Про таких говорят - дело мастера боится.

Профессиональный следователь с впечатляющим стажем, Савельич был настоящим знатоком своей области. Я не помню ни одного случая, когда он не мог решить поставленную перед ним задачу. Думаю, причиной тому была его внешность. Косая сажень в плечах, кустистые брови, рост под метр девяносто, раскатистый баритон и глаза, пусть и добрые, но с хитрым прищуром - взглянув на такое, госпожа Неудача трижды подумает перед тем, как перейти ему дорогу.

Нужно разговорить подозреваемого? Зовите Савельича. Через полчаса он выйдет из допросной со свежими показаниями.

На месте происшествия совсем нет улик? Савельич уже здесь. Легким движением руки он достает из кустов стреляные гильзы, после чего на фоне молчаливого удивления специалистов с металлоискателями спокойно идет допивать чаёк.

В отделении сломался кофейный аппарат? Дайте Савельичу в руки инструменты и подождите пару минут. Даже хозяйственные проблемы он решал на раз-два, что уж говорить о прозаическом забивании гвоздей – если вдруг возникала необходимость, Савельич просто сурово смотрел на гвоздь, и тот забивался самостоятельно.

Конечно, это преувеличение, но очень близкое к истине. Всё-таки Савельича я знаю с малых лет. Для меня он успел побывать и тятей Сеичем, и дядей Ваней, и Иваном Савельевичем, и, наконец, просто Савельичем, пусть нас и разделяла внушительная разница в возрасте. Со временем мои визиты к нему участились, чему бывший следователь был только рад – 67 лет, без жены и детей, Савельич встречал меня с неизменной улыбкой на лице и двумя чашками чая на столе.

У него всегда было, что рассказать. Всегда была история в запасе. При этом он (и я это знал) говорил только правду. Во всяком случае, когда разговаривал со мной.

Поэтому я не могу поставить правдивость его истории под сомнение. Здравый смысл может топать ногами сколько угодно, но интуиция легко перекрыла все его комбинации одним-единственным тузом. Изменившееся лицо и отсутствующий взгляд человека, который никогда прежде не надевал при мне маску тревоги, безошибочно подсказывали – в его словах нет ни грамма вымысла.

Правда, тревога возникла не сразу. Началось все с задумчивости. Именно задумчивостью отреагировал Савельич на мою просьбу рассказать о каком-нибудь случае, который поставил его пытливый ум в тупик.

- Есть одна история, - негромко проговорил он. – Больше тридцати лет назад, когда я был еще зеленым следаком. Думаю, она придется тебе по вкусу. Представь себе небольшую деревню. Человек эдак на тысячу, не больше. Она расположена в лесу, до ближайшего крупного города больше двадцати километров бездорожья, которое четыре месяца в году покрыто снегом и льдом. Словом, местечко не сахар. Жители там промышляли, в основном, местным хозяйством, огородничеством да лесозаготовками. Представил?

- Ага.

- А теперь представь себе четыре трупа, лежащие на мерзлой земле. Дровосеки задержались в лесу, не вернулись домой, их тела нашли на утро. Расследование не дало результатов, но через год эта история повторилась – на сей раз убили троих. Они отбились от бригады, а потом неведомо как расстались с жизнью. «Неведомо как» я говорю потому, что расследование и здесь забуксовало. Сами справиться они не смогли, так что послали запрос о помощи в город, где на тот момент работал я.

Савельич поправил сахарницу, поставив ее точно в центр кружевной салфетки. Продолжил:

- Запрос провисел у нас почти полгода, прежде чем по нему отправили меня. Тогда я страсть как хотел поработать в поле. Документы уже успели мне надоесть, я буквально на ушах стоял, лишь бы мне позволили выбраться из отдела. В конце концов, начальника это достало, и он решил убить одним выстрелом двух зайцев – командировать меня в качестве помощи по поступившему запросу. Уже сейчас я понимаю, что это было верное решение – все наши толковые следователи были просто по уши в делах, отправить некого, а тут я, почти светящийся от энтузиазма… надо думать, безнадежное дело должно было немного остудить мой пыл.

- Ну и как? – спросил я, добавляя кубик сахара в чай. – Остудило?

- Распалило. Распалило и предостерегло одновременно.

Загадочная реплика растворилась в воздухе. Заполнила все пространство небольшой кухни и заставила меня бросить на Савельича испытующий взгляд.

