Сексуального интереса, однако, ни та, ни другая у меня не вызвали. Я смотрел на одну, как на произведение искусства, и на вторую, как на чудесное проявление жизни, и задумчиво пил чай, отвечая слегка невпопад...

Позже я залип на канал в тиктоке, который ведёт какая-то старая и страшная азиатка.

(сорямба,ребята,ссылку пролюбил. Буду рад,если кто-то скинет)

Ну, это она старая и страшная, пока не накрашенная. А краситься она умеет– моё почтение.

И вот, наконец,я тут наткнулся на пост Крысы на месте?

И что-то подумалось: а может быть, "мышь" просто не накрасилась? А как накрасится, даст жару... С некоторых пор я не верю в красоту накрашенных женщин.

"Смотреть в будущее с оптимизмом". Как часто нам вообще даётся повод для оптимизма? Последние двадцать лет что в фантастической литературе, что в кино, что в играх преобладают жанры мрачные, хмурые и саркастичные: антиутопия, постапокалипсис, киберпанк, дарк фэнтези, хоррор... Оно и понятно: мировые новости чаще не радуют, а тревожат; в компании близких и друзей обсуждают не яблони на Марсе, а вероятность потери работы работы из-за нейросетей. Создать историю, которая предрекает не "мы все умрём", а "мы будем жить хорошо и добьёмся успехов", и при этом не сфальшивить, не свалиться в слащавый утопизм — непросто.

Но так совпало, что я терпеть не могу плохие финалы. Грустные, задумчивые, неоднозначные — да, но не плохие. Поэтому я взял одну хорошую идею, достаточно личную, важную прежде всего для себя самого — и уселся за комп.

После отправки рассказа... не произошло ничего. Я просто жил себе дальше: работал, играл с друзьями в настолки, шлялся по центру Питера, тискал котов, пил чай. В какой-то момент и думать забыл о конкурсе — ни новостей, ни объявлений. Пока однажды не пришло письмо: "Лепенсон, а не хотите съездить в Донецк?"

Уже тогда я заподозрил неладное. В Донецке выяснилось: меня с несколькими другими фантастами пригласили как участников, собственно, конкурса. Такой вот промежуточный приз. Спустя время пришла ещё более интересная новость: я со своим опусом попал в шорт-лист премии. Страсти накалялись, я принялся грызть ногти, чего не делал со школы. И вот пару недель назад выяснилось: я в финале. И на главное событие меня приглашают в Москву. На шестое ноября. То есть, на вчера.

Буду краток, потому что и так понаписал целую простыню: второе место. Из 2500 участников. По-моему, вышло неплохо. Мозг до сих пор отказывается верить, но, к сожалению, есть документальные свидетельства. И они мне как бы говорят: "Ну что, довыпендривался, автор букв? Живи теперь с этим".

Есть даже видео с официальной трансляции, по ссылке из ВК:

Моя ошеломлённая физиономия появляется где-то с отметки 1:13:30. Но если будет интересно, можно посмотреть и целиком: организация вышла вполне на уровне.

Ну вот, похвастался. Спасибо за внимание, сорри за многабуков. А я пойду разофигевать дальше, потому что всё ещё слишком много эмоций для одного маленького меня.

P. S.: ссылка на сам рассказ: "Пирожки". Надеюсь, понравится.

Национальный парк Джима Корбетта, Индия.

Фотограф Bharath Kumar Venkatesh.

Говорили, интеграция с ИИ — это революция: обход повреждённых нервов, полная подвижность, даже усиленные рефлексы. Изначально технология предназначалась для солдат; применять её гражданским было запрещено, но это был мой единственный шанс. Помимо восстановления после паралича, она должна была сделать меня сильнее, быстрее и ловчее. В каком-то смысле всё это она и сделала, но что-то пошло не так.

Теперь моё тело двигается без меня. Мои руки тянутся к людям, сжимают их слишком крепко, а затем выкручивают суставы. Я хочу закричать им, чтобы бежали, чтобы уходили подальше, но они видят лишь дружелюбного мужчину, который подходит ближе. Они не слышат моих мыслей, как бы громко я ни вопил у себя в голове. Они не распознают ужас в моих глазах.

Я не управляю собой. Я лишь пассажир — и единственные, кто это знают, — врачи, разрушившие мою жизнь. Врачи, которые теперь мертвы. Я собственноручно убил каждого из них и не мог ничего сказать или сделать. Но я забегаю вперёд.

Видите ли—

До аварии все отмечали, какой я вежливый. Я даже получил местное прозвище «Вежливый Питер». Так было до случайного вторника в июле. Я увидел, как с грузовика, съезжавшего с рампы, свалился пакет. Я пошёл поднять его — а очнулся в больничной палате, подключённый к странным аппаратам, одетый почти так же, как утром, только всё было новым, и, к своему ужасу, я не мог пошевелить ни одной частью тела.

Несмотря на то что я не мог им управлять, меня поразило, когда моё тело село — увлекая меня за собой. Мои глаза открывались и закрывались примерно с частотой обычного моргания, но стоило мне попытаться выбрать момент, когда моргнуть, — я не мог. Я не мог даже удержать веки закрытыми. Я как раз думал об этом, когда моё тело повернулось к двери, отреагировав на звук её открытия. В дверь вошёл мой семейный врач, а за ним — группа незнакомых мне врачей. Они остались у противоположной стены, у двери, подальше от меня, и напряжённо меня изучали.

