nika.nikiforova

Впервые кураторы осмелились охватить сразу три десятилетия этого удивительного «квартирного самиздата в красках». От первых робких показов, когда Оскар Рабин распахивал двери своего дома в 60-х, до культовых весенних смотров середины 70-х. От революционного появления галереи АПТАРТ в квартире Никиты Алексеева – настоящего «очага сопротивления» казенному искусству – до философских игр МАНИ и трогательно-абсурдного «Музея Васи» Георгия Кизевальтера. А как вам выставка в квартире... мальтийского посольства («О, Мальта…»)? Или «Комнаты» Ирины Наховой, где сама грань между жизнью и искусством становилась экспонатом?

Особый шарм – в деталях:

• Разговоры на кухне: Этот раздел – не просто экспонат, а живой нерв выставки. Прямая речь художников, записанная здесь же. Удивительно, но вопросы, кипевшие на тех кухнях, звучат поразительно современно. Диалог сквозь время – без купюр.

• Фотографии из архива Валентина Серова: впервые выныривают уникальные кадры выставок 70-х, специально атрибутированные для проекта. Серов был тем самым летописцем, который ловил объективом моменты, недоступные официальной прессе: дух, лица, ту самую атмосферу квартирных вернисажей 70-х. Смотришь и слышишь шелест самопальных каталогов и спор о концептуализме за чаем.

Кураторский взгляд: между архивом и иронией

Куратор Алина Корень точно уловила дух: «Эта выставка — событие. Она существует на стыке музейного подхода и иронии, которая характерна для многих квартирных выставок». Здесь нет попытки слепо воссоздать обстановку хрущевки. Это именно музейный анализ, но с пониманием того бесшабашного DIY-духа. Соединить серьезный подход с легкой усмешкой над абсурдом ситуации – смелый шаг, но и хороший ключ, найденный организаторами.

Зачем это сейчас? Искусство, проросшее сквозь асфальт

Квартирники создавали особый социум. Леонид Бажанов вспоминает: «На квартирниках все были перемешаны, — вспоминает Бажанов, — художники, филологи, врачи, сторожа, которые занимались философией и разбирались в ней лучше, чем университетские преподаватели».

Это были «места паломничества» подпольной богемы, где варилось неофициальное искусство, читался самиздат, спорили о философии и будущем. Они сплели сеть свободной культуры.

Выставка в РОСИЗО – не столько про ностальгию, сколько про исследование механизмов выживания искусства и сообщества. И напоминание: вопросы свободы, границ, диалога – вечны. Специальный раздел «Разговоры на кухне» именно об этом.

Титры

Материал подготовлен Вероникой Никифоровой — искусствоведом, основательницей проекта «(Не)критично».

Я веду блог «(Не)критично», где можно прочитать и узнать новое про искусство, моду, культуру и все, что между ними. В подкасте вы можете послушать беседы с ведущими экспертами из креативных индустрий, вместе с которыми мы обсуждаем актуальные темы и проблемы мира искусства и моды. Также можете заглянуть в мой личный телеграм-канал «(Не)критичная Ника»: в нем меньше теории и истории искусства, но больше лайфстайла, личных заметок на полях и мыслей о самом насущном.

Титры

Материал подготовлен Вероникой Никифоровой — искусствоведом, основательницей проекта «(Не)критично».

Я веду блог «(Не)критично», где можно прочитать и узнать новое про искусство, моду, культуру и все, что между ними. В подкасте вы можете послушать беседы с ведущими экспертами из креативных индустрий, вместе с которыми мы обсуждаем актуальные темы и проблемы мира искусства и моды. Также можете заглянуть в мой личный телеграм-канал «(Не)критичная Ника»: в нем меньше теории и истории искусства, но больше лайфстайла, личных заметок на полях и мыслей о самом насущном.

Рождение сатиры из духа фельетона

Интересно, что сам Федотов окрестил полотно куда прозаичнее: «Не в пору гость». Более нравоучительное «Ложный стыд» кануло в Лету, а звучное «Завтрак аристократа» приклеилось уже после смерти художника. Вдохновением же послужил не чей-нибудь, а самого Ивана Гончарова фельетон в «Современнике». Там молодой писатель едко высмеивал столичных франтов, готовых два месяца «дурно обедать» ради модных панталон с лампасами. И задавал убийственный вопрос: «А пробовал ли ты нечаянно приезжать к таким людям домой и заставать их врасплох?».

