального газа, а от физиков ответа на вопрос «что такое молекула, скажите, наконец, точно», то предъявлять претензии социологам – всё равно, что красть у детей.

Вспомним фразу, вокруг которой ведутся споры эволюционистов и креационистов: «мы толкнули мячик, приложив к нему силу, вот мячик и покатился».

Креационисты или партия вычислителей утверждает, что в описании мира пропущен начальный момент действия. Да, толкнули, приложили силу. Да, покатился. Все это правильно, но это следы действия.

А что такое само действие? Ответов может быть два: «мы решили толкнуть» или «мы толкнули».

Если действие это «мы решили», тогда мир получается квантово-математическим, где физическая причинность представляет собой частный случай. Ведь чтобы построить в уме квадрат, нам никакие физические силы не требуются. Только вот физику нужно придумывать заново.

Если же мы настаиваем на ответе «мы толкнули», тогда физику заново придумывать не нужно, но из физики выпадает все самое новое, странное и привлекательное, то есть квантовые эффекты. А с этим уже не согласны биологи, да и сами физики, ведь их социальный авторитет во многом связан с умением говорить на темы квантовых чудес.

Что касается социологии, то в этой области сложилась, на мой взгляд, действительно абсурдная ситуация. Если пожилым физикам еще простительно игнорирование решений относительно приложения сил, то социология «издревле» пыталась понять и описать именно решающие или вычисляющие объекты, объекты врущие, заблуждающиеся, докапывающиеся до истины, что-то любящие или ненавидящие. Но социология пыталась и все еще пытается это делать так, как если бы она была физикой, то есть, игнорируя все волевые, сознательные аспекты деятельности изучаемого материала.

Социология распадается на теории двух типов, по-разному трактующие причины социального движения: как следствие материальных условий жизни людей или как следствие жизни в определенной духовной культуре. В обоих случаях пропущен момент действия, приводящего социальную среду в движение. Нет убедительных описаний того, как формируются материальные условия или духовные представления. Все убедительные теории социологов начинаются с того, что капитализм, социализм или аграрная цивилизация, или открытое общество, или исламское общество уже есть, и там что-то должно происходить. Т.е. социология пропускает не только квантово-математический этап (мы решили), но и физический (мы толкнули) этап анализа поведения думающей и решающей среды и начинает сразу с «вот мячик и покатился». При этом социология мечтает походить на физику и выдумывает в подражание ей некие «законы» для мячиков.

Неудивительно, что общественный авторитет науки об обществе стремится к нулю. Хотя социологию терпят как служанку власти, велика вероятность того, что ее место займут более эффективные научные дисциплины: психология и новые версии кибернетики. Не слишком дальновидные социологи зря смеются над теорией контрактов, получившей Нобелевскую премию. Эта теория сочетает достижения в психологии с довольно интересной математикой. Вместо того, чтобы смеяться над конкурентами, социологам стоит подумать о том, как на самом деле подняться до физического уровня «мы толкнули», хотя бы ради самосохранения.

Первым шагом на этом пути должно быть признание некоторых непростых (для социологов) очевидностей.

Для самосохранения человеческих объединений, для управления ими, и для комфортного существования отдельных людей в социальной среде жизненно важно то, что и как люди думают о внешних социальных явлениях и о самих себе. Основу такого типа рассуждений составляют правила доверия, благодаря которым люди отличают свои социальные объекты от чужих. За систематизацию, трансляцию и сохранение правил доверия отвечают особые социальные структуры, именуемые «культурами». Эти структуры, состоящие из людей, заняты преимущественно воздействием на сознание других людей путем манипулирования некой группой понятий, составляющей вторую, идеальную сторону культуры. Избранные понятия вычленяют из более широкой сферы познания то, что отвечает интересам самосохранения общежития людей, собственным целям социальных творцов «культуры», и целям объектов типа «государство», которые, как правило, управляют и культурой тоже. В результате создаваемая культурой картина реальности оказывается по большей части вымыслом.

Этот вымысел живет во многом собственной жизнью, оказывая обратное воздействие как на манипуляторов, так и на манипулируемых. Между понятийной структурой культуры – идеальным объектом, и деятелями культуры – эмпирически данными объектами, между обществом в целом и его культурой, наконец, между целями государств и целями культур этих государств постоянно возникают конфликты.

Научное познание должно понимать природу этих конфликтов, уметь различать стороны этих конфликтов, не смешивая их, и не становясь на одну сторону. Например, с научной точки зрения совершенно неверно «защищать» культуру от «нападок» со стороны «общественности» или «государства».

Неверно представлять в научных целях дело так, будто общежития людей целиком и полностью совпадают с их культурами. В такую ошибку часто впадают политологи, строящие прогнозы о конкретном поведении обществ или государств на основании их культурных характеристик.

Коллективизация аграрного сектора в СССР, хотя и объяснялась массам в понятиях коммунизма как культуры, или даже понималась таким же образом теоретиками и практиками коммунизма, преследовала далеко не только «коммунистические» цели. Поведение «демократических» по культуре стран далеко не всегда может быть объяснено исходя из содержания понятия «демократия».

В то же время, было бы ошибкой думать, что раз культура – вымысел, то практические действия социальных объектов должны изучаться вне этого вымысла. В том то и дело, что люди могут, совершают и, с точки зрения своего самосохранения как социальных объектов, подчас обязаны совершать действительные поступки, руководствуясь разнообразными вымыслами.

Культуры – в качестве социальных объектов, и в качестве групп понятий в мышлении, способны оказывать значительное воздействие на чувственно воспринимаемую реальность. Накануне нападения на СССР Германия вместе с ранее оккупированными странами Европы превосходила Советский Союз в 1,5 раза по совокупному промышленному производству. После захвата в 1941 – 1942 гг. огромной части территории СССР, Германия превосходила своего главного противника по промышленному производству в 3,5 раза. Если бы мы в 1942 году давали прогноз о том, кто должен победить в войне, опираясь на эти «объективные» данные, мы дали бы неверный прогноз.

Вычисления советского общества говорили о том, что «враг будет разбит», и враг был разбит.

Культуры искажают чувственно воспринимаемую реальность, и если научное познание не умеет учитывать вносимые культурой поправки – а они могут быть очень существенными – научная картина мира также оказывается искаженной.

Таким образом, достраивая социологию до физической причинности движения, мы уже сталкиваемся с «забеганием вперед», т.е. с необходимостью учитывать квантово-математический эффект: то как люди думают о социальной реальности и есть во многом эта реальность.

