iamshef

Еще до армии, службу в которой я сейчас описываю в других своих постах, мне довелось откликнуться на вакансию в одну интересную фирму, где после собеседования меня оповестили о том, что финальный и решающий этап устройства — это проверка на полиграфе. На тот момент я закончил бакалавриат, мне был 21 год, шел я работать по специальности, параллельно с продолжением обучения в магистратуре, фирма была многообещающей, поэтому, объединив все эти факторы, я решил, что попробовать стоит. Тем более опыт точно будет интересным — когда еще придется ДЕТЕКТОР ЛЖИ проходить?

Опыт реально получился интересным. До жути. Поэтому хочу описать его достаточно подробно, чтобы тем, кто в своей жизни столкнется с полиграфом — все в деталях было известно заранее, а тем, кто уже проходил это тестирование — можно было поймать ощущение ностальгии. Пожалуй, можно начинать. Переносимся в тот момент, когда эйчар сказала мне о том, что необходимо будет пройти полиграф.

После этого женщина, типичная представительница кадровой службы, лет тридцати пяти, начала задавать мне вопросы, на которые можно было отвечать либо "да", либо "нет", имитируя прохождение тестирования. Объяснила она это тем, что, возможно, полиграф вообще не нужно будет проходить — если уже сейчас выяснится, что в каких-то щепетильных вопросах я не соответствую их нормам. Естественно она попросила меня говорить только правду, так как "на полиграфе всё равно всё вскроется". Ну окей, начали.

Большинство вопросов были безобидными, в духе:

— вы указывали верные данные при заполнении анкет о себе (фамилия, имя, и т.д.);
— проживают ли близкие родственники за границей;
– вам когда-нибудь делали какие-либо операции.

Безобидными они были в том смысле, что ответ на них был однозначен, и никаких сомнений они у меня не вызывали. Таких вопросов было 15-20. Далее пошла жара:

— вы когда-нибудь совершали правонарушения;
— вы когда-нибудь употребляли наркотики;
— у вас был какой-то неофициальный доход.

Тут я уже напрягся, но только потому, что возникли некоторые расхождения с пониманием вопроса. То есть, например, что такое "правонарушение"? Бывало, что я садился в автобус, не оплатив проезд. Бывало, что я переходил дорогу на красный свет. Всё это — "правонарушения", и мне отвечать "да"?  Про наркотики — я пробовал курить обычные сигареты, никогда на постоянной основе не курил, да и за всю жизнь вряд ли выкурил больше пачки, однако, всё-таки, пробовал. Получается пробовал и никотин, который, вроде как, является наркотиком. Здесь мне тоже отвечать "да"? Доход тоже вызвал некоторые вопросы — тогда я занимался продвижением сообществ ВК, где мне приходили донаты — это ведь тоже неофициальный доход?

Все эти мысли я выдал эйчарше, которая, судя по ее изменившемуся выражению лица, не привыкла к тому, что её так осаждают. Она подумала минуту и, видимо, не желая напрягаться, предложила все эти моменты обсудить уже непосредственно с полиграфологом, после чего назначила мне дату тестирования.

У меня была целая неделя для "подготовки". Её я посвятил тому, что изучил тонны материалов с различных сайтов и форумов, где люди делились своим опытом, а также просмотру видеоматериалов о том, как вообще устроен и как работает полиграф. Главное, что я для себя отметил — это то, что полиграф не показывает, врешь ты или нет. Он лишь фиксирует изменения огромного состояния параметров твоего организма в тот момент, когда ты отвечаешь на вопрос. Даже не отвечаешь на вопрос, а задумываешься над ответом на этот вопрос. В теории, тестирование можно вообще проводить без этих "да" или "нет" — испытуемый может просто отвечать на вопросы "про себя". Все фиксируемые изменения отслеживаются компьютером, к которому подключена вся аппаратура, а принимает решения относительно того, является твой ответ ложью или нет — интерпретирует результаты — полиграфолог.

Помимо познавательного контента, поисковые системы и самый известный видеохостинг в мире постоянно рекомендовали мне ознакомиться с материалами, связанными с обходом полиграфа. Этого контента в Интернете если не больше, то точно не меньше, чем реальных историй прохождения тестирования, однако я принципиально не включил ни одно видео и не прочитал ни одну статью так как боялся, что будет какой-нибудь "бонусный" вопрос, где меня спросят, изучал ли я материалы, связанные с обходом полиграфа, на что я гордо ответил бы "нет".

Вообще, я достаточно впечатлительный человек, который всегда старается ответственно подходить к делу, чем у самого себя вызываю море переживаний. Именно поэтому чем ближе была заветная дата, тем больше волнения я испытывал. Перед тестированием необходимо было выспаться, с утра хорошо покушать, а на само мероприятие прийти в прекрасном расположении духа. За сутки "до" я проснулся очень рано, чтобы вечером спокойно уснуть. Весь день чем-то занимался, стараясь не отвлекаться на форумы с историями прохождения, которые я и так уже перечитывал по несколько раз. В итоге вечером, немного терзаемый своими переживаниями, я достаточно быстро уснул. Встреча был назначена к 9:00 утра.

Проснулся. Постепенно появились мысли о том, что вот он, тот самый день, которого я ждал целую неделю, к которому я так усердно готовился, и который непременно должен удачно завершиться. Так я пытался себя подбадривать, потому что выспаться-то я выспался, хорошо позавтракать — позавтракал, а вот уровень волнения во мне увеличивался с каждой минутой.

К девяти часам утра я был на месте. Состояние было очень странным, я, вроде как, пытался абстрагироваться от всех мыслей, но временами они проползали сквозь этот кордон, заставляя меня проявлять дополнительные усилия, чтобы их прогнать. Через пять минут пришла женщина, лет сорока, которая, улыбнувшись, спросила: "Вы ко мне?". Понимая, что, скорее всего, этот тот самый полиграфолог, я немного расслабился — женщина располагала к себе и не вызывала никаких опасений. Дав свой первый в тот день утвердительный ответ, я зашел за ней в кабинет.

Кабинет оказался небольшим. Вытянутый в длину, он вмещал в себя стол с компьютером и какой-то аппаратурой, кресло с немного углубленным сиденьем, вокруг которого сосредоточилось огромное количество проводов, две камеры перед этим креслом, шкаф и стул с небольшим столиком. Меня пригласили сесть за этот столик.

Здесь стоит сделать лирическое отступление и сказать о том, что с детства я, как, наверное, многие, не любил все эти хождения по врачам и их кабинеты: здесь же атмосфера ну очень сильно напоминала кабинет какой-то поликлиники, даже поликлиники с особыми методами, учитывая это страшное кресло с кучей проводов.

Женщина поинтересовалась, как я себя чувствую, после чего дала лист А4, где я под диктовку записал, что добровольно соглашаюсь на полиграфическое тестирование, а также соглашаюсь на то, что всё наше "интервью" будет фиксироваться двумя видеокамерами. На мой вопрос, а зачем вообще здесь нужны камеры, она сказала, что только для того самого фиксирования изменений параметров, где в качестве изменяемого параметра выступает твоё лицо. После чего она дала еще один лист, уже с напечатанным текстом, где было написано, что с их стороны они обязуются не распространять результаты за пределы фирмы, и что я со всем этим согласен. Понятия не имею, имели ли эти бумажки какую-то юридическую силу. За всё это время и впоследствии она так ни разу мне и не представилась, оставаясь полностью анонимной, пока что еще приятной женщиной.

