pavelchuprov

Прежде чем устроиться в России, я работал на руководящем посту во французском филиале большой итальянской промышленной группы, производителя средств автоматизации. Небольшой динамичный филиал, который на конкурентном и напряженном французском рынке должен был бороться за свое место. Я управлял одновременно отделом продаж и персоналом.

Опыт работы в нескольких странах позволил мне легко устроиться в Москве летом 2008 года. Отправляя резюме во вторник, я получил ответ в четверг; встречу назначили на вечер того же дня, а на следующий, в пятницу, я уже вышел на работу. Это нормально для москвичей, но по-настоящему шокирует иностранцев. Во Франции устроиться на работу — это процесс. Мы проходим несколько интервью, нас проверяют, и мы пытаемся проверить работодателя…

Вскоре я столкнулся тем, как тут управляют людьми.

Я признаю, что как менеджер получил европейскую подготовку. Для меня «ответственность работника» и «активное участие» — это не просто слова. Я работал в Западной Европе, Сербии, Китае, много путешествовал и жил за границей, работал с иностранцами — так что считал себя человеком, который легко адаптируется к любой стране. Но мой опыт в России оказался исключительным.

Офис рекрутинговой компании, которая приняла меня на работу, располагался в одним из многочисленных бизнес-центров. Шел 2008 год, русский экономический бум продолжался уже восемь лет. С тех пор я побывал и в других бизнес-центрах и всегда удивлялся качеству инфраструктуры. Высокие красивые девушки, охранники на каждом этаже, есть уютные кухни для обеда; многие бизнес-центры работают круглосуточно — можно приходить на работу в любое время, — и в них есть кафетерии. Работать в таких условиях приятно, и почти три года каждое утро я ходил на работу с удовольствием. Во Франции компания, в которой я работал, обосновалась за пределами Либурна, в Сан-Дени-де-Пиль, выкупив под свои нужды заброшенный заводик; и условия там были совсем не московские, одни туалеты чего стоили. Зимой, когда температура падала примерно до –6° или –8° градусов, высокая влажность делала здание невозможным для обогрева, и мы сидели в офисе в теплых свитерах.

Иностранный генеральный директор компании в России обычно не может управлять русскими сотрудниками и пытается нанять максимум иностранцев на все возможные должности. Так было и с моим непосредственным начальником, и когда я начал работать, то сразу понял, что мне нужно будет заниматься и этим тоже. Консультанты нашей компании, Даша и Вера, молодые девочки, таким образом переходили в мое негласное подчинение. Они обе приехали в столицу из провинции, и для них Москва была своего рода футбольным полем, где они должны были забивать голы: преуспеть, выйти замуж и быть в теме. Не знаю, были ли у них какие-то моральные ценности — за время работы девушки их никак не обнаружили. Даша и Вера были убеждены, что они, такие юные, красивые и грациозные, обязательно преуспеют как минимум на телеэкране, а нынешняя их низменная работа — временная и вкладываться в нее не нужно. Директора никогда не было, Даша и Вера сочли офис своей вотчиной и делали все по-своему. Они не соблюдали рабочее расписание, удлиняли время обедов и почти не работали. Я говорю «почти», имея в виду, что они могли иногда ответить на телефонный звонок клиента, который сам позвонил, но разговаривали не особенно вежливо и совсем не заинтересованно. Их дни проходили в болтовне по ICQ, в личных разговорах по телефону и бесконечных чаепитиях. Они обязаны были проводить собеседования с кандидатами, которых нужно было сначала найти, а потом устроить на работу. Но даже здесь девушки развлекались: приглашали молодых мужчин, чтобы познакомиться и, может быть, развлечься позже. Они также физически овладели офисом: их рабочие шкафы были заполнены личными вещами настолько, что туда невозможно было втиснуть ни папку, ни карандаш. Для Даши и Веры их офис был их личной собственностью.

В наших первых стычках мои коллеги иногда делали вид, что не понимают моего несовершенного русского языка, а иногда отговаривались личными проблемами или тысячей других причин, чтобы продолжать бездельничать.

Когда я начал работать с ними, девушки испытывали ко мне смешанные чувства: с одной стороны, я был менеджером, которого следовало опасаться, с другой — европейцем и холостяком тридцати лет, то есть потенциальной добычей.

Для Даши было только два правила поведения в повседневной жизни: делать что хочется и не работать.

