Morelka

Моя бабушка умерла два года назад. Спустя пару месяцев деду стало одиноко, и он решил, что не мешало бы ему еще раз жениться. Ему 82 года.

Мы пережили разные стадии поиска "новой бабушки" - была и кандидатка-ровесница мамы (52 года), была и мадам, сидевшая в тюрьме якобы за невыплату кредита (благо, мама-юрист додумалась позвонить начальнику колонии и поинтересоваться таким занятным нововведением - оказалось, что мадам сидит по статье "умышленное убийство с отягчающими обстоятельствами"), была и весьма пристойная (по отзывам моей мамы) тетенька, которую, однако, замуж не отпустил сорокалетний сын-алкоголик, и она осталась его няньчить, отказавшись переезжать в город к деду. А случались и бабули, которые 82-летнему простите, не придумала как из этой цифры сделать 9-вяти эташку деду показались "недостаточно красивыми".

Сейчас он, вроде, уже окончательно выбрал тетеньку, которая лет пять назад заприметила его на какой-то сходке композиторов-любителей и, когда увидела его брачное объявление в газетке, откликнулась.

Мысли разные. Иногда кажется, что зря он все это затевает, но, с другой стороны - взрослый человек с собственным жильем имеет право поступать, как ему заблагорассудится.

Но, наверное, больше всего мой глаз заставляет дергаться то, что даже мой дед женится раньше, чем я выйду замуж))

Чего-то вспомнилось мне мое детство. Времена были богатые событиями: дядя мог повезти меня кататься к старому маслозаводу и наврать, что в этой вот огромной ржавой цистерне немцы в войну людей сжигали. А старшая сестра уверяла меня, что вермишельные трубочки (перья) наша мама готовит самостоятельно из личинок майского жука. Еще она любила время от времени ронять меня с велосипеда.

Но я и сама умела придумывать интересные игры:

1. Ходить по забору вокруг садика. Основной целью было пройти весь круг и ни разу не свалиться – даже в тех местах, где забор был поломан. Ну, или сваливаться реже остальных.

2. «Тишина и незаметка». Да, у этой прекрасной игры было особое название, оскорбляющее грамматику. Нужно было спуститься с девятого этажа по ступенькам так, чтоб нас не заметил никто из жителей дома. Почему-то было очень страшно.

3. Пикник. Ну, пикник – это была целая традиция. Пикниковать можно было по шесть раз на дню, притом место не имело значения. Главное, чтоб у кого-нибудь было 50 копеек на чипсы. Самые оригинальные локации: клумба на перекрестке с круговым движением и место под скамейкой вдоль пешеходной дорожки. Да, почему-то именно ПОД скамейкой.

4. Страшилки. Это классика. Когда у меня заканчивались страшилки, вычитанные из книг, я придумывала свои по очень простому шаблону: рандомный цвет + рандомный объект (дом/скелет/табуретка/кофе) = кровь, кишки и агония какой-нибудь невинной жертвы.

5. «Спасатели деревьев» - еще одна прекрасная, полезная для окружающих игра. Нужно было ходить по двору, обследовать деревца, и, если на них вдруг обнаружатся сломанные веточки – наложить шину из подручного мусора и перебинтовать. Девочка, которая сорвала при мне веточку, удостоилась жестокого бана, так что в конфликт даже вмешалась ее мама.

6. «Искать новые дороги». Country edition. Это значило брать за шкирку друга Ваську (потому что только его отпускали дальше нашей улицы), затариваться перекусоном (в основном, потому что Ваське бабушка всегда паковала с собой вкуснейшие вареники) и идти по какой-нибудь незнакомой улице, сворачивая куда заблагорассудится и рассматривая подвернувшиеся пейзажи. Так был обнаружен «Дом с привидениями» и еще много разных интересных локаций, а также колхозный конь, от которого Васька чуть не схлопотал по челюсти.

7. «Дом с приведениями» - ужасный ужас и все такое. А главное – жуть какой секрет. О нем ни в коем случае нельзя рассказывать моему врагу Димке. У этого недостроенного дома была леденящая кровь «аномалия» - если смотреть с улицы, то казалось, что в нем темно; а если войти внутрь – было светло. Кошмар, правда? А еще там наверняка кого-то убили (см. дальше)

8. «Шпионы». Вообще-то шпионы были больше похожи на «ментов», потому что я в основном расследовала загадочные убийства. Следуя моей логике, бабушкино село было эпицентром кровавых разборок всяких Чикатилл и Ганнибалов. По осколку стекла в форме полумесяца я могла не только понять, что здесь кого-то убили, а еще и установить, что жертвой была молодая девушка, у которой дома был серп (полумесяц же!). Это был трудный период в моей жизни – вокруг то и дело шныряли какие-то маньяки, а следить за всеми не хватало кадров.