- Тогда я об этом не задумывался. Еще бы, это же мое первое настоящие дело! Энтузиазм только прибывал и не думал уменьшаться, даже когда я дозванивался в ту деревню, чтобы узнать все обстоятельства совершенных убийств. Буквально оборвал телефон, пытаясь выяснить у местного следователя детали, но он только невнятно бубнил в трубку без всякой конкретики, так что про себя я решил звать его дилетантом. Так вот, дилетант практически ничего не сообщил, и я поехал на место в условиях серьезной нехватки информации… хотя, справедливости ради, в нашей работе информации никогда не бывает достаточно.

- Какой интересный следователь-дилетант. Почему он молчал? Был… некомпетентен?

- На момент истории я так и думал. Причем несколько грубее, чем ты выразился. Впрочем, он оказался не так уж глуп. Просто был напуган. Ну что, чай не остыл еще?

- Нет-нет, - отхлебнул я чаю. – Так что было дальше?

- Приехал на место. Расквартировался, побросал сумки и тут же запросил все материалы по совершенным убийствам. Местные принесли мне бумаги довольно оперативно, и я сразу же погрузился в изучение протоколов и фотографий. Всего убитых было семь – сначала четыре, затем через год еще трое. Каждый труп был найден в лесу, где лежал в примерно одной и той же позе – на спине, чуть раскинув руки, приоткрыв рот и широко распахнув глаза. Удивленные трупы, не больше и не меньше, причем удивление на их лицах просматривалось так ярко, что его можно было принять и за выражение ужаса. Можно подумать, убийца перед ударом показывал им занятный фокус. Как бы то ни было, ни один из потерпевших не убегал, это было видно по цепочке их следов. При взгляде на фотографии я представлял, как лесорубы просто шли по лесу, останавливались, внезапно удивлялись и падали. Прямиком в объятия смерти. Удар в область сонной артерии организует такое достаточно быстро.

- Значит, все жертвы были дровосеками?

- Точно. Все из одной бригады. Давно валили лес, грехов за ними не числилось. Поначалу. В первом приближении (как всегда) потерпевшие казались объединенными только жестокой случайностью. Между ними ничего общего, кроме работы в одной бригаде, так что с нее мы и начали; к тому же, фотографии с места происшествия давали нам вполне конкретную зацепку. Даже две.

- Какие?

- Каждая рана была нанесена небольшим топором, как я и предполагал, а у каждого трупа была перебита сонная артерия. Такой удар оставляет следы крови не только на снегу, но и, скорее всего, на одежде убийцы, а это значит, что можно и нужно провести несколько обысков. Мы собирались искать и само орудие убийства, и возможные пятна крови на одежде подозреваемых. Это здорово, но куда более ценной оказалась вторая находка – следы ног убийцы. Они были на каждом месте происшествия. Во всех семи убийствах. В большинстве своем четкие и ровные, просто подарок, хотя определенная странность в них была. Думаю, именно это и пугало бедного следователя-дилетанта.

Савельич отпил чаю, после чего понизил голос и продолжил:

- Следов было десять. Всегда десять, перед каждым трупом. Они начинались из пустоты, «подходили» прямо к телу убитого, а после этого никуда больше не вели. Представь себе убийцу, который появляется из ниоткуда, идет к жертве и на десятом шаге рубит ее топором, после чего исчезает. Представил?

Еще как представил. Жутковато! На нехватку воображения я никогда не жаловался, так что понял, что Савельич выбрал историю поистине отличную. Пока что она похожа на начало фильма ужасов. Утвердившись в этом, я глянул на Савельича и вдруг увидел на его лице скептическое бровиподнимательное «да ладно?».

- Только не говори мне, - заявил матерый следователь, - что думаешь сейчас о фильмах ужасов и призраках, умоляю.

Как он это узнал?

- Да у тебя сейчас лицо точь-в-точь как у того дилетанта! Но ты не он, так что прошу тебя подумать критически и дать мне версию, не основанную на всякой паранормальщине. Ну что, есть идеи? И, кстати, чай не остыл еще?

- Еще теплый, - отмахнулся я, в очередной раз поднимая чашку ко рту. – Дай мне минутку. Значит, десять следов из ниоткуда и в никуда?

- Ага. Думай, мальчик, думай! Вспомни, как мы однажды ходили в лес по грибы.