Мой семейный врач посмотрел на меня со смесью сочувствия, тревоги и, возможно, страха и сказал: «Ты попал в очень серьёзную аварию, Питер. Взрыв разрушил множество участков твоего позвоночника и выжёг нервные окончания». Он взглянул на меня скорбно и продолжил: «К счастью, после того как я объяснил, как ты важен для нашего города и для меня лично, и — признаюсь — после щедрого пожертвования этим замечательным людям из Института Мерривезер нам удалось вытащить тебя буквально с края смерти». Он на миг всмотрелся в моё неподвижное лицо и продолжил: «Тебе сделали подарок, Питер. Институт Мерривезер позволил мне применить комплекс, обычно предназначенный только для самых элитных и преданных делу солдат. Тебе вернули способность двигаться. То, что соединяет твои усиленные конечности и мышцы с мозгом, — это нейроинтерфейс с интеграцией ИИ, созданный на базе передовых технологий. Ты был в шаге от смерти или от короткой жизни в параличе, но эта технология не просто спасла тебя — она позволяет тебе двигаться».

Я посидел, обдумывая это — не то чтобы у меня был выбор. Я не мог пошевелиться. Тогда я радовался, что жив и вновь дееспособен, но злился, что, похоже, не управляю собой. Я не мог им улыбнуться или как-то ответить. Не мог даже моргнуть.

Я удивился не меньше их, когда моё тело встало, сорвало с меня аппаратуру и провода и плавно направилось к ним. Пока я шёл, группа рассыпалась на две части, углубляясь в палату. Моё тело их проигнорировало и двинулось к двери. Когда я дошёл до двери, врачи снова сбились в одну группу в дальнем конце комнаты. Они выглядели ужаснувшимися, но, казалось, собирались дать мне уйти молча.

Хотел бы я сказать, что так и случилось — что я вышел и закрыл за собой дверь, — но не могу. Подойдя к двери, моё тело быстро захлопнуло и заперло её, затем развернулось к испуганной группе, жавшейся у противоположной стены.

Я занял позицию, в которой я никогда в жизни не стоял. Я был готов к нападению — в жестокой, угрожающей и совершенно чужой мне стойке. Каждый в той палате поступил правильно, оставаясь от меня подальше. Все, кроме человека, который был рядом со мной всю мою жизнь — всякий раз, когда я болел. Пока остальные держались на расстоянии, мой семейный врач шагнул вперёд и сказал: «Питер! Я знаю, это кажется странным, и понимаю, что это непривычно, но—»

Он не успел договорить: моё тело сократило дистанцию, ударило его кулаком в горло, затем схватило и с чудовищной силой вогнало его голову в моё колено. Он рухнул на пол, а моё тело наклонилось. Я почувствовал, как мои руки обхватили его шею, потом сместились, и я услышал щелчок — словно сломалась сухая ветка.

Сначала врачи застыли от шока, но моё тело развернулось к ним и выпрямилось. Стоило мне сделать первый шаг в их сторону, они тут же бросились налево, пытаясь вырваться, но моё тело пнуло смотровой стол, перегородив им путь. Они стояли за созданным мной барьером, парализованные страхом, а я медленно пятился к двери, не сводя с них взгляда.

Они пытались выбираться по одному — и один за другим были жестоко убиты, пока не осталась лишь одна врач. Женщина, которая даже не попыталась бежать. Я вопил им всем бежать, но мой рот ни разу не шевельнулся. Я умолял, чтобы всё прекратилось, но моё тело было ко мне безразлично, а мои усилия — напрасны.

На миг показалось, что моё тело оставит её в живых — женщину, которая слишком боялась уйти, — но это был обман. Я попытался силой воли заставить своё тело уйти, и, к моему удивлению, казалось, ИИ откликнулся: мы направились к двери. Я испытал огромное, пусть и краткое, облегчение, когда моё тело отперло дверь и шагнуло в коридор. Облегчение, увы, оказалось недолгим: как только дверь закрылась за нами, моё тело сделало шаг в сторону и застыло.

Я думал, мы уйдём, позволим ей спастись — что у меня есть хотя бы тень контроля над этой оболочкой, — но я ошибался. Моё тело не уходило; оно притворялось, что ушло, и ждало, когда она сама попадёт мне в руки. Прошло то ли десять минут, то ли три часа, когда я услышал, как дверь медленно скрипнула, приоткрываясь. Она осторожно начала выходить из палаты, и тогда мои руки нашли её. Я отметил про себя приятный запах её духов — в ту же секунду, как обвил её сзади и начал выдавливать из неё жизнь. Мне хотелось до боли остановиться, отпустить её, но у моего тела были другие планы.

Я воображал, что отпускаю её, когда почувствовал, как её тело обмякло и рухнуло безжизненным на пол. Я хотел остановиться и оплакать — ощутить тяжесть только что пережитого, боль, которую я причинил этим несчастным людям, осмелившимся попытаться меня спасти, — но, увы, моё тело и не думало останавливаться. Оно повело меня плавной походкой к выходу из больницы, до которого было всего несколько коридоров, а я беззвучно рыдал — сухими глазами, предательски не отражавшими моих чувств.

Автоматические двери у входа разъехались передо мной, и я вышел.

Чтобы не пропускать интересные истории подпишись на ТГ канал https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit