nkamelin

Продолжаю выкладывать свою первую книгу — экслюзивно дл Пикабу.
Кто я такой и что это за история

ГЛАВА I

ГЛАВА II

А тем временем, книга уже доступна бесплатно на Литрес и Автор-тудей. Но из-за рейта 18+, она доступна там только зарегистрированным пользователям.

ГЛАВА III. Провожатый
Они молча шли через загадочный лес, рассвет в котором так и не наступал, несмотря на то, что прошло уже достаточно времени. По ощущениям Никиты он провел здесь не менее восьми часов. Была и еще одна особенность, которая немного пугала: не хотелось ни есть, ни пить, ни спать. И заряд батареи в телефоне не менялся — как было 84% в тот момент, когда Никита нашел его в кармане, так и осталось.

Не хотелось думать об этом всерьез, потому что определенно что-то было не в порядке. Да и новые знакомые, девушка с амнезией и этот местный Сусанин, что все это значит? Куда он их ведет?

— Куда вы нас ведете? — не смог удержать вопрос Никита.

— Тебе ведь нужно было в Питер, помнишь? Вот туда мы и направляемся. Только путь предстоит долгий.

Питер. От неожиданности Никита даже не обратил внимание на то, что провожатый перешел с ним на ты. В Питере оставалась мать. В Питере много чего оставалось. Похоже, что все дороги вели его в этот город.

Как и любой большой город с историей, Питер имеет множество лиц. Для всего мира это великолепные дворцовые ансамбли вдоль набережных, театры и музеи, памятники архитектуры и истории.

Однако живут питерцы не во дворцах, а в старом фонде, отобранном у благородных сословий в 1917 году и разделенном деревянными заборами-стенами как попало. Или в советской панельной и малосемейной застройке 60-80-х годов XX века. А то и вовсе в новомодных небоскребах по двадцать пять этажей, чьи опорные сваи пронзают северные болота на сто и более метров, упираясь в гранитную плиту. Небоскребы вызывают больше всего вопросов. В советское время архитекторы не разрешали строить здесь дома выше пяти этажей. А случаи просадок, трещин и перекосов в новых домах давно перестали быть редкостью.

Питер страшный город. Большой и красивый каменный склеп, каждый дом и каждый двор которого видели смерть. Здесь убивали в первую революцию, убивали во вторую и третью, убивали во время гражданской войны. А во время второй мировой город был взят в блокаду и люди умирали страшными голодными смертями, убивали друг друга, занимались каннибализмом и предавали общечеловеческие ценности. Конечно, так поступали далеко не все. Людоеды не часто заживались на этом свете, но город запомнил все.

Ночные налеты, артобстрелы, замерзших детей и матерей, пролитую кровь и бесконечные человеческие страдания. После войны Питер долгое время оставался закрытой территорией, куда не пускали посторонних. Да и до первой половины XX века здесь происходило множество проклятых событий. Этот город ломал судьбы великих людей, рядовые жизни он уничтожал мимоходом. Вся литература и история Питера пропитаны смертью, мистикой, сыростью и темнотой.

Никиту привезли в Питер в 1985 году, в возрасте нескольких месяцев. Но и в его время в городе творилось довольно диких историй. В 90-е в городе орудовали бандиты, убийцы и маньяки. Одни продавали на запад природные ресурсы, другие людей. Кто-то убивал за деньги, кто-то для удовольствия. Когда Никите было восемь, его ровесника зарезали в соседнем дворе, натянув перед смертью на голову вырезанный у него же мочевой пузырь.

Питер тех лет был серым, грязным, замызганным и облупленным городом, с темными дворами и подъездами, с домами покрытыми облупившейся и закопченной желтоватой побелкой, налепленой поверх известковой штукатурки — обвалившейся, растрескавшейся и показывающей в проплешинах столетние кирпичные стены.

Под вечно серым и мокрым небом город раскинул гнилые, ржавые, кривые и мятые крыши, в складках которых громыхал, завывал и свистел холодный северный ветер. В те времена жулики обманывали академиков, на улицах стреляли, в ларьках продавали спирт в литровых бутылках, а в тесных коммуналках, в подвалах и на чердаках пережеванные люди пили дешевый алкоголь неделями и месяцами, не просыхая. И частенько убивали друг друга за стакан мутного пойла, дозу или пару звонких монет.

Большую часть года в Питере было темно, сыро и грязно. Остывал в промозглой тьме серый, старый и давно умерший город. Остывал и никак не мог остыть и застыть в стадии трупного окоченения, затягивая в вихрь затянувшейся агонии все новые и новые души.

Но разве может здесь и сейчас быть Питер, если Никита неизвестно как очутился в каком-то непонятном месте?

— Что это за место, что это за лес? — спросил Никита.

— Очевидно, что это лес под Питером, — ответил новый знакомый.

Он был немногословен. Уже несколько часов шла по лесу странная компания. Никите уже начинало казаться, что они заняты исключительно ничем и бредут в никуда, когда вдали, между редкими деревьями, стало видно воду. При таком освещении она выглядела необычно — все было как будто в обратном отражении цветов. При этом и вода, и небо словно светились изнутри, что позволяло отлично ориентироваться на местности.

— Это Финский залив! — догадался Никита.

— Конечно, Финский залив! — отозвался провожатый, — Вот только без меня вы бы сюда никогда не попали.

— Очень часто в начале пути, я забываю, куда собирался идти, — вдруг сказала Наташа.

— О чем ты? — спросил проводник.

— Я не знаю, просто в голову пришло.

Никита знал, что это строчка какой-то песни, но не мог вспомнить какой именно, поэтому промолчал.

— Мне нужно некоторое время, ждите здесь, — сказал белобородый дед и как-то неестественно быстро исчез среди редких деревьев.

Они стояли на границе редкого леса, впереди была полоса серого песка и темные воды залива.

— Вы устали, Наташа?

— Вовсе нет.

— Может быть, вы хотите есть или спать?

— Нет, не хочу.

— А вам не кажется это странным? Все это?

— Никита, все происходящее, безусловно, тревожно и непонятно. Вы хотя бы знаете, кто вы и куда направляетесь. Я не знаю и не понимаю ничего. Я просто боюсь остаться одна в этом лесу.

Замолчали. Был слышен плеск волн и легкий ветерок, играющий с кронами деревьев. На небе сверкали редкие северные звезды.

— Расскажите мне больше о месте, в которое мы направляемся, Никита?

Они гуляли всю ночь. За спиной у Никиты была гитара, а в объятьях прекрасная полногрудая девушка, с которой они прошли весь центр города, начав гулять еще с вечера, с джаз-бара на Литейном. Оттуда ребята вышли около часа ночи и отправилась в сторону Чернышевской, к Кузьме. По пути встретили Сережу и взяли еще выпить и пару грамм легалайза, а затем отправились встречать рассвет на берегах Невы.

