Неяркий уголёк тлел во тьме. Осталась последняя, подумал человек в плаще. Повертев пачку в руках, Джек кинул её в карман. Надо бы приберечь её до особого случая. С трудом ноги понесли его вниз по ржавой винтовой лестнице, где каждый шаг отражался скрипом, больше похожим на плач, будто сентиментальный маньяк ронял скупую слезу, перед тем как расправиться со своей жертвой.
Похоже, с его памятью произошло то же, что и со всем миром — словно упорядоченная симметричная картина попала в руки безумца, что перемешал все краски, разорвал её и склеил заново в безобразную мозаику. Одно было понятно наверняка — нужно бежать. Чёрная сетка, напоминающая паутину, незаметно стала проступать на всём вокруг. Времени оставалось мало.
Спустившись, Джек оказался в огромной трубе, наполовину заполненной песком. Он знал, что это метро, хоть и забыл, что это слово означало. Паутина становилась всё гуще, и времени искать убежище уже не было. Мозг судорожно перебирал варианты решений. Нельзя было оставаться тут, но и убегать уже времени не было. Руки непроизвольно схватились за голову, из кармана выпала зажигалка и упала вниз, на песок… ПЕСОК!
Земля была мягкой и поэтому легко поддавалась. Через пару минут на его месте была уже лишь небольшая горка. Было трудно дышать, земля крепко держала его, будто не хотела отпускать. Её холодная хватка готова была держать его, пока он не сгниет, не станет с ней одним целым. От этой мысли ему захотелось встать и броситься наутёк. Нет, он не повторит ошибки, нет, он замрёт и не двинется с места, пока всё не кончится.
Слабый гул вдали всё нарастал. Теперь в нём можно было расслышать металлический скрежет и лязг, тонкое визжание. Страх сковал Джека, перед глазами всплыло лицо своей дочери. «Ты не знал, ты не знал, что делать, ты не мог помочь», — повторялось эхом в голове. Поток из тысяч маленьких ног потёк по нему. Они тёрлись о песок, проходили сквозь него, больно раня, но им не нужна была добыча, которую они не видят. Он знал это, теперь знал.
С болью приходили воспоминания. Короткие светлые волосы, прилипшие к тому, что ещё секунду назад было лицом его дочурки, малышки Сабины, всегда такой весёлой и жизнерадостной, что бы ни происходило. Кровь, бьющая фонтанами из глубоких порезов, и крик, будто миллионы ножей заскребли по стеклу. Последний вопль, который сковал его, который разбил его мир на части.
Боль, терзающая его снаружи, была лишь легким шлепком по лицу в сравнении с огнем, что сжигал его изнутри. Он встал. Твари почувствовали его и начали свой пир. Те, что ушли дальше, уже возвращались за тем, кого они упустили в прошлый раз. Остальные принялись кромсать его ноги, разрезая и отрывая кусок за куском, поднимаясь всё выше и выше. Остатками рук Джек достал сигарету и затянулся. Он обещал Сабине, что бросит, так что это была последняя перед тем, как уйти к ней.
*
— Эй, док! Это точно наш беглец?
— Да, жертва примерно того же возраста, мужчина, имеет татуировку в форме пентаграммы в области шеи. Спускайтесь, я покажу вам.
— Нет уж, спасибо, я только съел свой ужин и не хочу, чтобы он вернулся наружу. А этот парень и вправду псих — сбежать из больницы, чтобы прыгнуть под поезд в метро...
— Да, печально... Это метро забрало жизнь целой семьи.
— О чём это вы? — спросил следователь.
— Несколько лет назад, когда эту ветку только открыли, инженеры допустили небольшие огрехи, и уровень вибрации на поверхности оказался выше допустимого. Никто бы и не обратил на это внимания, если бы не тот случай. Джек жил в старом доме, который стоял на месте высотки, что строится прямо у входа на станцию, со своей дочкой. Однажды он оставил её одну и вышел за сигаретами. Вернувшись, он увидел ужасающую картину: тяжёлое зеркало от тряски слетело с креплений и упало прямо на малышку. Осколки стекла ужасно изранили её, но всё же ей удалось выбраться перед тем, как истечь кровью. Когда мы приехали на вызов, он стоял над ней, не в силах пошевелиться. Паралич длился до вчерашнего дня, когда он очнулся — мы не успели сказать ему ни слова. Он выбежал из палаты в истерике и бросился наутёк. И вот он здесь...
— Возможно, он винил себя в случившемся, и при первой возможности решил покончить с собой?
— Возможно, — повторил док. — Но что-то странное всё же есть во всей этой истории.
— И что же?
— Во-первых, я видел его глаза, когда он убегал. Это не был взгляд самоубийцы — скорее, затравленного зверя, убегающего от погони. И ещё — это не первый случай прыжка под поезд в моей практике.
— На что вы намекаете?
— Поезд не мог вызвать таких повреждений, как у него. Хотя рано делать догадки, больше можно будет сказать в лаборатории... Всё, я тут закончил, можете убирать.
Он начал неспешно выбираться из колеи.
— Что за хрень? — остановил его крик следователя. — Что это такое?!
Док обернулся. От трупа в темноту тоннеля быстро юркнуло маленькое создание, сверкнув металлическим блеском. На секунду ему показалось, что вместо задних лап у твари небольшие лезвия.
— Вы видели это? — на лице полицейского выступили капли пота, а рука дёрнулась к кобуре.
— Успокойтесь, это всего лишь крыса, они часто живут в тоннелях и не упустят шанс поесть.
— Но я… но вы видели! Это была не крыса! Это, это…
— Вы просто сильно устали. Сутки на ногах, да и не каждый день видишь такое, правда?
— Да, пожалуй, вы правы… После вида человека, разорванного на части поездом, да и этой вашей истории и не такое почудится…
— Пожалуй, и мне отдых не помешает. До свидания, офицер, берегите себя.
Поднимаясь по лестнице, док не мог отогнать от себя мысли о том, что он видел. «Просто галлюцинация — при чрезмерной усталости это случается. Всё, завтра беру выходной, и мне плевать, что думает об этом начальство». Он потёр глаза. Надо бы и к окулисту сходить — что-то зрение подводит. На всём вокруг ему виделась едва заметная чёрная сетка.
