daymonri

Фафнир Ранн – Неудержимый

Фафнир рос на Инвите в клане Раннов. Инвитские кланы исконно различались по силе на основании своего положения вдоль Реки Жизни, колоссального пресного потока, что нес свои воды под многокилометровой толщей льда на границе между дневной и ночной стороной планеты. Тогда как клан Дорнов веками контролировал самый престижный регион – исток Реки Жизни, клану Раннов принадлежали территории вдоль одного из дальних притоков. Тем не менее, этот клан считался достаточно сильным, чтобы иметь возможность однажды выступить против Дорнов.

На самом деле, никто не знает, происходил ли Фафнир из Раннов. Его младенцем нашли у притока Реки. Рядом лежало тело неопознанной женщины и двух мужчин в доспехах Дорнов. Многие считали, что младенец также происходит из Дорнов, но некоторые были уверены, что он – Ранн, и ему суждено свергнуть первый клан Ивита. Возможно, именно поэтому воины Дорнов выследили его и пытались убить. При этом до сих пор остается загадкой, как женщине без оружия удалось остановить двух воинов. Так или иначе, другая женщина из клана Раннов подобрала младенца и объявила его Избранным.

Многие Ранны были против. Они не сомневались, что это дитя Дорнов, которое нужно вернуть доминирующему клану, чтобы избежать их гнева. Но приемная мать Фафнира была одним из сильнейших воинов Инвита и она никому не позволила хоть пальцем притронуться к малышу. Женщина была уверена, что мальчика ждет легендарное будущее. Поэтому его с детства обучали лучшие бойцы Раннов, причем Фафнира учили не только владению оружием и рукопашному бою. Он умел отлично готовить и виртуозно вышивал. На Инвите вышивка считалась ритуальным действом и была уделом мужчин.

Когда мальчик превратился в юношу, уже никто из Раннов не сомневался, что он действительно Избранный и ему суждено объединить Инвит. Но до того, как Фафнир вошел в возраст, достаточный, чтобы бросить вызов Дорнам, на планету пришел Сын Императора. Это все изменило. Рогал был принят в клан Дорнов и вскоре объединил под своей властью этот суровый мир. Фафнир, как и большинство мальчишек его возраста, восхищался примархом и без раздумий принял генетическое вознесение, когда Ивитское скопление стало частью Империума Человечества.

Нам ничего не известно о послужном списке Фафнира Ранна. Мы знаем, что он почти сразу подружился с Сигизмундом, который являлся терранцем по происхождению. Они плечом к плечу прошли тысячи войн, но там, где Чемпион Смерти действовал холодно и расчетливо, Фафнир бросался в атаку, полный праведного гнева, истребляя врагов в равной степени своей физической мощью и неуправляемой яростью. Вероятно, это был один из самых неудержимых и бесстрашных сыновей Дорна. Фафнира знали как мастера бескомпромиссной рукопашной схватки. Сильный, быстрый и умелый воин, мало кто мог противостоять ему в ближнем бою.

Однако же Ранн вовсе не действовал безумно, как могло показаться со стороны. Сигизмунд и сам Рогал Дорн отлично это знали. Поэтому Ранн получил особое положение в легионе – его назначили лордом-сенешалем, по сути – одним из старших офицеров, влияние которого уступало только влиянию Магистров и Сигизмунда. Фафнир командовал Первым штурмовым отрядом, прорывной элитой Седьмого легиона. Его воины всегда сражались в горниле самых жестоких битв. Они первыми вступали в схватку и преследовали единственную цель – взломать оборону противника и разорвать его в клочья.

Излюбленным оружием Фафнира являлись парные цепные топоры. Кстати, два черных стилизованных топора на желтом наплечнике или на сером щите – это эмблема прорывных отрядов Седьмого. Позже эти топоры появятся в геральдике Палачей, Ордена-наследника Имперских Кулаков Третьего Основания. Фафнир Ранн и его ближайшие соратники из периода Осады Терры станут основателями этого Ордена, однако неизвестно, было ли это сделано по воле Дорна.