Еще об одном аспекте социальной реальности люди совсем не думают: вот его мы могли бы счесть по-настоящему объективной стороной «физической социологии». Способность к воспроизводству вымышленной и восприятию настоящей реальности распадается у людей на восемь типов мышления и две установки – интроверсию и экстраверсию. В каждый момент времени общество представляет собой определенную комбинацию господствующих и угнетенных психотипов в рамках одной из двух установок. Если сравнить общество с телевизионным приемником, то социальный телевизор будет одни информационные каналы принимать лучше, а другие хуже. Какие-то виды информации общество не будет воспринимать или производить совсем.

типы

На рисунке показана «настройка» информационных каналов отдельной личности, но то же самое происходит в «человейнике» в целом.

Психотипические настройки меняются со временем и определяют изменения в социальных структурах, культурах, экономиках. Чтобы приблизиться к статусу нормальной науки, социология должна научиться учитывать фактор таких настроек и превратиться, следовательно, в психофизическую социологию.

Но и это еще не самое страшное.

Всё подчиняется законам термодинамики, утверждающим, что энергия убывает, а мера беспорядка возрастает, и человеческое общество тоже должно подчиняться этим законам, то есть деградировать. Как нам правильнее всего деградировать тоже известно. Теория Платона прекрасно описывает весь процесс: аристократия → тимократия → олигархия → демократия → тирания.

Беда в том, что история в целом демонстрирует прогресс человечества. И это даже не беда, а самая настоящая катастрофа, что социальная наука неспособна объяснить социальный прогресс. Разве что воспеть его в конкретном обществе – но это не научное занятие.

Единственное предположение, которое можно сделать, состоит в том, что квантово-математические вычисления социальной среды настолько мощно влияют на циклические процессы, что влияние этих процессов (культур, экономик, политики, смены психотипов) оказывается в решающие моменты истории минимальным в сравнении с неким неизвестным вычислением. Происходят, иными словами, периодические коррекции деградирующих обществ, когда их возвращают к процветанию.

Да будет свет, – сказал Вычислитель. Так это примерно должно выглядеть. Как чудо. Что вообще циркулирует в социальной среде? Деньги, товары, люди, новости и толкования. Можно ли предположить, что появление новости, заканчивающейся словами «И с ним была плутовка такова», приведет к формированию действительного события, описание которого закончится словами «И с ним была плутовка такова»?

Мы должны испытывать благодарность к Руслану Соколовскому хотя бы за то,

что куча мудаков разного пола

показали себя в деле.

Одни фееричнее другого.

И мудаки государевы и патриаршие,

и мудаки на подсосе у спонсоров.

http://pikabu.ru/story/za_chto_po_nastoyashchemu_uslovno_pos...

Вот по ссылке просто слова самого

воина света,за которые его собственно и не посадили

За меньшее,если подобное сказано в наш адрес или о наших близких у нас бьют по морде а иногда и ногами.

Интересно иное.

Все понимают сколько у нас сидит ни

за что.Скольких людей ТАК защищали,как уважаемого Руслана.?

За кого впрягались в одну упряжку такие разные люди как Ройзман,Навальный и Александр Панчин?

Чем он им так симпатичен?

http://pikabu.ru/story/prodolzhenie_istorii_pro_quotlovtsa_p...

http://pikabu.ru/story/zastav_duraka_bogu_molitsya_on_i_lob_...

За меня уже все сказали.

Смысл поста в другом

https://m.facebook.com/story.php?story_fbid=1021306007836256...

Это Александр Панчин.Он же научный инквизитор.Как вам титул?

Славен своей борьбой с мракобесием.В число мракобесий у него входит гомеопатия,астрология,

неприязнь к ГМО и прививкам.

И вера в Бога.В любом виде и в любой форме.

А прикол в том что Александр Панчин верующий.

Верующий ,фанатик и сектант.

Как и многие другие ученые.

https://youtu.be/pW0_xgdT7FE

Это Клинтон Ричард Докинз.

Икона и ныне здравствующий гуру этой секты.

Что он проповедует вы и сами разберетесь.

А про правило имен я уже публиковал

http://pikabu.ru/story/borba_za_slovanaukareligiyamagiya_503...

«Молодая, демонично развивающаяся компания...»

Из коллекции лучших оговорок.

Надо сказать, демоны – весьма сложная тема для исследования.

Отчасти виной тому церковь. В своем победоносном шествии по миру она объявляла демонами буквально все и всех, во что верили «языческие» народы. Обращаемые соглашались со священниками... и продолжали чтить (или бояться) прежних духов под новыми именами.

Христианские демоны в результате этой кампании получились существами довольно странными, пестрыми и противоречивыми.

С одной стороны, их представляли миниатюрными копиями дьявола. Так что они стали одновременно и искусителями, и падшими ангелами, и титанами-богоборцами, и обитателями ада.

С другой – они получили многие свойства и привычки духов-злыдней (хотите воочию увидеть, на что это похоже – смотрите великолепный мультфильм «Злыдни» из сборника «Гора самоцветов»).

С третьей – им все же удалось сохранить и некоторые признаки собственно демонов.

Наука, впрочем, тоже не сразу внесла ясность в ситуацию. Этнография и религиоведение появились недавно – каких-то полтораста лет назад. Причем первые десятилетия даже серьезные ученые пытались впихнуть все богатство, глубину и сложность естественной религии в три ярлыка: анимизм (веру в духов), тотемизм (поклонение животным) и фетишизм (веру в магические свойства некоторых вещей). Демоны в эту картину не вписывались никак.

Церковь так и стоит на прежних позициях, и менять их не собирается. Как я уже говорил в прошлой статье, пересмотр веры в дьявола считается еще большим грехом, чем пересмотр веры в Бога.

А вот наука постепенно начала разбираться, что происходит и что к чему.

Для начала замечу, что демоны похожи на тюленей.

Нет, не тем, что они живут в море (хотя некоторые из них, согласно местным традициям, действительно там живут). А тем, что под одним названием соединены сразу два класса существ, немного похожих друг на друга. Морские котики и моржи ничуть не родственны нерпам и морским слонам («настоящим» тюленям).

Так же и рассказ о демонах стоит начать с происхождения их названия, а закончить описанием тех, кого этим словом чаще всего называют.

Собственно демоны родом из Греции. И занимались они почетным и важным делом: посредничеством между небом и землей. Как подобает посредникам, населяли они промежуточную область – воздушное пространство. Демоны возносили к богам жертвы и молитвы смертных, а смертным являли божественную волю.

Богословы Греции (а они там были задолго до появления христианства) пришли к выводу, что демоны – даже не самостоятельные духи, а скорее способ проявления божественной силы в мире людей. Можно сказать, что воля божества, входя в мир, приобретает форму существа, «заточенного» под исполнение этой воли.