После всех бюрократических процедур мне была выдана еще одна анкетка, в которой было 100+ вопросов, на которые, опять же, нужно было ответить "да" или "нет". Для её заполнения я вышел в коридор, пока в кабинете началась подготовка к тестированию. Здесь было гораздо больше провокационных вопросов, но из всех наиболее выделялись два:

— вы когда-нибудь справляли нужду в городе на улице?
— вы когда-нибудь занимались самоудовлетворением?

Все эти вопросы, помимо их странности в целом, вызывали у меня другие вопросы:

— зачем вообще фирме, которая, вроде как, занимается технарской и инженерной деятельностью, знать ответы на такие вопросы?
— а стоит ли мне вообще сюда устраиваться, если тестирование еще не началось, а мне уже всё это кажется подозрительным?

Сославшись на свою мнительность, я закончил с анкетой и вернулся в кабинет. Женщина-полиграфолог как раз закончила всю подготовку, забрала у меня анкету, и, даже не взглянув на нее, пригласила сесть в кресло. Оно оказалось достаточно приятным, не считая, наверное, жестких подлокотников: женщина объяснила мне, что я должен принять максимально удобную позу, так как во время блока тестирования (это 10-15 вопросов на протяжении 4-5 минут) мне нельзя будет шевелиться вообще, а в общем провести в этом положении мне предстоит минимум три часа.

Дальше полиграфолог начала обвешивать меня датчиками: один на грудь, другой на живот — это для фиксации дыхания диафрагмой и животом соответственно, датчик на руку — для отслеживания давления, три датчика на пальцы левой руки (внимание!) — для фиксации потоотделения, изменения объема крови и тремора. За тремором также следил датчик, расположенный на сиденье кресла, который (как понял я) по твоим ягодицам фиксировал, насколько ты напряжен. Жесть. Видимо, теперь на мониторе этой женщины я был как на ладони.

Как ни странно, по моим ощущениям, всё это практически не повысило уровень волнения — я всю неделю читал об этом и смотрел видео, поэтому был готов. Однако то, как в реальности полиграфолог задает вопросы и то, как организм на них реагирует — существенно отличается от того, что вы можете увидеть в Интернете. Весь спектр эмоций, который я ощутил, отвечая на вопросы, а также то, как всё это сказалось на результатах — в следующей истории.

Спасибо за прочтение!

Часть 1: "Начало службы на узле связи" — клик
Часть 2: "Сложности, с которыми пришлось столкнуться" — клик

Напомню, что летом 2019 года я начал служить в связисткой учебке, после окончания которой распределился в "боевую" войсковую часть, где впоследствии начал нести дежурства на местном узле связи в качестве телефониста. Дежурил я вот за этой бандурой под названием "коммутатор":

а 95% связи обеспечивалось посредством ТА-57

В предыдущих историях я рассказывал о том, в чем вообще мои дежурства заключались, сейчас же я хочу вспомнить некоторые интересные случаи, связанные со службой связистов в мирное время.

КИЛОМЕТРЫ ПОЛЁВКИ

Как я уже рассказывал в прошлых частях, начальником нашего узла связи был прапорщик. Настоящий Прапорщик, умещавший в себе абсолютно все стереотипы про это воинское звание.

Наша часть была полностью связисткая, то есть это не был какой-то отдельный небольшой взвод внутри крупной части, нет — часть полностью состояла из представителей военно-учетных специальностей связи. Именно поэтому по всей территории, а также частично за ее пределами валялось большое количество бесхозной и когда-то бывшей в употреблении полёвки, а если быть более точным — кабеля П-274.

В один прекрасный день наш Прапорщик, ведомый своими прапорскими инстинктами решил, что лишние запасы полёвки никогда лишними не будут. С тех пор каждый раз после того, как мы отдохнули (поспали с 9:00 до 12:00) после суточного дежурства, мы выходили на рейд по сбору брошенных кабелей по территории всей части. Была поставлена четкая задача — собрать катушку полёвки.

Наша команда из трех человек (я и еще двое парней из другой части узла) за месяц обошла всю часть вдоль и поперек и насобирала этой полёвки, наверное, километров двадцать. На картинке ниже микро-копия той катушки, что была у нас — её даже вдвоем можно было нести с трудом.

Казалось бы, задачка — ходи да ищи провода, да не тут-то было. Вся брошенная полёвка была сильно запутана, распутывание могло занять огромное количество времени. После того, как ты ее распутал, необходимо было убедиться в том, что на кабеле нет видимых повреждений. По-хорошему — каждый кусок необходимо было прозванивать, но, естественно, тапики нам никто не выделял, поэтому приходилось ограничиваться визуальным осмотром.

После этих процедур наступала самая сложная (для тех, кто вообще никогда этим не занимался) и важная — сращивание двух кусков провода. Это целое искусство воина-связиста, которому в соответствующих войсках даже посвящен отдельный норматив, выполняемый только посредством штык-ножа и изоленты. В нашем случае вместо штык-ножа были более приятные инструменты, например, кусачки-бокорезы, а вот с изолентой часто были напряги.

Устройство кабеля П-274 подробно изложено на картинке выше. При сращивании двух кабелей, необходимо было зачистить приблизительно по 10 сантиметров с каждого края, после чего осуществить ручное "соединение" стальных и медных жил: стальные завязать на узел, а медные обмотать вокруг них. В реальности это выглядело вот так:

Торчащие хвосты обрезаются, а место сращивания плотно обматывается изолентой.

Порой мы "читерили": например, бокорезами не всегда было удобно зачищать изоляцию, так как можно было переборщить, и вместе с изоляцией резануть и жилы, поэтому иногда мы пользовались зажигалкой — немножко плавим изоляцию, после чего она уже спокойно снимается пальцами. Однажды наш Прапор увидел этот читинг, после чего мы несколько дней избавлялись от изоляции кусачками для ногтей (спасибо, что не зубами).

Таким вот образом мы радовали нашего начальника узла связи, собрав всю существующую полёвку на свете. Как совсем скоро выяснилось — этим мы занимались не зря.

ПРИКАЗ КОМБАТА

Весна, недалеко от нашей части сформировали полигон, в котором проходили учения перед реальными полями.

Время около 6 утра, я досиживаю своё дежурство, и тут раздается звонок городского телефона. Он в принципе звонит крайне редко, а в такое время тем более, поэтому я, сильно недоумевая, взял трубку:

— С полигоном меня соедини.

В утреннем замешательстве я сначала не понял, кто это вообще такой, а потом до меня дошло, что звонит наш комбат, которого посредством коммутатора необходимо соединить с полигоном (я уже рассказывал, что в коммутаторе была такая фишка, позволяющая соединять звонки с городского телефона с абонентами коммутатора).

