valkr

Известный писатель и защитник Донбасса Захар Прилепин — о закате музыкальной культуры вслед за закатом СССР.

«В сотый раз немножко полистал-послушал свой собственный проект „Советская песенная классика: сталинский период“.

И в который раз подумал озадаченно.

Вот 30-е годы. Мы понимаем, что такое 30-е годы. Диктатура, и я не иронизирую. Стройки, процессы, стройки.

Тем не менее сочиняются и поются: „А ну-ка, песню нам пропой, весёлый ветер“, „Смуглянка-молдаванка“ (на самом деле довоенная песня — про Гражданскую войну), “Три танкиста”, “Ой, цветёт калина в поле у ручья”, “И тот, кто с песней по жизни шагает…”, “Каховка”, “В парке Чаир”, “Тачанка-ростовчанка”, “Если завтра война, если завтра в поход…”, “Всё выше, и выше, и выше стремим мы полёт наших птиц…”, “Шёл отряд по берегу…”, “Дан приказ ему на запад…”, “Несокрушимая и легендарная”, “Катюша…”, “Первым делом самолёты…”, “Друга я никогда не забуду, если с ним подружился в Москве”, “Каким ты был, таким ты и остался…”

И ещё сто поразительно сильных и воспринятых народом песен. Он их пел, знал наизусть.

И вот приходят 40-е годы. Мы понимаем, что такое 40-е годы. Жуть и ад.

Тем не менее сочиняются и поются: “Вставай, страна огромная”, “Тёмная ночь”, “Бьется в тесной печурке огонь”, “Любимый город может спать спокойно”, “Шаланды, полные кефали”, “Прощайте, скалистые горы”, “Ой, туманы мои растуманы”, “Дайте в руки мне гармонь”, “И кто его знает, чего он моргает”, “Кто сказал, что надо бросить песни на войне”, “Эх, дороги, пыль да туман…”, “Будьте здоровы, живите богато, а мы уезжаем до дома, до хаты…”, “Заветный камень”, “Горит свечи огарочек”, “Враги сожгли родную хату…”, “Соловьи, не тревожьте солдат…”, “С берёз неслышен, невесом…”, “Споёмте, друзья, ведь завтра в поход…”

И ещё сто поразительно сильных и воспринятых народом песен. Он их пел, знал наизусть.

И вот приходят 50-е годы. Мы понимаем, что такое 50-е. Разруха, и вот-вот начнут опять репрессировать всех подряд, и высылать куда-нибудь на Север. По крайней мере, нам так рассказывают.

И тем не менее сочиняются и поются: “Подмосковные вечера”, “Одинокая бродит гармонь”, “На Волге широкой, на Стрелке далёкой…”, “Серёжка с Малой Бронной”, “Что ж так сердце, что ж так сердце растревожено”, “Поцелуев мост”, “Друзья-однополчане”, “С чего начинается Родина”, “Издалека долго течёт река Волга”, “Я люблю тебя, жизнь”…

И ещё сто поразительно сильных и воспринятых народом песен. Народ их пел, знал наизусть.

Сколько я сейчас песен перечислил? Штук 50? Могу ещё 50 — из числа тех, которые всякий человек старше 35 споёт или подмычит мелодию, вспомнив половину слов, а то и, неожиданно для себя, заплачет, а то и станцует.

А можно и ещё 50 песен, я вас уверяю, вспомнить: там их россыпи. Мы даже не знаем, как их много, и все на подкорке хранятся.

То есть советская эпоха оставила нам в сознании культурный код: минимум сто безупречно выполненных, сформулированных, исполненных песен, в которых имеются все базовые ценности: мужество, женственность, жертвенность, любовь к Родине, просто любовь, чувство долга, способность жить, творить, побеждать.

И всё это было создано, как нас уверяют, в атмосфере страха и доносительства. Что не лишено некоторых весомых оснований, но при этом упускается что-то невыносимо, непомерно важное, огромное, потрясающее: создавшее вот это чудо (оно называется: высвобожденная, но структурированная, оформленная энергия народа).

Теперь мы живём в другом обществе, где вожжи распущены и можно скакать во все стороны сразу, можно стоять на месте, можно кувыркаться через голову.

И теперь простой вопрос. Есть ли из сочинённых с 2000 года песня, или две песни, или три, которые мы способны спеть хором в кругу самых добрых друзей, желательно ещё и с детьми.

За последние 20 лет. Без Высоцкого.

20 лет.

Слышите, 20 лет.

(А то, я уверен, сейчас же предложат “Перемен” и “Миллион алых роз”. Впрочем, я и эти петь не буду даже с пьяных глаз).

Я, заметьте, не хочу сказать, что хороших песен за 20 лет не было. Были даже прекрасные песни, чудесные, поразительные.

Я про песни, которые поёт народ.

Потому что народ — это когда у него есть общие песни.

Если кто-то назовёт песню, которая соберёт 50 лайков, значит, я не прав.

Собственно, я буду даже рад, если такая песня есть.

Потому что я люблю жить в народе. С народом. Внутри народа».

Американские исследователи научили парализованного пациента управлять роборуками с помощью считывания активности его моторной коры через имплантированные микроэлектроды. Мужчина смог поднести руки с вложенными в них приборами к тарелке с пирожным, разрезать его и поднести отрезанный кусок ко рту. Кратко о разработке рассказывается на сайте Университета Джонса Хопкинса.

Один из самых эффективных способов взаимодействия с окружающим миром для парализованных людей — нейрокомпьютерные интерфейсы: если моторные отделы головного мозга остались нетронутыми, считываемые с них сигналы можно использовать, например, для управления компьютером (одну из таких систем два года назад показали американские исследователи). Чаще всего, однако, речь идет о выполнении каких-то простых действий вроде передвижения курсора или нажатия на клавиши, хотя некоторые исследовательские группы активно пытаются сделать и такие интерфейсы, которые бы позволили управлять внешними манипуляторами — протезами и роборуками. 

К примеру, два года назад исследователи из Лаборатории прикладной физики Университета Джонса Хопкинса под руководством Франческо Теноре (Francesco Tenore) имплантировали в область сенсомоторной коры мозга Роберта Хмилевски (Robert Chmielewski), пациента с параличом всех конечностей, пластины из 96 микроэлектродов, которые позволяют не только считывать моторные сигналы, но и стимулировать сенсорную кору. С помощью них исследователи планировали научить Хмилевски пользоваться двумя роборуками — причем не только управлять ими, но и ощущать то, к чему роборуки прикасаются.

Тогда Хмилевски удалось научиться двигать роборуками чуть меньше чем за год, а сейчас он уже успел освоить и более точные действия — справляться с ножом и вилкой. Считывая сигналы с моторной коры, компьютер посылает их в роборуки — так ими можно двигать и даже регулировать, например, размер куска, который надо отрезать, перенося нож ближе или дальше.


Подробностей о том, как именно работает интерфейс, известно очень мало, но обычно подобные устройства работают на основе алгоритма, который учится считывать и распознавать активность, которая появляется в ответ на представление определенного действия, и использовать ее далее для управления роборукой. Исследователи также уточнили, что при управлении роборуками Хмилевски получает определенный сенсорный ответ (посредством стимуляции сенсорных отделов), что позволяет ему эффективнее взаимодействовать со средой.

Чаще всего использование подобных нейроинтерфейсов требует инвазивной стимуляции  — для этого приходится имплантировать электроды прямо в головной мозг. Пару месяцев назад австралийские ученые обошли это ограничение, научившись вводить микроэлектроды через вену.

https://m.youtube.com/watch?v=x615GSqicZE