gorlov1ch

Диагноз прозвучал ударом молота по большому колоколу. И мощность звука была такой, как если бы я находился внутри этого колокола.
-Вы нормальный.
Доктор произнес это с совершенным равнодушием. Я где-то читал, что врачам всегда тяжело заключать диагнозы смертельных болезней своим пациентам, невыносимо больно докладывать посетителям о смерти их близкого человека на операционном столе. Но в глазах этого доктора не было даже намека на сострадание.
-Что...что это значит? - От ужаса, который охватил меня, у меня тут же пересохло в горле. Мне не доводилось ранее слышать подобные слова в свой адрес.
-Вы нормальный. Обычный. - Доктор улыбнулся добродушной улыбкой, обнажив свои белоснежные зубы (Я еле сдерживался от того, чтобы не дать ему по этим самым зубам!)
-И вы так спокойно об этом говорите?! - От волнения в моем голосе зазвучали высокие нотки обиды. Так бывает у маленьких мальчиков, когда взрослые отнимают у них самодельную дымовую шашку из селитры и газет.
Доктор отобрал у меня надежду на мою уникальность.
-Не переживайте так. Люди живут с этим, и очень даже неплохо живут. Распишитесь вот тут, пожалуйста.
От отчаяния мои руки дрожали, как у заядлого алкоголика, и я с трудом мог удерживать ручку в устойчивом положении, поэтому то, что я написал, было мало похоже на мою подпись.
На непослушных ногах, которые все время норовили подкоситься, я еле встал и вышел из кабинета.
"Вы обычный" - эти слова доктора повторялись в моей голове грузным нагнетающим эхом.
Так однажды в детстве, когда я болел, и мама, растирала меня уксусом, чтобы сбить температуру, мне мерещился огромный паук, который сидел над дверным проемом и повторял какое-то одно и то же слово. Слово это произносилось им с совершенно не меняющейся интонацией и одинаковым темпом. И его сухой старческий голос, как каучуковый мячик, рикошетил от серых стен.
Обычный...
Обычный...
Обычный...
От больницы до моего дома можно было доехать на автобусе за каких-нибудь четыре минуты, но состояние высшей степени потрясения понесло меня по улицам. Просто вперед. Бездумно и без какого-либо пункта назначения.
Мысли носились с бешеной скоростью. Казалось, в мою голову кто-то подлый и злорадствующий запустил рой пчел, жужжащий и надоедливый. И эти пчелы копошились, бились маленькими головками в мою черепную коробку, безуспешно пытаясь вырваться наружу.
Почему это случилось именно со мной? За что мне это? Разве я был недостаточно упорным на пути к оригинальности? Ведь я читал книжки, и иногда даже довольно умные, я смотрел фильмы в стиле "арт-хаус", смысл которых, кстати говоря, понимают немногие! Да я даже посещал эти музеи современного искусства, черт их подери! И теперь мне заявляют: "Вы обычный". Гнусный докторишка! Да что он вообще в этом понимает!
Нет, в нашем мире быть обычным - непростительная ошибка!
Мой брат, например, ну вылитый социопат. Этот цинизм, эта пренебрежительная речь по отношению к окружающим. И эта его фраза: "У меня нет желания общаться с людьми вашего интеллектуального уровня". И точка. И ведь ничего против не скажешь. Сразу видно, что он не такой, как все. Интереснейший человек! Это у него от мамы.
Жаль только, что мне передались гены моего заурядного папаши. Всегда эти отцы все делают не так, как надо!
А моя подруга Ирма - исключительно забавный персонаж. Ее часто мучает бессонница. И ночью, когда она не может подолгу уснуть, она пишет замечательные картины. Но наряду с отсутствием сна у нее налицо явный признак обсессивно-компульсивного расстройства в виде постоянного страха загрязнения. И поэтому за то время, пока пишется картина, она отмывает свои руки от краски десятки раз. И, тем не менее, она, понимая всю абсурдность ее страхов, живет с этими расстройствами в мире и гармонии, потому что расстройство - это именно то, что отличает ее от других людей.