Я понимаю, что мы эту связь вообще не делали, так как полигон только открылся, но также понимаю, что донести эту новость в таком формате — значит быть вые*анным, однако мой мозг ничего не смог придумать, и я именно так ему и доложил, мол, связи нет, мы её не делали. На что он, на моё удивление, максимально спокойно ответил, что ему нужно, чтобы через полчаса связь была — и бросил трубку.

Через 5 минут городской телефон звонит снова, в этот раз слышу злобный и сонный голос нашего Прапорщика, который сказал будить вторую смену, а всей нашей сменой идти на решение проблемы. Также он сказал, что связь с полигном уже была проложена какой-то ротой, но, видимо, там что-то навернулось, так как с полигона до коммутатора сигнал не доходит, поэтому нужно просто проверить линию.

Подорвав своих напарников и призвав на узел спящую смену, мы направились в путь. От полигона до части было километра два, и мы действительно нашли полёвку, которая уходила куда-то в поля — именно о ней говорил наш Прапор. Необходимо было выяснить, на каком участке кабеля начинаются проблемы. Это сделать оказалось несложно — та рота, которой доверили это задание, не заморачивалась, и соединяла куски полёвки... скотчем. Обычным канцелярским скотчем, еле как перемотав жилы под ним.

Разорвав первое "профессиональное" сращивание, нам нужно было понять, что хотя бы до этого места вызов доходит. Но у нас не было ТА-57, посредством которого мы могли в этом убедиться, прозвонив линию. Так как время поджимало, а задачу нужно было выполнять, мы решили, что вместо тапиков для прозвона будем использовать собственные тела.

У меня был кнопочный телефон, я звонил другому телефонисту, который меня сменил и находился на коммутаторе, один из парней, который был со мной, замыкал на себе кабель, после чего я сообщал об этом телефонисту и он подавал вызов. Удар приходил неплохой — замкнувший на себе провод парень аж подпрыгивал, после чего мы быстро сращивали провод по-нормальному и шли дальше.

К нашему сожалению, дальше ситуация обстояла гораздо хуже — скотч был чуть ли не через каждые 20-30 метров, мы решили делать умнее и проверять линию с конца, но там вообще всё было мертвое, связь не проходила. Близилось время развода, и нам пришлось возвращаться.

Вернулись. Получили пи*ды от начальника узла, выслушали речь о том, какая ужасная рота, тянувшая кабель, параллельно отхватывая сладкие словечки и на себе, после чего получили приказ провести новую линию с помощью той полёвки, которую мы сами же собирали. Заодно проверим, сказал прапор, насколько вы качественно сращивали её.

Вот тут мы реально испугались. Вроде как мы всё делали нормально, но нас уже и так уничтожили и даже не за свою работу, а тут еще материализовалось то, за что мы когда-то отвечали. К счастью, в случае с нашей полёвкой всё прошло успешно, и уже к вечеру этого дня связь с полигоном была налажена. А ту полевку, что использовала рота, мы собрали, срастили и добавили в нашу катушку. Такая вот тройная работа. Полёвка мне до сих пор иногда снится.

Вот такие дела. Спасибо за прочтение! Если история зайдет, напишу что-нибудь еще — благо, историй со связью хватает.

Часть 1: "Как я самовольно пришел в военкомат" — клик

Часть 2: "Отправка в войска, распределительный пункт" — клик

Часть 3: "Конвой до части на электричке и автобусе, вокзал и фастфуд" — клик

Часть 4: "Первый день в учебке, запреты и порядки, ограничение свободы" — клик

Часть 5: "Служба инструктором в учебке" — клик

Часть 6: "Как меня пытались забрать из учебки, но никак не могли это сделать" — клик

Часть 7: "Все-таки забрали из учебки, желание сбежать, днюха в поезде" — клик
Часть 8: "Как я в новую часть приехал, и как я охр*невал от происходящего" — клик

Примерно в 6 часов утра я открыл глаза. Аккуратно встал и пошел в умывальник, еще раз осознавая, что я уже не в учебке, а в БОЕВОЙ войсковой части. Все, кроме уныло смотрящего в окно дневального и что-то записывающего в журнал дежурного по роте спали. Еще с учебки у меня появилась привычка просыпаться за полчаса до общего подъема и делать все свои дела — это освобождало меня от очередей и толкучек перед раковинами. Благо в учебке это не возбранялось, наоборот — поддерживалось, в то время как в некоторых частях самовольный подъем запрещен. В моей новой части, видимо, на это действие всем было всё равно.

Закончив со своими утренними ритуалами, я вернулся в расположение. До подъема оставалось еще 15 минут, и я решил "долежать" их. Понятное дело, что не усну, но просто поваляться в армии получается крайне редко.

"Рота подъем" подкралась незаметно. Я, как всегда делал в учебке, вскочил с кровати, откинул одеяло, влетел в тапки и побежал на центральный проход строиться. Такие же действия осуществили пацаны, которые приехали со мной. И всё. Остальные же присутствующие в казарме разделились на два лагеря: кто-то лениво и нехотя вставал, чуть ли не делая "потягушки", сидя на своей кровати, а другие... просто не вставали. То есть они реально продолжали спать, не реагируя на команду. Я предположил, что они ее просто не услышали: мой мозг еще не готов был осознать то, что в армии вот так вот можно себя вести. Однако подоспевший дежурный по роте, который начал тормошить всех спящих, заставил меня убедиться в обратном. Они реально спали, не желая вставать и посылая на*уй дежурного-срочника, который безуспешно пытался их поднять.

Как позже выяснилось — это были "дембеля", которым до дома оставалось от нескольких дней до двух недель, из-за чего они и позволяли себе такое поведение. Дежурный еще несколько минут попытал счастье, после чего забил и ретировался. А спящие "деды" с недовольными лицами начали вставать минут через 40-50 после подъема, неспешно заправляя кровати и готовясь к завтраку. Эта "болезнь" внутри роты позже распространилась на остальных ее обитателей, об этом немного расскажу в следующих историях.

Нас же дежурный по роте начал выгонять на зарядку — по идее, вся рота через 10 минут после подъема должна находиться на плацу и проводить утреннюю физическую зарядку, но, как позже выяснилось, если дежурному по части пофиг — на нее выходило несколько человек, как правило либо только что прибывшие, либо не очень пользующиеся уважением в коллективе солдаты. "Дембелям" было не положено.

"Откосить" от зарядки можно было посредством записи на утреннюю уборку расположения. Жесткие косеры обычно делали так в те дни, когда дежурному по части не было все равно, и он пересчитывал всех, кто выходил на плац. Хитрый уборщик расположения оставался в казарме, и, если это был "дембель", естественно не убирался, а продолжал спать дальше. До 8:30 в роте крайне редко появлялись контрактники, контроль за всеми утренними мероприятиями полностью возлагался на дежурного, которого, как уже было сказано выше, в основном посылали куда подальше.

Сходили на зарядку, вернулись в расположение, переоделись, пошли на завтрак, сходили на развод, приступили к занятиям — остальной день от учебки особо не отличался — из общего восприятия сильно выбивалось утро и вечернее время, о котором я рассказывал в прошлой истории.

