Интервью со студентами СПБИПТ
Недавно студенты питерского Издательско-полиграфического техникума совершили поступок, достойный подражания. Протестуя против «оптимизации» и «слияния» своего учебного заведения, они начали забастовку и захватили здание техникума. О том, как это было, каковы перспективы борьбы за сохранение СПбИПТ, а также о проблемах российского образования и самоорганизации студентов и преподавателей наш корреспондент в Северной столице Константин Разумов поговорил с героями этой истории — членами Студсоюза и независимого профсоюза «Учитель».
Вы совершили удивительный по своей смелости поступок для современного российского студенчества — не только объявили забастовку, но и заняли здание. Это было чётко спланированное действие или же спонтанное? И каково было настроение в студенческом коллективе во время этих событий?
Мария Воногова: это жест отчаяния, но - спланированный жест. Мы еще в декабря рассматривали такой вариант протеста. Начали борьбу в конце ноября, а в декабре подумали, что можно бы и забастовку устроить. Но всё откладывали, потому как акция неоднозначная и достаточно серьёзная. Не каждый на неё пойдёт, тем более у нас много несовершеннолетних в техникуме. И вот 19 апреля вышло постановление, подписанное губернатором СПб Полтавченко, о реорганизации нашего учебного заведения, то есть слиянии нашего техникума с колледжем строительной индустрии и городского хозяйства. И тогда мы поняли, что пора. Три дня агитировали студентов, продумывали детали, консультировались с юристами и представителями профсоюза «Учитель». В итоге саму акцию начали в среду. А представителей администрации дезинформировали, пустив слух, что всё пройдёт в ночь с четверга на пятницу. Про настроение ответит Георгий.
Георгий Козинов: Многие студенты ничего не делают, потому что думают, что либо бороться бесполезно, либо что если это незаконно. А вообще, было достаточно весело, мы играли на гитарах, пили чай, заказали пиццу. Её, правда, пришлось отвоевывать.
Наталья Лебединская: Как Гоша сказал, многие боялись, что действуют незаконно, и для них это может плохо кончится. Но часть участников выстояла до конца. Мы не предполагали, что люди будут вот так вот бороться за техникум. Видимо, помогло общее отчаяние.
А сколько человек примерно участвовали в забастовке?
Георгий Козинов: Нас было около 30 человек.
Наталья Лебединская: Да. Вначале. Потом те, кто жил далеко, стали расходиться, и концу забастовки нас осталось 7 человек.
Мария Воногова: Всем несовершеннолетним мы сказали, чтобы в 22 часа они ушли и до 23 добрались домой. Не хотели рисковать безопасностью наших юных студентов.
Арсений Шокуров-Свиньин: Лично я на самой акции не присутствовал, так как есть небольшая разница в возрасте между мной и остальными студентами. Не хотелось, чтобы возникло впечатление, что я как старший был подстрекателем некоего бунта среди молодежи. Преподавательский состав принял для себя аналогичное решение, хотя они также члены нашей команды и всячески нас поддерживают. В итоге основная инициатива шла от студентов. Я следил за всем из онлайн трансляции.
А какую роль в протесте играл преподавательский состав? И как он отнёсся к забастовке?
Мария Воногова: Были акции профсоюза, где действовали преподаватели, а мы их поддерживали. Но данная акция получилась чисто студенческой. Хотели чтобы не выглядело всё так, будто у студентов нет своего мнения и нами только руководят, а потому можно уволить взрослых и решить проблему.
Юлия Викторовна Маркова: Я о забастовке узнала дома, от коллег-преподавателей. Мне позвонили и сказали: вы знаете что вообще происходит? Началась забастовка. Об этом сообщили по радио и по 5 каналу. Знаю, что некоторые педагоги также смотрели и комментировали онлайн трансляцию.
На самом деле, в техникуме немного преподавателей. Прежний коллектив разрушается. Чтобы сохранить хотя бы небольшую его часть, мы вынуждены были создать отделение межрегионального профсоюза «Учитель» (на данный момент, в него входит 7 человек). Вообще за сохранение техникума выступают многие члены коллектива, но немногие действуют, потому что педсостав в основном боится администрации.