Никите было довольно дурно, он много выкурил и выпил, и соображал все хуже. Ему начало казаться, что девушка ведет себя как потаскуха — она нашла ночную стоянку речных трамвайчиков и еще одну гуляющую компанию, увидев для себя отличный повод на ходу бросить Никиту и начать заигрывать с помощником капитана.

Накатили ревность и злость. Обычно Никита не был злым, но сейчас ему очень хотелось взять гитару и разбить об голову этому помощнику или хотя бы об асфальт. И уйти скорее прочь. А девушка как будто ничего на замечает и нарочно продолжает флиртовать с парнем, который охотно ей подыгрывает. Белые ночи.

Никиту мутит. Сережа каким-то сверхъестественным чутьем понял, что сейчас Никита начнет буянить. Он отвел Никиту в сторону, подальше от набережной. Долго шли улицами и дворами по старому городу. Дошли до дома, в котором Раскольников убил старушку.

Близилось утро. Отпустило. Никита больше не испытывал никаких иллюзий. Стало ясно, что это была измена. Навязалась эмоция, которую обычно он бы никогда не испытал, а если и испытал, то так сильно. Той ночью сильно обострились все чувства, предчувствия, опасения и фобии, буквально раздувая из мухи слона.

Зашли в круглосуточный продуктовый. Никита хотел пива, но Сережа взял минералки. Некоторое время молча стояли у входа в магазин. Курили, пили минералку. «Если бы не он, я бы, наверное сейчас сидел в каталажке. За драку, в лучшем случае», — подумал Никита. Ревность и чувство обиды на девушку, которая отвернулась и заигрывает с другим, смешались с пьянящим коктейлем и могли привести к трагедии в сумеречном городе. К сломанным жизням и костям.

Ребята вернулись к причалу, где все осталось на своих местах. Правда, люди уже начинали засыпать — они гуляли всю ночь. Девушка как ни в чем не бывало пошла навстречу Никите, даже не догадываясь о том, что ему показалось несколько часов назад и что он мог сделать.

Она удивилась и спросила где были ребята. Они ответили что-то невнятное и быстро погасили этот разговор. Попрощались с компанией капитанов и помощников, и отправились к Спасу на Крови.

Утро. Рассвет в белые ночи наступает незаметно. Времени около пяти часов. Никита прощался с ребятами. Сережа внимательно посмотрел Никите в глаза и уточнил, дойдет ли он до дома. По дороге домой Никита снова зашел в продуктовый и все-таки взял себе пива.

Покурил, выпил бутылочку и двинулся к Дворцовому мосту. Впереди оставался целый день, который только рождался в эти минуты. На светлых улицах никого не было. Никита шел домой и солнце освещало его путь. За спиной болталась гитара. Все, что случилось ночью, стало уже частью истории и больше не могло причинить вреда. Осталось только легкое воспоминание о том, как он чуть не разменял свою жизнь по глупости. Летом в Питере всегда полно историй.

— Расскажу, если мы перейдем на ты, Наташа, — ответил Никита, — Все-таки нам предстоит какое-то время оставаться попутчиками в этом, я бы сказал, неформальном путешествии. И фамильярности нам ни к чему.

— Хорошо, я не против.

— Отлично. Питер — это очень атмосферное место, населенное своеобразными людьми. В этом городе стоит быть осторожными и внимательным, чтобы случайно не влипнуть в историю. Когда ты маленький, весь мир сжат до пространства в несколько дворов и маршрутов. Кажется, что везде и всюду также, как дома.

Большие дома, большие люди, занятые своими делами и не обращающие внимания на мелюзгу. Но для меня мир стал расширяться довольно рано. Когда мне было семь лет страны, в которой я родился, окончательно не стало. Я видел ее осколки, похожие на крупные льдины, плывущие по темной Неве по весне.

В тот год я получил целый много новых возможностей. Я был предоставлен сам себе. Гулял там, где хотел. Занимался тем, чем хотел заниматься. Я стал маленьким оборванным мальчиком, затерянным на серых и темных улицах города. Но я был не одинок. Среди старых облупившихся и закопченных домов то время бродило много потерянных взрослых и детей.

На башенке дома, стоявшего через дорогу от Василеостровской, кто-то налепил огромное фото девушки в белом одеянии, державшей в руках египетские символы власти — посох и анкх. Это была секта Марии-девы-Христос, новое религиозное течение. Мария безучастно взирала на пьянки и драки, толпы беспризорников и безработных, горящие ларьки и самоорганизованные барахолки простирающиеся под ее ногами.

У метро сладко пахло пышками. Неподалеку работала будка с пивом, к которой всегда стояла очередь. Прямо в фойе метро работали игровые автоматы для спускания денег, люди повсеместно пили и были пьяны. Тут же торговали моментальными лотереями. А неподалеку, в ларьке, можно было купить серьезные детские вещи, вроде жвачек с наклейками или шоколадок.

И все это на фоне каменных особняков и дворцов, лепнины и роскоши. С тех пор город сильно изменился. Он приукрасился, приободрился. Стал одним из самых посещаемых городов мира. С улиц убрали беспризорников, бездомных, жуликов и сумасшедших. Отремонтировали и отмыли грязные фасады домов, а где не смогли отмыть, там закрыли их полотнами, изображающими красивые фасады.

Но внутри, за этими полотнами, остался гнилой скелет. И легкий аромат тления все еще пронизывает город. Питер может быть ярким, зеленым и солнечным, но лишь иногда и по чуть-чуть. В остальное время здесь царят темнота и холод. Я не люблю Питер, да и он меня, кажется, тоже.

— Тогда зачем ты туда едешь?

— По личному делу. Я еду к матери, которая, кажется, сошла с ума.

— Почему ты так решил?

— Это очень долгая история, сейчас я не готов о ней говорить.

— Тебе и не придется, — сказал невесть откуда взявшийся бородатый провожатый, — Я обо всем договорился, пойдем.

— С кем договорился? — не понял Никита.

— Пойдем, сейчас сам все увидишь.

Так не сумевшие любить встречают осень — кутаясь в пальто, в кафе скрываясь.

Корицей свои раны присыпают, глаза в кофейной гуще утопив.

Читают книжные романы, глядят в окно.

И первый снег как белый порошок. Дым сигаретный, сахар над абсентом.

Ночь так темна, хоть выколи глаза.

Как будто дикий джаз поможет им забыть. Уснуть и видеть сны.

Своей печалью до краев полны, глаза пустые над кофейной гущей.