9. Для душевного отдыха – мирная игра с подружкой в халабуде с печкой во дворе у ее бабушки. Там стояла старая печь, на которой бабушка варила свиньям и курам картошку. Рядом с печкой находился самодельный топчан и старая тумбочка, а над ней была кое-как устроена деревянная крыша. Получался такой себе лесной домик с тремя стенками. В печке на углях запекалась картошка в фольге, а в домике регулярно устраивались «квартирные вопросы» и пр. Ну, и прятались от злых ведьм, куда ж без них.

10. Дразнить пацанов не велосипедах, а потом от них убегать. Ну че, круто же! Вообще-то я уверена, что им тоже нравилось, потому как по шее я ни разу так и не отхватила, а жили мы на одной улице.

11. Игра на одного «шеф-повар». В пасочках готовились разные восхитительные яства и скармливались потом дедушкиным курам. Между прочим, мой ресторан очень дорожил клиентами, потому как, если куры отвергали пирог с вишнями, я готовила им пирог с дождевыми червями и травой-мокрицей. Еще можно было взять грабли, надеть прямо поверх кроссовок дедушкины рабочие ботинки и пойти в курятник за свежими яйцами. Граблями следовало огреть по спине главного босса - агрессивного петуха, а потом уже можно было и в гнезда заглянуть.

12. Игры из разряда «убить время». Например, меня послали за хлебом и мне скучно. Что делать? Ответ на это очень прост: я – единственный человек в мире роботов и не должна выдать себя, чтоб они с меня не содрали кожу. Чувствуете, как жизнь заиграла красками? Или, например, еду я к бабушке на автобусе. Ехать аж четыре часа. Не спать же, в самом деле! Так вот, можно снять клип, глядя в окно. Или «проскакать» по всем этим холмам на лошади. Или, например, стать президентом и раздавать указы – там починить забор, там побелить, там посадить клумбу и т.д.

13. «Домик». Домики придумала не я, но я вывела их на новый уровень. Домиков должно быть много, и все они были сверхсекретными, потому что мы «шпионы». Кстати, упомянутый выше Димка стал моим злейшим врагом именно из-за домиков – он пообещал мне помочь построить домик, говорил, что нарисует чертеж, но обещания не сдержал. Я расстроилась, но решила, что раз мне нужно то я и строить должна, поэтому построила домик сама. Ну, как «домик» - полупрозрачную недохалабуду из веток. Но сама. А Димка потом без спросу явился этот домик «улучшать», тогда я гордо развалила его и объявила Димку своим смертным врагом, вот. А, еще «домики» в основном были кустами, полыми внутри. Полдетства по кустам пролазила…

Зимой, уже в городе, домики строились из выброшенных на помойку елок или из снега.

14. Ксена - принцесса-воин. Ну, вы поняли. Берется палка, и этой палкой «убиваются» всякие сорняки. Палка должна свистеть при размахивании, иначе не годится. Сюда же относится «Сакура - ловец карт». К ней прилагался волшебный посох, но посохом тоже в основном убивались сорняки. Много смертей на моей совести.

15. Я – рыцарь. Опа, какой поворот! Вырывался с корнем большой и пышный сорняк, обрывались лишние веточки, и получалась «дама в платье». С этой дамой я танцевала на балу.

16. Какие-то там ангелы Чарли, которых я ни разу не смотрела. Но фишка была в том, что у нас в команде был – Боец, Компьютерщик и Подрыватель. Я была Подрывателем, но, если откровенно, постоянно отжимала роли у Бойца и Компьютерщика. Ну, они как-то неправдоподобно играли! Как стать Подрывателем: берешь каштан; в каштан наискось втыкаешь три палочки; цепляешь «бомбу» к забору садика и бежишь прочь, громко ведя обратный отсчет; на слове «ноль» - падаешь пузом на пол, желательно лететь красиво и эффектно, и неважно, куда ты приземлишься. Компьютерщик прописывал свои суперкоды на допотопном калькуляторе, а с Бойцом мы регулярно дрались. Ну, так, аккуратно.