Честно говоря, меня удивило то, как русские смешивают личную жизнь и работу. Думаю, что Россия является единственной страной, где можно всю неделю слушать о том, как коллеги проводят свободное время. Россия также, пожалуй, единственная страна, где вы должны просить образованных и вроде бы воспитанных людей не описывать свои сексуальные похождения так громко, потому что это могут услышать другие сотрудники, кандидаты или клиенты, которым вообще-то нет до этого никакого дела.

Вот это мне кажется большой проблемой работы с русскими. Меня неизменно шокировало то, что мои коллеги — не приятели и не друзья, а люди временные, — могут так откровенно говорить о своей личной жизни, делая интимное — публичным. Во Франции, например, работу не смешивают с личной жизнью, и если вы начнете это делать, то поставите себя в невыгодное положение по отношению к коллегам и начальству. Это правило, на мой взгляд, простое и важное, но здесь мало кто думает так же.

Даша и Вера немедленно начали расспрашивать меня о том, зачем я приехал в Россию, женат ли я, какие девушки меня интересуют — а на встречные вопросы не ответили. Одна сказала, что это неприлично — откровенничать вот так сразу, вторая попыталась изобразить одинокую и непорочную девицу. Ха-ха! Мой русский язык, здорово развившийся после трех месяцев учебы в МГУ, позволял мне понять то, о чем девушки говорили между собой.

Это золотое для них время (сидеть, ничего не делать, ждать звонков от клиентов и получать зарплату) продолжалось лишь до конца 2008 года. Когда наступил кризис, клиенты перестали звонить — стало нужно искать их. Тогда я обнаружил, что мои коллеги не только не мотивированы и не вовлечены в рабочий процесс, но к тому же закомплексованы и некомпетентны. Изначально мы интервьюировали кандидатов и предоставляли их резюме клиентам, теперь же стали неким call-центром: обзванивали десятки, сотни компаний, пытаясь найти те, которым нужно подобрать персонал. Эта конкретная работа внезапно стала для меня тяжелым испытанием; я столкнулся с русским телефонным синдромом, который до сих пор не могу понять.

Иностранцев неизменно шокирует манера русских говорить по телефону: вам звонят, вы снимаете трубку — а из нее уже несется: «Але? Але?!» — и повторяется, так что вам некуда и слово вставить. Вы понимаете, что собеседник вас уже не слушает. Вы начинаете говорить — и вроде бы вас слышат; но стоит собеседнику хоть что-то недорасслышать — он снова заводит свое «але-але» вместо того, чтобы помолчать и подождать, пока связь восстановится, или просто переспросить.

А еще профессиональные телефонные разговоры в России обычно сухие и короткие и действительно утомительные. Я не понимаю, как это возможно. Я звоню в сервисный центр, получаю ответ, открываю рот, чтобы поблагодарить — а консультант уже бросил трубку; или — другой вариант: я настойчиво прерываю его прощание, чтобы спросить еще о чем-то или сказать «спасибо». Я не понимаю резкого тона в телефонных разговорах. Мои русские друзья пытались убедить меня в том, что по телефону невежливы только необразованные люди — но я многократно убеждался в обратном. По-прежнему пытаюсь разгадать эту загадку.

Обе мои коллеги-консультанта за несколько месяцев не смогли позвонить надлежащим образом ни одному клиенту и эффективно «обработать» его. Я не знаю, откуда внезапно взялась их болезненная застенчивость в телефонных разговорах. Возможно, они боялись резких ответов… В один прекрасный день я услышал, что Вера звонит клиентам из туалета, чтобы ее коллега этого не слышала. Для апреля 2009 года — когда легко можно было найти на ее место действительно высококлассного специалиста, это было уже чересчур, и я решил начать конфликт.

Вере перестали платить зарплату. Но она не изменила своего легкомысленного отношения к работе, усугубляя ситуацию. Она ждала лета и продолжала работать без оплаты; она почти три месяца не получала зарплату. Я смотрел на эту уникальную ситуацию — и только потом понял: в офисе был Интернет и чистая кухня, где Вера чувствовала себя хорошо, и хождение на работу структурировало ее день. Однажды я заметил, что она флиртует с мальчиком из конкурирующей компании. Это оказалось последней каплей; я уволил Веру без предварительного уведомления и в тот день понял, что ее личные вещи нужно будет вывозить из офиса на машине. Обувь, коробки, косметика, одежда, книги… мне пришлось просить охранников о помощи — один я не справился.