Знаете ли вы, сколько стоит нарисовать иллюстрацию к авторской истории? О, вы не знаете, сколько это стоит. Проще самому научиться рисовать, оплатив курсы за несколько десятков тысяч рублей. А еще проще оказалось обратиться к услугам искусственного интеллекта.

Этот пост о том, насколько результат работы электрического художника Майлджорней может соответствовать ожиданиям отдельно взятого писателя.

Сразу скажу, что по деньгам стоимость такого "художника" оказалась намного доступнее, чем работа живого человека с опытом и образованием. Речь о нескольких баксах в месяц за права ограниченного использования, например для иллюстрирования малотиражных книг (использование в коммерческих целях стоит дороже). Но я пока не расчехлял кредитку, воспользовавшись тестовым периодом генерации 20 изображений, которые нельзя использовать для книги (пока), но можно использовать как пример. Самые интересные из них собраны в этом посте.

Обложка

Кульминация романа «Прощай, Питер!» происходит на некой лестнице возле портала, в который уходит герой. ТЗ звучало как: "человек на вершине лестницы с пламенем вместо сердца". Примерно с пятого раза случилось попадание в образ. Этим артом я остался вполне доволен.

Встреча в лесу

ТЗ: "Парень и девушка в сумрачном лесу". Из плюсов: очень красивые цвета, волшебный свет, идеальное попадание в образ. Из минусов: парень и девушка превратились в детишек. Увы, несмотря на всю красоту этой картины, использовать ее для дела не получится, так как возраст героев не соответствует книжному.

Герой и антигерой

ТЗ: "двое мужчин стоят против друг друга на набережной в сумрачном городе". Итог: город не очень сумрачный, пришлось прогнать через фильтры.

Но все равно — город можно назвать городом с большой натяжкой. Да и в целом нет динамики. Антиподы смотрят вдаль, а должны смотреть друг на друга. По задумке они вообще близнецы, но здесь этого не видно. На небе проступают ветви деревьев, что отдельно плохо.

Встреча с Грифонами

Здесь интересно. Получилось так, словно рисовали "двое из ларца" — задача вроде выполнена, но совершенно не так, как ожидалось. ТЗ звучало как: "парень и девушка встречают грифонов возле арки с башней". Вроде технически условия соблюдены, но в обстановку романа не вписывается совершенно. Это не те арка и башня, явно не питерские.

Девушка и Сфинкс на набережной

В романе речь про Сфинксов на набережной Невы. Опять получилось, что нейросеть меня не поняла.

Короткий итог

В целом, есть мнение, что если бы у меня было больше попыток, то рано или поздно получился бы нужный результат. Но попыток было мало, попробовать хотелось много, поэтому получилось, что получилось. Общие впечатления: инструмент рабочий, получить нужный результат возможно. Но только на платной лицензии, с большим количеством попыток и уточнений в ТЗ.

А вот, что получилось прям в сердечко с первого раза:

Путешествие

ТЗ: "парень с девушкой идут по сумрачному Петербургу". Тут отлично все. И цвета, и возраст героев и сумрачный Питер. Как и обложку, этот вариант я готов взять без доработок.

А здесь получилось чуть хуже. Тоже все огонь по цветовой гамме, по возрасту героев и месту, но третья нога у парня в штанах все портит. А может он просто Пикабушник?

Спасибо за внимание. Надеюсь вам понравилось.

Кто я такой и что это за история

ГЛАВА II. По дороге в Питер

Кто я такой и что это за история

ГЛАВА II. По дороге в Питер
Среда, 20 ноября 2019

Переворот сознания.

Все начинается незаметно. Сначала ты часть системы воспитанная в духе, что есть начальники и есть подчиненные — начальники решают какие-то непомерные задачи, а подчиненные полагаются на них, надеясь на долю малую от общего дохода.

Потом следует ряд разочарований в начальниках всех мастей, когда тебя кидают и обманывают. Раз за разом, демонстрируют полную некомпетентность, а ты смотришь и думаешь: «Здесь я бы сделал иначе». Но молчишь, потому что все еще считаешь, что начальники особая каста и им виднее.

Потом вдруг замечаешь, что большинство начальников абсолютно не защищает и не уважает интересы подчиненных. А порой еще и делает все, чтобы обмануть их в свою пользу и использовать служебное положение. Например, делают неудобный график просто потому, что им лень продумывать удобный.

Затем до тебя доходит, что ты живешь в классовом обществе. В мире победившего капитализма. А в один прекрасный день ты видишь, как какое-то издательство обновляет весь пул журналистов и сначала думаешь, что это шанс, но потом понимаешь, что и тебя также выкинут на улицу спустя время.

Наконец, приходит понимание, что ты все можешь сделать сам и начальники не нужны. В этот момент наступает окончательный перелом в сознании и ты становишься абсолютно самодостаточной единицей, способной сворачивать горы.

Они уезжали из Питера по новому вантовому мосту, мимо новостроек, поставленных на намывной территории. Там, где совсем недавно он нырял в волны Финского залива. Ехали в новую, самостоятельную жизнь. Никита, жена, двое детей и всякая рухлядь, которую люди вечно таскают за собой. А за бортом оставался город, в котором прошли тридцать лет его жизни. Тогда Никита думал, что уже не вернется назад.

Большие города словно живые существа, которые постоянно растут и меняются. Кажется, что еще вчера на этом месте был бильярдный клуб в котором ты пил пиво с друзьями. Но на месте дворца культуры, в котором он располагался, уже построена новая сцена известного на весь мир театра. Совсем недавно поблизости от твоего дома был кинотеатр, в который ты приходил поиграть на игровых автоматах после школы, а теперь на его месте станция метро. От этого особенно заметной становится скоротечность жизни.

Никита открыл глаза. Он лежал на животе, на сырой и холодной земле ночного леса. Место вокруг освещалось слабым светом ночного неба, что придавало таинственности происходящему. Как вышло, что из поезда он попал прямиком сюда? Что произошло? Никита встал и огляделся.

Обычный лес. Правда не очень густой. Похоже, что где-то под Питером. Но до Питера еще ехать и ехать, а на дворе ночь. Да и как куда-то ехать, если никакой дороги поблизости нет — ни железной, ни автомобильной?

— Сплю я, что ли?, — спросил вслух Никита, словно надеясь, что его услышат и ответят, — Надо попробовать выйти к людям.

Никита попытался вспомнить, чему его учили в пионерском лагере — про мох на камнях и ветки на деревьях. Как-то раз, лет десять назад, он поехал в лес с одной девицей. Там они хорошенько накурились и девица запросила мороженного. Просила так долго и нудно, что Никите пришлось согласиться и пойти за ним.