Не успела чашка приземлиться на блюдце, как я понял, о чем толкует Савельич. Когда-то давно, отдыхая на даче, мы пошли в ближайший лес; Савельич методично уменьшал местную популяцию белых грибов и попутно рассказывал мне про способы запутать следы, которыми можно воспользоваться на пересеченной местности. Поймав кураж, даже продемонстрировал – прошел по снегу на поляне и остановился. Потом аккуратно двинулся назад по своим же следам шагов на двадцать, подпрыгнул, ухватился за низкую ветку и залез на дерево. Ловко перебравшись с дерева на дерево, Савельич спрыгнул на землю рядом со мной, довольно усмехнулся и махнул рукой вперед в приглашающем жесте – на поляне виднелась цепочка следов, которая обрывалась в пустоте. Как если бы человек, ее оставивший, внезапно исчез на полушаге.

- Кто-то водил следствие за нос, - решил я, - запутывал следы и намеренно нагнетал мистику.

- Гениальный вывод, - констатировал Савельич, не сумев сдержать в голосе нотку иронии. – Я тоже так подумал. Фотографии отчасти подтверждали мои рассуждения – следы были разной четкости, иногда смазанные, а некоторые были вдавлены в снег гораздо сильнее других. Этих признаков не будет, если человек просто идет вперед, а вот если он возвращается по своим же следам и с силой отталкивается от земли в прыжке – в самый раз.

- А как быть с тем, что следы начинались из пустоты? Убийца что, следовал за жертвой по деревьям? Потом спускался, за десять шагов убивал и сигал на дерево обратно?

- Как бы по-идиотски это ни звучало, но может быть. Вообще я в это не верил, но проверить был обязан. Нельзя просто так отбрасывать версии, если они кажутся тебе смешными или удивительными… и, кстати, не забывай, что потерпевшие были чем-то крайне удивлены перед смертью. На тот момент я лишь понял, что хитрости нашему убийце не занимать, так что ускорил расследование.

- Что вы сделали?

- Изучили слепок следа убийцы. Хороший слепок получился, качественный. Я видел все узоры протектора на его подошвах, видел все характерные метки, причем одна довольно яркая… Небольшое раздвоение подошвы на левом носке. Выбоина в резине. Словно человек рубил дрова и, промахнувшись, случайно задел топором свой же ботинок. Да-да, - кивнул Савельич, увидев мою реакцию. – Еще один указатель на то, что убийцей может быть другой дровосек. В общем, именно после этого мы стали проверять других лесорубов. Честно скажу, я все никак не мог тогда понять – что в этом деле сложного? Ладно, очевидцев нет. Паспорт убийца на месте преступления тоже не оставил. Но все равно… Я за пару часов смог понять, что убийцей, скорее всего, является один из лесорубов, который не только силен для работы топором, но и ловок для нестандартных маневров вроде перемещения по деревьям. Это сильно сужало круг поисков. Чем вообще занимались до этого местные?.. Ну да ладно. Пока остальные возились с обысками и изымали все подозрительное, я занимался другим – пытался определить мотив.

- Ну да, аккурат по заветам…

- …Шерлока Холмса, ага. Ищите мотив! В жизни есть случайные события, но если таковыми должны считаться три мертвых тела за неполный месяц, то я прямо сейчас готов проглотить гаечный ключ на тридцать два. Серийные убийства всегда совершаются по какой-то причине, и ее-то мне и нужно было найти. Опущу подробности про пыльный архив, про исследование изъятых предметов, скажу только, что ни мои раскопки в старых документах, ни обыски дознавателей ни к чему не привели. Ни крови, ни топора, ни ботинок со сколом, ни мотива. Поэтому одним вечером я решил использовать народное средство поиска информации.

- Какое?

- Заглянул в самый людный местный кабак. Здесь я тоже опущу подробности, но уже по этическим соображениям. Приезжих, если только это не скупщики древесины, там не очень-то жаловали, так что дважды мне пришлось даже показать табельное, чтобы от меня отстали. После нескольких дней и прорвы потраченных на угощение денег я там освоился, примелькался. Завязались знакомства, развязались языки. С каждым новым словом я узнавал все больше про жизнь в этой деревне, про лесозаготовки и даже некоторые внутренние дела.

- И что ты выяснил?

- Две важные вещи. Во-первых, семеро убитых оказались не так чисты, как я предполагал. С их бригадой была связана какая-то паскудная история с нападением на местного егеря.

- Ну вот! – не удержался я. – Неужели это егерь мстил за себя?