Некоторые демоны были приставлены к постоянной работе. Они хранили определенных людей или места. Сократ, например, однажды сознался, что его с детства сопровождает «даймонион» – некая божественная сила, которая предостерегает его от дурных поступков.

Сильнейшие демоны ведали планетными сферами и по сути составляли свиту планетных богов.

Иными словами, древнегреческие демоны – это в точности то же самое, что иудео-христианские ангелы. Просто переводчики Писания стали жертвами своего стремления к точности перевода. Сказано в еврейском тексте «малахи», то есть «вестник» – значит, и в греческом должно стоять «ангелос». Хотя «даймонион» было бы намного точнее по смыслу.

Правда, у них есть и еще один интересный аспект. Некоторые демоны – в прошлом люди. Они настолько отличились при жизни, что после смерти получили божественную силу, и теперь помогают живым.

Такие особенные демоны назывались в Греции героями. Да-да, герой изначально – вовсе не прославленный воин или правитель, а та божественная сущность, которой он становится по окончании земного пути.

Однако герой – все же не совсем бог. Он обитает в собственной гробнице, недалеко от своих бренных останков. И помогает, соответственно, тем, кто приходит поклониться этим останкам, принести жертвы и вознести мольбы.

Для любого греческого города стать местом упокоения героя было не только великой честью, но и источником дохода – к гробницам особо почитаемых героев паломники шли толпами. Поэтому те, у кого такой гробницы не было, старались получить хотя бы часть чудотворных останков и с большим почетом устроить их у себя в роскошном склепе.

И если вам кажется, что это сильно напоминает христианское почитание святых мощей, то вам не кажется. Именно от культа героев и пошла эта традиция. Просто у новой веры и герои были другими.

От греческих демонов христианские бесы унаследовали место обитания – воздушное пространство. А вот характер им достался уже не от эллинов, а от позднеантичных гностиков.

Гностики, как известно, презирали материю и считали, что ее создал некий злобный и невежественный дух, отпавший от истинного Бога. Соответственно, демоны, обслуживающие мир, превратились в гностицизме в многоярусный кордон, стоящий между небом и землей, чтобы не пускать к Богу души умерших. В позднем православии эта вера положила начало мифу о мытарствах.

Надо отметить, что в Риме гностицизм никогда не был настолько популярен, и, как следствие, в католическом учении нет никаких мытарств. Зато есть чистилище – тоже промежуточное место между небом и землей, но с прямо противоположной целью. Там не вполне праведные души могут освободиться от последних грехов, чтобы войти в рай.

Суровые католические ангелы, подвергающие душу испытаниям в чистилище, очевидным образом происходят от тех же благих греческих демонов, что и злокозненные православные бесы-мытари. Даже устройство чистилища такое же, как и мытарств: несколько «этажей», на каждом из которых душу проверяют на зараженность тем или иным грехом и не пропускают дальше, если найдут скверну.

Но религиоведы, так уж сложилось, чаще называют демонами совершенно иной класс существ.

Они не боги и не их слуги. Их отношения с богами такие же, как и у людей – среди них есть верующие и благочестивые, а есть такие, кто не боится ни Бога, ни черта.

Они не вредоносные духи-злыдни. Некоторые из них любят играть с людьми злые шутки и всячески вредить, но такие есть и среди людей.

Они не духи умерших. Некоторые из них были когда-то людьми, но стали демонами не после смерти, а, например, в результате проклятия.

Они не природные духи. Дриада – душа дерева. Если срубить дерево, умрет и дриада. Эти же могут поселиться в любом месте, и если это место разрушить, не погибнут, а только разозлятся.

Их вообще нельзя назвать духами: они просто не нашей природы. Они живут долго, но все же смертны, и их можно даже убить, если знать, как.

Некоторые народы дают им имена: джинны, ши, тролли, гоблины, эльфы, ракшасы, асуры... Некоторые предпочитают не называть их вовсе, обходясь эвфемизмами: «дивный народ», «добрый народец», «волосатики», «те, кто лучше нас», «неведомая сила». Иногда говорят просто – «эти» или «другие» (привет Лукьяненко с его Иными).

Предосторожность не случайная. По традиционным верованиям, «эти» всегда рядом, просто их трудно увидеть. Они могут услышать, когда о них говорят, и решить, что их позвали. А если «эти» пришли – избавиться от них будет намного труднее, и их дружелюбие может быть не менее разрушительным, чем вражда.

У «этих» есть несколько черт, которые безошибочно отличают их от всех остальных сверхъестественных существ.

Они, например, не так уж сильно отличаются от людей. В легендах мужчины часто берут в жены «этих» женщин, и те рождают им детей, которые могут быть как людьми, так и «этими».

Бывает и наоборот: если мать в сердцах прокляла своего ребенка, то «эти» могут похитить его и подменить колдовским двойником. Подменыш обычно вскоре умирает, а настоящего младенца «эти» забирают к себе, и он становится одним из них.

Возможности «этих» весьма велики. Они могут мгновенно переноситься на огромные расстояния. Могут подняться к небу и подслушать тайны ангелов. Способны наслать или вылечить тяжелую болезнь, даровать удачу в делах, избавить от врага.

Они – плоть от плоти магии, и потому всегда живут не там и не тут – в промежуточных местах. Их можно встретить в лесу или в горах, на перекрестке дорог, в пустующем доме или в заброшенной церкви. Они носятся по ветрам, танцуют на пустошах, резвятся в волнах моря. Их время – сумерки или полнолуние: не день и не ночь. В дни равноденствий и солнцестояний они сильнее всего, и тогда их можно даже увидеть невооруженным глазом.

Их связь с магией настолько велика, что у некоторых народов считалось, что любой колдун – не вполне человек, а буквально в родстве с «этими». Собственно, сильным магам приписывались те же способности. А те, кому сил не хватало (или те, кто, как легендарный Соломон, не хотели трудиться сами), пытались заручиться помощью «этих».

Правда, это всегда опасно. Есть хитрые способы, позволяющие связывать и порабощать «этих» – но, по понятным причинам, «эти» чрезвычайно такого не любят, и всегда жестоко мстят при первой же возможности.

Можно призвать их и заключить сделку, но тогда «эти» будут требовать беспрекословного исполнения твоей части договора. И разорвать его уже не получится, а если нарушишь – то не только лишишься всего, что получил, но и нарвешься на большие неприятности.

Они могут, наконец, просто проникнуться к человеку симпатией и начать ему во всем помогать. Но их расположение непредсказуемо, настроение переменчиво, а взгляды на то, что считать помощью – совершенно нечеловеческие. Желаниями и намерениями своего протеже они обычно тоже не интересуются – а вот на неблагодарность могут всерьез обидеться.