Федотов, мастер «нравственно-критических сцен» (как он сам определял жанр), схватил эту идею на лету. Его герой – живая иллюстрация гончаровской иронии: весь в шелках (халат, шаровары, туфли-бабуши – прямо по последнему писку журнальных рекомендаций!), в комнате, обставленной с претензией (персидский ковер, пусть и потертый, гравюры с балеринами, бюст Листа). Но истину выдают мелочи.

Дьявол в деталях (и на столе)

Вот они, эти красноречивые свидетели:

• На столе – вывернутый кошелек, кричащий о пустоте громче любого слова, и тот самый кусок черного хлеба, ставший невольной звездой полотна.

• Книга, которой герой прикрывает хлеб – гениальная деталь! Не гранит науки, а всего лишь ширма для стыда. Ирония Федотова безжалостна: возможно, это и есть самое частое применение фолианта в жизни нашего «аристократа».

• На полу – разорванная упаковка от игральных карт. Азартные игры – не самый надежный способ поправить дела, не правда ли? Рядом – мусорная корзина в виде греческой амфоры. Прекрасная метафора: декор важнее сути, даже мусор должен быть эстетичен!

• Колокольчик для слуг – но где же они? Судя по панике хозяина, единственный лакей благополучно отлучился в самый неподходящий момент.

Контраст между показным шиком и жалкой реальностью создает не просто комический эффект – это настоящий трагифарс в красках. Федотов ловит своего героя на месте «преступления» против собственного тщеславия.

Жизнь вокруг холста: Третьяковка и тени прошлого

Сегодня «Завтрак аристократа» – гордость постоянной экспозиции Третьяковской галереи, соседствуя с другими шедеврами Федотова: «Сватовством майора», «Вдовушкой».

Но вот судьба самого художника... Она накладывает на полотно жутковатый, мистический отблеск. Жизнь Павла Федотова оборвалась трагически рано, в 37 лет. Признание не избавило его от материальных тягот – странная параллель с его же героем. Весной 1852 года веселый и общительный Федотов стал меняться: мрачнел, страдал от головных болей. Потом – словно в дурном водевиле – за один день сделал два предложения руки и сердца (оба приняты!), а следом наведался к гробовщику заказать себе гроб...

Его поместили в лечебницу, где «лечение» сводилось к жестоким усмирениям («били в пять кнутов пять человек»). Там, в бреду, он рисовал в воображении Васильевский остров, превращенный в Новые Афины – мир идеального искусства с мраморными дворцами. Жутковатое эхо его собственной сатиры о показном благополучии? Простудившись в больничных стенах, он умер от плеврита. В последние моменты, говорят, пришел в себя, простился с друзьями и денщиком, причастился...

Хлеб насущный и зрелищный

«Завтрак аристократа» – виртуозный психологический этюд о ложном стыде и вечном человеческом желании казаться, а не быть. Ирония Федотова – не злая, а скорее грустная, понимающая. Он знал цену и лоску, и нужде.

Трагический финал самого художника придает картине пронзительное, метафизическое измерение. Глядя на паникующего щеголя, прикрывающего хлеб книгой, невольно думаешь: не прикрывал ли сам Федотов свои страхи и надвигающуюся тьму блеском таланта и сатиры? Картина стала его гениальной шуткой, за которой скрывалась бездна. И в этом – ее непреходящая сила и горькое очарование. Ирония судьбы: одно из самых знаменитых «кулинарных» полотен русской живописи посвящено... скромнейшему завтраку. Но какого накала!

Титры

Материал подготовлен Вероникой Никифоровой — искусствоведом, основательницей проекта «(Не)критично».

Я веду блог «(Не)критично», где можно прочитать и узнать новое про искусство, моду, культуру и все, что между ними. В подкасте вы можете послушать беседы с ведущими экспертами из креативных индустрий, вместе с которыми мы обсуждаем актуальные темы и проблемы мира искусства и моды. Также можете заглянуть в мой личный телеграм-канал «(Не)критичная Ника»: в нем меньше теории и истории искусства, но больше лайфстайла, личных заметок на полях и мыслей о самом насущном.

Дорогие ценители превращений и метафор, спешу вас обрадовать: в галерее Heritage с 27 июня по 27 августа развернулись целые миры Юлдус Бахтиозиной. Совместный проект с питерской галереей Anna Nova охватывает 11 лет (2014-2025) и демонстрирует весь арсенал этой современной волшебницы: от фото и видео до керамики и... ну, вы скоро увидите. Все это мастерски сплавляется в ее художественной практике, где декоративно-прикладное искусство встречает самые современные медиа.