Через несколько дней я принял оружие от увольняющегося в запас солдата, место которого я должен был занять, после чего меня (наконец-то для командования) можно было ставить в наряды. В роте было мало человек, часть из которых составляли совсем скоро увольняющиеся солдаты (дембеля), которые в наряд не ходили, так как списки в основном подавал каптер — помощник старшины. Основная часть молодого пополнения еще должна была приехать в конце декабря, поэтому остальные отдувались нарядами через сутки. Дошла очередь и до меня.

Наряд по штабу — первый наряд, на который я был назначен в этой части. Это был один из худших нарядов, поскольку тебе в течение 24 часов необходимо было находиться в штабе, где периодически попадаешься на глазах командованию, особенно начальнику штаба, который при плохом настроение любил докапываться абсолютно до всего, поэтому мы и перила намывали по 10 раз в час, и гуталином начищали черные "кантики" на стене у входа в здание штаба. Жуть.
В декабре я сходил дневальным по штабу 3 раза, после чего старшина понял, что я плюс-минус адекватный солдат, и сказал, чтобы я готовился ходить дежурным по роте. Перспектива быть посланным спящим срочником каждое утро меня не очень радовала, но быть уборщиком штаба мне не хотелось еще больше, поэтому я согласился.

Тем временем, наступил конец декабря. С коллективом я сдружился, все увольняющиеся уволились, молодое пополнение с КМБ прибыло, все вместе мы даже сгоняли на стрельбы, короче говоря — жизнь пошла своим чередом. Вечерний "беспредел" в казарме меня уже не пугал, и я сам принимал в нем участие, попивая энергетики и употребляя различные печенья-шоколадки. Об учебке я уже и не думал — какая учебка, если здесь с точки зрения "рассоса" так классно? Тогда я еще не знал, что этому рассосу осталось совсем чуть-чуть — через три недели ситуация крайне преобразилась. Об этом в последующих историях. А пока что приближался Новый Год.

Началась вся эта предновогодняя армейская суета: командир роты собирал всех в ленинской комнате для обсуждения того, как же мы все будем праздновать, кто-то обсуждал то, по сколько будем скидываться, а кто-то уже мечтал о первых десяти днях января, когда местный "рассос" должен был достичь свой квинтэссенции.

В один из дней ко мне подошел срочник, отслуживший столько же, сколько и я, но он начал служить сразу в этой части. Предложил поехать в город: один из сержантов по договоренности с командиром роты может довезти нас до какого-нибудь крупного магазина, где мы закупим все необходимое. Я согласился — такая возможность выпадает не часто.

Единственной проблемой был замполит, который был категорически против таких движений внутри подразделений, мол, нечего срочникам по городу шастать, поэтому контрактники подогнали нам свою гражданку, и вот мы, гордо одетые в одежду на размер больше, сели в машину к сержанту и поехали в город.

Скидывались, кстати, по 2000 рублей. Сначала хотели по тысяче, но потом прикинули, что стол получится крайне скудным, поэтому решили увеличить сумму. Учитывая армейские реалии и зарплату срочника в 2000 рублей — это реально много, но по сути Новый Год в армии будет один раз, а бОльшая часть срочников эти несчастные две тысячи и так потратит на какие-нибудь газировки и сладости. В магазине мы потратили около 2/3 собранной суммы, все чеки предоставили командиру роты, который уже потом показал их солдатам — претензий ни у кого не было. На оставшуюся сумму решили закупить 20 коробок пицц, уже непосредственно в новогоднюю ночь.

Дальше договорились со столовой: они абсолютно бесплатно (учитывая, что в столовых сейчас работает гражданский персонал) помогли нам, и из купленных ингридиентов приготовили безумно крутые для стола армейского срочника блюда: жареное мясо, картошку, оливье и крабовые салаты.

Параллельно со всем этим делом в казарме установили елку (рядом с которой поставили огнетушитель и ящик с песком из парка боевых машин — техника безопасности, х*ле), саму казарму украсили различными гирляндами, снежинками и мишурой, а также начали безумную уборку: в расположение должен был зайти командир батальона, чтобы всех поздравить, поэтому встречать его нужно было при полном параде.

Убирались абсолютно везде, так как по слухам комбат был немного сдвинут на теме алкоголя, подозревая в его употреблении всех срочников, поэтому предполагалось, что он может устроить жесткий шмон казармы на предмет наличия в ней алкоголя. Естественно, зная эти инсайды, никто алкоголь пить не собирался, однако чтобы комбат заодно не докопался до пылинки, которую он найдет при шмоне какого-нибудь пылесоса — пришлось убираться и там.

Так или иначе, 31 декабря наступило. К вечеру мы начали устанавливать столы и приносить из столовой приготовленную еду. Контрактники привезли заказанную нами пиццу, столы постепенно заполнялись. Праздник начинался. Наверное впервые у меня реально было новогоднее настроение: все вокруг носились туда-сюда, все было красиво, какой-то, даже, уют витал в воздухе. Армия немного отошла на второй план, только прапорщики бегали по столам, аккуратно воруя двухлитровые бутылки лимонада. Комбат, кстати, так и не пришел. Пришел замполит, который задвинул тост, пообещав всем хорошего года, после чего покинул нас.

Все сидели и отдыхали, осуществляя прием пищи — спокойно, неспеша, не думая, что через две минуты прозвучит команда "рота, сдаём посуду". Кушали и ждали речь президента. Дождались.

Побились стаканами с лимонадами, выслушали командира роты (его почему-то было жалко — все остальные контрактники уже давно ушли, в то время как он до последнего должен был находиться с ротой), после чего посидели до часу ночи, быстро все убрали и отправились спать. Приятной точкой в конце этого дня стало то, что мне удалось получить сенсорный телефон — я зашел в интернет практически впервые за полгода и в новогоднюю ночь пообщался с друзьями.

Но больше, чем командира, жалко было суточный наряд по роте. Во-первых потому, что дежурным поставили парня, с которым я ездил в город, и который, по сути, являлся основным организатором всего торжества, а во-вторых потому, что уборки после празднования им досталось в разы больше, чем в любой другой день. Так как наряд тоже скидывался, едой, естественно, с ними поделились, поэтому в этом плане никто не остался обделенным.

Подъем утром 1 января был сдвинут на час. Утренние зарядки отменили, поэтому все спокойно просыпались, подготавливаясь к завтраку. Которого, кстати, не было — столовая работала, но они ничего не успели приготовить, выставив все, что осталось со вчерашнего дня. У нас в казарме тоже было еще достаточно много еды, поэтому дежурный по части разрешил идти на завтрак по желанию — в итоге практически вся рота туда не пошла. Доели пиццы, допили лимонады, уничтожив все остатки до обеда. Обед в столовой уже был полноценным, и даже с небольшими бонусами: апельсин и две огромные шоколадные конфеты. Про столовую уже говорилось, что она в этой части была прекрасна, поэтому такие подгоны уже не удивляли, а просто радовали.