17. Кораблики. Из травы и палок делается маленький плот. Плот, словно начинка пирожка, зашивается в корпус из лопухов. К нему прикалывается «невинная жертва» - принцесса из цветочка и палочки. Отпускается плыть по реке. Все. Кстати, когда я лет через пятнадцать сделала такой плот своим маленьким двоюродным сестрам, они чуть не подрались за право обладания таким удивительным плавсредством, так что это вам не хухры-мухры.

Приятно вспомнить =) У кого еще что было?

Помню этот момент, как будто это было вчера: вот приближаюсь я к двору подруги (ребята жили в частном доме), а там на бревнах восседает Константин, окруженный стайкой разномастных поклонниц и поклонников, и диджеит по полной. Мне не понравилось невероятно самодовольное выражение его лица, а еще больше не понравилось, что в компании была пара девушек, которые могли бы, пожалуй, составить мне конкуренцию на пути к завоеванию сердца главного героя всех городских сплетен (хоть он о моих планах и не подозревал), так что я громко фыркнула, назвала всю эту музыку «жалким дребезгом» и зашла в дом, гордо хлопнув дверью.

Но математика в компании Олеси давалась плохо, особенно если учесть, что я постоянно отвлекалась на «дребезг», доносившийся с улицы. Прям ничего не могла с собой поделать: то и дело мыслями уносилась в какие-то дальние дали, читала учебник вслух, но сама не слышала ни единого слова. К счастью, скоро Костя замерз, разогнал разочарованную публику и вернулся в дом. Я успела даже решить пару задачек, но тут грохот возобновился уже из его комнаты.

Громко возмущаясь, я зашла к нему и непреклонным тоном потребовала не мешать нам учиться. Костя спорить не стал, приключил звук, но, когда через пару часов мы с Олесей уже покончили с домашним заданием и занялись рисованием для души, снова затянул свою волынку. Как ни старалась я недовольно хмуриться и фыркать, как только немного отвлекалась – начинала подмурлыкивать что-то в тон исполнителю.

Так случалось несколько раз: мы с Олесей довольно часто учили уроки вместе – так веселее, а еще у меня была возможность беспалевно повидаться с Костей. В конце концов, он раскусил мое притворство, когда я, забывшись, попросила еще раз включить «ту песенку». Под давлением сердечной привязанности и проницательных глаз Костика, мне пришлось признаться, что на самом деле мне эта музыка очень нравится. Мне ни разу не пришлось пожалеть о своей искренности, так как с тех пор у меня всегда был повод и тема для разговора со своим ненаглядным, да и ему мое общество, похоже, было весьма приятно.

Не одна я, однако, оценила мастерство заграничных музыкантов: во дворе у Кости регулярно собиралась разновозрастная молодежь, дабы послушать качественный рок, но в один прекрасный день эти сборища надоели его родителям. Нашей богемной тусовке пришлось искать другое место для своих «вечеринок», что было не так уж сложно – на окраине города стояло несколько заброшенных недостроек. Всей веселой компанией мы вышли на субботник, прибрались в одной из них, устроили себе из старых досок диванчики и регулярно наслаждались общением с единомышленниками. Костя не стал задирать нос: в музыкальный клуб пускались все, нужно было только по очереди приносить батарейки для магнитофона и вести себя прилично. Тех, кто не понимал формулировки «вести себя прилично» наш молодой предводитель с легкостью вышвыривал за борт, но стучать на нас они не спешили: раскаявшихся хулиганов всегда пускали обратно.

Затем в очередной своей поездке Косте посчастливилось побывать на каком-то жиденьком рок-концерте, однако его впечатлений хватило, чтоб мы еще неделю с горящими глазами обсуждали в нашем «клубе» услышанное. От зудящего желания увидеть подобное хоть краешком глаза, мы решили устроить свой местный концерт, точнее, имитацию оного: на импровизированной сцене недостроя мы прыгали с вениками в руках и подпевали льющейся из динамиков музыке. Там-то и выяснилось, что я, оказывается, умею петь.

Следует заметить, что в школе я звездой никогда не была. В садике я пользовалась необъяснимой популярностью, но школа все враз изменила: любимые одноклассники, точнее одноклассницы быстренько пообломали мне всю звездность. В классе практически все были богаче меня, и девочкам было достаточно дешевого китайского платья «вырвиглазной» расцветки, чтобы задирать передо мной – «замарашкой», донашивающей одежду двоюродной сестры – нос. Теперь, глядя на свои школьные фотографии, я только диву даюсь, какое же тряпье мы когда-то считали красивым, но тогда главным камнем преткновения было то, что у одноклассниц одежда была новой, а у меня – нет.