Разумеется, он почти сразу заблудился и долго блуждал среди тропинок и камней, пытаясь найти дорогу. Пикантности ситуации добавляло то, что если бы Никита пошел не в ту сторону, то до ближайших людей было сто с лишним километров по прямой, если идти в правильном направлении.

На счастье, тогда он увидел двух девиц и увязался за ними выйдя на лесную дорогу, где и до станции оказалось недалеко. Но сейчас все было иначе. Никита не знал где он, откуда пришел и куда идти.

Никаких ориентиров вокруг тоже не было. Ни огней на горизонте, ни шума машин или поездов, ни линий электропередач или водоемов поблизости не наблюдалось. Это, в целом, был довольно странный лес. Редкие деревья, похожие на пихты, холмистая местность и полное отсутствие травы, камней и мха. Земля была присыпана чем-то серым, похожим на жухлые хвойные иголки. Такой пейзаж простирался во все стороны, насколько хватало глаз.

Никита откровенно боялся этого места, но старался гнать мысль о страхе прочь. Нет, он не верил во всякую чудь, хотя если бы она и была — для нее здесь было бы самое место. Никита скорее опасался диких животных и людей, чьи намерения могли быть какими угодно. В жизни у него было достаточно ситуаций, позволяющих убедиться в том, что незнакомые люди могут представлять реальную угрозу жизни и здоровью.

Здесь даже ориентиров никаких не было! Куда идти? Как не начать ходить кругами? Он подошел к ближайшему дереву и с хрустом отломил от него нижнюю ветку.

— Хоть какой-то ориентир, — сказал Никита бросив ветку на землю. А затем отправился в путь.

Непонятно было, что это за место. Он шел уже несколько часов, а пейзаж практически не менялся. Не было ни дорог, ни столбов, ни водоемов — только сплошные холмы, заставлявшие бесконечно спускаться и подниматься на небольшие вершинки, с которых открывался одинаковый вид.

Никита даже пытался забираться на деревья, но и это не принесло особенной пользы. С высоты вид оставался таким же во все стороны, до горизонта. Если честно, ходить уже порядком надоело и Никита собирался сделать привал, когда вдалеке стал виден дымок. Совсем небольшой и малозаметный в сумраке леса, но достаточно четкий для того, чтобы определить, что это дым от костра. А значит, кто-то костер разжег. А значит, Никита в этом лесу не один.

Она сидела лицом к огню и не услышала, как он подошел, поэтому вздрогнула, услышав хриплый голос Никиты:

— Здравствуйте.

— Доброй ночи! Откуда вы взялись?

— Из Нижнего Новгорода, а до того из Питера. Но конкретно здесь я очутился после того, как уснул в поезде. А вы?

— Знаете, я не совсем помню, кто я и откуда. Такое чувство, что я спала и проснулась у этого огня. Мне было страшно, холодно и темно, когда вдалеке появилась мерцающая точка. Она становилась все ярче, пока я не оказалась здесь. А когда я пытаюсь подумать о чем-то еще голова начинает болеть, поэтому я не пытаюсь. Просто греюсь у огня.

— А я пытаюсь выйти из этого леса, — сказал Никита, усаживаясь по-турецки напротив девушки, — вы не против, если я тоже погреюсь?

— Мне кажется, хуже от этого никому не станет.

Лес молчал. Трещали дрова в небольшом костре. По телу Никиты растекалось тепло, мышцы и суставы ныли после долгой ходьбы. Удивительно, что не вылезли мозоли. Он давно не ходил на такие расстояния.

— А что это за Питер? Интересное название. Это город или поселение?

Теперь Никите и правда стало не по себе. Не знать, что такое Питер — это очень серьезно. Если девушка не знала про Питер, то где тогда оказался сам Никита? Впрочем, если у нее были провалы в памяти, то она могла и сама быть из Питера, просто не помнить этого. А может она просто шутит?

— Как вас зовут? — нарушила тишину девушка.

— Никита. Простите, я немного удивился вашему ответу. Питер это город, в который я обещал себе не возвращаться и в который направлялся, когда очутился здесь.

Холодные волны Финского залива омывают набережную в ЛенЭкспо. В воздухе витает осень. Павильоны и пространство между ними заполнены ярмаркой «Российский фермер». Со сцены возле шестого павильона поет группа «ЛЮБЭ». Никите двенадцать лет.

В те годы, вместе с другими пацанами, он часто проникал на территорию ЛенЭкспо совершенно бесплатно: зимой приходили по льду, летом перелезали через заборы.

Поначалу сильно мешали администраторы — люди преклонного возраста, в велюровых пиджаках малинового цвета с золотыми табличками на лацканах, чьей задачей было не пускать на выставки посторонних. Но они не могли соревноваться в скорости с детьми. Главное было — проникнуть внутрь павильона, а дальше ты делался неуловим.

ЛенЭкспо переводится как «ленинградская выставка». Когда-то на месте этого уникального выставочного комплекса были песчаный пляж, ангар для гидропланов и свиноферма — окраина послевоенного Ленинграда.

Но времена меняются, и в восьмидесятые годы XX века здесь построили небывалый по размаху выставочный комплекс. Рядом открыли Морской Вокзал, обшитый по фасаду советским алюминием, и разбили парк «Василеостровец».

Очень кстати оказалось ЛенЭкспо в 90-е. Выставки, выставки, выставки! Со всего мира ехали сюда купцы, чтобы показать себя советским людям, а заодно заключить выгодные контракты.

Это был другой мир — яркий, неземной, волшебный. Сверкающий огнями среди тусклых Питерских болот. Неважно, что была за выставка: посвященная продуктовой упаковке или стоматологии, инженерным технологиям или игрушкам — интересно было всегда. А после проведения выставок помойка выставочного комплекса становилась поставщиком красивой посуды, ковролина, элементов декора и других «сокровищ» Никитиного детства.

Как завороженный входил он в этот сверкающий мир полный чудес! На контрасте с обычной жизнью выставочный мир выглядел особенно прекрасно. За забором оставались хмурые одноклассники, одетые во что попало, злые, голодные, разделенные внутри себя по уровню достатка родителей, враждебные и чужие друг другу.

На выставках всегда были приятные, ухоженные, жизнерадостные и общительные взрослые люди, у которых находились для Никиты подарки — ручки, наклейки, брелоки, пакеты, яркие каталоги или конфетки. Здесь были шампанское, лимузины, конфеты, вечерние платья, фрукты и вкусные угощения.

А за забором ждали темнота и сырость, серые макароны и котлеты из хлеба. В городе бомжи дрались за пустые бутылки. На выставках выступали яркие артисты, модели и ди-джеи. В городе шла невидимая война на уничтожение — мужчины спивались, пенсионеры искали металл и макулатуру по дворам. На выставках все было чисто, светло, аккуратно, необычно и дружелюбно.