Все январские праздники должны были сопровождаться спортивно-массовыми мероприятиями, которые, как правило, должны были начинаться в часов десять и заканчиваться в час дня. Но часто на них забивали, позволяя нам полчаса побегать и возвращаться в казарму. Остальное время мы просто спали. То есть распорядок был примерно следующим:

7:30 — подъем;
8:00 — завтрак;
9:00 — развод;
10:00 — спорт-массовые мероприятия;
10:30 — отбой в казарме;
13:00 — подъем на обед;
13:30 — отбой в казарме;
18:00 — подъем на ужин;
18:30 — свободное время.

Дальше вечерние поверки, и так далее. Из контрактников в части не было вообще никого, кроме дежурного по части, ответственного по роте и ответственного по части. Они, естественно, менялись каждый день, однако их присутствие никак не мешало тому дикому расслаблению, которое все срочники словили за эти январские дни. Но, как и в одной известной фразе, это было затишье перед бурей.

Прапорщик, который был старшиной роты в тот момент, когда я прибыл в это часть, как оказалось, был ВрИО — временно исполняющим обязанности. То есть он, по сути, не обладая старшинским опытом, был вынужден заменить другого старшину, который по каким-либо причинам покинул роту. Временно исполняющему обязанности старшине, как я уже говорил в предыдущей истории, на роту было плевать — всеми основными делами занимался каптер. Отсутствие внимания со стороны старшины и создавало такую рассосную атмосферу. Командир роты, прекрасно это понимая, предпринял разумный шаг, и нашел профессионального старшину, которого нам представил после январских праздников.

"Господа, я обещал, что вам будет пи*дец? Ну так вот — вам пи*дец!", — с улыбкой сообщил он нам, впервые придя в роту после празднования Нового Года. После чего представил нам нового старшину. И, вы знаете, его слова оказались самой настоящей правдой. Об этом — в следующих историях.

Спасибо за прочтение и с наступающими праздниками! В следующих историях расскажу о том, как новый старшина тоже захотел и все-таки поставил меня дежурным по роте, насколько у меня хорошо это получалось, как складывались отношения с новым старшиной и вообще дальнейшая служба в целом.

Часть 1: "Как я самовольно пришел в военкомат" — клик

Часть 2: "Отправка в войска, распределительный пункт" — клик

Часть 3: "Конвой до части на электричке и автобусе, вокзал и фастфуд" — клик

Часть 4: "Первый день в учебке, запреты и порядки, ограничение свободы" — клик

Часть 5: "Служба инструктором в учебке" — клик

Часть 6: "Как меня пытались забрать из учебки, но никак не могли это сделать" — клик

Часть 7: "Все-таки забрали из учебки, желание сбежать, днюха в поезде" — клик

В начале декабря 2019 года, после распределения из учебной войсковой части, я прибыл к месту дальнейшего прохождения службы, уже в так называемую "боевую" войсковую часть. И тогда же был дан старт череде ужаснувших меня удивлений. Ну, обо всем по порядку. Начнем с того, что если забор и ворота КПП (контрольно-пропускного пункта) моей учебки были достаточно современными, то здесь КПП не было вообще, а вместо забора и ворот была, как мне показалось, собственноручно сделанная имитация: все "стены" были вручную скручены из проволоки, а ворота представляли собой две огромные изрешеченные створки, сквозь которые, при большом желании, можно было спокойно протиснуться.

Для людей была предусмотрена небольшая калитка, которую нам открыл срочник в парадной форме, приложив правую руку к голове. Пройдя через нее, мы сразу оказались на территории части. Повторюсь, никакого контрольно-пропускного пункта не было, дверь, которую нам открыл срочник, закрывалась на обычный навесной замок, ключ от которого хранился у этого же срочника. Вот это система! Вот это безопасность! Вот это доверие простым солдатам! Но цепочка удивлений только начиналась.

Как только мы вошли, я увидел здание. Двухэтажное, с плоской крышей, больше похожее на сарай, приведенный в более-менее божеский вид посредством окрашивания. Позже выяснилось, что это... штаб войсковой части. Самое главное военное здание здесь выглядело максимально ужасно, особенно в контрасте с тем штабом, который был в моей учебке.

Прошли еще несколько шагов и увидели плац, на котором было какое-то построение. Время было примерно 7:10-7:15 утра, как позже я выяснил — это было построение на завтрак. Плац по размерам примерно совпадал с площадкой для мини-футбола, при этом он был сильно покоцан. Все срочники, одарившие нас своими увлеченными взглядами, выглядели максимально ужасно: оборванные шапки, грязные бушлаты, на большинстве из которых даже не было молний: они были сплошняком прошиты и надевались через голову, рваные штаны и зимние берцы, которые, как казалось, последний раз чистились еще прошлой зимой — всё это после безумных требований ко внешнему виду в учебке вызывало во мне сильный диссонанс.

Сопровождаемые взглядами, мы зашли в штаб. Здесь удивления не заканчивались — в качестве помощника дежурного сидел... прапорщик. Даже не старший, а просто прапорщик. Выглядел он, в целом, достаточно солидно, однако опять же, вспоминая учебку, в которой дежурными по части в основном ходили майоры, а помощниками — капитаны, здешний прапорщик меня сильно удивил. Нас разместили в специальном классе и сказали ждать.

Ждали долго. Успели и наговориться, и поспать на партах — за нами никто не наблюдал. Через какое-то время дверь открылась и в класс зашел человек. Как позже выяснилось — срочник, который также как мы отслужил полгода, но с самого начала был в этой части. Он хорошо разбирался в электрике, поэтому должен был установить новые лампы в классе. Первый вопрос, который он нам задал — сколько раз мы пили алкоголь в армии. Посмеявшись над нашими удивленными лицами, он сказал, что поначалу пил каждые выходные, сейчас стал реже. Постепенно понимая, куда мы попали, мы, наконец, дождались начальника штаба. Им оказался высокий майор, который начал опрашивать нас.

Начали с меня. Узнав, что у меня есть высшее образование, и что я работал на станции спутниковой связи, он безумно обрадовался и тут же спросил про контракт. Я, понимая, что не стоит, наверное, огорчать его в первые минуты знакомства сказал, что пока еще думаю. Естественно, думать я уже давно закончил, и в сторону контракта не смотрел вообще. Майор покачал головой, что-то отметил в своем блокноте и продолжил опрос других парней.

Через час мы вышли из штаба — перед входом стояло три офицера: два лейтенанта и старший лейтенант. Майор начал называть наши фамилии и говорить, за кем нужно встать. Я попал к одному из лейтенантов, который повел меня во вторую роту. Из парней, которые приехали со мной, к этому лейтенанту попали еще двое. Дальше события начали развиваться очень быстро, будто мы попали в фильм.

До казармы мы шли через какие-то развалины, сама казарма представляла собой ужасное двухэтажное здание, судя по надписи "1950" построенное в середине прошлого века. Мы поднялись на второй этаж, дверь в расположение открывалась дневальным вручную, он, почему-то, прокричал лейтенанту "Смирно" (потом до меня дошло, что в тот момент он был ВрИО командира роты), через 10 секунд мы оказались в каптерке. Здесь тоже был дикий контраст с учебкой: если там она (каптерка) представляла огромное помещение, то здесь это был маленький кабинетик, по периметру которого были расположены шкафы с формой. Каптером был "дед"-ефрейтор, которому до дембеля оставалось две недели, старшиной — старший прапорщик, которому, казалось, на нас вообще было плевать — нами полностью начал заниматься каптер.