Как я и говорил в прошлой статье, отсюда у дьявола и его подручных появилась самая известная в массовой культуре черта – знаменитые сделки и договоры.

Правда, этот мотив тоже подвергся упрощению, и теперь демоны заключают договоры только на душу. В реальных европейских и азиатских преданиях условия бывали самыми разными.

Есть, например, легенда о немецком замке, владельцы которого каждый год устраивали праздник Сладкой Каши. Официально кашу варили для бесплатного угощения местных бедняков, и бедняки действительно прославляли щедрость и милосердие господ. Но главной целью праздника было исполнение давней сделки, заключенной основателями замка с князем эльфов. В обмен на подношения эльфы делали землю урожайной, погоду мягкой, а хозяйство процветающим.

Замок много раз переходил из рук в руки, но Сладкая Каша оставалась незыблемой традицией. Лишь один владелец – грубый бывший солдат – узнав об этом обычае, посмеялся над ним. Но эльфы, не получив ежегодной каши, явились к нему ночью и так избили, что он еле оправился, а вскоре продал замок и уехал навсегда.

Когда-то реальность и действенность договоров с дьяволом не подвергало сомнению ни общество, ни церковь. Сейчас в такое уже не верят. А вот то, что именно таким образом получают силу любые маги и колдуны – до сих пор часть официального церковного учения.

Но, как это часто бывает, первоисточник верования намного богаче и красочнее упрощенной и опошленной версии.

http://anairos.livejournal.com/54728.html

Не так давно я публиковал в своем блоге вольный перевод статьи Ваутера Ханеграафа «Магия». Сегодня хочу снова обратиться к этой теме, но на этот раз с несколько иной стороны.

Вы могли заметить, что я употребляю некоторые слова в значениях, точных и постоянных, но в то же время отличающихся от общепринятых. Например, я называю атеизм религией, науку как дисциплину разновидностью магии, а академическую науку как социальный институт – церковью.

Сторонники атеизма, разумеется, не соглашаются с таким определением, поскольку у них есть свое, и согласно ему, атеизм есть отрицание любой религии как человеческого изобретения.

Но само это атеистическое определение – результат долгой и ожесточенной борьбы за слова, которую в течение последних нескольких столетий вели атеизм и христианство. Причем вели, что самое удивительное, не столько между собой, сколько совместно против общего врага.

Свернуть

Религия – вера в сверхъестественную силу, управляющую миром.

Знакомо, не так ли? Даже в википедии статья «Религия» начинается с вариации на эту тему.

Проблема в том, что это определение составлено заведомо предвзято. В полной мере ему соответствует только авраамический монотеизм, еще точнее – христианство, еще точнее – протестантизм.

Именно там Бог считается сверхъестественной силой, стоящей вне мира, но управляющей им. Именно там основным содержанием религии считается вера. По учению протестантов, вера, а не что-то иное, соединяет человека с Богом. Добрые дела, исполнение ритуалов, мистический опыт – все это может присутствовать в жизни верующего, но все это лишь следствия того, что он обрел веру.

Вдобавок к этому определению в массовом сознании религия ассоциируется с церковью: там должны быть храмы, богослужения, профессиональное священство и так далее. Сами понимаете, и тут христианство оказывается единственной «настоящей» религией, точкой отсчета, с которой сравниваются все остальные.

Такое понимание религии в свое время здорово подгадило ученым, пытавшимся изучать «примитивные» культуры. Раз за разом им приходилось отмечать, что у того или иного народа нет религии – ее место занимают магия и примитивные суеверия. С другой стороны, у японцев религия явно есть, но они ее так не называют, и слово «религия» вообще не переводится на японский.

И что говорить о туземцах далеких островов или экзотических японцах! Буддизм, одна из трех мировых религий, полмиллиарда активных последователей, не вписывается в определение вопиющим образом. В буддизме, во-первых, нет сверхъестественной силы, управляющей миром, а во-вторых, вера не играет в нем никакой заметной роли. Вставший на Путь должен, наоборот, отказаться от всяческих верований и концепций и стремиться к чистому, неомраченному сознанию, видящему мир в его «таковости».

Определение науки составлено столь же хитро, как и определение религии. Согласно ему, «настоящей» наукой, точкой отсчета, является европейская физика, причем основанная на материализме и атеизме. Остальные науки имеют право так называться лишь постольку, поскольку напоминают физику и стараются быть на нее похожими.

Главный козырь здесь – монополия науки на понятие объективности. Объективность – вообще-то полный синоним реальности, или существования. Но определение науки постулирует, что объективно лишь то, что материально.

Повторяемость экспериментов и воспроизводимость их результатов везде приводят как критерий настоящей науки. Но это свойство не науки как таковой, а вещественного мира, который изучает физика. Даже на квантовом уровне воспроизводимость становится статистической – результаты в среднем подтверждают теорию.

Аналогично и с кумиром научного метода – отделением наблюдателя от наблюдаемого. Чем дальше от мира механической физики, тем менее возможно становится такое отделение, пока не оказывается, что экспериментатор – такой же полноправный участник эксперимента, как и то, над чем он проводит опыты.

Соответственно, исследователь, изучающий другие культуры, с прискорбием констатирует, что и науки они не знают – лишь псевдонаучные суеверия, в которых с трудом можно разглядеть некоторые протонаучные представления и практики.

И снова пострадавшими оказались не одни только «дикари». Биология, психология, экономика, социология – все эти дисциплины настолько плохо поддаются превращению в физику, что некоторые ученые вовсе отказывают им в праве именоваться науками.

«Религия» и «наука» – а точнее, фундаментальный протестантизм и материалистический атеизм – в таком понимании стали как бы двумя полюсами, точками притяжения, делящими между собой все огромное поле мировоззрений и практик.

То, что их определения во многом противоположны, было на руку и тем, и другим. «Религия» занялась вопросами веры, «наука» узурпировала вопросы знания. «Наука» претендовала на монополию в мире природы, «религия» – во внеприродной и сверхъестественной области.

Чтобы понять, относится ли явление к области науки или религии, нужно было посмотреть, естественно оно или же сверхъестественно, объективно или субъективно. Конкретный человек вполне мог быть ученым и одновременно верующим. В лаборатории он был атеистом, в церкви – христианином.

Не случайно, кстати, большинство верующих ученых, даже если определяют себя как мусульман или православных, высказывают взгляды, больше всего напоминающие именно протестантизм. Они старательно очищают свою религию от всего, что может соприкоснуться с материальным миром.

Но очевидным образом эти два мировоззрения не в силах занять собой все поле. Большая его часть ни в малейшей степени не похожа ни на протестантизм, ни на физику. Все это в совокупности оказалось соединено под названием суеверий, предрассудков, магии, псевдонауки и так далее.