Вскоре после того Даша, вихляя бедрами сильнее обычного, пришла в мой кабинет и заявила, смущенно опуская глаза, что наш самый крупный клиент больше не желает с нами работать. Мой гнев и мои крики не развеяли ее апатии — девушка ушла к себе в кабинет, заперлась там и провела весь день, по-видимому, болтая по ICQ. В тот день я твердо решил уволить Дашу, но у нее уже несколько недель было секретное оружие: беременность. Забеременев, девушка немедленно объявила нам об этом с плотоядной улыбкой, даже принесла снимок с УЗИ. И с этого дня вела себя так, будто у нее есть какие-то особенные права.

Закон в России действительно щедр. У женщин может быть до 20 недель отпуска по беременности и родам с сохранением 100 % заработной платы; затем в течение 78 недель ей выдают 40 % заработной платы, а рабочее место сохраняется за ней в течение трех лет. На мой взгляд, это гениальный закон, правительства всех стран Евросоюза обязаны его принять.

Русские женщины не понимают, насколько им повезло. Декретный отпуск в Германии — 14 недель с сохранением 100 % заработной платы. Во Франции — 16 недель с сохранением 100 % заработной платы, 3 недели

Я лежу в кровати уже несколько часов. Сейчас уже 5:30, и я ничего не могу поделать. Мои родители смотрят на меня, но я не осмеливаюсь взглянуть на них. Я пытаюсь не кричать.

Их глаза смотрят прямо на меня, а рты висят открытыми. Я парализован страхом. Мне нельзя дать понять, что я не сплю, и никто не может меня спасти. Мне нужно придумать, как сбежать, потому что, если я здесь останусь, я умру.

Оно ждёт, когда я проснусь, чтобы я увидел, что оно натворило.

Несколько часов назад я был разбужен громкими криками из коридора. Я встал, и пошел посмотреть, что происходит. Когда я взглянул в щель двери, я заметил кровь на ковре. Испуганный, я забрался обратно в кровать, и спрятался под одеялом. Я отчаянно пытался уснуть, и убедить себя, что это был просто кошмар.

Затем я услышал, как дверь в моей спальне скрипнула и приоткрылась, и я выглянул из-под одеяла, чтобы посмотреть, что происходит. Я видел, как что-то, втащило в комнату два больших свёртка.

Что бы это ни было, это был не человек. Я могу сказать это наверняка. Оно худое, и покрыто шерстью. У него не было глаз. Оно бесшумно вползло в комнату. Мои глаза привыкли к темноте, и я смог разглядеть, что оно тащило за собой. Это были тела моих умерших родителей.

Оно прислонило моего отца к краю кровати, и повернуло его голову лицом ко мне. Потом оно усадило в кресло мою мать, так, чтобы она тоже смотрела на меня. Наконец, оно начало что-то рисовать кровью на стене.

Оно отступило на шаг, и я смог увидеть, что оно написало на стене надпись. Несколько часов назад было слишком темно, чтобы разглядеть, что там было написано.

Нечто стоит в углу уже несколько часов, ожидая, когда сможет напасть. Мои глаза привыкли к темноте, и теперь я могу прочитать надпись на стене. Я не хочу смотреть. Об этом слишком страшно думать. Но мне нужно увидеть это, прежде, чем я умру.

Я украдкой смотрю на надпись на стене.

Она гласит: “Я знаю, ты не спишь”.

