sancho145

У высохшего дерева, в старой дубовой роще, которая была недалеко от главного тракта Даспия, сидел мужчина, несильно высокий, но довольно крепкий, с короткими седыми волосами, и жестким, обветренным лицом. Всем своим видом он давал понять, что единственное что его волновало было сокрыто под его рукой и пропитанной кровью, грязью и травами, тряпкой, которую он крепко прижимал к своему животу, но сквозь нее все равно обильно шла кровь, эта дрянная тряпка мало чем могла помочь. Другая же рука, сжимала меч, будто бы ждала подвоха или последнего врага, который хотел бы отведать закаленной словом божьим и бог знает, чем еще, стали, точнее, части меча, тот был сломан, другая часть осталась в ребрах твари, в более малолюдной и приветливой части леса. Оллерхайм прерывисто дышал, недавний бой довольно сильно измотал его и было ясно, что спешить ему уже не куда, он прошел свой путь и теперь ждал конца, как обычно не в тишине и красиво, словно в какой-нибудь сказке, а наоборот, со всеми вытекающими последствиями тяжелого ранения с заражением. Он обильно потел, бредил и периодически отключался. В эти моменты, он почему-то видел прошлое...
-Уж не первую неделю дождь, а? - мужчина в серой, грязной, местами протертой рубашке захлопнул ставни, закрыл их на щеколду и отбросив бутылку за печь он продолжил говорить, игнорируя кричащую на него, за это действие, жену: -Как можно работать в такую погоду, сколько урожая пропадет, сколько денег, труд в пустую! Он вперил свои пьяные глаза в тощего мальчонку и продолжил говорить: - Похоже в этом году я отправлю тебя в храм, как и твоего брат Гевилла, потому что в семье итак много ртов, а еды мало, да и толку от тебя, жену для тебя не найдешь, да в поле не поставить, тощий ты, лопаты не удержишь, я молчу про более тяжелые инструменты, а еды то жрешь как собака много, а она не сама собой берется, я ее этими вот руками добываю – Он сжал кулаки смотрев мутными глазами на них и продолжил говорить: - дык, скоро еще один рот будет, проку от тебя вообще тогда не будет, худо нам будет, худо..
Жена тем временем не переставала бранить его, но мужик думал о своем и будто не слышал ее, а когда его осенила мысль, он улыбнувшись, не стройным рядом зубов, заговорил, снова: - точна в храм поедешь, подождем до конца сезона дождей, а там, поедешь к брату, может и выйдет из тебя что-нибудь путное – похлопав по плечу худощавого мальчонку, мужчина рассмеялся.

Наскочив на большую кочку, повозка привела старого человека в чувство. То не долгое время, что он был в сознании, он вспоминал отца. Как же он не любил его, что даже спустя столько лет, не было и дня, чтобы он не помянул его дурным словом. Отец его был гадкий человек, на глазах Оллерхайма, тот будучи пьяным, избивал свою же дочь, а по прошествии года, продал младшего сына за долги, да и в принципе был дебошир, удивительно как с таким укладом жизни, он дожил до глубокой старости. Мысли снова стали рассеянными и через некоторое время он вновь отключился.
На этот раз, мозг вернул его в училище, на вводном курсе по фауне Галеонии и близлежащих земель, одном из первых уроков, которые им преподавал известный и довольно популярный в то время и критикуемый народом за своеобразную манеру речи и идеи, но тем не менее очень уважаемый человек, Кристоф Камильянов.
- Всем слушать меня, прошу заткнуть свои рты! Сегодня мы начнем изучать огромнейший раздел, будем говорить о тех существах при упоминании о которых ваши отцы и не только они одни гадили и будут гадить в штаны на протяжении многих лет с перекошенными лицами, - Кристоф сделал круговой жест руками и коснувшись ягодиц, гримасничая словно не может сдержать то что между ними, продолжил: -, я говорю о тех уродах, коим вы, с позволения Верховного сановника, и после прохождения экзамена, естественно, должны будете посвятить свои жизни, чтобы лишать их жизни.
Кинув связанную кипу рисунков на ближний к нему стол, и удобно устроившись на стуле он велел раздать их всем присутствующим. После раздачи рисунков и пары остроумных шуток от студентов, над первыми картинками, он продолжил:
-Первая тварь, с которой мы начнем – это первородный оборотень, он является одной из самых безобидных гадостей, из тех, с чем вам придется иметь дело, и при своих размерах и внешнем виде, смею заметить, он маленький и толстый, как вот этот жир… Кх-м, черт! Крупный, эээ… Как Парень с первого ряда, вот этот, - Он ткнул пальцем в толстого, косматого ребенка и по аудитории пронеслись нестройные смешки, а он поерзав на стуле заложил руки за голову и окинув аудиторию глазами продолжил: - но при этом, не обманывайтесь, что все так просто, он, аху… кх-м, обладает феноменальной скоростью и громким, страшно писклявым голосом, и невероятно прожорлив, этот хитрый муд… Бля, кх-м, простите мне мой острый, хотя нет, не прощайте. – Улыбнувшись своей бесподобной шутке, он продолжил: - заманив человека в чащу, изматывает того, хуже, чем вас на физ. Подготовке господин Понин, а в последствии, когда жертва не в состоянии что-либо сделать, сжирает, медленно, частями, как деликатес, - он вперил полный намеков взгляд в того же толстяка, чем вогнал того в краску, ибо все поняли намек и продолжил: - обычно рядом всегда есть старшие особи, это самые наипротивнейшие твари, гаже их только шептун принцессы во время аудиенции и то, спорно, но вернемся к ним позже. Наилучший способ нейтрализации первородных это серебряный, арбалетный болт, пара отборных ругательств или огонь, записывайте, я после проверю.