«Религия» и «наука» стали видеть себя светочами разума в море иррациональной тьмы. Хотя они и враждовали между собой, но все же признавали за своим вечным противником некое достоинство, питали к нему некоторое уважение и даже соглашались, что от него может быть польза для общества. Но серая зона между ними стала для них общим Врагом, к которому запрещалось испытывать что-либо, кроме гнева и презрения.

Было написано много трудов, авторы которых пытались объяснить, что может заставить разумного человека, знающего о существовании «истинной» науки и «истинной» религии, все же отдавать время и силы иррациональной тьме. Научные авторы сходились на том, что последователи Врага страдают психическими отклонениями или сознательно обманывают других ради собственной выгоды. Религиозные – что они одержимы нечистыми духами и находятся у них в рабстве, или опять-таки сознательно обманывают.

Получается совершенно патологическая, ненормальная картина, далекая от любых намеков на объективность. И единственный способ исправить положение – не корректировать общепринятые определения магии, науки и религии, а вовсе отказаться от них и заменить новыми, как бы сильно они ни отличались.

Так я и сделал еще несколько лет назад, а теперь, читая труды современных религиоведов, понимаю, что снова интуитивно пришел к тому же, что и они.

Хотя я и употребляю слова «религия», «магия» и «наука», они обозначают для меня не три взаимоисключающих категории, а понятия разного порядка.

Наука – систематизированное знание. Главный инструмент науки – общий язык, позволяющий ученым обмениваться знаниями и проверять гипотезы друг друга, находя и корректируя ошибки.

Наука рождается там, где взаимодействуют исследователь, теоретик и инженер. Первый ищет новый опыт, пробуя увидеть то, что раньше было скрыто, и сделать то, чего раньше не делали. Второй упорядочивает этот опыт, развивая и дополняя язык своей дисциплины. Третий использует наработки первых двоих для решения практических задач.

При этом наука по-прежнему тесно связана с объективностью: ее метод лучше любого другого позволяет обнаружить то, что существует и действует вне зависимости от наших представлений и верований. Но вот отождествление объективного и материального полностью пропадает.

По этому определению христианская теология – наука. Она изучает Писание, подходя к нему так же, как физик – к материальному миру, извлекая оттуда знание, которое, как полагает теолог, изначально там находилось.

Буддизм тоже не чужд научному подходу. Его последователи за века разработали множество интересных и действенных психопрактик, позволяющих выводить сознание в нестандартные состояния, изменять восприятие и касаться таких областей психики, которые человек в себе обычно не осознает. Основой для них была отточенная буддийская теория сознания и его движений.

Наукой была и средневековая алхимия. Алхимики формулировали теории, проводили опыты и обменивались знаниями, как и любые другие ученые, и результатом этого стала современная химия.

А вот астрология наукой не была никогда, потому что в ней нет и никогда не было ни исследователей, ни инженеров. Только теоретики, способные описать любое событие прошлого и будущего в терминах взаимодействия планет.

Из общего строя несколько выпадают математика и история, но я уже раньше писал, в чем их фундаментальное отличие от всех остальных дисциплин. Первая дает ученым-естественникам невероятно могучий и богатый язык, вторая служит опорой и надзирателем для всех наук, не давая им забыть о своем происхождении и «человеческом факторе».

Религия – система символов, у которой есть специальное предназначение. Она служит основой для ритуалов и психопрактик, соединяющих человека с Истиной.

Тут неважно, как именно мы представляем себе Истину. Главное, что за пределами нашей повседневной жизни есть огромный мир, есть нечто настоящее, реально существующее. Религиозные ритуалы дают нам возможность прикоснуться к этому миру, стать его частью, осознанно участвовать в том, что там происходит.

Религия позволяет человеку выстроить собственный ум, общество и всю жизнь в согласии с принципами, которым подчиняется вся вселенная.

Язык естественных наук, описывающий мир материи – точно такая же система символов. С его помощью ученый ставит эксперименты: прикасается к «объективной реальности» и осознает себя ее частью. С его помощью создаются технологии.

Если в обществе есть каста профессиональных исполнителей ритуалов, а в ней – систематизированная подготовка новых кадров, администрация, управляющая священными действиями и местами, и все прочее, то перед нами церковь.

Легко заметить, что академическая наука полностью удовлетворяет этому требованию. Просто христианские священники проводят свои ритуалы для всех прихожан, а ученые, наоборот, настаивают, что профаны с улицы не должны присутствовать при важных экспериментах. Только истинные служители Объективной Реальности могут по-настоящему совершать таинство прикосновения к ней.

Как видите, при таком определении конфликт науки и религии так же невозможен, как конфликт теплого с мягким или шершавого с овощным. Эти понятия просто из разных областей и никак между собой не пересекаются. При этом какое-то явление вполне может относиться и к науке, и к религии одновременно.

Но что тогда такое «магия»? Раньше это слово относилось к «неправильной» религии или было презрительным прозвищем «неправильной» науки. Но если нет ни того, ни другого, то, получается, нет и магии?

Мне однажды даже задали этот вопрос прямо. Если магии не существует, что же ты изучаешь?

Я изучаю сознание и его связь с материей. И, хотя это звучит просто и даже банально, но на этом пути мне пришлось собрать, исследовать и упорядочить очень и очень много знаний из самых разных областей.

Вот неполный список того, что оказывалось в сфере моего внимания последние двадцать лет.

Теории, описывающие, что такое сознание и как оно действует, что такое материя и как она устроена, есть ли связь между ними, и если есть, то какого рода.

Состояния, в которых сознание находится или способно перейти. Разнообразие опыта, который можно получить в измененных состояниях, и его связь с опытом повседневным. Польза и опасность психических экспериментов и путешествий в бессознательное.

Ошибки, которые совершает наше восприятие. Способы, какими мы можем принять желаемое за действительное, и что нужно делать, чтобы этого избежать.

Что такое вера и воображение, на что они на самом деле способны, а на что нет.

Символы и образы мифов и их связь с символами и образами бессознательного.

Магия как прикладная сторона религии: ритуалы, от которых ждут (и иногда дожидаются) практического результата. Их законы, принципы и теории, картины мира, свойственные разным религиям, что между ними общего и как они различаются. Что делает ритуал с окружающим миром, а что – с человеком, который его совершает.

Воззрения человечества на магию. То, как они менялись с веками, как выглядели в разных культурах. Как люди объясняли себе и другим, почему магия работает, а почему (намного чаще) не работает.

Случаи, когда сознание выходит за пределы тела, и человек внезапно осознает что-то, лежащее за пределами его чувств. Например, чужие мысли, или события, отделенные от него пространством или временем.

