В этом небольшом комиксе я хочу рассказать вам,как эта болезнь сказалась на мне.О её позитивных и негативных последствиях.Я хочу,чтобы люди,которые страдают таким же знали,что они не дефектны,возможно таков мир вокруг нас.Монстров создают сами люди,и страдают от этого.

Я не нуждаюсь в критике,мне все равно,тут я сказал все,что хотел.Спасибо.

История рассказана самим участником происходящих событий, оснований в ней сомневаться у меня нет.

Конец Советского Союза, герой этого рассказа только заканчивает следственную школу в городе на Волге и поступает на службу в органы следствия.

Отправляют молодого следователя служить в одну из жарких республик, а так, как дураков желающих там служить было немного, то ставят сразу на должность начальника местного следствия.

Дальше происходит то, к чему жизнь не готовила: компания из местного мирового судьи, прокурора, и ещё нескольких человек, национальности той же республики рассказывают - кто, когда и с какого колхоза/ларька собирает прибыль. К этому вся служба и сводилась.

Разумеется, выбраться живым из такого места было очень трудно, а ничего хорошего такой расклад дел не сулил.

Через несколько лет сотруднику удаётся отпроситься "на учёбу" и уехать в РСФСР, а там уже Союз во всю перетекает в СНГ.


Герой этого рассказа до сих пор продолжает службу, но занимается управленческой работой.

Оттачиваю мастерство в реализме) Как вам? Понимаю, что пост не сезонный, но мне интересно мнение)

Немного закулисья))) хаха, самой страшно)

И параллельно начала таки разрабатывать няш-мультяшные образы)

Кому что больше по душе? Реализм или мультяшность?

http://www.vk.com/vikki_bog

Предыдущие главы Непокоренных.

Пан почти что вывалился из кабины психо-колбы, срывая зафиксированные на висках провода и едва сдерживая сильнейший рвотный позыв. Если головокружение еще можно было списать на побочный эффект подключения к системе виртуальной реальности, то это... Перед глазами мальчика все еще стояло зрелище размозженного выстрелом черепа его отца, своих рук, перепачканных их с матерью кровью, и всего того, что ему только что пришлось сделать, и желудок снова безжалостно скрутило спазмом. Казалось, прошла целая вечность, пара часов, может, и больше, но циферблат на противоположной стене убеждал мальчишку, что в кабине он провел меньше десяти минут. Только теперь, подняв глаза к часам, он увидел внезапно, что стоит, такой жалкий и беспомощный, перед едва ли не целой шеренгой Высоких. Страх, отвращение и легкий аффект во все еще замутненном сознании словно рукой сняло за какую-то лишь долю секунды, мальчишка резко выпрямился (все же невольно ухватившись за распахнутую дверцу психо-колбы, когда в глазах снова потемнело) и посмотрел каждому из стоящих перед ним людей в глаза долгим, пронзительным и обжигающе ледяным взглядом. После секундной паузы они кивнули, разом, почти как один, кроме двух пожилых людей, что ненадолго замешкались, словно в сомнении, и невысокий худой человек, что стоял левее всех, указал Пану на коридор, которым он должен был следовать дальше. Это всё? Он прошел? Ноги Пана едва ощутимо дрожали, когда он отпустил, наконец, дверцу и двинулся в указанном направлении к выходу из этого проклятого помещения. Тошнота всё еще не отпускала ни на мгновенье. Проклятье. Понятно, отчего никто из взрослых не стремится говорить об этом...

И слово бы кто-то другой, из самого дальнего закоулка его сознания вдруг тихо шепнул ему: «Хорошо, что Брант не видит».