Как я уже сказал, мы ничего не знаем о боевом пути Ранна во время Великого крестового похода. Очевидно, что он быстро поднялся до звания капитана, хотя его реальное положение в легионной иерархии не вполне понятно. Ведь он командовал не ротой, а отдельной штурмовой группой. Возможно, позиция Фафнира соответствовала позиции линейного капитана, хотя это понятие применительно к легионам космодесантна не имеет однозначной трактовки.

Перед Осадой Фафнир Ранн прибыл в Солнечную систему, как и большинство Имперских Кулаков. После отправки Карающего Флота Сигизмунд по хорошо известной нам причине оказался в немилости у Дорна и был назначен командовать небольшим флотом в трансплутонский залив, в дальнейшем ему был поручен полный контроль над Первой Сферы Обороны. По всей видимости, Фафнир Ранн добровольно вызывался и присоединился к Сигизмунду на его флагмане «Лакримая».

Фафнир ничего не знал об истинных причинах назначения Сигизмунда. Он не понимал, почему лучший воин Империума патрулирует периферию Солнечной системы вместо того, чтобы решать более важные задачи. Вот что он говорил своему брату и другу на этот счет:

Это работа не для таких, как ты. Пожалуй, для такого пса, как я. Прорубаться сквозь коридоры и чувствовать, как пули звенят по броне – это моя жизнь. Но не твоя. Ты должен быть рядом с примархом. Твоё присутствие здесь – неоптимальное использование ресурсов. Рубить безумцев и охотиться за кораблями-нарушителями? Прости за прямоту, но это дело для топора, а не для меча.

Однако Сигизмунд никому не мог сказать о том, почему оказался здесь. Поэтому он молча исполнял свой долг, а Ранн шел за ним, исполняя свой. Вместе они сразились с Альфа-легионом в небе над Плутоном, но сумели победить лишь благодаря прибытию «Фаланги». «Лакримая» и остальные корабли Сигизмунда оставались у Плутона вплоть до Солнечной войны. Во время атаки предателей в авангарде имперских сил сражались три тяжелых фрегата класса «Громовержец», которых вместе прозвали «Три сестры Злобы». Это были «Лакримая», «Персефона» и «Офелия». Сигизмунд передал Ранну командование над «Персефоной».

Фафнир, Сигизмунд и Борей приняли участие в жестоком абордажном бою с Сынами Хоруса на «Лакримае». В результате этого противостояния от рук Хоруса Аксиманда погиб Борей. Флот Первой Сферы Обороны сдерживал врага так долго, сколько мог, а затем отступил во внутрисолнечный залив. Позже остатки флота двинулись к Терре и встретили «Фалангу», атакованную Самусом. Ранн и Сигизмунд также приняли участие в этой битве, а затем, когда в систему явилась армада Хоруса, они вместе с большинством Имперских Кулаков и других лояльных сил спустились на Терру.

Во время Осады Фафнир Ранн командовал обороной космопорта Львиные врата. Он намеренно выступил со своими воинами против орд мутантов, хотя офицеры советовали ему оставить задачу смертным. На это Фафнир ответил:

Я не стану разменивать жизни храбрых женщин и мужчин только для того, чтобы сэкономить несколько болтов.

И хотя теперь Ранн носил титул лорд-командующий, он запретил использовать слово «лорд», говоря, что это ни к чему, ведь так обращаются к примарху. Вообще, во время Осады Фафнир производит отлично впечатление, он действует как опытный пехотный капитан. Никакого пафоса и лишних слов, только быстрые решения и уверенные действия. При этом Ранн виртуозно планирует динамическую оборону космопорта. Он хорошо понимает, что у него недостаточно сил, чтобы остановить противника. Однако его задача состоит в другом – заставить врагов потерять здесь как можно больше времени и воинов.