Мы быстро разделись: нам выдали полевую форму и флисовое белье, но, внимание, нательное белье нам не выдали! Поясню для тех, кто не знает: зимний комплект формы военнослужащего представляет собой нательное белье (что-то типа подштанников из синтетики, а также кофта с длинным рукавом), поверх него — флисовое белье (кофта с застежкой и еще одни подштанники из флисового материала), ну и, собственно, сам демисезонный костюм ВКПО. Нательное белье обновлялось раз в неделю — по субботам, в банный день. Мы приехали в середине недели, то есть для того, чтобы получить нателку прямо сейчас, каптеру необходимо было писать заявку на вещевой склад, чем он заниматься не хотел. Сказал — до субботы потерпите. Добил меня бушлат, который рандомно достался мне: он, как и у большинства срочников, находившихся утром на плацу, был полностью прошит (без молнии), весь в заплатках, а также по наполненности согревающим материалом напоминал осеннюю ветровку. На мою просьбу заменить его, каптер сказал, что сейчас оставшиеся дембеля уедут, и сможешь забрать бушлат у них. Пока нас одевали, подошло время обеда, и нас отправили строиться. Так холодно мне не было никогда. Отсутствие нательного белья сказывалось очень сильно, я и так достаточно тяжело переношу холод и совершенно его не люблю, а в таком комплекте одежды мне было максимально некомфортно. Я решил, что нужно будет как-то решать эту ситуацию.

Про райскую столовую этой части нам рассказывали еще во время нашей транспортировки. Не обманули. Два вида супа на выбор, на второе на выбор три гарнира, плюс либо огромная котлета, либо огромный кусок курицы, вкусный чай, хлеб, а к супу даже полагались сухари. Мне повезло урвать котлету и, боже, так классно я не ел давно. Здесь даже была горчица и уксус в конце раздачи! Короче говоря, реально было очень вкусно. Наевшись и повысив свое настроение, я пошел сдавать посуду и строиться. Со строем, кстати, тоже были странности: никакой ранжировки по росту здесь не было — вперед вставали "новенькие", а уже давно находящиеся в этой части "дембеля", которым оставалось служить 2-3 недели, стояли позади строя.

Пришли в казарму мы где-то в 14:20, после чего начался тихий час, о котором я рассказывал в предыдущих историях. И если в учебке можно было полежать от силы минут двадцать, так как мы осуществляли прием пищи последними, то здесь мы были в числе первых, поэтому спать можно было БОЛЬШЕ ЧАСА. В армейских реалиях это очень много времени, поэтому уже через десять минут казарма наполнилась сопением и храпом. Я до сих пор был на эмоциях от увиденного с утра, поэтому особо спать не хотел. Сел на стул и начал размышлять о том, как же все-таки классно было в учебке. Словно прочитав мои мысли, рядом возник солдат, который поинтересовался, почему я не сплю. Разговорившись, я выяснил, что он полгода назад приехал из моей учебки и, в том числе, из моей роты. Обрадовался и он, и я — я рассказал ему о том, как дела в нашей учебке, а он о том, что вообще представляет из себя эта часть.

Выяснилось, что первоначальное "оху*вание" и желание вернуться в предыдущую часть возникает абсолютно у всех, кто приезжает из учебок, и что через неделю-две я уже забуду о том, что когда-то служил в таком ужасном месте, как "учебная войсковая часть", и буду счастлив, что попал сюда. В это слабо верилось, но я поблагодарил его за беседу, параллельно про себя решив, что неплохо было бы сгонять в туалет. Пошел.

И снова ох*ел. Если вы читали мои предыдущие рассказы то, наверное, помните, что в прошлой роте туалет представлял собой несколько кабинок с дырками в полу. Кабинки закрывались. Между ними были перегородки. Здесь тоже были дырки в полу. Но не было дверей, а в некоторых случаях даже перегородок — дырки просто располагались на полу рядом. Их было, кстати, всего лишь четыре. Понимая, что в ближайшие шесть месяцев мне придется осуществлять естественные потребности у всех на виду, я, наверняка с грустным видом, приступил к своим делам.

Дальше время пошло быстрее — четырехчасовой развод, ужин, (на котором, в принципе, тоже неплохо покормили, хотя рыба ничем не отличалась от ужасной рыбы из учебки) и, после семи часов — личное время. Вот тут началось самое интересное.

Дежурными по роте в учебке заступали сержанты-контрактники. Иначе быть не могло — так было установлено командованием части. Здесь же дежурными ходили СРОЧНИКИ. В уставе четко сказано, что "дежурный по роте назначается из сержантов и, как исключение, из числа наиболее подготовленных солдат". Позже я выяснил, что это распространено во многих частях, однако после полугодия в учебке я долго не мог к этому привыкнуть. Короче говоря, суть в том, что после семи часов вечера в части практически не оставалось контрактников. Дежурным, повторюсь, заступал срочник, которому по-большому счету было пофиг, что происходит в роте, главное, чтоб никто не убился, ну а сами срочники редко слушали такого же срочника, как они, поэтому, никто ни за кем не следил и в это время в расположении наступала настоящая вакханалия.

Кстати, опять же, в отличии от учебки, здесь не было кубриковой системы, была одна сплошная казарма, по периметру которой были расставлены кровати — одноярусные и двухъярусные, которые по своему качеству в разы выигрывали кровати из учебки — еще один плюсик в копилку "боевухи".

Вакханалия заключалась в том, что все занимались вещами, которые до сих пор не укладывались в моем сознании: кто-то тренировался в крутом спортивном зале (по сравнению с учебкой он был просто идеальным, стойки для жима лежа и приседа, блины на 100кг, даже тренажер тяги блока был), кто-то валялся на кроватях, залипая в СЕНСОРНЫЙ ТЕЛЕФОН, кто-то принес колонки и подключил на всю каразму свою музыку, другие попивали энергетики, закусывая шоколадками, а кто-то вообще, отойдя в сторонку, устроил дружеские бои без правил.

Мы, отдельно с пацанами, с которыми приехали из учебки, сидели и наблюдали за всем этим, не подозревая, что скоро нас всех тоже затянет в эту клоаку, и что "рассос" — это не всегда хорошо.

Спасибо за прочтение! В следующих рассказах я расскажу о том, как мы отметили в армии Новый Год на 100 тысяч рублей, как меня уже через три недели начали ставить дежурным по роте, почему в этот наряд в некоторых частях (а конкретно в некоторых ротах) не всегда стоит ходить, и как вообще сложилась моя служба после учебки в 'боевухе".

Ещё раз спасибо за внимание!

Яркий солнечный апрель 2020 года. Воскресенье. Счастье для солдата срочной службы — в части из контрактников практически никого нет, все предоставлены сами себе. Отдыхай, развлекайся, в общем делай всё, что захочешь.

В армии я служил на узле связи и через сутки ходил на дежурства, раз в две недели свободный день выпадал на воскресенье, поэтому я старался брать от этого дня всё: до обеда спал, так как после дежурства было положено, а после всячески развлекался.