Это был пир во время чумы. И этот пир завораживал и являлся ярким лучиком света в темном царстве Питера тех лет. Дома Никита собирал бесценные сокровища и артефакты из другого мира: каталоги, пакеты, ручки и сувениры, которыми щедро одаривали детей участники выставок. Он даже выучил несколько фраз на английском, чтобы налаживать коммуникацию с иностранцами. Что-то вроде: «Кен ю гив ми а сувенир?».

Не обходилось и без эксцессов. Часть пацанов проникала на выставки просить не сувениров, а денег. Это была целая банда ребят из его школы, которая портила отношение иностранцев к тем детям, которые хотели не денег, а внимания и впечатлений.

В основном из-за этой банды их и гоняли администраторы. А еще пацаны спокойно могли подкараулить Никиту после выставки и отобрать подарки. Или побить за то, что он не выпрашивал для них деньги.

Первый «Российский Фермер», состоявшийся в 1992 году, был не особенно масштабным и прошел незамеченным. Пик для этой выставки наступил через несколько лет и запомнился Никите двумя моментами. Во-первых в 1996 году на «Российский Фермер» впервые приехало множество европейских производителей продуктов, а во-вторых эти производители привезли много образцов своей продукции. Но из-за проблем с разрешительными документами и санитарными сертификатами торговать им запретили. Поэтому в последний день выставки европейцы просто раздавали продукты бесплатно. И это тогда, когда люди годами сидели без зарплат и работы!

Драки ленинградских бабушек за кусок бесплатной европейской колбасы показали мальчику то, чего ребенку видеть не стоило: обмен моральных приоритетов на кусок еды. Несмотря на это выставки навсегда остались одним из положительных воспоминаний детства для Никиты.

— Никита, что с вами?

— Простите, наверное просто устал и немного растерян. Питер — это большой город известный на весь мир. Там прошла большая часть моей жизни. Я испытываю к этому городу сложные чувства.

— Почему?

— Не готов сейчас ответить на этот вопрос достаточно ясно. Возможно потому, что в войну там от голода и холода умерли сотни тысяч человек. И это лишь один небольшой эпизод в истории города. Когда-то давно я сел и подробно написал о том, почему для меня Питер — это холод, тьма, сырость, серое бесконечное небо и такие же серые бесконечные сумерки. Прямо как в этом странном лесу, кстати.

— Тогда это действительно странное место.

— Простите, я совсем забыл спросить ваше имя.

— Я не уверена. Кажется, что-то на Н.

— Незнакомка, — выпалил Никита и смутился, — простите. Можно я буду называть вас Наташей?

— Звучит знакомо. Давайте пока оставим это имя, а если я вспомню настоящее, я вам его обязательно скажу.

— Договорились.

Никита чувствовал себя странно. Вся эта ситуация, этот лес, что все это такое? Где он? Телефон! Ведь в кармане должен быть телефон! Никита так растерялся, что совсем про него забыл.

Телефон и правда нашелся, но сети не было. Интернет тоже не работал. Карты не показывали ничего. Единственное, что работало нормально — книжное приложение, которое Никита скачал для того, чтобы читать в поезде. Но книги закачать он не успел. Надеялся сделать это в дороге, но времени не хватило. На телефоне хранился только один текстовый файл — архив дневника, который Никита вел почти двадцать лет.

— Что это, Никита?

— Телефон, но он сейчас почти не работает, поэтому толку от него нет. Разве что мои воспоминания, которые никак не помогут нам выйти из этого леса.

— Воспоминания, которых у меня нет. Поделитесь своими?

— Необычная просьба. Хотя здесь все необычное. Что ж, давайте я прочитаю вам что-нибудь. А потом попробуем двинуться дальше и поискать других людей.

— Давайте, только я боюсь отходить от огня.

— Мы будем действовать осторожно. В конце концов, если бы я не начал двигаться, то не нашел бы вас.

— Да, вы правы. Нельзя вечность сидеть на одном месте. Чтобы будете читать?

— Сейчас, — Никита уткнулся в экран, — вот неплохой кусочек.

Суббота, 04 сентября 2010

Год начался с похорон и переезда, а также с потери работы.

Я решил подождать весны. За те три месяца, что она к нам шла, я немного почитал, немного порисовал и насочинял немного песен. Потом пришла весна. Я устроился на новую работу, стал получать деньги. Летом закрутил бурный роман, который захватил все мои силы, внимание и время. Несмотря на это, я начал постоянно репетировать, корректировать песни, собирать музыкантов и готовится к выступлениям.

Роман кончился также внезапно, как и начинался, в начале августа. После этого я пару недель отпивался алкоголем. В конце концов мне стало так плохо от выпивки, что эти ощущения затмили собой боль от потерянной влюбленности.

Снова начал общаться с одним старым другом, у которого оказалось в жизни все настолько плохо, что пришлось опять наливаться алкоголем, на этот раз с ним вдвоем.

Под конец лета на работе начались сокращения, и я снова оказался безработным. При чем опять по совершенно объективным причинам. Только в этот раз считать оказалось нечего, так как все деньги были благополучно потрачены на рестораны, концерты и просто на жизнь.

В начале сентября поучаствовал в концерте старых друзей. Вот, буквально вчера это было. Со следующей недели активно ищу работу и стараюсь поддерживать репетиции на том же уровне, что и раньше. Надеюсь хотя бы к весне начать выступать по клубам города. Так что музыка, на данный момент, главный приоритет моей жизни.

Не хватает стабильности. Осталось три тысячи рублей, пять пачек сигарет, комната без мебели, со старыми окнами и без обоев на стенах, Кот и пол-пачки кофе. Впрочем есть еще кое-что: желание петь, желание жить, и надежда на то, что любовь бродит где-то рядом.

— Вы интересный человек, Никита. А что это за роман и что за особа?

— Конечно, что еще может заинтересовать девушку, — улыбнулся Никита, — Эта особа очень особенная. Я потратил на нее примерно пять лет жизни.

— Но у вас же написано, что роман был коротким?

— В тот раз да. Но до него были еще. Сейчас я найду, где про это написано. Вот, только этот рассказ будет чуть больше и подробнее.

— Я не против. Тем более, что все никак не светает, а блуждать в темноте не хочется.

Никита оглянулся. Действительно, темнота, казалось, стала еще гуще. Хотя по логике должен был наступить рассвет. Сколько он блуждал по лесу, пока не увидел дым от костра? Сколько они просидели возле огня? Должно было взойти солнце, а вместе с ним понимание, где какая сторона света. Хотя что толку от этого, если не знаешь, где находишься. Никита встряхнул головой, чтобы отогнать прочь эти мысли, прочистил горло и начал читать. Теперь он даже радовался, что зачем-то хранил архив в телефоне. Казалось, что согревает не только огонь, но и мерцающие буквы на небольшом экране.