У Фафнира было всего несколько тысяч легионеров, небольшой смертный контингент и орудия на стенах космопорта. За два часа битвы он уничтожил больше трехсот тысяч врагов. Конечно, среди них почти не было космодесантников, и тем не менее, это был выдающийся размен. Однако Ранну становилось все труднее сдерживать предателей, когда подошли Железные Воины, Сыны Хоруса и Пожиратели Миров. Абаддон, Кроагер и Кхарн были на этом этапе самыми опасными его противниками. Фафнир запросил у Дорна подкрепление и Сигизмунда. Одной из причин было то, что Рогал отверг собственный план Ранна (он хотел уничтожить мосты космопорта), поэтому лорд-командующий решил сам вступить в бой и ему нужен был еще один опытный командир.

Фафнир Ранн бился на острие контратаки. Он повел Первую штурмовую группу в бой, намереваясь забрать у предателей хотя бы один док. Это позволило бы смертным частям продержаться немного дольше и купить для защитников Императорского Дворца бесценные минуты. Во время прямого столкновения с Железными Воинами Ранн сошелся в поединке с Кузнецом Войны Кроагером, который был в не меньшей степени мясником и любителем грязной рукопашной, чем сам Фафнир. После размена несколькими ударами анализ ситуации со стороны Ранна бесценен:

Гордость говорила ему, что он ещё может изменить ход боя в свою пользу. Опыт назвал гордость лгуньей.

По всей видимости, Кроагер действительно превосходил Фафнира в воинском мастерстве. И тем не менее, Ранна подвело вовсе не мастерство, а фактор, который он просто не мог учесть. Под конец схватки ему удалось удачно контратаковать и он разорвал броню вместе с плотью на бедре Кроагера. Будь перед ним другой противник, эта рана решила бы исход поединка. Но у Кроагера бедро было аугметическим и вместо крови Фафнир увидел лишь жидкую струйку машинного масла. Ответная яростная атака Кузнеца Войны едва не прикончила Фафнира, его спас вовремя подоспевший Сигизмунд.

Вскоре Ранн восстановился и был направлен на Горгонов Рубеж, где он руководил обороной вместе с Сангвинием. Изначально Фафнир командовал в одиночку. И как обычно, в его словах и действиях жесткий юмор не отличался от констатации боевой обстановки. Вот фрагмент его диалога с братьями во время очередной атаки предателей:

– Что думаешь, Фиск? – спросил Ранн. – Тридцать к одному?
– Тридцать пять, может, сорок.
– Расклад Преторианца, – ответил Ранн и прицелился.

Затем прибывает Сангвиний и Фафнир искренне восхищается им. Великий Ангел не встает во главе обороны, а намеревается разделить бремя командования с Имперским Кулаком. Причем примарх называет Фафнира братом. Кулаки и Кровавые Ангелы сражались с ордами врагов, стойко обороняя Горгонов Рубеж. В этой битве Фафнир Ранн нашел себе нового боевого брата – Кровавого Ангела по имени Эмхон Люкс. Вместе они пытались пробиться к командирам, которые руководили штурмом. Фрагмент их диалога, когда Ранн предлагает Люксу этот безумный план, великолепен:

Продолжая сражаться, Ранн включил вокс.
– Люкс!
– Ранн, достойный брат!
– Я рядом!
– Вижу тебя!
– Мне нужен твой меч, брат! Убьем их вожаков!
– Посреди этого? Фафнир, ты спятил? – ответил Люкс. Затем Ранн услышал его смех. – Где начнем?

Люкс получил тяжелые раны в той битве и Сангвиний отнес его к апотекариям. Вернувшись, примарх вместе с Ранном таки добрался до Кузнецов Войны, руководивших штурмом. Оба полевых командира Железных Воинов погибли и штурм захлебнулся. Интересно отметить, что во время битвы за Горгонов Рубеж Ранн продемонстрировал, что испытывает к предателям воинское уважение. В одном из эпизодов он помог смертельно раненому Железному Воину подняться, прежде чем убил его, чтобы тот не умер на коленях.