Здравствуйте. Я инвалид. Раза два в день думаю о суициде. Но
останавливает только одно-мама. Она столько сил прилагает, что бы я жил,
да еще полноценно. Иногда она плачет, но говорит, вот ради тебя и живу.
Она никак не смирится. А я смирился.
Как это произошло, я сейчас расскажу. Мне реально похуй на рейтинг. Мне
нужны советы "бывалых".
В общем жил, я себе жил, учился, можно сказать, как тут выражаются,
социоблядствовал. Даже успел 4 раза перепихнуться, первый раз в деревне с
местной ебанутой(у нее что то типа даунизма, и все пацаны этим
пользовались). Один раз с проституткой: брат с друзьями отдыхал в сауне, а
я сам что то напросился, и мне чисто по приколу тоже заказали полчаса.
Хотя хватило минут 5. Остальные два-с какими то пездами, на днюхе и еще
какой то "пати", по пьяной лавочке. Даже и помнится то все смутно, как бы
меня там не оприходовали. В общем, это все теперь мои воспоминания. Я уже
все свои моменты "до" прокрутил до дыр.
А теперь "кул стори". В общем я возвращался с шараги, решил заглянуть к
сокурснику, мы там попиздели, поиграли соньку, короче, я немного
задержался. Тут позвонила мама, сказала время почти 9, маошрутки в 10 уже
не будут ходить. И пока я собирался, время приблизилось к 10. То есть, я не
успел уже ни на одну маршрутку. Пришлось идти пешком. Путь всего где то
километров 5, но пролегает через все криминальные места города. И я его
почти закончил. Пока шел, немного ссал, но заметил, что люди
попадающиеся на пути, сами нервничали, видимо местных там особо не было,
хотя пришлось проходить между гаражей и прочее, откуда больше всего и
ожидаешь "реальных" пацанов. К слову, меня два раза гопали-один раз как
раз между гаражами (хотел сократить путь), а второй у себя перед лифтом
(толи трубой толи бутылкой по затылку,потом даже узнал что меня сдали,
телефон больно уж хороший купил). Но это все можно сказать в порядке
вещей. А в тот день я уже почти дошел до дома. Оставалось где то метров
500-800 через "хачевский" район. И кстати там даже спокойнее, чем в других
(по крайней мере ни меня, ни кого то из знакомых тут не гопали). Сам я
нерусский(полутатарин-полуузбек). Но хачей не люблю, один их пиздюк
меня однажды уеб палкой, для прикола по-ходу. Они же с детства привыкли
себя выше других чувствовать. И я тому пендаля въебал, потом пришел его
папаша, прям в квартиру ломился, мать оскорблял, я вышел с ножкой от
стола, он ушел со словами: я тебе потом яйца отрежу. Я тогда внатуре на
измену присел. А потом он меня возле дома выловил, дал леща, повалил и
дал тому пиздюку ногами попинать.
Но вернемся к самой истории, извини уж, что так понаперемешано, мне уже
год просто реально некому выговориться.
Идя уже домой, так спокойно стало, реально как будто гора с плеч. Но
впереди замелькали какие то силуэты. И знаешь, тут я почувствовал, что
будет что то очень серьезное, такое животное чувство неминуемой
опасности. Я не спеша приближался, и уже начал разглядывать фигуры.
Походка, тон разговоров выдавал, что они настроены скажем недружелюбно.
Потом вспомнил, что недавно был какой то замес между хачами и сборной,
так сказать(город исконно многонациональный и все неплохо уживаются,
кроме хачей), и слышал что там пырнули какого то чувака. Подумал "наверно
не по мою душу". А тревога все не отпускала. Я уже прошел мимо метрах в
десяти, как услышал это "э, ну ка иди сюда, нахуй". Уже собрался даже
сделать ноги(я сейчас каждый раз обдумываю эту ситуацию "если бы, да
кабы" и кляну себя за то, что не убежал). И я подошел. В голове сразу
возникла мысль "рожа то у меня немного хачевской вышла". Тот, кто
подозвал начал что то говорить, и тут слева я чувствую удар. Не сильный, но
я растерялся. Это уебал самый низкий из них. Он по ходу ждал, что я упаду.
Но я стоял(и сейчас тоже думаю "а что если б я упал тогда"). И это его явно
взбесило. Он начал хуярить по всему что попадется, чувствую только удары
со всех сторон. Закрылся руками, били уже все. Подсечка, теперь на земле.
Чувствую что тот гандон низкий прыгает на моей голове. Я хуй знает откуда
появились силы, но смог вырваться и только начал убегать. Меня догнал
все тот же низкий. Я даже не ожидал что он окажется таким быстрым. Он
толкнул меня в лопатку,я на бегу опять упал. Он начал хуярить ногами. Я
просто свернулся калачиком и ждал когда все закончится. Время как будто
замедлилось. Тут удары почти прекратились. И я четко услышал "дай биту
блять, я его заебашу нахуй". В этот момент у меня началась просто паника, я
прям так и кричал "не нада, не нада". Они что то спорили, а я просто лежал
и хныкал. Я чувствовал, что мне сейчас ничего не поможет, и только
надеяться на их жалость. Но, по ходу тот самый мелкий, я не видел этого,
все таки уебал меня битой. Удар пришелся по плечу. Боль просто адская, я
заорал как дикий просто. И перевернулся на живот, спиной кверху. И тут еще
один удар, я даже услышал хруст. Все тело свело, начались судороги. В
глазах темно. Я отключился.