Вторник, 18 ноября 2008

Кажется, что ко мне подбирается депрессия. Она уже засунула свою черную мордочку в дверь и с любопытством смотрит по сторонам: «Давненько я здесь не была». И словно ждет — полетит в нее тапок или предложат молока? Давно не заходила она в гости.

А я смотрю на нее и вспоминаю при каких обстоятельствах мы виделись в последний раз. Вроде это было летом 2006-го или 2005-го года. Устроившись работать в павильон на авторынке и зарабатывая ровно столько, во сколько обходились мне сигареты, кофе, одежда и пиво по пятницам, я ровным счетом ничего не хотел менять. В то время я плотно подсел на травку и мне было совершенно наплевать, что происходит в окружавшей меня действительности.

Эксперимент с травкой продолжался четыре года. Не скажу, что это были плохие или хорошие годы. Я их не очень помню. Но однажды в наш ларек забрел покупатель отличающийся от других разговорчивостью и живостью. Около часа мы проговорили про моторные масла, после чего он предложил мне работать в его компании. Я решил попробовать и взял отпуск. Тогда эта затея показалась мне глупой и уже на второй день стажировки я не явился на новую работу, выбрав вместо нее здоровый крепкий сон.

А год спустя, когда я курил травку уже по три раза в день, я решил все же попробовать себя в новом качестве и вырваться из порочного круга. Прощание с хозяином ларька было тесным и трогательным. Мне говорили, что я ничего не добьюсь на новом месте, а на старое меня не примут. Уходить было трудно, но я переступил эту черту, чтобы изменить свою жизнь.

С девушкой, которая была у меня в то время, мы постоянно ссорились. Эта девушка была необычной. Мы познакомились в офисе и поначалу друг другу жутко не нравились. Наши столы стояли впритык и ее раздражало, как я стучу пальцами по столу, а меня музыка, которую она слушает. Мы были двумя эгоистами в центре собственных вселенных. Что-то влекло ее ко мне, а я был недостаточно решителен, чтобы ответить отказом. И все завертелось. Мы ссорились, мирились, съезжались и разбегались. Вновь и вновь. Это был замкнутый круг, выхода из которого просто не было. Разорвать его мы оба не решались.

На новом месте мое трудолюбие стало неожиданно награждаться успехами и через полтора года я уже руководил отделом из двенадцати бездельников. А потом я вспомнил, что кроме работы есть много других, не менее прекрасных занятий. Это был ренессанс деградации. Я дул на концертах, пил на квартирах, занимался сексом в подъездах, уходил в транс на дачах. Много путешествовал, прожигал деньги и жизнь, а после кутежей возвращался к месту работы. Обычно на час раньше, чтобы спокойно выпить кофе и съесть яичницу в ресторанчике поблизости.

Вполне закономерным стало то, что довольно быстро я потерял хорошую работу и снова очутился на авторынке, где работал шесть дней в неделю за в два раза меньшие деньги. А потом я потерял и девушку.

Тогда я был примерно на минус пятом этаже дна. Пил, жалел о прошлом, снова пил и тешил себя надеждой, что еще смогу выкарабкаться. А потом искал где бы купить снотворное. Не хотелось вешаться, а стреляться было не из чего. Разве что из пальца.

Тогда судьба и послала мне Наташу. А вместе с ней и Марину, и Женю. Наташа прекрасная девочка со сложной судьбой. Не знаю точно, может у нас и мотивы были похожими, только она как-то смогла вытащить меня в студию на Синопскую. Туда же она привела и Марину с Женей. Они были начинающими музыкантами, им нужен был старт. Мне нужнее был финиш, и тем не менее мы подходили друг другу. Я сыграл несколько своих песен. Им понравилось, и начались репетиции.

В тот момент я работал шесть дней в неделю и посвящал два вечера репетициям. Очень скоро опять начались квартирные посиделки, разъезды, тусовки, и прочие радости. Пару раз проскочил легалайз. И все вернулось обратно. Тогда же, во время двухнедельного загула на чьей-то хате, я первый раз попробовал стимуляторы.

Бросал долго. Было нелегко. Пару раз срывался. Научившись видеть, чувствовать, и дышать по другому довольно сложно возвращаться в маленькую комнатку два на шесть метров, к зарплате которую смешно называть вслух и к одиночеству.

То время наполняли атаки паники, паранойи, страха и оцепенения. Водка особо не брала, хоть литрами пей или смешивай с пивом. Ночь на наркотиках и алкоголе, день на работе, вечер на студии, ночь на наркотиках и алкоголе. Результатом двух месяцев такой жизни стала демо-запись. А потом я распустил группу и запил еще сильней. Вот одна из моих песен того времени:

«Еще четыре часа и я как тряпка упаду под стол.

Что делать, что рассказать? Я через ноздри выпускаю ментол.

В твоих глазах пустота, она сливается с гладью стекла.

Еще четыре часа, я не вернусь сюда никогда.

Ментол.

Ты молча смотришь в окно и больше нечего тебе сказать.

А я смотрю на часы, я понимаю, скоро убегать.

А двести сорок минут и я свободен от твоих коков.

Еще четыре часа, еще четыре. Я вырываюсь из мира снов.

Ментол».

Пил без остановки. Уволился. Находил халтуру, получал деньги и снова пил. Тошнил водкой, открывал новую бутылку и пил снова, упрямо запихивая в себя эту дрянь. И самым отвратительным было то, что я не пьянел. Просто забывался сном часов на пять после второй бутылки водки, чтобы проснуться в том же дерьме, в котором засыпал.

К февралю я остался совсем один, круг замкнулся и у меня случился психоз. Деньги кончились, водка натерла мозоль в желудке. Удивительно, как еще осталась в доме мебель. Теперь точно все, сказал я себе, залез в ванную и перерезал вены. Но криво, глупо и не до конца. Да и мельхиоровые ложки в доме еще оставались, и немного золота — все это можно было сдать в ломбард.

Спустя еще два месяца водки и отчаянья закончились последние деньги. Наступила черно-серая питерская весна. Я пошел в ломбард и заложил золотую цепь с крестом. После этого зашел в аптеку и купил снотворное. Сел в автобус и поехал на вокзал. С собой взял таблетки, маленькую бутылочку воды и кулон, подаренный девушкой. Все, что мне было нужно на этот раз. На вокзале взял билет до Чудова — триста километров от Питера, чтобы не нашли и не опознали никогда.