После этих событий, когда Осада придвинулась ближе к Императорскому Дворцу и большая часть внешних рубежей оказалась в руках предателей, Фафнир Ранн снова присоединился к Сигизмунду и его храмовникам. Сигизмунд к этому моменту уже получил Черный Меч и стал Чемпионом Императора. Ранн помогал ему находить и убивать вражеских лидеров.

На заключительном этапе Осады Фафнир попал в окружение в Бастионе Бхаб вместе с Сигизмундом и Дорном. На данный момент у нас больше нет о нем никаких сведений. По всей видимости, Ранн, как всегда, будет стоять до конца и переживет Осаду. Ведь, как я уже отметил выше, он станет основателем Ордена Палачей. Но об этом кроме самого факта основания мы тоже ничего не знаем.

Нужно сказать, что в книгах по Осаде Фафнира Ранна довольно много. Что не удивительно, там вообще много Имперских Кулаков, ведь они играют ключевую роль в обороне Тронного мира. При этом Ранн намеренно не прописывается глубоко. Потому что он сам по себе довольно прост, прямолинеен и бесхитростен. С одной стороны, он, безусловно, эталон Имперского Кулака. И в тоже время есть в нем что-то от Кровавых Ангелов. Не зря Сангвиний называет его братом, а Люкс проявляет высшую степень уважения. Мне Ранн сильно напоминает Амита. Уверен, они бы нашли бы общий язык. Хотя может еще и найдут, ведь Осада не завершена, а лишь приближается к завершению…

Так или иначе, лично для меня Фафнир Ранн – один из любых героев этой эпической саги. Преданный до последней капли крови, яростный и упорный боец, любитель жестокой схватки лицом к лицу. Но вместе с тем он проницательный и виртуозный тактик, безупречный прорывник, опытный и умелый командир, который идеально чувствует братское плечо. Пожалуй, именно таким должен быть истинный защитник Терры. Истинный Преторианец.

Архам – Первый и Последний

При рождении Архам получил имя Кай. Он был уроженцем Инвита и состоял в одной из клановых банд, с малых лет научившись владеть ножом и дробовиком в достаточной степени, чтобы представлять реальную опасность даже для взрослых мужчин. Он много лет сражался в банде, получив ритуальные шрамы на кисти рук и татуировки на правое предплечье. Кто-то мог бы посчитать, что он оказался слаб, обменяв свою верность на еду. Но Кай считал это платой за выживание. Сам он никогда не причислял себя к клановым бандам.

Кай жил в подулье Агар. В 835.М30 в подулий спустились Имперские Кулаки, которые искали рекрутов. Местные банды выступили против них, большинство из них убили, но молодых и сильных юношей, таких как Кай забрали на орбиту. Там он предстал перед Рогалом Дорном. Каю потребовалось все его мужество и сила воли, чтобы не упасть на колени перед примархом. Затем он прокусил себе руку до крови и протянул ее в сторону Дорна. Но это был символ не преданности, а неповиновения. И Рогал оценил этот жест. Юный Кай считал, что неповиновение и есть жизнь, однако Дорн предложил ему иной выбор.

Дальше Кай прошел полный перечень физических и психологических испытаний, которым Имперские Кулаки подвергают своих рекрутов. Он никогда не сдавался и не подчинялся, даже позже, когда генетические изменения частично убили его память о прошлом и он забыл истинные причины своего бунтарства. В какой-то момент Кай был определен в одну группу с воинами по имени Архам и Йоннад (очевидно, это был Хашин Йоннад). Им надлежало оставаться на месте, но импульсивный Кай убедил остальных начать движение. Это было ошибкой. Во время боя Кай отключился, Йоннад был ранен, а Архам погиб.

После тех событий Кай и Йоннад продолжили обучение вместе, но между ними никогда не было близости. Йоннад справедливо винил Кая за то, что из-за него погиб Архам. Кай тоже винил себя в этом, хотя никому не признавался. Хотя этот эпизод, описанный в «Преторианце Дорна» Джона Фрэнча, можно трактовать по-разному. На мой взгляд, в тот момент, когда боевой сервитор открыл огонь по Каю, Архам прикрыл его своим телом.