Как бы чего не вышло.
Да. Вопросы к администрации стали появляться с ноября, когда распространился слух про объединение с другими вузами. У многих моих коллег возник логичный вопрос: что же будет дальше? Тогда директор стал каждого вызывать в кабинет. Я единственная, кто там не побывал. Потому что на собрании коллектива сказала, мол, не вижу положительных сторон в этом объединении и не вижу перспектив в развитии техникума.
Вместе с явными и тайными сторонниками такой позиции я сделала всё возможное, но тем не менее, приказ о нашем практическом уничтожении был подписан Полтавченко. Техникум потеряет свой юридический статус, свое имя, все предыдущие заслуги. С 1946 года по 2007 год он развивался, пока не уволился наш директор специалист. Следующие два директора были неспециалистами. Третий даже не был директором, а лишь числился и.о. В итоге в техникуме царит разруха в организационном плане, нарушение норм, несогласованность, неорганизованность всего учебного процесса. Новый директор при этом лишь ищет поводы для увольнения.
Он увольняет членов педколлектива, и когда работник или преподаватель уходит, на его место берется 4 новых из строительного техникума на 0,5 или 0,25 ставки. Эти новые люди продолжают основную работу в другом месте, поэтому у нас практически не появляются. Мы их видим только на собрании коллектива. На одном из таких собраний мы просили администрацию познакомить нас, но директор проигнорировал эти просьбы.
Таких людей часто используют, чтобы продавить то или иное решение. Пользуются их незнанием, страхом быть уволенными. Таким образом, в техникуме создается видимость коллектива. А судьбой учебного заведения по факту управляют чужие люди.
Вопрос Арсению: твоя история с незаконным отчислением стала по сути катализатором бунта студентов. Почему в качестве мишени администрация техникума выбрала тебя?
Арсений Шокуров-Свиньин: Суть произошедшего такова. Общаясь с преподавателями и студентами, я стал официально представителем их по доверенности, помогал писать обращения, вел весь юридический процесс. Меня как юриста сильно возмущало, с какими нарушениями проходило объединение. К примеру, невозможно было не обратить внимание на то, что Кривоносов А.М. занимал должности директора в двух государственных учреждениях (нашего техникума и строительного колледжа с которым нас сливают). Согласно 51 статьей закона об образовании, там четко указано, что одно и то же лицо не может по совместительству исполнять обязанности директора в двух государственных образовательных учреждениях. По этому поводу я составлял несколько обращений. И вот, в марте, началось - было назначено внутреннее совещание администрации техникума с Комитетом по науке и образованию в высшей школе. Хотя не понятно, как такое совещание вообще может быть внутренним. Имея доверенность от преподавателей, я явился на это совещание. Мне стал задавать вопросы начальник юридического управление этого Комитета - Сазонов - на каком основании я явился. Меня даже пытались выгнать, перейдя на крик. Пришлось обещать уйти, но при одном условии: пусть он назовет хоть одну норму закона, которую я нарушил. Ни Сазонов, ни два других юриста не стали отвечать. Они вызвали полицию.
Когда приехали сотрудники 16 отдела и не увидели нарушений в моих действиях, у представителей Комитета случилась истерика. Меня обвинили в срыве совещания. Всех распустили. Когда большинство удалилось, внезапно Сазонов ринулся на меня и ударил кулаком в живот. Видео с этим эпизодом впоследствии выложили в интернет... Видимо, у начальника юридического отдела государственного Комитета нет больше аргументов, кроме как ударить студента в живот. Я снял побои, чтобы потом меня не обвинили в том, что была драка (такая процедура), и написал заявление органы. К сожалению, спустя месяц о материалах дела ничего не слышно, а участковый комментариев не дает, ссылаясь на верхнее начальство.
А когда началась острая фаза противостояния?