Бахтиозина — художница, которая:

1. Сняла последний российский фильм, пробившийся в Берлинале («Дочь рыбака» – фэнтези-драма о поиске себя).

2. Одевала царевен для Лондонской Королевской оперы и Мариинки (кокошники – ее ручная работа, об этом ниже!).

3. Убедила TED, что искусство – это «документация мечт».

4. Придумала собственный «-изм»: «Татарское барокко». Да-да, вы не ослышались. «Барокко присущи парадность, пышность, подчеркнутая торжественность и роскошь <…> В моей работе к этой сложности добавляется еще и мой татарский характер. Каждую новую съемку я делаю более сложной, чем предыдущую», – объясняет Юлдус с обаятельной простотой. Попробуйте найти точнее определение для ее визуальных пиршеств!

Отталкиваясь от славянских архетипов, Юлдус сама часто становится сказочной героиней. Но автопортрет здесь – не самолюбование, а скальпель для исследования мифа. Взгляните на видеоинсталляцию «12 монологов»: прекрасная Царевна вещает об экологии и соцсетях. Реальность, просочившаяся в волшебство? Или наоборот? Все артефакты выставки – части одного монолога. «Я работаю с метафорами, как химик с колбами», – признается художница.

Как отмечает куратор Иван Антонов, творчество Бахтиозиной всегда ускользало от четких классификаций. «На протяжении многих лет творчество Юлдус Бахтиозиной не вписывалось в ограниченные рамки художественных направлений. Утонченные яркие фото, броские фантасмагоричные видеоциклы, словно “потусторонние” керамические изделия составляют основу творческой практики художницы — ее уникальный художественный код, расшифровать который предстоит любопытному и пытливому зрителю, – говорит Антонов. – Выставка показывает историю художницы, ретроспективу ее жизни и творческого пути, которые она предлагает пройти вместе с ней сквозь три основных раздела экспозиции. Самобытные метафорические миры, созданные Юлдус, призваны сделать реальный мир чуточку ярче и лучше».

Так что если вам интересно, как художница творит алхимию из мифа и реальности – Heritage ждет. Это та самая «Игра без слов», где слов, кажется, и не нужно – настолько красноречивы ее визуальные формулы. Ниже расскажу немного про творческий буть Бахтиозиной!

Биография: от муниципального управления к управлению воображением

Представьте себе культурный коктейль: папа – чистокровный татарин «из княжеской династии», мама – украинка с польско-еврейскими корнями, преподающая английский. Место действия – спальный район Ленинграда. Имя главной героини – Юлдус. Да, в таких условиях либо вырастаешь гением межкультурного диалога, либо немножко комплексуешь. Юлдус Бахтиозина, родившаяся 22 июля 1986 года, пошла, очевидно, по первому пути, хотя скромность спальных кварталов и необычное имя явно оставили свой след.

Ее путь к искусству был столь же барочен, как и будущий стиль. Сначала – попытка стать чиновником (Российская академия народного хозяйства, госуправление). Но душа, видимо, запросила большего размаха. В 2007 – резкий поворот: Лондон, Университет искусств (графический дизайн), а затем и святая святых – Центральный колледж Святого Мартина (художественная фотография). Английская столица стала настоящим катализатором. Правда, романтика учебы в престижном вузе оплачивалась реалиями работы официанткой – сразу в двух местах. Как справляться? Юлдус нашла изящный эскапистский ход: представляла себя героиней кино, превращая черные полосы в увлекательный сюжет с собственным саундтреком. Эта игра с реальностью позже станет основой её метода. После Лондона – Индия, Гонконг, Индонезия, Непал, набираясь впечатлений мирового масштаба. С 2017 года – снова в Петербурге, где и творит по сей день. В ее визуальном языке роскошь соседствует с нарочитым трэшем, брутальность – с инфантильной нежностью. Нет здесь привычной русской тоски, но есть глубокая, почти театральная грусть и отчаяние.

Чем же уникален творческий метод Бахтиозиной?

1. Документация: Юлдус называет себя... фотографом-документалистом. Вот только документирует она не реальность, а сны и фантазии своих героев.