- Он умер.

- А… вот как.

- На тот момент смерть егеря официально признали несчастным случаем. Из полупьяных разговоров я узнал, что задолго до всей этой истории егерь был дружен с дровосеками. Причины вполне понятны - он наводил их на лучшие деревья, а они помогали ему присматривать за местным зверьем. В какой-то момент между ними вспыхнула ссора… Егеря убили, труп напоследок обобрали. Тело нашли в лесу, с рубленой раной в области сонной артерии.

- Да что ты говоришь…

- Именно это и говорю. Его пришили так же, как через несколько лет пришьют и всех семерых лесорубов, что его убили. Какой любопытный символизм. Но это еще не всё! Мои новые знакомые из кабака клятвенно уверяли, что в этой истории была замешана вся бригада лесорубов. А в бригаде насчитывалось восемь человек. Восемь.

- Да что ты говоришь!..

- Ага, - серьезно кивнул Савельич. – Интересная вырисовывалась ситуация. Восемь человек нападают на егеря. Егерь погибает. По факту смерти возбуждается уголовное дело, но с места не двигается, а через энное количество времени семеро из восьми умирают при одинаковых обстоятельствах. Семь трупов, расследование вновь ничего не делает; следователь посылает запрос в город и всячески открещивается от совместной работы. Еще интереснее становится оттого, что второй важной вещью, которую я услышал в кабаке, был страх. Страх всеобщий. Никто не говорил о нем мне прямо, но я его чувствовал. И в косых взглядах незнакомцев, и в странном нежелании местного следователя мне помочь, и в том, что убитые лесорубы – на минуточку, люди, которые зарабатывают на жизнь лесоповалом – почему-то боялись выйти из деревни. После убийства четверых оставшаяся часть той бригады внезапно перестала ходить в лес. Их фамилии пропали из отчетов бригадира. Лесорубы почему-то на год перестали выбираться в лес, а когда трое из них все-таки созрели для очередной вылазки, то один за другим умерли. Вдобавок ко всему прочему несколько собеседников, изрядно выпив, принялись рассказывать мне крайне интересные истории.

- И какие же? – спросил я не шевелясь.

- Истории о том, что по лесу кто-то ходит. Слышен скрип продавливаемого снега, слышен звук шагов, видны следы на земле… А вот человека над ними – не видно.

В кухне повисла тишина. Но если Савельич был погружен в собственные воспоминания и лениво помешивал чай ложечкой, казалось, не замечая ничего вокруг, то для меня тишина своим эффектом была сравнима с покачивающимся прямо в центре комнаты трупом висельника.

- Порой для сокрытия следов, - меланхолично промолвил Савельич, - достаточно лишь пары подходящих трюков. Закричи, что в тебя вселился инкуб, намажь фосфором большую собаку, регулярно оставляй цепочки следов из ниоткуда в никуда – и суеверные умы додумают все за тебя. Семена сомнения и страха прорастают катастрофически быстро, но, думаю, мое присутствие в этой богадельне оказалось для них губительным. В ожидании результатов и проработке стратегии я не раз выбирался в лес с теми оперативниками, кто рискнул присоединиться. И все было относительно спокойно. В тех местах лес со страха больше не валили, так что мы не видели следов от слова «вообще». Поэтому я просто принял эти слухи во внимание как зачатки общего психоза и продолжил работать. Главным подозреваемым стал тот дровосек, что единственный в бригаде остался жив. Пока оперативники следили за ним, я пытался узнать больше о смерти егеря.

- И как? – услышав свой чуть хриплый голос, я отпил живительного тепла. – Узнал?

- Нашел его дом на лесной границе и могилу на кладбище. Снова тупик. Хотелось махнуть рукой, но почему-то эта история меня не отпускала. Я решил наведаться в отделение, заглянуть в хранилище вещественных доказательств. Вдруг там завалялось что-то из личных вещей того егеря.

Савельич замолчал. Когда ложка в его чашке пошла на десятый круг, я не вытерпел:

- Ну и? Что выяснилось-то?

- Покопался среди вещичек, нашел нужную коробку где-то в пыльном углу. Протокол осмотра места происшествия, фотографии, все в пределах нормы, но… еще там были сапоги. Сапоги егеря, которые он носил в момент смерти. Носок на левом ботинке был отмечен небольшим сколом, как если бы по нему случайно бахнули топором.

- Погоди, так это те самые?..