В этот раз я проходил мимо канцелярии (места, где сидит командование роты, работают с документацией, и так далее), внутри которой увидел своего сослуживца, с которым у меня были хорошие отношения. Я зашел в канцелярию и сел рядом с ним: Лёха сидел за столом и что-то делал в ноутбуке.

Здесь нужно сделать небольшое лирическое отступление и сказать о том, что в армии очень строго с техникой, которая тем или иным образом может хранить информацию. Любой носитель должен быть зарегистрирован в штабе части, начиная с простых флеш-карт и заканчивая собранными системными блоками. Гостайна, все дела. Однако несмотря на это, многие военнослужащие использовали свою личную технику не регистрируя ее, чаще всего это были ноутбуки, которые контрактники оставляли в канцеляриях и периодически забирали их домой. Не регистрировали их потому, что регистрация как бы "привязывала" ноутбук к войсковой части, практически лишая владельца возможности пользоваться им в личных целях.

За одним из таких незарегистрированных ноутбуков и сидел Лёха. Он раздал вай-фай со своего мобильного (естественно, нелегально хранимого у себя), а на ноутбуке открыл ВКонтакте, переписываясь со своими гражданскими друзьями. Я с увлечением наблюдал за этим процессом: на тот момент я отслужил уже 10 месяцев, и за всё это время впервые видел и компьютерную версию ВКонтакте, и Интернет в целом. В итоге мы с ним немного послушали музыку, посмотрели видосы и разошлись. Для дальнейшего понимая истории отмечаю, что помимо меня и Алексея в канцелярии находились двое "писарей" — приближенных к командованию людей, которые занимались документацией.

Через два дня я, вернувшись после ночного дежурства, утром лег отдыхать. Не успел я заснуть, как ко мне подбегает Лёха, весь на панике, и начинает говорить:

— Вчера приходил начальник штаба, роту осматривал. Нашел ноут незареганный. Забрал его и отнес ЗГТшнику (аббревиатура от ЗГТ — защита государственной тайны). Он его посмотрел, а там в браузере в истории осталась моя страница. Он вчера вызывал меня и писарей к себе, они сказали, что помимо меня там был еще и ты. Но я сказал, что ты не видел, что я сидел ВК, а что ты просто сидел рядом со мной и смотрел в окно.

Жесть. Тут я на секундочку, даже, наверное, на минуточку охренел. Через минут 20 раздался звонок и мне сообщили, что меня ждут в штабе. Злой от того, что мне не дали поспать после дежурства и немножко переживающий от того, что непонятно, что происходит, я собрался и пошел в штаб, встретив офицера-ЗГТшника на плацу. В это время там проходил инструктаж новосуточного наряда, поэтому экзекуции я подвергся на виду у всех:

— Ты понимаешь, что ты — соучастник преступления. Он использовал интернет на служебном компьютере, а ты и ему ничего не сказал, и при этом никому об этом не сообщил. Ты — соучастник преступления, и даже если ты не пользовался интернетом, ты виноват в той же степени, что и он, и даже в большей. Что можешь на это сказать?
— Товарищ капитан. Да, я был в тот день в канцелярии, и действительно сидел рядом с ним, но при этом я не смотрел в экран ноутбука, а общался с людьми, которые также находились в канцелярии.
— Ты врешь. (здесь, до этого и далее я видоизменяю стиль общения офицера ЗГТ, на самом деле там, в основном, использовалась нецензурная лексика). У вас в истории браузера Спанчбоб, порнуха и его страница ВКонтакте. Как раз те, с кем ты "общался в канцелярии" сказали, что ты тоже смотрел в экран, и при этом никому не сообщил.
— Даже если бы так и было, кому я должен был сообщать?
— Дежурному по роте! Или вообще сразу дежурному по части, у тебя в казарме несанкционированно сидят в интернете, при этом раздают вай-фай с неизвестного устройства. А ты сидишь и молчишь. Ты соучастник. И это 15 суток "губы" в лучшем случае. Кстати, я обнаружил, что на этот ноутбук раздавали вай-фай с 15 разных устройств. С какого устройства раздавал вай-фай твой друг?
— Не могу знать.
— Плохо. Ну ты попробуй вспомни, узнай. Заодно подумай об остальных 15 устройствах, с которого на этот ноутбук раздавали вай-фай. Наверняка ты что-то знаешь. В ближайшее время жду с тебя объяснительную, и хорошо подумай, как ты ее будешь писать, а я, в свою очередь, хорошо подумаю, насколько ты был соучастником и какие меры наказания к тебе будет возможно применить. Свободен.

Вот так вот завершилось мое общение с офицером ЗГТ. "Спанчбоба" и порнографию кто-то на этом ноутбуке смотрел до нас, однако ЗГТшника это не интересовало, во всех бедах теперь были виноваты мы. Естественно, тогда я конкретно обос*ался. До дома остается два месяца, а я из-за того, что просто посидел рядом со своим корешем, могу отъехать минимум на две недели.

Вернувшись в роту, я снова поговорил с Лёхой. Он утверждал, что двоей писарей рассказали всё, как было, в то время как он утверждал ЗГТшнику, что я не смотрел в экран и не видел, что он сидит ВКонтакте.

Объяснительную я писать не собирался, по крайней мере до тех пор, пока мне бы еще раз за это не предъявили. Лёху вызывал к себе командир роты, с ним в течение недели постоянно кто-то общался, но меня не трогали. Как позже выяснилось, ЗГТшнику в целом было все равно на ноутбук и на то, что с него зашли ВК, больше его парило огромное количество источников вай-фая, что говорило о большом количестве запрещенных мобильных устройств в роте (к слову, даже контрактникам запрещено использовать сенсорные телефоны в пределах части, но, естественно, все постоянно ходили с ними, просто прятали).

Через несколько дней после этих событий приехала какая-то глобальная проверка, и про этот случай потихоньку начали забывать. Капитан-ЗГТшник периодически пытался возобновить это дело, обещая нам отсрочить наш дембель (Лёха отслужил столько же, сколько и я), поэтому до конца службы мы были "на ножах" — ноутбук все время находился у него в кабинете.

Через месяца полтора ноутбук вернули в роту. Объяснительную я так и не написал. В целом, для всех эта ситуация закончилась хорошо: кроме потраченных нервов мы ничего не потеряли. А, ну еще в тот день, когда это всё произошло, Лёха в панике разбил свой телефон и закопал его в лесу. Через месяц он уже купил новый.

Вот так вот я побыл соучастником ЖЕСТКОГО преступления, из-за которого, в теории, мог отсидеть на гауптвахте 15 суток.

Часть 1: "Как я самовольно пришел в военкомат" — клик

Часть 2: "Отправка в войска, распределительный пункт" — клик

Часть 3: "Конвой до части на электричке и автобусе, вокзал и фастфуд" — клик

Часть 4: "Первый день в учебке, запреты и порядки, ограничение свободы" — клик

Часть 5: "Служба инструктором в учебке" — клик

Часть 6: "Как меня пытались забрать из учебки, но никак не могли это сделать" — клик

Начало декабря 2019 года. Плац моей учебки. Я и еще семь срочников стоим с черными сумками "Армия России" в ожидании своих сопровождающих — старшего сержанта и ефрейтора, которые должны были доставить нас в войска. Несмотря на то, что на тот момент я отслужил чуть больше пяти месяцев, внутри меня ощущались какие-то "дембельские" чувства — из части мы уезжали самые последние, она уже полностью заполнилась новым призывом, который с опаской поглядывал на наши желтые лычки на погонах.