Впрочем, это и к лучшему, так как, доверяй я сверстницам, о моих певческих талантах быстренько бы просекли в школе и запрягли бы меня позориться на школьных концертах под спотыкающейся аккомпанемент нашей музпедагога Инги. А так – мне была доступна сладкая участь звезды закрытого клуба ценителей настоящей музыки, то есть я заняла свое место в отдельно взятой нише, где меня любили, уважали и регулярно хвалили.

Но тут, по непонятным мне причинам, Олеся приревновала ко мне какого-то мальчишку и «проговорилась» о нашем клубе моим родителям. Это был самый значимый семейный скандал на моей памяти. Ну, или один из самых значимых. Доступ в мой личный уголок рая оказался закрыт навсегда. Костя ужасно рассердился на сестру и запретил ей являться. Саму Олесю музыка не особо интересовала, ее скорее прельщало «изысканное общество». Потом она еще несколько месяцев болталась за мной хвостиком в слезах и соплях, умоляя о прощении, так как по решению верховного судьи в лице брата только с моего позволения она могла снова явиться пред светлые очи тусовки. Я ее так и не простила: никакие извинения не могли вернуть мне утраченную свободу – родители из горячего желания оградить меня от «растлевающего воздействия Запада», контролировали каждый мой шаг, ревностно следя за успеваемостью в школе и за качественное наполнение досуга их заблудшего чада. Но навязчивый «хвостик» скоро мне надоел, так что я махнула рукой, дескать, «прощаю, иди с миром».

Мы с Ванечкой родились и выросли, как и еще несколько тысяч человек, в этом маленьком захолустном городишке и планировали – нет, не мечтали, но и представить себе чего-либо иного не могли – прожить здесь всю свою долгую и безрадостную жизнь. Безрадостную – потому что такую отсталую, забытую Богом дыру еще поди поищи. Наш город, судя по немногим доходившим до нас из-за бугра новостям, является прямо-таки исторически достоверной экскурсией в печальное советское прошлое, а в некоторых случаях, пожалуй, даже и в «позапрошлое». Говорят, на свете существуют разные двинутые ценители старины, которые готовы пожертвовать всем своим состоянием ради путешествия в другую эпоху. Ну что ж, добро пожаловать к нам в гости! Мы бы не отказались слегка подзаработать на туристах. Тем более, что отцу уже третий месяц не платят зарплату.

Ванечка – это мой младший брат и, по совместительству, чуть ли не единственное близкое мне по духу существо в этом печальном краю. На этом, в общем-то, радости моей жизни и заканчиваются. Ну, по крайней мере, теперь.

Еще пару месяцев назад мне существовалось гораздо интереснее. Не то чтоб прям «вау», но «ничего так». Видимо, придется рассказывать по порядку.

Была у меня в школе подруга Олеся. Подруга, прямо скажем, не фонтан, но можно поржать, пошушукаться о парнях и сходить в столовую на перемене – что еще нужно человеку для комфорта? Олеся не была такой уж классной девчонкой, но другие одноклассницы мне нравились еще меньше, так что выбора особо не наблюдалось. У Олеси был – да и есть – брат Костя, который представляет для меня гораздо более значимый интерес. Костя на три года нас старше, пару лет назад закончил школу, сбежал от родителей на заработки и тем самым прославился на весь городок. Мало у нас таких смельчаков, короче.

Все дело в том, что, когда распался Союз, наше скудное общество поделилось на два лагеря: одни – ярые защитники советского уклада, упорно не замечающие его недостатков, вторые – свободные, так сказать, предприниматели, которых наша гордая интеллигенция обидно называет «барыгами». Первые (к ним относятся и наши с Ванечкой родители) считают, что в жизни важней всего образование, что после института нужно устроиться на хорошую работу и там верой и правдой служить всю свою жизнь вплоть до пенсии, а то и после. Вторые уверены, что нужно как можно скорее «срубить бабла», нажиться на постсоветской разрухе, дефиците и неразборчивости граждан, максимально обогатиться, необязательно честным способом. Первые сами продолжают жить в непролазной бедности и обрекают на это своих детей, вторые изо всех сил наслаждаются кратковременным богатством, без разбору покупая на заработанные деньги всякую дешевую новомодную рухлядь, либо же, наоборот, откладывая все на «черный-пречерный» день.