Вот с этого момента и началась. Мне напрямую угрожали сначала, а потом решили отчислить. Обычно для этого есть две причины: неуспеваемость и дисциплинарные взыскания. Сперва они пошли по первому пути. Придумали несуществующие дисциплины, которых никогда не было в учебном плане, и всем поставили аттестацию по ней в журнале, кроме меня. За день до экзамена меня об этом известили и не допустили до него. На мое предложение сдать эту дисциплину, сказали писать заявление на имя директора. Хотя он, согласно закону, будет месяц рассматривать. Отмечу, что раньше в случае долгов такой процедуры не было. В итоге собрали команду на совещание и стали угрожать мне снимая свои угрозы на видео (видимо для отчета главному). Когда я попытался выйти из помещения, женщина-юрист по команде старшего перекрыла мне путь. Едва успел протиснуться между ней и дверью. Но и тут выкрутились: начался крик что избивают женщину, они стали преследовать меня.
В чем выражалось это “преследование”?
Да известная схема, кстати, то же самое эта Игнатьева делает и в своем колледже КСИиГХ. Ставят сперва щупленькую девочку перекрывать выход, а потом пытаются что-то на этом замутить. Срочно вызывают «скорую», девочка снимает побои. Потом еще выяснилось что я сломал дверь и выбил стекло на двери ногой, поэтому эта якобы “пострадавшая” юристка написала в органы МВД, что “Арсений голой рукой вытащил осколок стекла и порезал ей руку”.
Тем временем, они поняли что по учебным долгам меня не очень получается отчислить, и пошла дисциплинарка. Меня обвинили в срыве «внутреннего» совещания с Комитетом по образованию и науки в высшей школе, избиении сотрудника, нанесении увечий девушке, порче имущества техникума и т.д. Даже прикопались, что я зачетную книжку ношу с собой. Мне прямо написали об этом. Я по началу пытался объяснить, что есть положение о зачетной книжке пункт 3.1, что зачетная книжка храниться у студента, а также пункт 3.3., что она сдается в образовательную организацию только в обмен на диплом. Но это не аргумент. Мы с Машей забирали вместе зачетные книжки, абсолютно одинаковые ситуации, но ей нет никаких взысканий, у меня же их целая пачка. Они стали ходить на занятия по 5 человек с камерами даже. Преподаватели пытались объяснить, что таким образом они срывают занятия, но тщетно. Наконец, отчислили. Подписали приказ перед самой забастовкой.
Почему одним из требований студентов стала отмена твоего отчисления?
В тот день я решил отдохнуть от всех этих измывательств и не пошел в техникум. Они как раз меня искали, хотели вручить приказ...А когда не нашли, отправили мне его по почте. Вот только студенты уже проведали, что меня отчислили. И вот - среда, начинается забастовка, составляются требования. Одним из них становится поддержка меня и отмена этого приказа. Смешно, что когда приехал председатель комиссии по науке и образованию законодательного собрания СПб Резник, начальник 16 отдела полиции, то подписавший этот приказ и.о. директора Пластун сказал, что он никакого приказа не подписывал и такой бумаги нет. Видимо, они испугались. Потом ночью бегали в почтовое отделение отзывать это письмо, есть у нас и такая информация от одного из наших сотрудников техникума.
Как стало известно, пресс-секретарь Путина Песков пообещал разобраться в ситуации. Питаете ли вы какие-либо надежды по этому поводу?
Юлия Викторовна Маркова: После выхода постановления Полтавченко студентами, преподавателями и родителями было выпущено 2 обращения: на имя президента Путина и на имя министра образования Васильевой. Их подписало около 140 человек. Отправившись в Москву по своим делам, я отнесла обращения в приемную президенту. Прием вел Песков. Выслушав меня, он обещал передать Путину информацию о нашей проблеме.
Конечно мы питаем надежды, а иначе зачем все это затевать было?
Елизавета Богдановская: Может, с барского плеча президента и решиться вопрос, но поводом для этого послужила наша деятельность. Возможно, он увидит наконец: что-то не так с его политикой в сфере образования.
Мария Воногова: Несмотря на то, что мы питаем надежды, мы понимаем: останавливаться нельзя. Песков и Путин пусть работают, но и мы тут не расслабляемся.