Случаи, когда сама реальность, как кажется, обретает на время признаки сознания и начинает действовать осмысленно и целенаправленно. Невероятные совпадения, необъяснимые события, то, что Юнг называл синхронистичностями.

История исследований в этой области и все, что было за это время найдено – и НЕ найдено, что не менее важно.

Попутно оказалось, что необходимо изучить и способы, какими нечистые на руку люди могут воспользоваться всем вышесказанным, чтобы вводить других в заблуждение и паразитировать на них. Так я стал еще и кем-то вроде специалиста по сектам и манипуляциям.

Поэтому теперь, когда меня спрашивают, верю ли я в магию – обычно я затрудняюсь ответить. Ведь, с одной стороны, в ту магию, в которую верит (или не верит) мой собеседник – привороты, порча, закон притяжения или призыв демонов – я, скорее всего, не верю уже много лет. Но с другой – я лучше многих, в том числе практикующих магов, знаю, какая удивительная и порой пугающая реальность стоит за их искусством.

http://anairos.livejournal.com/58626.html

Перевод статьи Ваутера Ханеграафа «Магия»

http://anairos.livejournal.com/56506.html

aka синопсис первой части Истории мысли от античности до наших дней. Лекции 1 – 15// Иллюстрация – Joel Rea

Чтобы познакомить слушателей с основными понятиями философии, лектор произнес около 54 110 слов, написал примерно 308 467 букв; наша работа уложилась почти в 23 часа, проведенных в скайпе в течение трех с половиной месяцев.

Все это время мы говорили о понятиях, которые сопровождают нас от рождения до смерти, составляя альфу и омегу разумности человека.

Эти понятия досконально продуманы и оставлены нам в наследство греками; вот почему в заголовке они указаны близко к их греческому звучанию.

Человека, лишь вступающего во владение этим наследством, его греческая формула порой сбивает с толку. Итак, содержание нашей работы сводилось до сих пор к овладению понятиями:

Действия, приводящего в движение

Предназначения

Искусства

и доверенной нам Души

О действии

Включение личности в мир описывается в терминах действия: дитя открыло глазки, тянет ручки, встало на ножки. Действует, приводит себя в движение, – значит, всё в порядке. Движение есть внешний признак того, что важно и составляет суть, а именно, действия. Эту связь нельзя упускать из виду.

Греки заметили также, что движение связано с изменением формы, с трансформацией вещей.

Разбирая этот вопрос, Аристотель предположил, что связь действия, движения и трансформации вещи невозможно прояснить одним только опытом видимого мира: «видя, что вся природа находится в движении, и полагая, что относительно изменяющегося нет ничего истинного, они стали утверждать, что о том, что изменяется во всех отношениях, невозможно говорить правильно. Именно на основе этого предположения возникло крайнее из упомянутых мнений – мнение тех, кто считал себя последователями Гераклита и коего держался Кратил, который под конец полагал, что не следует ничего говорить, и только двигал пальцем и упрекал Гераклита за его слова, что нельзя войти в одну и ту же реку дважды, ибо сам он полагал, что этого нельзя сделать и единожды». – Лекции 13, 14*

* Анонсы всех лекций см. в конце текста по ссылкам.

Знать о движущихся телах, стало быть, невозможно, так как они все время меняются. Аристотель оспорил это мнение, заявив, что «пусть по количеству вещи не будут постоянными, однако мы познаем их все по их форме».

Зная о движущейся природе, мы входим в эту реку и дважды, и трижды лишь потому, что формулы вещей нам известны. Волгой мы называем формулу вещи, а не конкретное движение вод. Зная, мы отбираем у движущейся природы ее неизменность. Природа вещи, следовательно, распадается на эти аспекты: движение и неподвижную формулу (знание).

Знание отчуждается и сохраняется в форме мысли, поясняя действующие причины. Ясно, что мысль не может быть ни природой, ни физическим движением. Но что она такое? Может быть, действие именно потому принимается мыслью, что она представляет собой среду действия? Такое предположение помещает действующую причину видимого мира вне видимого мира. Действие, чтобы оно могло двигать и трансформировать, должно оставаться за ширмой.

Простой вопрос о природе движения заставил нас открыть для себя понятия действия, формы, и задуматься о том, что мы сами такое. Ведь о себе мы могли бы сказать словами Декарта: мы – мыслящие вещи. – Лекция 1

Возможно, в этом и состоит главная ценность греческого наследства: в завещании мы нашли одно слово – энергия, давно знакомое и не кажущееся ценным приобретением. Однако стоило прикоснуться к этому слову, как оно будто подверглось заклятию бесконечного умножения. Вот и сова с огненным оком, и сама Афина – многосоветливая, как говорили о ней греки.

Без подсказок богини трудно обойтись в постижении мира мыслей: как он возник? Сам ли породил себя, или есть следствие неизвестной причины? – Лекция 2

Но таких подсказок нам не оставлено, и потому вопрос о самом очевидном и чаще всего встречающемся человеческом качестве оказался для человека самым до сих пор неразрешенным, и, пожалуй, самым невыспрошенным до конца вопросом.

Вслед за Парменидом мы могли бы теперь сказать, что мышление делает себя тем предметом, о котором мыслит. Мысль и то, о чем эта мысль – одно и то же. В этом смысле каждый конкретный человек является не тем человеком, который живет в конкретном месте, ходит куда-то на работу, и обладает ограниченным набором понятий мышления, напротив, человек есть все то, о чем способна поведать история понятийной человеческой системы, включая ее новейшее состояние.

Понятийная система человеческого мышления охватывает область от размеров объектов микромира до размеров видимой Вселенной, или от бозона Хиггса с гипотетической областью расстояний ~ 10^-19 m, до самых удаленных от нас объектов Вселенной, ~10^26m. – Лекции 3, 4

10^45 m – масштаб понятийной системы

Избыточность такой огромной системы понятий с биологической или социальной точек зрения совершенно очевидна.

Менее очевидным и, тем не менее, верным, является вывод о предшествовании этого масштаба понятий данному масштабу понятий. Кажется, что это абсурдно, но все понятия математики в указанном наборе величин расстояний уже необходимо существовали до появления самых первых понятий математики, иначе наше неподвижное описание мира (знание) никак не могло бы соответствовать данному состоянию движущегося мира. Иными словами, самый парадоксальный аспект нашего представления о мире состоит в том, что мы имеем о нем верное представление.