Оказывается, полдень минул уже много часов назад, когда Пан вышел из строя и направился к указанной ему психо-колбе. По правде сказать, мальчишке весь уходящий день от начала и до конца виделся каким-то сплошным месивом, размазанным, невнятным, бредовым. Если напрячь извилины, то словно сквозь муть тумана прояснялись воспоминания о том, как после «зеленого» коридора он очутился в какой-то тесной приемной, где получил, наконец, пластиковую карточку паспорта, белую с синим уголком как у всех Средних, подтверждающую, что действительно стал полноценным человеком. А в голове почему-то носились странные мысли о том, готовы ли паспорта на тех, кто не пройдет обряд? И что с ними будет в этом случае? С паспортами, в смысле. Да и с людьми вообще-то тоже…

Теперь же Пан лежал на большой родительской кровати, раскинув руки, и, не мигая, глядел широко раскрытыми серо-зелеными глазами в белый потолок, казавшийся в поздних летних сумерках, наползающих в комнату через стеклостену, почти синим. Светлая, цвета соломы, челка щекотала щеку - надо постричь, а то в школу не допустят... Интересно, сколько времени прошло? Родители даже не позвонили узнать, как его дела… По немому потолку ходили, мерцая, кляксы темной крови. По стенам, по рукам – кровь постепенно заливала всё, а потом куда-то исчезала, чтобы снова и снова пролиться. А может, родители не звонили, потому что все эти психо-колбы – очередной обман Системы, а на самом деле он убил их по-настоящему? Вышиб отцу мозги и… мать… оооо, что он сделал… Мальчишка, едва ворочая собственным телом, перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку, чтобы только не видеть опускающегося потолка. К диким, надо к диким забыть сегодняшний день и никогда больше не вспоминать! Главное – у него есть эта поганая карточка, а все остальное не важно. Всё остальное совершенно не важно...

То, что родители не спросили, как у него дела - это на самом деле хорошо, ведь засомневаться в его благонадежности было бы жутким оскорблением... Да и вообще вызвало бы массу подозрений, если звонок прослушивается. Нельзя же, в конце концов, просто так подойти к человеку после Обряда и спросить, как он себя чувствует. Подтянувшись на локтях, Пан переполз по кровати к тумбочке и стащил с нее на подушку древний родительский ноутбук, каких не выпускали уже, кажется, последнюю пару лет или даже больше.

<= "Поздравляю, Марк", - Пан всегда предпочитал быть кратким, даже с этим парнем, которого – единственного – мог бы негласно назвать другом - по той простой причине, что им обоим было, что скрывать друг о друге от окружающих. Возле иконки с лицом Марка мерцал статус «online», а это могло означать лишь то, что испытание успешно пройдено.
=> "И я тебя"
=> "Ну что, последний год и свобода?"
=> "Ты работаешь еще там же?"

Во время уходящих летних каникул Пан совсем закопался в работу в сервисе, почти не общаясь с другом, и теперь сообщения от Марка посыпались неожиданным градом, внезапно обескуражив мальчишку. Марк же ничего не знает. Ну, насчет Высокого Сектора, Лекса и всего того бреда, что внезапно свалился ему на голову... Последний год?.. Пан вдруг понял, что совершенно не думал о том, что теперь, наверное, придется бросать школу. Или даже работу. И как-то разрываться между домом и Академией, или как она там называется....

<= "Типа того".
<= "Я пока не решил, как дальше".
Вранье. А Марку врать было почему-то особенно противно.
Интересно, тот парень позвонит?..
=> "А я вроде нормальную работу нашел, хочу из школы уйти".
=> "Предки не дают".
=> "Такой бред. Будто я их жизнь живу, а не свою".

"Нормальную работу"... Пан вдруг спросил себя, не слишком ли быстро он сделал свой выбор, такой важный, и не нашел ответа.

<= «А мои даже не спрашивают ничего…»

Или... Он вообще его делал ли? Внезапная мысль едва не ошпарила мальчишку недоумением, близким к испугу. Он снова прокрутил в голове воспоминания о разговоре с тем странным Высоким на плацу, снова и снова воспроизвел слова… Нет, это его выбор. Это точно его, Пана, собственный выбор, что за глупости?.. Странный осадок все равно не хотел покидать его мысли, и внезапные сообщения Марка, никогда не отличавшегося особой разговорчивостью, оставались мерцать на экране не открытыми.

А если бы он отказался?..

Словно читая мысли мальчишки, тишину пустой квартиры внезапно нарушила, заставив Пана вздрогнуть, надоевшая уже до полного отупения мелодия входящего вызова его мобильного, забытого небрежно в рюкзаке в прихожей. В глазах снова потемнело, когда он рывком сел на кровати. Чтоб их… Хотя с его-то телосложением и без психо-колбы немудрено, слишком уж резко и быстро он вырос, не успев набрать нормальный вес.