- Они меня попросили дать им шлюх, храмовники хотят шлюх, бесплатно хотят, для каждого – понимая свое бессилие перед ними, обреченно сказал он.
- Ну так дай, что они хотят, за чем тебе лишние проблемы? – недоумевая спросил первый – мы же в борделе, твоем борделе, пусть берут любую, - и понизив голос добавил, косясь, с опаской, в сторону пьющих людей в серо-черных накидках: - тебе же не нужны проблемы с церковью – и он, желая убрать появившееся напряжение начал показывать пальцами на менее симпатичных из работающих здесь женщин – дай им на выбор кого-то из этих, либо этих, либо кого-то из них, ты же все равно девушкам платишь копейки, так что сильно на прибыли это не скажется, порадуй их сегодня, кто знает, может завтра кто-то из них поможет тебе – он улыбнулся, и собрался было взять еще один стакан, как его взгляд, привлекла невероятно хорошо сложенная девушка, ходившая по мраморному полу зала босиком, ее прекрасное тело, прикрывала не сильно прозрачная ткань, которая скрывала то, что живо дорисовывала фантазия, она пленила ум пополневшего, пьяного семьянина – только вот ее… ее мне оставь... – Он на секунду замолчал, а на лице начал проступать багряный румянец, – Луиза, какого х*я ты тут забыла!? – сквозь зубы, задыхаясь от гнева проговорил он так, что она услышала его.
Девушка, которую назвали Луиза обернулась и обомлела: - Папа?? Это не то, это не то, что ты… она не успела договорить, так как ей пришлось увернуться от стакана, запущенного ее отцом ровно в тот момент, как он перевернув стол отправил на пол в след за ним владельца увеселительного заведения. “черт возьми, для жирного, семейного человека он невероятно быстр” – не без восхищения подумал усатый храмовник и продолжил пить, смотря развернувшееся шоу. Борис тем временем гнался за дочерью, не забывая комментариев касательного того, кем он ее считает.

Луиза, обежав колону, совершила довольно резкий поворот, который отцу ее, увы, был не по силам, ввиду не столько его габаритов, сколько из-за стула, заранее выдвинутого пинком храмовника. Споткнувшись об незамеченное им препятствие, толстяк смачно пробил окно своей, местами седеющей, головой и под громкий смех всех присутствующих, вылетел наружу. Полуголая дочь сгорая со стыда, попыталась уйти из борделя, но бордель на то и бордель, что ни одна девушка, работавшая там, не смогла бы выйти до конца смены, за исполнением этого условия работы неусыпно следила пара обученных и крепких охранников.
Допив стакан, храмовник встал и подошел к окну, его глазам открылась бесподобная, но довольно частая для этих мест, картина, жирный, перепачканный в корме и бог знает чём еще, боров лежал в окружении себе подобных, в хлеву, совершенно без чувств, видно при падении он сильно стукнулся головой и в скором времени в сознание не вернется. Посмотрев еще некоторое время на новосёла, Храмовник поставил стакан на стол и обменявшись парой слов с собутыльниками, направился к героине недавних приключений, кивнув погрустневшему владельцу заведения, прикладывающего бутыль к быстро опухающему глазу, он сказал: -Она мне нравится, пожалуй, я возьму ее.