Юлия Викторовна Маркова: Почему еще обратились к Путину? Потому что были обращения к председателю Комитета по науке в высшей школе, а тот заявил, что будет разговаривать со студентами, только когда они будут директорами. Преподаватели также пытались записаться на прием к вице-губернатору Кириллову, курирующему науку и образование. Ответом было, что все решения расписаны и личный прием считают нецелесообразным.
Буквально вчера вы сделали объявление о том, что пикеты, как форма протеста, в рамках этой кампании себя исчерпали. И это абсолютно верно. Но каковы ваши дальнейшие действия?
Мария Воногова: Не то, чтобы исчерпали себя, они перестали быть актуальны в связи с тем, что мы хотим соблюсти определенный накал страстей. И вот после забастовки продолжать пикеты – это несколько менее страстно, чем мы хотим, действовать (смеется).
[Наталья Лебединская, смеясь, уточняет: «Страстно? Или страшно?»] Страстно, страстно! Ну, и дальше мы планируем проводить какие-то акции в городе, скорее всего театрализованные.
[Наталья Лебединская говорит: «Сегодня как раз планировали обсуждать, что будем делать дальше…»]
Посмотрим, как у нас это получится, и что будет дальше. Ну, и снова же – если диалог у нас не удастся, то мы готовы, например, перекрывать Средний проспект. Голодовка – это самый последний случай.
Перейдём к более общим вопросам. Сегодня в России студсоветы и профсоюзы являются либо фиктивными организациями, либо ещё хуже - беспрекословно выполняют волю администрации. У вас ситуация иная - есть активная студсовет и есть ячейка независимого профсоюза "Учитель". Расскажите пожалуйста, что подвигло вас создать эти структуры?
Мария Воногова: Хотелось внести некоторую корректировку. Давно еще у нас в техникуме существовал студсовет, это некий полуфиктивный орган в который входят только старосты групп и может еще их помощники. А объединения для студентов, их защиты и защиты их прав не было в техникуме никогда. Поэтому мы в начале нашей борьбы решили создать Студсоюз, в котором мы все и состоим, название похожее, но это разные вещи.
Елизавета Богдановская: В то же время, Юлия Викторовна создавала преподавательскую ячейку при поддержке профсоюза “Учитель”. На это было положено много сил, времени, ресурсов. Знаете, есть ощущение, что они именно на нас, ну грубо говоря, держатся и никому не подчиняются, потому что мы никому не подчиняемся и будем дальше продолжать эту политику для тех, кто придёт после нас, например, когда мы выпустимся.
В России, как вы сказали, Студсоюзы и профсоюзы, либо являются фиктивными организациями, либо ещё хуже - беспрекословно выполняют волю администрации. В нашей ситуации это оказалось не так, пожалуй только потому, что среди нас есть люди самых разных оппозиционных взглядов. Кстати, именно из-за разности взглядов наш кодекс (не тот, который установлен уставом, а наш негласный кодекс) несёт в себе некую, к сожалению для меня, аполитичную окраску (смеётся). Для того чтобы, собственно, внутри организации не было конфликтов по политическим взглядам.
Также мы независимы потому, что и профсоюз, и Студсоюз были созданы не администрацией, и не для для галочки. Нет, мы сами их создали, сами их взрастили.
Как вы думаете, почему сегодня независимые организации студентов и преподавателей в России - вещь крайне редкая? И как, по вашему мнению, можно изменить ситуацию?
Наталья Лебединская: Наверное, это связано с менталитетом людей, которые проживают у нас в стране.
И у других учебных учреждений существуют проблемы, которые стоило бы решать и которые, возможно, студенты и преподаватели смогли бы решить, будь они более активными. Но ничего не происходит. Они просто действуют, как им скажет администрация или ещё кто-то свыше.
Как это можно изменить? Ну… Если честно, я не имею представления, как это можно поменять. Я удивлена, что в нашем техникуме мы вот так вот собрались, скооперировались. Для меня это действительно очень большое удивление и какое-то счастье и гордость что ли, что я именно здесь учусь. вместе с людьми, которые готовы отстаивать свою собственную точку зрения. Но я думаю, что если мы сможем кому-то показать пример, побудить действовать, то это будет… это будет хорошо и я буду гордиться своим техникумом.