«Номер не определен» - моргнул экран в ответ на вопросительный взгляд Пана, когда тот на ощупь выудил трезвонящий телефон из привычного бокового кармана. Мальчишка искренне не любил незнакомых номеров, однако все равно, несмотря на это неудобство, всегда отвечал на них, не без основания полагая, что у каждого человека имеют место быть свои обстоятельства, вынуждающие порой пользоваться чужим телефоном для срочного звонка – как было, например, неполных три года назад, когда его отец внезапно загремел в больницу с серьезной производственной травмой.

- Пан Вайнке? – Спокойно спросил приятный мужской голос на другом конце. - Алексис Брант Вас беспокоит. Лекс, помните? – Пан промычал в ответ нечто неразборчивое, думая о том, что хотел бы, наверное, лучше не помнить этого парня, как и все, что происходит с самим Паном в последнее время, но отчего-то внутренне радуясь этому звонку и тому, что о его существовании еще хоть кто-то не забыл без его собственных напоминаний. Тот меж тем продолжал - быстрым, деловым тоном. - Я Вас поздравляю с сегодняшним успехом, даже если и не всё было гладко, так или иначе, Вы теперь полноценный гражданин Империи… не мне, конечно, читать Вам пафосные нотации, Вы их еще достаточно прослушаете, - перебил себя он, едва давая уставшему собеседнику понять, что он в курсе прошедших сложностей, - Пан, Вы помните наш договор? – Безупречно вежливый, но вместе с тем не допускающий никаких возражений тон молодого человека не прекращал поражать с самого первого дня их знакомства. - Вы еще не передумали?

- А я имею право? – Спросил Пан с деланным удивлением в голосе, прозвучавшим внезапно как открытая дерзость. Сомнения, только что откровением пронзившие его сознание, все еще не хотели отпускать мыслей мальчика.

- Имеете, - сухо отозвался голос в трубке, - сегодня еще имеете, хотя я бы не советовал отказываться, если Вы хотите так же иметь шанс выбраться из Среднего Сектора в этой жизни. А вот завтра – уже нет, так что решайте сейчас.

- На самом деле я и не собирался отказываться, правда, - сдержал внезапную улыбку Пан. «И пропади пропадом школа, работа, Средние и всё, что прежде было им самим» - полубезумно ликовало что-то внутри. Или ему просто так нравилось нервировать этого парня и слушать, как тон его голоса меняется буквально каждую вторую секунду?

- Только не будьте легкомысленны, пожалуйста, я жду окончательного ответа. - О, теперь усталость.

- Какое уж тут легкомыслие, - выдохнул Пан словно бы с неуловимым сожалением, - когда я теперь «полноценный гражданин Империи»… - он вдруг понял, что было так странно в общении с Алексисом Брантом, несмотря на огромную, поистине непреодолимую социальную пропасть, разделяющую молодых людей: с ним не было страшно съязвить и чуточку, совсем незаметно подурачиться, хотя именно с ним-то, пожалуй, и следовало бы быть осторожнее, чем с кем бы то вообще ни было. Понял – и сам удивился собственному открытию. А может, дело просто в том, что они по-прежнему из разных миров, и тот мир, которому принадлежит этот человек, не представляется Пану возможным, вообще существующим – вот и относиться к нему со всей серьезностью так сложно… Да и терять после гневной тирады на плацу тоже вроде как нечего, если ему это с рук сошло.

- В таком случае будьте завтра к девяти утра у второго корпуса Дома Управления Среднего Сектора, Вас там встретят – я или мой напарник. И если что, Пан, я всегда на связи по этому номеру. Храни Империя грядущую встречу. - Добавил он, прежде чем попрощаться – так же безупречно вежливо и сухо.

- Храни… - гудки.

«Поздравляю. - Съязвил про себя мальчик, глядя на вновь появившуюся надпись, неизменно гласившую, что данный номер не был определен. - Так вот прям и помчался тебе звонить». Пан сидел на полу в темной прихожей и смотрел, как потухает экран телефона, уткнувшись носом в колени на случай, если улыбка, непокорная, всё же прорвется наружу и выльется тенью на его по-прежнему бледные губы.