- Все верно. Это действительно были те же самые сапоги. Именно их подошвы оставляли на снегу цепочки следов длинной в десять шагов, причем уже после того, как был похоронен их хозяин. Никаких сомнений – рисунок протектора на подошве совпадал с фотографиями и со слепком полностью. Я проверил.

Не обратив внимание на мое невнятное бормотание, Савельич продолжал:

- Дежурный по отделению клялся и божился, что ничего не трогал, и я ему поверил. Чувствовал, что не врет. Проблема была в том, что ключи от хранилища были только у него и у того следователя, которого в начале истории я решил называть дилетантом. Ну как чай? Наверняка уже остыл!

- Ничего подобного, ты не отвлекайся! Что было дальше?

- А дальше я крепко задумался. В список приоритетных подозреваемых теперь попадал и местный следователь, который, кстати, не был в курсе, что я узнал про историю с егерем. Тогда я не мог придумать причину, зачем ему нужны были убийства, но факт есть факт – у следователя были дубликаты ключей от хранилища, от нашей камеры вещдоков. Был доступ к сапогам, следы которых находили на снегу возле трупов. Если рассуждать теоретически… мог ли этот следователь совершать убийства и оставлять следы этими сапогами? Вполне. Убивал и скрывался за ширмой сверхъестественного, мол, это мстит покойник. Вряд ли можно придумать что-то хитрее, чем грохнуть человека и свалить вину на призрака – как призрака-то ловить? Никак. При таком раскладе следователю только и нужно было, что грамотно разыграть дурака, якобы не понимая, что происходит, и для виду изображать деятельность расследования. Самому аккуратно зачистить следы, оставив только необходимые, а потом послать запрос в город, чтобы другой следователь приехал, почесал затылок и подтвердил, что убийцу установить невозможно… А может, следователь-дилетант и не был виноват. Вполне реально, что убийства совершал последний выживший из бригады дровосек. Он мог убить егеря несколько лет назад, взять уговор с подельников, что они его не выдадут, а потом поссориться с ними, испугаться за свою тайну и убить их на всякий случай, а затем имитировать следы егеря, чтобы перевести стрелки на покойника. И даже угрожать следователю-дилетанту расправой, если он будет продолжать расследование… Ну и что из этого правда? Моими подозреваемыми теперь были двое – восьмой дровосек и следователь-дилетант. Какое-то время я думал над этим. Бездействовал, прикидывал свой следующий шаг. И внезапно со мной связались два оперативника, что наблюдали за восьмым дровосеком.

- Что сказали?

- Что объект вышел из дома, пошел в магазин, но резко свернул и устремился в сторону леса. Как раз туда, где до этого находили тела.

- И что вы сделали?

- Мобилизовались. Моментально. Хватаю свободных оперативников из отделения, попутно вызваниваю следователя (которого, заметь, в отделении не было), пока добираемся до леса. Встретились на лесной границе, двинулись за восьмым. Проще простого – его следы рассыпались на свежем снегу, показывали дорогу не хуже указателя на шоссе. Смотрю я на след, смотрю, и тут в голову влетает мысль. Я чуть отстал от группы, достал телефон и набрал личный номер дежурного по отделению. Я попросил его проверить вещественные доказательства, есть ли в коробке по делу егеря два черных сапога. Знаешь, что мне ответил?

- Что?

- Что не может войти в хранилище.

- Как это?

- Замок заклинило. Ключ, который только что открывал механизм без проблем, теперь просто не поворачивался, а попасть в хранилище иначе было невозможно. В общем, я попросил его держать меня в курсе, а сам присоединился к поисковой группе. Мы продолжали идти по следу и через считанные минуты нашли еще один труп. Труп того самого восьмого дровосека.

- Шутишь.

- Нисколько. Восьмой дровосек, единственный оставшийся от злополучной бригады лесорубов, лежал на припорошенной снегом земле. Широко распахнутые глаза, приоткрытый в предсмертном удивлении рот, перебитая артерия… и десять следов, возникающих из пустоты и в пустоту же возвращающихся. Десятый след был у самых ног распростертого тела. Мои спутники чесали затылки, но я задал им направление для поиска – посмотрел на наиболее близко расположенные деревья, по которым можно было перебраться и скрыться. Не уверен, что оперы меня поняли, но приказ выполнили без задержки. Я же стоял у тела, смотрел на залитый кровью снег и занимался обычными делами – изучал место преступления и искал следы. Могу сказать тебе, что все безрезультатно. Кроме десяти следов убийцы, уже всем знакомых, мы ничего не нашли. Отправленные по следу оперативники вернулись с пустыми руками. В конце концов, излазив там каждый сантиметр, мы записали всё в протокол и удалились.