Мой бесцельный путь привел меня к маленькому магазинчику, в который я зашел все тем же неуверенным шагом.
У прилавка, облокотившись на него своей грудью, стояла полных размеров продавщица в чепчике, который подобно паруснику покоился на легких волнах ее излишне сдобренных лаком волос.
-Ноль пять "Белой зимы". И полпалки докторской.
Она лениво побрела к витрине.
-Триста пятьдесят семь. - Пожевывая жвачку, предъявила женщина.
-Не могли бы вы нарезать?
Продавщица, явно недовольная моей наглостью, начала нарезать колбасу толстыми ломтями.
Эх, знала бы она, что мы с ней друзья по несчастью! Ведь она, скорее всего, точно такая же, как и я. Нормальная. Без каких-либо уникальных талантов, без каких-либо странностей.
Выйдя из магазина, я тяжелым мешком с костями упал на ближайшую лавочку.
Отчаяние по вкусу напоминает теплую дешевую водку, закусываемую "бумажной" колбасой.
Из горлА водка всегда пьется иначе. А тем более иначе она пьется, когда ты ее пьешь один. Здесь не нужны эти тосты, которые люди придумывают, чтобы хоть как-то оправдать свой алкоголизм надуманным поводом. Здесь нет какой-либо меры: опрокидывай ее в себя столько раз подряд, сколько хочешь.
А вокруг ходили такие разные люди! Каждый со своей странностью!
Вот идет женщина, которая разговаривает с кем-то, кого видит только она. И кричит на него! И ругается! И такой забористый мат она использует, что невольно диву даешься тому, как она вообще может так ловко пользоваться такими замысловатыми речевыми оборотами!
Через дорогу, отбивая тяжелыми ботинками брусчатку, уверенно шагает панк с красно-зеленым ирокезом. А его косуха, сплошь покрытая ключами от выпитых банок пива, как бы показывает окружающим его статус, его "стаж" на поприще анархистского движения.
А прямо напротив меня, на соседней лавочке, сидит девчонка лет пятнадцати с большими наушниками, доносящими до меня песню, которую сейчас гоняют по радио круглыми сутками. Девчонка ритмично двигает плечиками, ручками и задиком, насколько ей это позволяет ее положение сидя. И, не стесняясь окружающих, таких же, как я нормальных, задорно, не попадая в ноты, подпевает певцу.
В этом мире нельзя быть обычным! Нет, ей-богу, нельзя!
Я проснулся на той же лавке ранним утром следующего дня. Голова ужасно раскалывалась от выпитой половины бутылки, которая вчера влезла в меня, прежде чем я отрубился.
Я хлебнул из бутылки маленький глоток: необходимо прийти в себя и хоть как-то взбодриться. Довольно своеобразное послевкусие вызвало рвотные позывы.
Не поддавайся! Сосредоточься и попробуй встать!
Казалось, сила притяжения к Земле за эту ночь выросла в разы. Так немного привстав, я снова намертво пригвоздился к скамье.
Около четверти часа потребовалось мне на то, чтобы решиться повторить свою попытку. И, слава богам, у меня получилось!
Тонкая куртка не спасала от утренней прохлады, поэтому к похмельной тяжелой походке добавилась дрожь всего тела.
Дома я обязательно просплю под теплым одеялом не меньше, чем полдня. А проснувшись и свыкшись с вердиктом доктора, обрушившимся на меня тяжелым грузом, пошлю ко всем чертям это поколение мнимых шизофреников, этот мир, в котором масса людей, пытающихся отделиться от "серой" массы и не быть похожими на нее, образует еще большую по масштабам массу - пёструю снаружи, но такую же серую изнутри. И если нет другого выбора, я приму эту новую заурядную жизнь. Жизнь, в которой отсутствует даже всякий намек на уникальность.
Жизнь обычного человека.