Так или иначе, Кай поклялся себе, что искоренит эту слабость в своем разуме и больше никогда не оступиться, не позволит кому-то из братьев погибнуть из-за себя. После всех испытаний он принес клятву верности Дорну, но отказался от собственного имени. С этого момента его стали называть Архам. Архам вошел в первый набор инвитских рекрутов, они составляли особое братство, которое так и называли – Первым.

С годами Архам завоевал славу одного из лучших воинов Седьмого легиона. В бою он уступал Сигизмунду, но зато куда лучше понимал Рогала Дорна. Он был крайне импульсивен по меркам Имперских Кулаков, но умело сдерживал свои эмоции. Дорн это видел, поэтому одарил своего сына величайшей честью – назначил его капитаном хускарлов, телохранителей примарха. То есть, как и Фафнир Ранн, Архам был капитаном, однако не ротным. При этом сложно сказать, насколько мы можем назвать его советником примарха. У Дорна вообще не было советников в традиционном смысле.

К моменту Ереси из первого набора Имперских Кулаков не выжил никто, кроме Архама, поэтому он получил прозвище Последний из Первых. Интересно отметить, что Архам обладал еще одним качеством – подозрительностью вкупе с проницательностью. Например, он одним из первых заговорил о том, что Несущие Слово идут совсем не по тому пути, по которому следовало бы. Задолго до Истваанов он предполагал предательство легиона Лоргара. Однако кроме интуиции у Архамиа ничего не было, поэтому он никак не мог подтвердить свои подозрения.

К сожалению, мы ничего не знаем о боевом пути прославленного капитана. Так как он был хускарлом, то постоянно находился рядом с примархом, в том числе – после отзыва Седьмого на Терру. Здесь Архам начал работать по линии внутренней разведки. К тому моменту у него был личный адъютант и доверенный сержант Кестрос. Кестрос восхищался Архамом и готовым был идти за ним хоть в ад. Также в определенный момент команда Архама пополнилась Андромедой-17, псайкером из лунных генокультов. Именно этой команде Дорн поручил расследовать активность Альфа-легиона в системе.

Архам несколько раз нападал на след агентов Альфы, действуя против Силония, Фокрона и Мизмандры. В конечном итоге он понял, что Двадцатый готовится атаковать Плутон, поэтому прибыл на планету. Во время Битвы за Гидру Архам сразился с Альфарием и был смертельно ранен. Однако он не умер сразу. Архам наблюдал поединок между Альфарием и Дорном. В какой-то момент ему показалось, что Рогал будет убит. Архам попытался защитить отца, но ничего не смог сделать. Однако его помощь не требовалась, потому что та мнимая уязвимость была лишь уловкой Дорна. Архам умер на руках примарха, вот последние мгновения его жизни:

Он почувствовал присутствие рядом, чьи-то руки оторвали его голову и плечи от пола.

– Архам? – произнёс Рогал Дорн.
– Повелитель… – он тяжело выдохнул. – Вы… вы ранены… – Чернота распускалась и окутывала его. – Альфарий… Что… Что он сказал…
– Ложь и ничего больше.
– Это… не должно было… закончиться так… Я должен был остановить его прежде, чем всё это произошло… Я подвёл вас…
– Ты никогда не подводил меня, мой сын.
– Я… не ваш сын, повелитель… Я – ваш преторианец…
И затем последняя часть прошлого стала будущим, он погрузился в абсолютную темноту и тишину.

Но на этом путь Архама не закончился. После его смерти сержант Кестрос взял себе это клятвенное имя. Причем он также занял должность капитана хускарлов. Что довольно удивительно, ведь он был всего лишь сержантом и его взлет до положения капитана явно стал результатом расположение предыдущего Архама и самого примарха. Так или иначе, Кестрос стал третьим по счету Архамом в этой истории.