Костя же не соответствовать ни одному из описаний. Он зарабатывал определенную сумму денег, а потом возвращался домой и спокойно жил на эти деньги какое-то время. «Совки» презирали его за «служение капитализму», а «барыги» - за то, что он удовлетворяется малым. Косте, в отличии от них, было достаточно купить пару обновок для себя и семьи, а потом каких-то полгода просто «жить»: играть с друзьями в футбол, ходить на рыбалку, кататься на велосипеде и слушать музыку. Представители же «барыг» считали, что работать нужно до изнеможения, дабы как можно скорее построить себе дом больше и красивее, чем у соседа, и доверху наполнить его разной безвкусной дребеденью, которая бы подчеркивала их статус и богатство.

С работой за бугром у парня сложилось не сразу. Особыми талантами он не блистал, образованием похвастаться не мог, а торговля ему претила. Помаявшись немного то на должности официанта, то маляра, то курьера, он обнаружил в себе склонность к собиранию урожая, и с тех пор в сезон неплохо зарабатывал, как для наших краев. Мандарины в Испании, морошка в Швеции, клубника в Польше. Вернувшись с сезона, Костя поражал наше воображение запретными сокровищами: качественной и красивой одеждой, техникой и, конечно же, шоколадом. Все эти вещи давно уже стали обыденными благами в Европе, но мы – провинциальная молодежь – могли глянуть на нее одним глазком только через Костика. «Барыги» возили свой товар в другие города, к людям, у которых было чем платить. Мы к этой категории не относились, так что Костя был для нас единственной отдушиной.

Городские кумушки одновременно презирали Костю и восхищались им. Презирали – потому что он покупал себе «всякие глупости» и выглядел совсем не как у нас принято, а восхищались – потому что он зарабатывал деньги и поддерживал семью. Такой вот разносторонний персонаж. Мои же родители подобной неуверенностью не страдали, сразу себе решив, что Костя – бандит и наркоман, и скоро его за что-нибудь эдакое посадят. При упоминании его имени, они неизменно фыркали и не уставали напоминать мне о важности образования, иначе «придется идти на ферму крутить коровам хвосты». Я спорить не решалась.

Однако, молчание – не всегда знак согласия: внутри меня потихоньку нарастал бунт. Ну, что с того, что мой отец – радиоинженер высшей категории, если ему на заводе то и дело задерживают зарплату? И как маме помогло то, что она пять лет училась на педагога и еще четыре бегала по разным курсам повышения квалификации, если теперь ее удел – работа воспитательницы в детском саду? Не спорю, занятие, конечно, благородное, востребованное, и все такое, вот только бы нам не приходилось всей семьей жить на ее получку… Нет уж, ребятушки, я, пожалуй, лучше в Польшу на клубнику – хоть клубники наемся до отвала. Эту алую ягоду в своей жизни я встречала только по большим праздникам, да и то – уже уцененную, помятую.

Семья у нас была бедноватой даже по меркам нашего нищего городка, родители с трудом тянули нас с братом, так что жировать не доводилось. Иногда мы с Ванечкой мечтали, что бы мы сделали, если б у нас был миллион, но почти все фантазии были о еде: купить бы каждому по ведру клубники! Или по ящику мандаринов! Или по целой палке колбасы, и съесть ее за один присест, без хлеба! Мы вроде бы и не голодали, голод был скорее какой-то психологический – так надоедал этот постоянный дележ: по сколько яблок/мандаринов/орехов/кусочков мяса полагалось каждому. Больше всего страдал Ванечка – он, в силу юности и порывистого характера, постоянно умудрялся слопать чужую порцию, не со зла, просто по легкомыслию, из-за чего кто-то бывал обделенным, чаще всего, конечно же, мама с отцом.

Потому-то я весьма скептически относилась к разглагольствованиям родителей по поводу образования. Как только Костя стал привозить домой деньги, я поняла, что, как только закончу школу, займусь тем же, чтоб моему братику больше никогда не приходилось краснеть и расстраиваться из-за того, что он опять стрескал чью-то конфету.

А позже со мной произошла роковàя или даже скорее рòковая встреча: в мою жизнь ворвалась музыка. Из одной из своих поездок Костя привез магнитофон и несколько дисков, чье божественное звучание я и услышала, когда однажды пошла к Олесе в гости, чтобы вместе учить уроки.