Другой парадоксальный аспект нашего знания о мире состоит в том, что его основания, о которых трактует античная философия, и которые до сих пор остаются истинными, не были получены из наблюдений движущейся реальности, а представляют собой последовательное развертывание в мысли нескольких частных мыслей. – Лекция 6

Перефразируя знаменитое высказывание Мартина Хайдеггера о философии, можно утверждать, что весь набор актуальных состояний движущейся вселенной с ее бозонами и гравитационными линзами предпослан нам мыслями людей, которые более двух тысяч лет назад заведомо не могли наблюдать движение мира в данной его точке. Это нечто большее, чем опровержение ведущей роли практики.

Возможно, вещи не просто имеют формулу, но эта формула включает в себя энтелехию, или, в самом приблизительном переводе, траекторию движения. В незримом мире, остающемся за ширмой, или в гипотетической среде действия энтелехия предстала бы в качестве замысла движения. В таком случае, отчуждая аспект действия и зная, знаешь, разумеется, этот замысел.

В поэме «Труды и дни» поэт Гесиод говорит о том, что решения мойр более не обладают произвольной и мгновенно действующей силой рока. Между этими решениями и их исполнением возникает траектория, подлежащая правдивому толкованию, которая и оказывается врученной людям, – такова Дике или Правда. – Лекция 5

Труды Аристотеля отделены от трудов Гесиода веками зрелости, сделавшей ненужными поэтические подпорки. Но это нисколько не упрощает вступление в наследование следующим сокровищем. Мы, к сожалению, не такой уж и зрелый народ, вот почему на Аристотеле энтузиазм многих наследников ломается: «им и так все ясно».

Хотя нет более загадочной вещи, чем энтелехия.

О предназначении

Спрашивать о предназначении значит спросить о том, является ли оно судьбой или проистекает из искусства?

Точка зрения, что энтелехия есть судьба, опирается на авторитеты Платона и христианской Церкви, и высказана в новейшее время также космологами и, в целом, наукой.

В изложении Хайдеггера:

«Расти означает раскрываться навстречу широте небес, а вместе, корениться в непроглядной темени земли. И дуб продолжает по-прежнему говорить это проселку, который, не ведая сомнений в своем пути, проходит мимо него. Все, что обитает вокруг проселка, он собирает в свои закрома… погружаются ли в сумерки вечера альпийские вершины высоко над лесами, поднимается ли в небеса, навстречу летнему утру, жаворонок, дует ли со стороны родной деревни матери порывистый восточный ветер, тащит ли на плечах дровосек, возвращаясь к ночи домой, вязанку хвороста, медленно ли бредет, переваливаясь, подвода, груженная снопами, собирают ли дети первые колокольчики на меже луга или же туманы целые дни тяжкими клубами перекатываются под нивами – всегда, везде, и отовсюду в воздухе над дорогой слышится зов – утешение и увещевание, в котором звучит все то же самое». – Мартин Хайдеггер, Проселок

В согласии с указанным мнением, вещная материя рассеивается, приобретая более высокую степень беспорядка. Черные дыры должны поглотить в конечном счете всю высокоэнтропийную материю и стать самыми горячими объектами в замерзшей вселенной и, вследствие этого, испариться. Важно, что это процесс идет в направлении от низкой энтропии к высокой, от некого начала к некому концу, и на этом предположения заканчиваются. Они заканчиваются тепловой смертью материи. – Лекция 14

«Означать же это будет следующее: урожай и неурожай бывает не только на то, что произрастает из земли, но и на то, что на ней обитает, — на души и на тела всякий раз, как круговращение приводит к полному завершению определенного цикла: у недолговечных существ этот цикл краток, у долговечных — наоборот. Хотя и мудры те, кого вы воспитали как руководителей государства, однако и они ничуть не больше других людей будут способны установить путем рассуждения, основанного на ощущении, наилучшую пору плодоношения и, напротив, время бесплодия для вашего рода: этого им не постичь, и они станут рожать детей в неурочное время. Прежние стражи назначат своими преемниками лучших из этих детей, но все равно те не будут достойны и чуть лишь займут должности своих отцов, станут нами пренебрегать, несмотря на то, что они стражи. Мусические искусства, а вслед за тем и гимнастические они не оценят, как должно; от этого юноши у нас будут менее образованны и из их среды выйдут правители, не слишком способные блюсти и испытывать Гесиодовы поколения. Когда железо примешается к серебру, а медь к золоту, возникнут несоответствия и нелепые отклонения, а это, где бы оно ни случилось, сразу порождает вражду и раздор». – Лекции 8, 9, 10, 11, 12

Получается, что некое подобие закона тепловой смерти вселенной действует и в социальной сфере.

Разумно устроенная полития, способная проникать даже за занавеску колеблющихся теней материальной реальности к неизменным идеалам подлинного бытия, затем необходимо подвергнется саморазрушению. Это все равно, что сообщить человеку, что он родился, учился, женился, приобретал какой-то опыт лишь для того, чтобы умереть. Но именно такое послание и составляет суть восьмой книги диалога Платона «Государство» и, в целом, современной науки.

Чтобы мир выглядел таким, каким его видит наука, необходимо, чтобы бывшее в начале высокоорганизованное нечто с очень низкой энтропией почему-то стало двигаться в направлении состояний с высокой энтропией. Опять мы сталкиваемся с движением, которое неким образом определяет качество событий.

Чтобы осуществилось то, что мы наблюдаем, включая самих себя, начало мира должно было обладать очень высокой упорядоченностью. Если сравнить нынешнее состояние Вселенной с осколками бокала, разлетающимися по полу, ее начальное состояние должно было быть целым бокалом. А мы живем на осколках бокала, питаясь энергией его разрушения, и если бы бокал оставался целым, то не было бы движения, и нас бы тоже не было.

В этом начале кроется великая загадка, вновь отсылающая к Действию, которое попросту из актуального момента движения объяснить невозможно.

Если мир в целом движется к Хаосу, – а мы это наблюдаем в качестве регулярного потока событий как в природных, так и в социальных системах, – тогда как возник данный в начале Порядок, без которого было бы невозможным движение к Хаосу?

Единственное предположение, которое можно сделать на основе доступных науке данных, состоит в том, что мир создан искусственно. Это означает также, что неверен физический принцип понимания мира, а верен принцип искусства.

Об искусстве

Хотя математику считают наукой, и хотя на ее языке говорит с нами физика, математика строится на принципе, противоположном принципу физической науки.

Рассмотрим это важное отличие.

С точки зрения физики, событие определяется некими силами, но не измерениями или вычислениями. Чтобы сдвинуть покоящийся шар, необходимо приложить к нему силу. Измеряя этот шар или вычисляя его возможную траекторию, мы шар с места не сдвинем. Действие в физике – есть действие сил. Математика утверждает прямо противоположное: событие определяется решениями, которые суть именно измерения и вычисления. Действие в математике есть решение, не включающее силу. Все дело в том, что физика и математика имеют дело с разными объектами: соответственно, вещными или идеальными. К физическому шару можно приложить силу, и это считается событием. К математическому шару можно решить добавить число, и его размер увеличится – тоже событие, а влияние каких-либо сил отсутствует.