После Плутона Архам был переведен на Терру. Он участвовал в организации защиты врат в Паутину, потому что когда из врат появился Вулкан, первым его встретил именно Архам. Вулкан знал предыдущего Архамиа (Кая), поэтому кода новый Архами (Кестрос) показал ему свое лицо, Владыка Змиев насторожился. Но затем Архам рассказал о клятвенном имени и Вулкан понял, что это значит. Он сражался плечом к плечу с предыдущим Архамом и скорбел о его гибели.

Кестрос был куда более сдержан, чем Кай. Но не менее подозрителен и абсолютно предан. Он не позволил пройти во Дворец никому, кроме самого Вулкана. Вот фрагмент его разговора с Андромедой-17, которая работала с ним, как и с предыдущим Архамом:

– Это он?
– Дорн разберется, – ответил Архам, стоя рядом со своими воинами в ожидании Вулкана, возвращающегося в одиночестве.
– Но это он? Каково твое мнение?
– Судить об этом будет Дорн.
– Да, конечно, но это… это он?
Архам вздохнул, но решил уступить:
– Похоже, что… так и есть.

Здесь мы видим и его подозрительность, и преданность. И вместе с тем – явную привязанность к Андромеде. Ведь едва ли он еще кому-нибудь стал бы разъяснять свою позицию и отвечать на столь настойчивые вопросы. С другой стороны, в этом нет ничего удивительного. Селенарская геноведьма была странным существом, но ее цели совпадали с целями Преторианца и она не раз доказала свою верность, а также полезность. Поэтому вполне возможно, что позиция Архама была строго прагматичной, без доли личного интереса.

А вот фрагмент последующего диалога Вулкана и Дорна, где фигурирует новый Архам:

– И, несмотря ни на что, меня встречают болтер и меч одного из твоих хускарлов.
Дорн позволил себе улыбнуться:
– Архаму еще многому предстоит научиться. Кроме того, я должен соблюдать осторожность.
– Я сожалею о гибели его предшественника.
Второй примарх заметно помрачнел:
– Он отдал жизнь за меня. Кестрос с достоинством носит его мантию. Он верен своему долгу.
– Мне остается только радоваться, что он не убил меня на месте, – сказал Вулкан.

Пожалуй, в этих скупых словах Дорна заключено все, что нам нужно знать о Кае и Кестросе. К моменту Солнечной войны Архам получил новый титул. Он сохранил звание капитана, но раньше его должность называлась капитан хускарлов, теперь же он стал Магистром. Вскоре его направили на «Фалангу», где он находился подле примарха. Он встал рядом с Дорном, когда звездный форт был атакован Самусом. Именно Архаму Рогал приказал добраться до сердца «Фаланги» и освободить псайкеров легиона, которые находились там с Никеи. Теперь воля Преторианца Терры отменяла Эдикт Императора.

Вместе с братьями Архам отразил демоническую атаку на «Фалангу». Затем, как и большая часть контингента Имперских Кулаков, он переместился на Терру. Много времени Архам провел в Бастионе Бхаб. Слухи быстро расползлись и здесь его за глаза называли Второй-с-таким-Именем. Архам играл роль связующего звена между смертными и Астартес. Он отлично понимал, что эти люди сильно устали, поэтому прощал командующим дерзость и ошибки. Позже он был одним из тех, кто организовал и координировал Сатурнианский гамбит.

В дальнейшем Архам продолжил руководить большей частью обороны Императорского Дворца. Когда рядом не было Дорна, именно Магистр хускарлов принимал основные стратегические и тактические решения. Нужно сказать, что он не совершил ни одной ошибки, действуя холодно и расчетливо. При этом зачастую действия Архама были, скажем так, нетипичны для Имперского Кулака. Например, он согласился помочь в авантюре Сигиллита, дав ему Андромеду и боэтарха Мауэр, чтобы они вместе с Зиндерманом и Киилер нашли способ противостоять варп-влиянию врага (в первую очередь – влиянию колдовства Мортариона).