- И всё? Так кто за этим стоял?

- Я задавал себе этот вопрос, но вместо ответа нашел только головную боль. Разрабатывал планы проверки следователя-дилетанта, обдумывал вариант и с дежурным по отделению – в его увлекательную историю про неисправный замок хранилища верилось все меньше и меньше. Время было позднее, так что мы закончили оформление убийства и разошлись; так и не разобравшись в сомнениях, я отправился спать… Да уж. На тот момент я не мог и подумать, какой будет кульминация истории. А ведь она наступила на следующий же вечер.

Я напрягся в ожидании чего-то крайне неожиданного, но Савельич внезапно встал из-за стола и направился к плите за новой порцией чая. Аккуратно наклонил чайник, не торопясь залил кипятком заварку, медленно размешал. На мое «эй!» противный интриган только слабо усмехнулся – он редко отказывал себе в удовольствии растянуть историю и заставить слушателя повариться в собственном нетерпении. Мне только и оставалось, что постукивать пальцем по столу в ожидании продолжения.

- Ну так что? – спросил я, как только Савельич сел напротив. – Что случилось на следующий вечер?

- Продолжили расследование. Провели пару экспертиз, покопались в собранных материалах. Хранилище теперь открывалось без проблем, сапоги стояли на своем прежнем месте. В отделении кипела работа (по крайней мере, в выделенном мне кабинете), но в какой-то момент я заметил, что нигде не вижу следователя-дилетанта. В его кабинете пусто, дежурный не встречался с ним с самого утра и дозвониться не мог. Взвешивая в голове предположения, я пробежал по коридорам в поисках своего подозреваемого №1, как вдруг взгляд мой наткнулся на дверь нашего хранилища. Я долго не думал. Кликнул дежурного, тот принес ключи, однако дверь – та самая дверь, в которую я тем утром сам входил несколько раз – не пожелала открываться. Почему-то не пожелала.

Савельич перевел дух. Он смотрел на свои сложенные домиком пальцы, совсем забыл об улыбке и даже не моргал, не замечая, что температура в кухне стремительно понижается.

- Каким образом можно увидеть связь между «заклинило дверь» и «убийца снова в игре»? Даже не знаю, но я смог. Почувствовал, ощутил нутром. Может, идею мне подсказало выражение лица следователя-дилетанта, который во время нашей вылазки в лес нервно осматривался всякий раз, когда был уверен, что на него никто не смотрит. А может, на эту мысль меня натолкнул тот факт, что до этого дверь хранилища оказывалась блокирована только тогда, когда убийца делал следующий шаг, пусть такой эпизод и был всего один. Логики мало, но тогда в своем выводе я был абсолютно уверен… и даже понял, что за всей этой чертовщиной может стоять вполне реальная ситуация. В последний раз, когда я видел своего главного подозреваемого, я случайно сказал, что надо бы провести повторный осмотр места происшествия, где нашли восьмой труп. Следователь это слышал, затем пропал, а дверь в камеру вещдоков, где были сапоги, перестала открываться. Мог ли следователь уйти в лес, чтобы снова оставить сбивающие с толку следы или, может быть, банально спрятать улики, которые мы не нашли во время первого осмотра? Вероятность была. Я должен был проверить.

Поэтому я и принял решение разобраться с этим сейчас. Пойти в лес. Сию же секунду и в одиночку – я вряд ли смог бы внятно объяснить оперативникам причину внезапного рейда, к тому же на тот момент я уже никому из них не доверял. Накинул пальто, проверил табельное и выдвинулся. Темный был вечер…

* * *

Темный был вечер.

Естественное освещение угасало. Сгущающийся бархат ночи накрыл деревню, укутал ее сном и расслаблением, но одному странному человеку, что спешил по улице в сторону леса, покой и отдых виделись только в мечтах. Поплотнее запахнув пальто, мужчина перешел на бег, внимательно всматриваясь в стену деревьев, пытаясь понять скрытые за ними тайны.

Стена деревьев приблизилась. Открылась. Ноги сами несли мужчину дальше, к мысленному центру той области, где за последний год нашли восемь погибших дровосеков; прикрывая левой рукой голову от низких веток, а правой – все крепче сжимая рукоять пистолета Макарова, мужчина двигался вперед.