Но на пути к платформе меня встретила цыганка, которая вкрадчиво посмотрела мне в глаза и сказала: «Живи! Твой час еще не пробил. Ты еще будешь жить. Ты еще полюбишь, будешь счастлив и у тебя будут дети. Ты еще скажешь мне спасибо, а теперь иди!». Цыганка забрала у меня последние деньги, но я бы отдал ей еще. Не каждый день спасают твою жизнь.

Тогда я доехал до Чудова, но таблетки пить не стал. Оставил их вместе с кулоном в старом деревянном доме и вернулся обратно. Не скажу, чтобы после этого жизнь моя сильно изменилась. Но внутри я понял, что жизнь состоит не только из отношений, наркоты или музыки. Это еще и пение птиц, солнечный свет, а также другие прекрасные банальности.

— Никита, вы же говорили, что это будет история про любовь, а про любовь в ней нет ни слова.

— Есть, Наташа, есть. Просто все слова про любовь написаны невидимыми чернилами между строк.

— Как это?

— Посмотрите, что я, то есть он написал? Здесь только про него, про его чувства, его желания и поступки. Разве написал он про цвет глаз любимой девушки? Или про волшебный оттенок ее кожи? Стук ее сердца, тепло рук?

— Нет.

— Нет. Значит, это была не любовь. Это был обычный роман. Хоть и растянутый во времени, но обреченный на неудачу. Любовь я встретил намного позже. И только встретив любовь понял, что никто и никогда до этого меня не любил.

— О ком вы?

— О матери моих детей, которая ждет меня в Нижнем Новгороде. Знаете, пожалуй мы засиделись. У меня уже все затекло. Было бы здорово найти выход отсюда, вы не против?

— Вы обманщик, Никита! Обещали про любовь, а сами рассказали что-то совсем другое.

— Раз обещал, значит обязательно расскажу. Но теперь давайте выдвигаться. Потому, что от сидения на одном месте толку, как видите, никакого нет.

— Ну почему же нет, вот и я вас нашел, — откуда-то сбоку раздался сиплый мужской голос.

Наташа вздрогнула и издала то ли стон, то ли короткий выкрик. Никита вглядывался в темноту, пытаясь рассмотреть говорившего.

— Давно вы здесь стоите?

— С того момента как вы, молодой человек, начали рассказывать прекрасной девушке про свои отношения с алкоголем и наркотиками. Вы так увлеклись рассказом и своей прекрасной слушательницей, что даже не заметили моего появления.

— Почему же вы не представились нам? — спросила Наташа.

— По двум причинам. Во-первых, я не хотел мешать. А во-вторых, хотел дослушать.

— Кто вы такой? — спросил Никита.

— Я местный гид, — ответил собеседник подходя к огню. Это был крепкий мужчина, неопределенного возраста, с большой белой бородой. Одет он был в мешковатый потертый свитер, делающий его похожим то ли на бомжа, то ли на старого охотника.

— Значит, вы покажете нам дорогу к людям?

— Я покажу вам путь. И, пожалуй, Никита, вы правы. Нам действительно пора выдвигаться.

Влюбленные часто сидели долгими вечерами в ее квартире на улице Лазо, недалеко от метро Ладожская. Разговаривали про магию, тайны, загадки и другие миры. Художница любила в фэнтези. Ей казалось, что она живет на земле уже не первую жизнь.

Она рассказывала ему кем была в прошлой жизни. Жила она тогда в Атлантиде и занимала какой-то видный пост. «Мы с тобой не такие как все», — часто говорила она, — «Мы не такие, как те люди, которые нас окружают. Все вокруг живут свои суетные жизни, ни на что не обращая внимания. Мы с тобой другие — ты и я».

А потом они раздевались и приглушали свет. Художница доставала кожаный ремень и просила отхлестать ее. Тогда ему действительно казалось, что они не такие как все — особенные, посвященные в какие-то тайны. Но по большому счету, ничего особенного и не было. Просто отношения двух людей, скрытые от посторонних глаз. Двух людей, которые делились друг с другом тем, что было им дорого и делали то, что считали нужным, никого не стесняясь. Сильно ли они отличались тех людей, которые их окружали?

Он был мастером короткого рассказа и носил длиннополый плащ с белыми мокасинами. Она говорила, что он выглядит как человек не умеющий одеваться. У них было мало общего.

И все же она улыбалась ему при встрече, а он улыбался ей. И так они сходились друг с другом где-нибудь у Летнего сада, когда на дворе стоял теплый месяц лета. Работали они стол к столу и все время ужасно ругались из-за всякой ерунды, вроде степлера на чужой половине или громкой музыки. Но чаще они играли, переписывались в офисном чате, и ходили курить на лестницу.

Потом вдруг он начал ревновать ее. И это чувство смешивалось со страхом того, что он не сможет удержать ее. Что останется один, когда она найдет себе другого. Он пестовал в себе это чувство, но не знал как с ним быть. И нужна она ему была, и не знал он, что делать с ней

А она просто любила. Так, как может любить молодая женщина — страстно и пылко. Они встречались два с половиной года, но не в этом дело. Дело в том, что когда они ссорились в очередной раз или когда он ждал ее под дверью, слушая новый альбом популярной исполнительницы и глядя на яркие окна соседнего дома — он был счастлив. Единственным образом счастлив. Естественным образом.

И снег белыми хлопьями падал за окном когда они пили сбитень в кухне. Нет, все же было в этом что-то, чего не объяснить словами. Хоть и рвутся они на волю, а как начнешь писать — так и иссякают, остаются только чувства. «А помнишь она попросила проколоть ухо, и ты проколол? Как вы вместе увольнялись с той работы и мечтали, что теперь все будет здорово?».

И кофе с корицей, и чайки. И Нева в гранитных стаканах. Он тогда хотел написать что-то способное поразить ее. Но так и не смог найти слов. С тех пор прошли годы. Он изменился. Изменился в корне. И все, что было тогда милым и радостным, стало как будто наивным и детским. Иногда он удивлялся тому, как он мог встречаться с этой женщиной. Но еще больше он не понимал, что же тогда происходило.

И не понимает до сих пор. Хоть у него уже совсем другая жизнь, ее имя он вспоминает иногда, когда улыбается, а иногда, когда по радио крутят их песню. Пыльный город все также будит его звуками машин по утрам и старается загасить звезды ночью. Но он знает, что в вечности навсегда останутся с ним тот самый подъезд и та самая ночь.

— Мне кажется, однажды ты убьешь меня, — так она говорила, — Мне кажется, что убьешь.

Теперь и ему так кажется.

Кто я такой и что это за история

ГЛАВА I. Плохие вести
Никита отпил горячий кофе с молоком и пряностями, затем протянул руку и поставил кружку на прикроватную тумбочку. Его взгляд вернулся к тексту на экране небольшого ноутбука, лежащего на коленях.