Пока на этом путь Архама завершается. Мы не знаем, переживет ли он Осаду. В отличие от Фафнира Ранна о нем другие источники не упоминают. Я вполне допускаю, что и Кестрос в какой-то момент отдаст жизнь за отца. Ибо такова судьба каждого Архама – жертвовать своей жизнью ради кого-то другого. Ради самого важного. Ради человечества.

Ограничение по знакам. Продолжение на Пикабу через пару дней, полная статья здесь.

Я и раньше служил с Легионес Астартес, но Имперские Кулаки отличаются от остальных. Они не ищут похвалы, все эти почести и символы славы ничего не значат для них. Но когда тьма окружает всё сильнее, а когти неизвестности сжимаются вокруг горла твоей армии, мне не нужны никакие другие воины рядом – потому что Имперские Кулаки сражаются, как титаны из легенд!
Агастан Канто, Первый Меч Антикаанских полков.

Железная Клетка

Предыдущий стрим по Имперским Кулакам мы завершили Кризисом Кодекса Астартес, когда Дорн при поддержке Русса отказался реорганизовать свой легион в соответствие с видением Жиллимана. Тогда едва не разразилась новая война между легионами, но в итоге опустошенный Преторианец Терры уступил. Однако он сказал, что ему самому и его сыновьям нужно пройти очищение, чтобы преобразиться для службы в новом Империуме. Эту возможность им предоставил Пертурабо.

Железные Воины, которые во время Осады первыми из легионов-предателей отступили с Терры, тем не менее дольше других союзников Луперкаля оставались в имперском пространстве. Кулаки сражались с ними на десятках планет, где Четвертый строил форты, пока Сыны Хоруса, Дети Императора, Пожиратели Миров, Гвардия Смерти и небольшие контингенты других предательских легионов истекали кровью под стенами Императорского Дворца.

Сыновья Пертурабо больше не сражались за новый миропорядок. Они понимали, что обречены и это делало их вдвое опаснее. Имперские Кулаки большой кровью отвоевали у Железных Воинов захваченные миры. Все, кроме одного. Себастус IV многие годы оставался под властью Пертурабо, примарх лично руководил строительством неприступного бастиона, который прозвали Вечной Крепостью. Предполагалось, что ее невозможно захватить никакими средствами, кроме как уничтожить с орбиты орудиями класса Экстерминатус.

После того, как Дорн уничтожил остальные базы Пертурабо, тот бросил брату публичный вызов, пригласив его на Себатус IV. Эта битва должна была стать темным отражением Осады, но теперь оборонялся Молот Олимпии, а штурмовал стены Преторианец Императора. Пертурабо пребывал в ярости из-за того, что так и не смог разрушить Императорский Дворец. Да, он сам принял решение уйти с Тронного мира, посчитав, что это больше не война легионов, а отвратительный хаос, в котором его воины не будут участвовать. Тем не менее, олимпиец жаждал поставить последнюю точку в противостоянии с Рогалом.

Что касается Дорна, он сильно изменился после Осады, стал импульсивен и яростен. Конечно, он принял вызов брата, отлично понимая, что многие его воины падут. Однако он не сомневался в победе и хотел таким образом перековать остатки легиона. Примарх полагал, что так воины смоют с себя клеймо позора за то, что позволили Императору пасть во время Осады Терры, не защитили его. Дорн искал прощение для Имперских Кулаков, но не для себя самого. Для себя он искал только боль. Максимум физической боли, которая позволила бы хоть немного заглушить боль душевную.

Пертурабо выстроил Вечную Крепость на Себастусе IV в форме восьмиконечной звезды. Она представляла собой 20 квадратных миль траншей, бункеров, минных полей, колючей проволоки, скрытых ловушек и Бог-Император знает чего еще. В центре звезды находилась ставка примарха, хотя в действительности его там не было. Центральный бункер был пуст. По задумке Пертурабо в этом заключалась особая ирония – показать Рогалу Дорну, что тот все это время сражался за пустые идеалы и в действительности у него никогда не было реальной цели, ибо все мечты их отца так и не осуществились.