В себя пришел в больничке. Открыл глаза, рядом мать заплаканная. Потом я
узнал, что она почувствовала что то(хотя никогда в подобное не верил),
звонила, звонила. Телефон не отвечал, и она пошла меня искать. А когда у
меня были судороги, эти черти видимо подумали что мне пиздец и съебали
оттуда. После кто то пришел, хотя я уверен что до этого все это время
сидели в хате и слушали, даже ментов не вызвали. Но я их не виню. Я уже
давно никого не виню. Я только в себе все время "рою". Что я делал не так.
В общем, начался какой то кипишь, и тут пришла мама. Я даже не знаю что
она тогда испытала. Но она работает медсестрой, она вызвала скорую и сама
поняла, что у меня перелом позвоночника.
Знаешь, в больничке я лежал и был просто уверен, что все будет потом как
обычно, только надо немного полежать, подлечиться. И даже то, что ног
просто не чувствовал списал на временной недомогание. Но однажды, я
услышал как за дверью мать можно сказать почти ругалась с кем то из
врачей. Хотя я никогда раньше не слышал чтоб мама с кем то скандалила.
Задело меня то, что она завыла. Да это был настоящий вой. Я понял что со
мной что то серьезное. И тут мысль в голове, словно выстрел-ноги не
двигаются, это не временно. Это навсегда. Знаешь, это такая мысль, что
принять ее сперва просто невозможно. Сразу начинаешь самоуспокоение
"нужна всего лишь операция, нужно всего лишь найти деньги". И только где
то в глубине души, как раковая опухоль начинает развиваться мысль "даже
если и операция, откуда столько денег, и мама медсестра просто так не
будет так отчаиваться". В общем первый месяц я плакал, пытался это делать
незаметно для мамы, но красные глаза выдавали. Она тоже улыбалась, как
то подбадривала, но всегда наступал момент тишины, и она начиная
всплакивать что то говорила(знаешь, когда вот вот заплачешь и что то
пытаешься сказать), я сам чуть рыдать не начинал. И говорил всегда что то
вроде "принеси чай пожалуйста", чтоб она вышла и успокоилась.
Прошло 3 года, с учебы отчислили, хоть мать и бегала туда просила, но я сам
не хотел ничего. Вообще. Мать хотела чтоб перевели на заочку, а по нашей
специальности ее не было. А очно обучаться, большую часть времени лежа
на кровати она сама понимала не вариант. Потом купила коляску, влезла в
кредит из за нее, я даже не знал что они столько стоят. Но я симулировал,
что у меня жуткие боли, от поездок на коляске. И она это понимала, это же
ее профессия, но все прощала мне и даже не пыталась намекнуть об этом. А я
уже просто не мог плакать. Знаешь, хотел, в это время как то немного
забываешься, но реально не мог. Как будто все уже выплакал. Потом пришла
пустота. Да, просто пустота в голове. Уже где то через полгода первые мысли
о суициде. Каждый раз видя, как мама, одевает меня, укладывает спать(я
похудел до 50 кг, и ей особого труда этого не составляло, но мне
неимоверно стыдно было)как будто в далеком детстве, я понял что я всю
жизнь для нее буду таким абсолютно беспомощным "маленьким ребенком".
Два месяца я учился сам ползти и взбираться на стул, унитаз, в кровать.
Руки к тому времени тоже успели дистрофироваться. И я уже даже собрался
резать вены в ванной, только ждал момента, когда мама уйдет. Сперва
просто струханул, потом себя просто презирал. Второй раз порезал, но тут
опять мать словно что то почувствовала, вернулась раньше с дежурства. И
начала меня звать, мне ничего не оставалось делать как отозваться. Я не
знал что делать. Через минут пять она начала стучать, и спрашивать все в
порядке. А я зарыдал. Не знаю может быть правильно я это сделал или
наоборот. Но она начала кричать открой дверь, куда то ушла и стала чем то
бить по двери. Я открыл. Она сперва все перевязала, позвонила в скорую. И
только потом начала тихо всхлипывать. И тут она сказала то, что до сих пор
сдерживает меня от самоубийства. "Я только ради тебя и живу. Если ты
умрешь, я лягу рядом с гробом".
А теперь я как то уже свыкся с мыслью, что я полуовощ. Меня иногда
навещают старые друзья. Однажды мама даже пригласила одноклассницу,
мою первую любовь, с которой мы типа мутили по меркам своего возраста.
Сейчас я понимаю-хуйня это была а не любовь. В общем когда она пришла, я
опять захотел убиться. Все дело из за взгляда. Не дай бог(если он есть)
почувствовать этот взгляд. На тебя смотрят непросто с жалостью, а как
будто на обреченного. Пытаются не встречаться глазами. Как будто ты
умираешь, а они ничем не могут помочь. Один мой "друг" так прямо и сказал:
я бы так не смог, я бы повесился. "Так"-это когда нет возможности сходить
куда нить побухать, напоить телку и трахнуть,
ходить,ходить,ходить,ебаться. Да, жизнь интересней,чем простое
удовлетворение своих животных инстинктов, и ко ко ко. Но, блять именно их
хочется сильнее всего. Потому что инстинкты и гормоны и еще какая нех, но
чисто субъективно, блять какие я умные слова знаю, латентный
социоблядок, хочется и ниче не поделаешь. Кстати, о половой жизни. Где то
через полтора года, все еще в

