О Достоевском
- Не поверишь - я вспоминаю роман "Преступление и наказание".
- Поверить и правда трудно. Когда проходили по программе, он казался страшно растянутым и занудным. А что ты находишь в нем теперь?
- Там очень интересная постановка вопроса. Помнишь теорию, которую развивает Раскольников при первой встрече с Порфирием Петровичем?
- Что-то про выдающихся людей, стоящих выше обычной морали?
- Да. Он еще приводит в пример Кеплера и Ньютона. Мол, если бы их научные достижения потребовали переступить через ту самую мораль - имели бы право.
- Ты согласен?
- Отчасти. Многое зависит от степени нарушения. Тут автор сжульничал, по-моему.
- В чем?
- Сразу взял крайнюю степень. Убийство. Которое для меня, конечно же, проходит по разряду "точно нельзя, во всяком случае, при обычных условиях, вне зоны боевых действий и т.п."
- Значит, если речь идет о другом поступке, менее аморальном...
- ...тогда уже не так очевидно. Я признаю, например, что долгие годы был, как теперь говорят, токсичным. Раздражительным, обидчивым, провоцирующим конфликты там, где без них вполне можно было бы обойтись.
- Сожалеешь об этом?
- Иногда. А иногда начинаю думать... ведь не просто так я стал им. Параллельно же обдумывал глубокие и тонкие проблемы, с которыми средний человек, живущий по программе, в общем, не соприкасается никогда.
- И это освобождает тебя от обязанности быть... nice? Прости, тут не сразу подберешь русский аналог... милашкой, обаяшкой?
- До поры до времени мне казалось, что да. Освобождает. Просто потому, что ресурсы ограничены, их не хватило бы и на то, и на то.
- Но все же ты сомневаешься?
- Не без этого. Вдруг существует третий путь? Вдруг можно дойти до философских глубин, до самых что ни на есть основ бытия, и при этом остаться "хорошим" в обычном смысле слова? Неизменно вежливым, доброжелательным, преисполненным альтруизма?
- Ты свободен искать этот третий путь сейчас.
- Хорошо. Поищу.