«Поликарбонат представляет собой плотный полимерный материал, применяемый для защитного остекления или в качестве декоративного элемента светопропускающих конструкций, в помещениях и на объектах городской инфраструктуры. Широкая цветовая гамма и большой выбор фактурных рисунков этого материала позволяют создавать необычные и яркие элементы навесов, кровель и перегородок».

Поликарбонат. Никита писал уже сто пятидесятую статью про него и немного притомился описывать прелести этого чуда химической промышленности. Хотелось отдохнуть. Отложив ноутбук Никита встал с кровати, которая заменяла ему рабочее место, и вышел из спальни в зал, где на диване сидела жена, а на ковре копошились дети.

— Ну как там поликарбонат? — спросила жена.

— Даже не начинай, — сказал Никита, — у меня от этих описаний уже в глазах рябит. Надо проветрить голову.

Из зала Никита вышел на балкон, где ждали небольшой столик, стул и пепельница, в которой горделиво красовалась трубка.

«И все таки, с этим проектом надо кончать», — подумал Никита, — «Деньги сравнительно небольшие, а писать одно и тоже довольно утомительно. Надо бы обзвонить клиентов и узнать про новые заказы. А может взять выходной?».

Его размышления прервал телефонный звонок. Простенький смартфон завибрировал в кармане, давая понять, что отдых окончен.

— Алло?

— Никита, это Аслан. Тут с вашей мамой случилось несчастье.

Свой нижегородский номер Никита Аслану не оставлял, поэтому немного удивился.

— Что случилось?

— Ваша мать упала на улице, повредила ногу и сейчас отказывается ехать в больницу. К нам приходила женщина из социальной службы и сказала, что если хозяйка не поедет в больницу, меня могут депортировать.

— Погоди, Аслан, я же говорил с ней две недели назад — она сказала, что не сильно повредилась и все уже в порядке?

— Она не встает четвертую неделю и отказывается от помощи.

— Ого! Спасибо что сообщили, я постараюсь приехать как можно быстрее.

— Что случилось? — спросила жена, которая услышала обрывки разговора и вышла на балкон.

— Какое-то несчастье с мамой, надо ехать в Питер.

Суббота, 30 октября 2018

Последние полгода были суматошными. Как сказала жена: «Я до сих пор в себя не приду после переезда». Решение было принято в начале апреля, после разговора с терапевтом матери. У меня своеобразная мать. И все бы ничего — я привык, жена тоже смотрела на это сквозь пальцы. Но у нас появились дети. А у матери началась деменция и проблемы усилились в миллион раз.

Терапевт сказала, что лучшее решение — начать жить отдельно, так как мать уже не изменить. Одновременно с этим контора, где я работал, уверенно катилась под гору. А значит звезды сошлись — пора было уходить со старой работы и переезжать на новое место.

Я нашел матери квартирантов. Убедился, что с ней все хорошо — к ней приставлен социальный работник, есть родственники и, в целом, она сможет прожить без нас. Обсудили детали с женой и поехали жить в другой город.

Когда уезжали лифт сломался. Вещи мы спускали в спешке, по лестнице с пятого этажа, пока внизу ждал оплаченный транспорт. Это был прощальный привет от города. Переезд в тесном микроавтобусе забитом вещами, с блюющим сыном и шестнадцатью часами в дороге сложно забыть. Зато я увидел те самые «белые росы», которые выпадают на полях перед рассветом. И посмотрел на Россию-матушку из окна автомобиля, на котором мы проехали 1550 километров.

Прошел уже почти год на новом месте. Ставка на фриланс оправдалась. Теперь можно больше времени тратить на себя и детей. Работать меньше, а получать больше. Учиться и просто отдыхать, чего в моей жизни не было уже года четыре. Все налаживается. Жизнь устраивается, долги раздаются, работа есть и приносит удовольствие. Даже появилось время на дневник. Я ни о чем не жалею!

На вокзале было малолюдно. Никита с женой сидели в зале ожидания и прощались перед дорогой.

— Твоя мать такая странная. Почему она сразу не попросила о помощи? Почему не поехала в больницу?

— Милая, я не знаю. Но в результате ее непродуманного поступка мне пришлось отказываться от всех заказов и влезать в долги, чтобы быстро решить все проблемы на месте. А у нас итак уже несколько кредитов. Не знаю, о чем она там думала, но это просто феерия. Мы ведь оставляли ее на всем готовом — пенсия, деньги от аренды комнаты, соцработник. Живи и радуйся. Но нет, она и здесь умудрилась найти способ все изгадить.

— Неужели теперь она будет жить с нами и весь ад, от которого мы сбежали в другой город, вернется?

— Я не знаю. Не хотелось бы, чтобы было именно так. Но судя по всему, там действительно случилось что-то серьезное и оставить все как есть уже не получится. Она почти месяц не едет в больницу. И если я правильно понял Аслана, там перелом руки и разрыв мениска. С такими травмами не ехать в больницу — чистое помешательство. А она, как ты знаешь, и была не шибко умной.

— Да уж. Но деваться нам все равно некуда.

— Пора на посадку.

— Я люблю тебя! Позвони как доедешь.

— Я тебя тоже люблю.

Воскресенье, 30 декабря 2018

Переехали из Питера в Нижний Новгород, к жене. Живем отдельно от всех, своей семьей. Мать осталась с Питере. Друзей у меня было и так немного, а за последние четыре года их просто не осталось. Так что мои друзья все здесь, один только что обкакался, а вторая проснулась.

Работаю из дома. Уже не боюсь остаться без работы, такого еще ни разу не было за то время, что я работаю на себя. Приятно, что не надо ехать на работу через весь город и нет ни одного начальника. А если заказ не нравится — я всегда могу отказаться.

Единственное, чего не хватает, здоровья. За три года работы без выходных, с беготней по поликлиникам и магазинам, за стрессы вроде попадания матери, а потом и беременной жены в больницу два года назад — я его сильно подорвал.

Только сейчас начинаю потихоньку чувствовать улучшения в самочувствии, но как же медленно восстанавливается здоровье! Под конец было совсем тяжело, трудно и выматывающе. Последний месяц я дорабатывал борясь с желанием послать все подальше. И все чаще отходил туда где меня никто не видел, ложился на пол и лежал не в силах подняться.

Фирменный поезд Нижний Новгород — Санкт-Петербург отправляется с третьего пути.

«Молния: поезд Нижний Новгород — Санкт-Петербург сошел в рельс недалеко от Малой Вишеры. Происшествие зафиксировано в 03:23 по московскому времени. Данные о причинах трагедии, погибших и пострадавших уточняются».