Все привыкли использовать эту фразу по любому поводу в разговорах о Кавказе. Да, Кавказ понимает силу. И уважает ее. Если власть проявляет слабость - это плохая власть. Если общество проявляет слабость - это слабое общество. Если от правосудия можно откупиться - это не правосудие. Те, проблемы, к которым мы всегда относились снисходительно, для Кавказа - не проблемы, а проявление слабости. Вызывающие поведение в Москве и других городах России, это проявление требования всего Кавказа России - будьте сильными.

Кавказское общественное мнение - это свод строгих регламентов. Здесь нельзя плевать на других людей и игнорировать их интересы. Но если эти людие слабые - то, в принципе можно. Слабые недостойны того, чтобы иметь собственные интересы. Если кавказец приезжает в Москву - он в первую очередь видит отсутствие подобных регламентов и полное равнодушие общества к тому, как ведет себя человек. К старшим относятся с пренебрежением? Бухают пиво на улице на ходу? Пляшут девки в храме? Значит все нормально. Можно вести себя как душе угодно - всем ведь пофиг. Далеко не у всех кавказцев хватает личной дисциплинированности оставаться кавказцем в таком обществе. Но хуже другое - молодые кавказцы не знают берегов в "вольной жизни". Представьте птицу, которую поместили в большую стеклянную комнату. Она разобьется очень быстро, влетев со всего размаха в стекло. То же самое и молодой кавказский парень, не чувствующий за собой общественного присмотра - он не понимает, где в этом странном новом мире находятся границы, за которыми его поведение перестанет быть в пределах нормы.

В своем поведении они пародируют поведение местного населения. И как любая пародия, она более выпуклая и гротескная что ли, чем сам пародируемый факт. Почему они выхватывают только худшее? Потому что плохое бросается в глаза в первую очередь. Мы всегда судим по внешним признакам. В этом обществе подобное допустимо? Значит и подобное подобному допустимо. И кавказцев, которые живут на Кавказе раздражает не поведение в Москве земляков. Их раздражает, что им позволяют там так себя вести. Чувствуете разницу?

Кавказ понимает лишь силу. Но сила в понимании Кавказа - это не морды бить. Сильному не нужно проявлять агрессию - она-то как раз признак слабости. Сильный - это жесткий, но не жестокий, справедливый, но ко всем в равной степени. Сильному не нужно демонстрировать свою силу. Он просто сильный. Ну не может сильный относится так к старикам и женщинам. Не может вести себя так на улице, как у нас это многие себе позволяют. А в Ингушетии мне часто приходится слышать "Россия должна быть сильной". Потому что слабость по разрушительности страшнее чумы. Не стоит взывать к совести кавказской молодежи. Нужно взывать к своей совести. Потому что русские, с точки зрения народов Кавказа, это сила. А вызывающее поведение кавказской молодежи, возможно, от разочарования. Они видят, что мы не хотим быть сильными. Быть русским - это не дворянский титул, передающийся по наследству. Если ты русский - то будь им всегда, а не только в интернете. У наших предков достало сил объединить народы вокруг себя. Потому что они были сильными. А мы только оглядываемся на было величие, да побухиваем. А трусливые гнилоусты и вовсе требуют отделить Кавказ: мы не хотим быть сильными - давайте избавимся от тех, кто надоедает нам, приставая с подобными требованиями.

Когда у нас каждый станет видеть в другом человеке не либерала, ни демократа, ни коммуниста, ни полицейского, ни врача, ни пациента, а свой народ, тогда и вернется к нам сила. та самая, о которой писал Гоголь: "Разве найдется сила, которая переломит русскую силу?".