Постепенно бег его замедлился, превратился в шаг. Слишком уж враждебным оказался загустевший воздух, слишком оглушительной была тишина для опрометчивого бега вслепую. Да и не требовалось более бежать - аккуратно, тихо прокрадываясь от дерева к дереву, мужчина не сводил глаз с неясной фигуры, бредущей впереди него и едва различимой в остатках света. Он смотрел за ней очень внимательно, но не заметил, что на свежевыпавшем снегу эта странная покачивающаяся фигура совершенно не оставляет следов.

Фигура вдруг потерялась из виду. Сдвинулась в сторону, пропала за деревом и вынудила мужчину ускорить шаг. Удобнее перехватив оружие, он последовал за ней и вышел на широкую поляну, которая даже в темное время легко просматривалась до самого своего далекого края.

Поляна была пуста.

Медленно, очень медленно мужчина прошел вперед. Нить напряжения внутри него натянулась до предела, звон тишины бил по ушам, а концентрация адреналина в крови была настолько высока, что один-единственный звук – скрип придавленного ногой снега, донесшийся слева – был воспринят мужчиной как прямая угроза собственной жизни.

Половина секунды – и Полуденников Иван Савельевич, начинающий следователь и будущий многократный чемпион соревнований по стрельбе, разворачивается и вскидывает пистолет, готовый найти в перекрестье прицела и поразить насмерть любого возможного врага. Но врага он не находит, лишь чувствует волну всепоглощающего ужаса, что парализует его тело, замораживает сознание и сковывает рвущийся наружу панический крик, ведь следом за скрипом снега на земле появляются следы. Два следа, вот отпечатался и третий – и каждый из них подступает к окаменевшему следователю только ближе…

* * *

- …бежать или стрелять – бесполезно, в этом у меня не было никаких сомнений. Пистолет в моей руке стал бессмысленным куском железа, навыки рукопашного боя вылетали в трубу. Ни одна из тех инструкций, которые я получал на лекциях или практике, не могла мне помочь, потому что к такому меня не готовили. Ко мне медленно, неотвратимо, шаг за шагом подходила пустота… Звук шагов, убийственно ясный, приблизился, прямо перед собой я увидел отпечатавшийся на снегу след, уже восьмой, но все равно не нашел в себе силы даже вздохнуть. Я лишь закрыл глаза. Закрыл глаза, услышал девятый шаг и молился, чтобы на десятом шаге мне не было больно.

Савельич замолчал. Он смотрел на чашку перед собой, но не видел ее; его взгляд слишком глубоко увяз в прошлом, увяз так, что продолжить бывший следователь смог только через две полных минуты.

- Так я и стоял. Ощущал метание страха в груди, бег капель пота по вискам и спине, дрожал в ожидании, но ничего не произошло. Вокруг была лишь ночь. Ночь, я посреди лесной поляны, а передо мной – следы. Со сколом на левом носке. Девять штук.

- Девять?..

- Девять. Не задавай мне вопросы, откуда они взялись и почему так получилось, ибо ответов я не знаю. Даже сейчас не знаю. Знаю лишь то, что вскоре, уже после моего отъезда, в той деревне произошло еще одно убийство – погиб наш знакомый следователь-дилетант. Как оказалось, в ночь моей прогулки по лесу он действительно взял сапоги убитого егеря, но ушел с ними не в лес, как я думал, но в свой гараж. Собирался посыпать их солью, облить бензином и сжечь в лучших традициях американских фильмов, но как только он взял канистру и повернулся к сапогам, то вдруг увидел, что они исчезли. Пропали из запертого изнутри помещения. Больше их никто не видел, ну а следователь побежал в местную часовню за порцией психологической помощи… видишь ли, он уж очень боялся призраков. Брать взятки за то, чтобы признать убийство егеря несчастным случаем и закрыть дело, следователь не боялся, а вот призраков – боялся. Как бы то ни было, одним ранним утром дежурный обнаружил в отделении его тело. Судя по всему, следователь просто рухнул посреди коридора, успев напоследок чему-то очень сильно удивиться.

- И кто же его убил?

- Не знаю. И никогда не узнаю. Но я практически уверен, что убийца, кем бы он ни был, совершенно необъяснимо появился из ниоткуда и сделал навстречу тому следователю десять шагов.