Наконец, сопровождающие вышли из казармы, в которую их поселили на время набора срочников, и мы отправились к КПП. Пару шагов, и вот она — гражданка. Мы иногда выходили за забор: нас водили в магазин, также я был посыльным, который оповещал контрактников во время учебных тревог, но в этот раз чувство "свободы" было совсем другим. Ощущалось оно недолго — через 5 минут подъехал тот самый монстр-ПАЗик из третьей части моей истории, и мы снова, как и в конце июня погрузились в него, направившись к вокзалу.

В автобусе мы начали потихоньку знакомиться. Пытаясь определить, что же такое могло нас объединить, что всех нас взяли в одну часть, пацаны начали делиться тем, кто сколько болел за время учебки:

— Я в изоляторе с какой-то фигней кожной провалялся месяца два, станцию вообще не учил, толком не знаю ничего.
— А я в госпитале с пневмачем был месяц, потом еще в медпункте на реабилитации три недели! Кайфанул так кайфанул!
— У меня тоже пневмач был. Как раз пропустил экзаменационный период, ничего не сдавал.
— А я в самом начале с животом слег. Сначала в медпункте недели две был, а потом в госпиталь отправили. В итоге половину учебки в госпитале провел, уже думал оставаться там дослуживать как помощник, но не отпустили.

Тут я начал потихоньку охреневать. Я тоже был в госпитале, и был там целых два раза, но блин, каждый раз я дико хотел оттуда свалить, предпринимая для этого все усилия, в итоге мой общий "стаж калича" составил не больше двух недель. За 2 раза. Мои же новые друзья были завсегдатаями госпиталей, и меня это очень напрягло — они уже и сами начали думать, что в эту часть везут тех, кем не заинтересовались в нормальных частях. Стало грустно.

Тем временем, мы приехали на вокзал. Сели в электричку, которая должна была доставить нас до Москвы. Тоже очень интересные ощущения, когда ты почти полгода не пользовался тем, чем до этого пользовался ежедневно. Сержант начал отвечать на наши вопросы. Тот парень, который валялся в госпитале с животом, спросил:

— Товарищ старший сержант, а чё, часть жесткая вообще? Сильно смотрят?
— Конечно! Не выйти из казармы, ничего. Каждый день занятия. Следят конкретно.
— Это чё я, из учебки в учебку что ли еду...

Наши представления о войсках как о месте счастья начали рушиться. Понятное дело, что армия везде армия, но хотелось чего-то менее уставного, чем учебка, а тут... Заспойлерю: в какой-то мере сержант над нами пошутил. Подробнее в следующих историях.

Приехали на вокзал. Дальше нужно было проехать несколько станций в метро до другого вокзала. В голове флешбэками проносились воспоминания о первой армейской поездке в метро, когда мы ехали из распределительного пункта с майором. Эти взгляды, какое-то сочувствие, смешанное с презрением... Но в этот раз все получилось по-другому.

Возможно потому, что зимняя форма была красивее (на картинке, естественно, очень крутая форма, в нашем случае вместо туфлей на ногах красовались берцы, а шапочка была попроще), чем летняя, или же у нас уже была какая-то уверенность, в отличии от первого раза, но в метро я проехал с огромным удовольствием, ощущая на себе заинтересованные взгляды окружающих.

Приехали на вокзал, сели в зал ожидания: на часах было чуть больше девяти, а поезд отправлялся ближе к 12 ночи, поэтому сержант сказал, что если у кого-то есть родственники в Москве — они могут приехать и с нами посидеть. Я мог это устроить, но сразу отказался от этой затеи, примерно представляя, какими эмоциями это кончится для обеих сторон. Уж лучше дослужить до конца, а потом полноценно встречаться. Из потока этих мыслей меня вырвала речь диктора вокзала:

— Поезд до станции отправляется с третьей платформы через 5 минут. Повторяю, отправляется через 5 минут.

Она назвала мою станцию, где жил я. Третья платформа находилась в метрах десяти правее от места, где сидели мы. Сержанту и ефрейтору на нас было абсолютно пофиг, они смотрели какой-то видос в телефоне. Я сижу в прострации и понимаю, что мне нужно просто встать, сделать пару шагов — и я через полчаса буду у себя дома. Опять. Снова. Эти мысли захлестнули мое сознание, и я уже реально был готов осуществить эту авантюру, но тут голос диктора снова вывел меня из транса:

—... отправляется через 2 минуты.

Меня словно холодной водой окатили. Быстро начали появляться трезвые мысли связанные с тем, что уехать-то я может уеду, но вот обратно мне возвращаться в любом случае придется, скорее всего меня найдут. А вот куда возвращаться конкретно — в часть, на какую-нибудь гауптвахту или дисциплинарный батальон — это было неясно. Поэтому я взял себя в руки, разговорившись с сидевшим рядом парнем. Это, наверное, была самая жесткая минута слабости за все время моей службы. Впредь я ничего подобного себе не позволял. 

Время подошло к полуночи. Мы пошли на перрон и сели в наш поезд. Разместились. Поехали. Грусти всей этой истории добавляло то, что через 10 минут после того, как поезд поехал, у меня наступало день рождения. Я, как в первой части фильма о Гарри Поттере, лежал на верхней полке плацкартного вагона и смотрел на фосфорное напыление стрелок своих часов, ожидая, когда же "часы пробьют двенадцать". Пробили. Мысленно поздравив себя с днем рождения и вспоминая, что еще рано утром я просыпался в своей кровати в учебке, я уснул. 

Поезд до места назначения должен был доехать где-то к часам пяти утра. Я проснулся в четыре. Потрогав свои щеки на предмет растительности на них, я решил, что неплохо будет побриться. Пошел, побрился, умылся. Поезд приехал. Мы вышли.

Оказалось, что до места дальнейшего прохождения службы нужно было добираться на автобусе. Сержант сразу же предложил альтернативный вариант:

— Смотрите, можем дождаться этого драндулета с части, или же за 150 рублей сами сядем и доедем.

Напоминаю, что бесплатный проезд распространялся только на РЖД, поэтому во всех остальных случаях платить приходилось самим. Нам уже хотелось быстрее попасть в часть, поэтому мы заплатили и поехали на частном автобусе. К 8 часам утра мы были на месте и добрались до части. Боже, как я пожалел, что мы хотели быстрее туда добраться. Я не офигел, не охренел, и даже не ох*ел, когда увидел новую часть. Нахлынувшие чувства описать словами просто нереально.

Но я попытаюсь это сделать в последующих историях, где вы узнаете о том, чем же так ужаснула нас эта часть, как меня в силу звания, возраста и наличия образования практически сразу начали ставить дежурным по роте, как я пару раз в поля выезжал, и, самое главное, поймете кардинальную разницу между учебкой и войсками.

Спасибо за внимание!