2. Эскапизм как анализ: ее кредо – иногда нужно убежать от реальности, чтобы лучше ее понять, принять или изменить. Бегство как форма глубокого исследования.

3. Физическая магия: никакого фотошопа! Каждый кадр – месяцы труда. Костюмы? Шьет сама. Декорации? Строит своими руками. Каждый лепесток, каждый узор – реальный, осязаемый.

4. Аналоговая душа: только пленка – антипод цифровой спешке, медитативный процесс.

Закулисье творчества: жемчуг, сказки и сломленные герои

• Кокошники как искусство: один из самых потрясающих фактов – все эти роскошные, невероятные кокошники в работах Юлдус создает она сама. Целый год она училась в питерской школе церковной вышивки, осваивая секреты древнерусских золотошвеек. На один кокошник уходит 2-3 месяца кропотливого труда с жемчугом, серебряными пайетками, антикварной тесьмой.

• Этнограф-сказочник: за ее сказочными проектами – серьезные исследования. Изучая Бабу-Ягу, она открыла древний славянский обряд «припекания» младенцев (для здоровья, на лопате у печи). Такие находки меняют взгляд на «злодеев» фольклора.

• Тень трагедии: одна из самых пронзительных работ – портрет юной воительницы. Девушка мечтала о силе, но не могла заниматься спортом из-за порока сердца... и умерла в 22 года. Эта фотография – документ ее несбывшейся мечты и храбрости.

• Философия кастинга: Юлдус Бахтиозина работает с моделями, которых она называет «однажды сломленными, но гораздо могущественнее всех остальных». Те, кто выработал свою систему преодоления.

Усилия Юлдус не остались незамеченными миром:

• 2014: Взрывная презентация на TED, включение в список BBC «100 женщин года».

• 2016: Vogue Italia называет ее лучшим молодым фотографом.

• 2017: Финалист престижной Arte Laguna Prize (Венеция), участие в выставке в Брюсселе в одной компании с Мариной Абрамович, Яном Фабром и Трейси Эмин.

• В наши дни ее работы – в коллекциях Музея Фаберже (СПб) и Ruya Foundation (Ирак).

Творчество Юлдус Бахтиозиной – это редкий сплав: глубокие корни и смелый полет фантазии. Ее «Татарское барокко» – жизненная и творческая позиция: парадоксальная, роскошная, бесконечно «причудливая». Она – творец миров, режиссер снов, мастер Игры, в которую приглашает каждого из нас. Пройдите ее путь на выставке. Возможно, реальный мир после этого станет для вас чуть ярче, чуть сказочнее? Куратор Иван Антонов в это верит. А мы, глядя на творчество Юлдус, верим ему. И ей.

Титры

Материал подготовлен Вероникой Никифоровой — искусствоведом, основательницей проекта «(Не)критично».

Я веду блог «(Не)критично», где можно прочитать и узнать новое про искусство, моду, культуру и все, что между ними. В подкасте вы можете послушать беседы с ведущими экспертами из креативных индустрий, вместе с которыми мы обсуждаем актуальные темы и проблемы мира искусства и моды. Также можете заглянуть в мой личный телеграм-канал «(Не)критичная Ника»: в нем меньше теории и истории искусства, но больше лайфстайла, личных заметок на полях и мыслей о самом насущном.

От донских арбузов к парижским фовистам

Илья Иванович появился на свет в 1881 году в казачьей станице Михайловской-на-Дону. Родители видели в старшем сыне (а детей было девять!) продолжателя семейного дела – торговли фруктами-овощами. Юношу отправили в лавку приказчиком. Вот только будущий мэтр обладал упрямством, достойным казачьего корня, и регулярно сбегал… рисовать. Копировал лубки, иконы, портреты героев – все, что попадало под руку. Судьбоносной стала встреча с художником Николаем Евсеевым: тот разглядел искру и буквально вытолкнул талантливого парня в Москву, в Училище живописи, ваяния и зодчества. Так станичный паренек шагнул в большой мир искусства, прихватив с собой щедрую донскую любовь к сочному цвету и материальности мира.

Москва его приняла. Настолько, что к 1904 году Машков сам открыл студию, ставшую легендарной кузницей кадров для поступающих. Но настоящий взрыв произошел после поездки по Европе в 1908 году. Париж, встреча с Кончаловским и… озарение фовизмом! Матисс поразил его в самое сердце (и в палитру). Вернувшись, Машков начал писать женщин зелеными, желтыми, алыми пятнами. Говорят, даже суровый Валентин Серов только недоуменно качал головой. Физиология цвета, его «желудочное» воздействие – вот что теперь волновало художника. Никакого символизма, только витальная мощь живописи!