В силу различной причинности событий возникают две разные картины мира. Данный в опыте физический объект не может быть любым объектом, его свойства жестко определяются прошлыми событиями. К объекту должна быть приложена сила, чтобы произошло новое событие. А решение экспериментатора приложить эту силу не создает события. На берегу сидели три лягушки, одна лягушка решила прыгнуть в воду. Сколько лягушек осталось на берегу? – По физике правильный ответ «три», так как решение еще не прыжок. Математическое описание мира будет прямо противоположным. Данный в опыте объект может быть превращен в другой объект решением экспериментатора. Решения (измерение или вычисление) становятся причинами события, а приложение силы уже не требуется.

А как с лягушкой? Ну, теперь это будет, вероятно, лягушка Шрёдингера. Ничего более определенного о ней уже сказать нельзя.

То, что физическая и математическая картины мира существенным образом расходятся, выяснилось после обнаружения влияния измерений физических событий на эти измеряемые физические события и возникновения релятивистской квантовой механики. То есть физика признала отчасти свое заблуждение и, пусть неидеальным способом, но научилась учитывать влияние измерений.

Но вычисления будущего физике всё же не поддаются. Допустим, мы посчитали, что лягушка прыгнет на три метра. Допустим, мы решили послать космонавта на Луну. В физическом мире ни с лягушкой, ни, к счастью, с космонавтом вследствие одних только наших решений ничего не случится, – если только этот мир еще физический.

А в этом мы уже не можем быть уверены. В квантово-математическом мире действует принцип математики: на плоскости даны две точки, мы провели через них прямую линию. Затем мы решили добавить еще одну точку выше прямой. Только решили, но это уже треугольник с вершинами в трех точках. События следуют за решениями немедленно, быстрее скорости света, в отсутствие действия сил. Если математик решил, что космонавт на Луне, значит космонавт на Луне. Принцип искусства состоит в том, что мир таков, каким его представляют. Может быть, мы в порыве волюнтаризма решим отправить Луну на космонавта, – в математическом мире для этого нет никаких препятствий.

Это означает, что в растущем количестве случаев мы вынуждены предполагать намеренность, волюнтаризм, искусственность мира и наличие возможного автора этого мира. Который в любой момент может «придумать» новое продолжение природы. Прошлая физическая причинность, возможно, является набором одиноких частных случаев.

Эти шокирующие кого-то (но не математиков) новые представления о мире подтверждаются открытиями в биофизике, применяющей квантовую механику для объяснения энергоинформационных процессов в живых клетках. Если раньше о переносе информации клетками думали как о физическом следствии из того, что они живые и в них наличествуют биохимические реакции с выделением и поглощением тепла, то более тонкие исследования показали, что, напротив, теплообмен в клетках оказывается возможным потому, что в них происходят вычисления с ценой действия равной постоянной Планка. Новая концепция естествознания в своем центральном пункте еще раз возвращает нас к вопросу о Действии.

Получается, что компьютер вычисляет не потому, что он теплый. Наоборот, он теплый потому, что вычисляет. – Лекция 14. Означает ли это, что решения способны заменить батареи центрального отопления?

Да, это противоречит законам физики, – пока их не придумали заново. Но процесс пошел. Новое сопряжение физики и математики, очевидно, требует и нового разгадывания Действия.

«Ересь вычислений» мало-помалу проникает и в социологию, пытающуюся объяснить прогресс, которого, в соответствии со вторым началом термодинамики, в обществах не должно быть, именно тем, что естественная хаотизация социальной жизни постоянно прерывается новыми вычислениями. – Лекция 12

Мы все еще живем в условиях цивилизации (а не только на ее руинах) лишь потому, что кто-то постоянно думает о том, как нам жить в условиях цивилизации. Так же и клетки, в известном смысле, живут потому, что постоянно «думают», как им жить дальше.

Вопрос, который должен быть задан искусству, звучит так: какие вычисления от нас требуются?

О доверенной нам Душе

Мысль или, как чаще говорят, информация, по-видимому, вечна. Но из этого не следует, что самосознание бессмертно. Хотя нам хотелось бы иного, свидетельства автора «Федона» говорят скорее в пользу бессмертной информации, чем бессмертной личности. – Лекция 15

Как утверждает Платон в другом произведении, «в каждом из нас есть два начала, управляющие нами и нас ведущие; мы следуем за ними, куда бы они ни повели; одно из них врожденное, это – влечение к удовольствиям, другое – приобретенное нами мнение относительно нравственного блага и стремление к нему. Эти начала в нас иногда согласуются, но бывает, что они находятся в разладе».

На коротком отрезке индивидуального существования нравственное благо отнюдь не выглядит главным призом и, хотя инстинкт определяет мысль лишь в качестве средства, инстинктом, в конечном счете, жертвуют ради того, что кажется средством. Может быть, наша мысль нужна вовсе не нам, а в нас ее, так сказать, выращивают?

Цель, очевидно, хорошо скрыта, коль скоро мы не смогли до сих пор ее обнаружить. Средством сокрытия, например, может выступать разделение мышления на множество психотипов – факт давно обнаруженный, но до сих пор не объясненный. Его, во всяком случае, невозможно объяснить задачами приспособления к внешней природной среде. Но известно, напротив, что взаимодействие психотипов в конечном счете определяет текущее состояние социальной среды. – Лекция 4

Столкновения психотипов, – не должны ли мы видеть в них также вычислительные действия, приводящие вычислительную среду в движение? Не только клетка работает на человека в качестве биокомпьютера, но и человечество есть более сложный социокомпьютер, который занят, насколько можно судить, только бесконечным процессом перенастройки. К чему же ведут такие безумные энергозатраты? А, может быть, не траты, а производство энергии?

«Человек – это еще неустановленное животное». – Ф. Ницше

http://civil-disput.livejournal.com/930674.html

Лоргар—астеник

Магнус—шизоид

Пертурабо—аутист и параноик

Фулгрим—истероид

Ангрон имплозивный психопат

Мортарион —депрессивный

Хорус—мания грандиоза

Робаут Жиллиман —обсессионно-компульсивное расстройство

Джагатай и Вулкан совершенно неакцентуированные

Рогал Дорн —синдром контроля

Феррус Манус слегка социопат

Сангвиний подавляет свои эмоции

Лев —параноик

Леман Русс берсерк—такой же как Ангрон

У Корвуса что-то шизоидное

Конрад Кёрз имеет биполярное расстройство

Альфарий как всегда темнит