Война. Слово, которое разит без пощады и без разбора: мужчин, женщин, детей, стариков. Изощрённый инструмент смерти, которым она как сумасшедший хирург, скальпелем вырезает жизни людей из организма человечества.
Этим словом нам грозят каждый день. Грозят люди, которые ни разу в жизни не держали в руках оружие, не видели гибели своих товарищей, родных, близких.
Я благодарен судьбе, что мне тоже не удалось испытать подобного. Но затягивая на себе ремни бронежилета, застёгивая на подбородке ремешок каски, включая питание полевой радиостанции, держа автомат в руках, начинаешь иначе относится к заявлениям политиков о грядущей развязке.
Воздушная тревога, радиационная или химическая опасность... По любой из этих команд, инструкцией предписано эвакуироваться в убежище.
В ушах стоит звон сирены. Я закидываю за спину рюкзак с радиостанцией. На шее закрепил ободок наушников для того чтобы слушать эфир. Дежурный на узле связи циклично передавал в эфир одно и то же сообщение о воздушной тревоге. Поправив автомат, я с другими бойцами в составе подразделения выдвинулся из казармы.
До убежища бежать метров четыреста. По пути нам встречались другие подразделения и гражданские. Несмотря на то что тревога учебная, случайных прохожих, проходящих мимо убежища офицеры тоже просили в него спуститься.
Наша группа спускалась в бункер последней. В голове крутилась одна и та же мысль. Что если бы это была не тренировка? Да, сейчас мы находились в самом центре России, но ведь стратегическому ядерному оружию абсолютно всё равно в какой точке Земли ты находишься. И лети оно действительно действительно к нам, мы бы точно также пытались укрыться в убежище, в надежде, что эпицентр взрыва будет подальше от нас. На самом деле от этого становится ещё страшнее, ибо если удар направлен не на нас, значит он будет нанесён в другое место. Возможно по твоему родному городу, где тебя любят и ждут.
Спускаясь глубже в убежище, невольно думаешь, что мир к которому мы привыкли, я видел в последний раз. Голос дежурного в наушниках постепенно затихает, т.к. радиоволны не могут пробиться сквозь толщу земли и бетона. В итоге эфир заполняется лишь помехами. И этот затихающий голос, возможно, будет последним, который я услышу из внешнего мира.
И вот, гермодвери убежища закрываются, я оборачиваюсь в последний раз, чтобы увидеть луч света проникающий между её створкой и косяком.
А после - тишина...