«Бубновый Валет»: борцы за новое искусство

Энергия требовала выхода. В декабре 1910-го Машков, Кончаловский, Ларионов, Лентулов и компания громыхнули выставкой «Бубновый валет». Это был манифест, вызов, художественная потасовка. Публика ахала и возмущалась. А ядро «валетов» усердно штудировало Сезанна, Ван Гога и Матисса в особняке Щукина, за что и получило прозвище «московских сезаннистов».

И тут – кульминация эпатажа: «Автопортрет и портрет Петра Кончаловского». Два метра чистого вызова! Друзья-художники предстали в образе ярмарочных богатырей – полуобнаженные (черные плавки – единственная уступка приличиям!), с гирями у ног. Машков – со скрипкой, Кончаловский – с нотами. Вокруг – пианино, книги (Сезанн, Библия – для солидности). Это был манифест телесности, плоти, жизненной силы нового искусства. Скандал был оглушительным и совершенно предсказуемым. Машков торжествовал.

Эволюция: от фовистских бурь к соцреалистическим хлебам

Революция 1917-го вовлекла Машкова в водоворот новой жизни. Он занимал посты, преподавал (его педагогическая система, основанная на вере в классику, была уникальна и невероятно популярна), а главное – искал новый путь в искусстве. В 1924 году родились знаменитые «Снедь московская» – «Хлебы» и «Мясо, дичь». Это уже не фовистский взрыв, но все та же мощная, осязаемая живопись, воспевающая изобилие (пусть пока еще воображаемое). Пионеры 1930-х на его полотнах все равно несут в себе отголоски сезанновской конструкции.

Апофеозом «государственного» Машкова стали «Советские хлебы» (1936). Тут ирония истории достигает пика: художник, писавший «от желудка», создает натюрморт-символ изобилия... вскоре после страшного голода. Хлеба, булки, караваи – все выпечено по его эскизам. И в центре – румяный, блестящий... съедобный герб СССР. Шедевр соцреализма? Безусловно. Гротескный жест? Возможно. Но сила машковского дара превратила и это в живопись высочайшего класса.

Занимательные факты о художнике

• Признание мэтров: Его натюрморт «Синие сливы» (1910) приглянулся самому Анри Матиссу и… Валентину Серову! Они рекомендовали коллекционеру Морозову купить работу. Ирония: учитель, ругавший его эксперименты, и кумир-фовист сошлись во мнении – талант!

• Рекордсмен аукционов: В 2005 году его «Натюрморт с цветами» ошеломил Sotheby's, уйдя с молотка за 3,6 миллиона долларов – в 7 раз выше эстимейта! Цена, достойная бубнововалетовской дерзости.

• Дама с контрабасом: Его вторая жена, Елена Федорова (сама художница), увековечена в знаменитой картине 1915 года. Страстный Машков был трижды женат – энергии хватало на все.

• Наследие споров: Машков – вечный повод для дискуссий. Одни видят в его поздних вещах китч, другие – живописную мощь, равную старым мастерам. Его уникальность – в этом головокружительном вираже от авангардного новаторства к канонам соцреализма, пройденном с неизменным живописным блеском.

Итог: Ретроспектива в Третьяковке – путешествие по нервной системе русского искусства первой половины ХХ века, пропущенной через темпераментный фильтр Ильи Машкова. Художника, который верил, что живопись должна входить в вас прямо «из желудка», и доказал это всей своей яркой, парадоксальной, щедро политой краской жизнью. Увидеть эволюцию его метода и ощутить эту витальную силу – бесценно. Торопитесь до 26 октября – «валеты» не любят ждать!

Титры

Материал подготовлен Вероникой Никифоровой — искусствоведом, основательницей проекта «(Не)критично».

Я веду блог «(Не)критично», где можно прочитать и узнать новое про искусство, моду, культуру и все, что между ними. В подкасте вы можете послушать беседы с ведущими экспертами из креативных индустрий, вместе с которыми мы обсуждаем актуальные темы и проблемы мира искусства и моды. Также можете заглянуть в мой личный телеграм-канал «(Не)критичная Ника»: в нем меньше теории и истории искусства, но больше лайфстайла, личных заметок на полях и мыслей о самом насущном.