Парадоксы миграции: почему в Германии сирийским беженцам рады больше, чем украинским?
Две диаспоры мигрантов в Германии почти равны по своей численности: 970 тыс. сирийцев, включая курдов, и 1,2 млн украинцев.
Судьбы их, правда, складываются неодинаково.
По законам ЕС первые (сирийцы) имеют право на статус признанных беженцев: он бессрочен и открывает путь к получению гражданства.
Вторым (украинцам) Европа оказывает "временную защиту", длящуюся до 4 марта 2027 года и не являющуюся основанием для выдачи паспорта.
Впоследствии жизненные траектории двух общин разойдутся. Сирийцы останутся, а от украинцев ждут, что часть из них возвратится на родину. Некоторые даже готовы сказать им заранее: "поторапливайтесь".
Перед лицом украинского наплыва немцы взялись за старое: пересчитывать деньги. Даже несмотря на сокращения, в месяц на украинских беженцев уходит около €530 млн из бюджета, что за почти четыре года уже вылилось в €26–27 млрд потраченных денег.
В более благополучную эпоху Германия могла бы не заметить этой суммы. Но в августе канцлер Мерц заявил о конце немецкого "государства всеобщего благосостояния": ФРГ начинает планировать урезания, и украинцы рискуют оказаться на острие этой экономии.
Ввиду наступающих неприятностей сравнение украинских беженцев с сирийскими напрашивается само собой.
Прибыв в Европу в 2015–2016 годах, выходцы с Ближнего Востока застали германскую модель канцлера Ангелы Меркель в ее зените: экономический рост тогда достигал 3–4% в год, а усталости от мигрантов еще не чувствовалось. Это позволило приезжим получить самый желанный для них статус "признанных беженцев". Массово добились его от Берлина не только пострадавшие от войны в Сирии, но и афганцы. Вместе они заполнили социальную нишу тех, кого Германия согласилась содержать, не требуя от них ничего взамен. Когда в 2022 году стали прибывать украинцы, немецкая щедрость была уже в значительной степени исчерпана.
На практике это означало, что часть преимуществ, которые смогли получить выходцы из Сирии, уже не распространится на украинцев. Основное из них — право на натурализацию.
По статистике конца 2024 года, сирийцы занимали первое место среди иностранцев ФРГ по числу полученных паспортов: на втором месте после них — афганцы, на третьем с большим отставанием — турки (30 тыс. из них в тот год стали немцами). Украинцев нет среди лидеров, а это значит, в долгосрочной перспективе Германия рассчитывает, что они возвратятся домой.
Срок, с которого может начаться этот процесс, объявили в начале нынешнего года: 4 марта 2027-го, после которого истекает действие Директивы о защите. И хоть в условиях военной неопределенности саму эту дату можно считать условной — в прошлом ее продлевали на год, положение сирийцев качественно лучше: их право на проживание в Германии бессрочное, регулируется исторической Женевской конвенцией и никак не зависит от европейских бюрократов.
Очевидное преимущество сирийцев над украинцами в Германии — фора в шесть с половиной лет, позволившая накопить средства и отыскать работу.
Исторически уровень трудоустройства среди арабов в ФРГ был таким же низким, как и у украинцев, и вызывал то же возмущение. Но в течение десятилетия он пусть медленно, но рос и достиг 64% (включая тех, кто работает только частично). Это позволило смягчить гнев налогоплательщиков. Чтобы добиться того же самого, украинцам в буквальном смысле пришлось бы пробежать "пятилетку за два года".
На этом пути рассчитывать приходится только на свои силы. В условиях, когда антироссийская пропаганда в Евросоюзе только крепнет, положение молодых украинских мужчин становится двусмысленным. В них начинают видеть уклонистов. И это парадокс: хотя сирийская гражданская война в целом считается завершенной, беженцы от нее могут рассчитывать у европейских либералов на большее сочувствие, чем украинцы.
Не на стороне украинцев и их происхождение — последний довод всякого прижатого к стене мигранта. Власти ФРГ, если однажды они отважатся провести операцию по высылке, никто не сможет обвинить в расизме. В том числе этого не станет делать Киев: к сбежавшим у него особые счеты. Так недолго и оказаться между молотом и наковальней: украинцам в Европе может стать жарко.