С другой стороны, наличие центрального бункера с вполне конкретным символическим посылом говорило том, что Пертурабо трезво оценивал брата. Он понимал, что Имперские Кулаки пробьются через любую защиту. Но также он понимал, что это станет их погибелью, потому что на самом деле у Вечной Крепости попросту нет координационного центра. Чтобы захватить ее, нужно захватить каждый метр ее площади, уничтожить каждое орудие и каждого воина. Конечно, Рогал Дорн тоже все это видел.

Выдвигаясь к Себастусу IV, Преторианец заявил, что не только разрушит Вечную Крепость, но также захватит Пертурабо и привезет его на Терру в железной клетке. Жиллиман, понимая, что ему не остановить Дорна, предложил помощь. Но для этого нужно было подождать, пока силы Ультрамаринов перегруппируются и присоединятся к флоту Имперских Кулаков. Рогал проигнорировал Робаута и повел Седьмой в битву. Он не анализировал Вечную Крепость, не разрабатывал стратегию штурма. Примарх не сделал ничего из того, что обычно делали Имперские Кулаки перед захватом вражеской твердыни.

Битва началась с орбитального удара. Однако Железные Воины предвидели этот очевидный ход и подготовили глубокие бункеры. Затем они дистанционно активировали кластеры наземных орудий, расположенные в стороне от Вечной Крепости. Имперские Кулаки пробились через системы ПВО к этим кластерам и тогда Железные Воины взорвали их, нанеся Кулакам катастрофический ущерб. Но куда более важным следствием стало то, что рассчитанные взрывы заполнили небо над Себастусом IV непроницаемой пеленой мелких обломков. Авангард Седьмого потерял связь с орбитой и не мог эффективно координировать свои действия.

Одновременно в бой вступил флот Железных Воинов, который до этого момента скрывался под покровом внутрисистемных аномалий и астероидных полей. Две армады были равны по огневой мощи, но на стороне Четвертого оказался численный перевес в живой силе, ведь Кулаки большую часть воинов отправили на поверхность. В результате серии жестоких столкновений, корабли Седьмого были вынуждены отступить и рассеялись по системе. Железные Воины не имели достаточно сил, чтобы преследовать лоялистов. Но этого и не требовалось, достаточно было контролировать орбиту Себастуса.

На поверхности Имперские Кулаки подошли к стенам Вечной Крепости. Руководивший обороной Пертурабо сразу ввел в бой все защитные средства. Минные поля и танковые ловушки остановили продвижение Седьмого, сковав его. Кулаки сумели пережить кровавую мясорубку и пробиться через самую мощную оборону, которую они когда-либо встречали. Однако сопротивление внутри Вечной Крепости оказалось на порядок слабее. Сыны Дорна продвигались все глубже и глубже, не зная, что Пертурабо отвел основной контингент Железных Воинов, заманивая противника на выгодные для себя позиции.

Имперские Кулаки продолжали наступать, несмотря ни на что. Сначала Четвертый умело отрезал все роты Седьмого друг от друга. Затем были изолированы отделения. К концу шестого дня осады практически каждый Имперский Кулак сражался в одиночестве в окружении врагов. В таких условиях Сыны Дорна бились еще три недели. Когда у них закончились боеприпасы, они продолжали сражаться оружием ближнего боя. В итоге силовые мечи, молоты и когти израсходовали заряд и воины остались только с тактическими ножами.

Ротные капитаны сумели создать организованные очаги сопротивления и связались с примархом, который продвинулся дальше всех. Дорн отказался объединить воинов для прорыва, приказав продолжать битву, просто истребляя всех врагов на пути. Имперские Кулаки молча приняли свою судьбу, готовые умереть на этом проклятом мире. Они сражались в кромешном аду еще шесть дней, пока к Себастусу IV не подошел флот Ультрамаринов. Жиллиман отогнал корабли Железных Воинов от планеты и Пертурабо пришлось выбирать. Он решил пожертвовать частью своего флота, сосредоточив внимание на наземной битве.

Последние часы сражения оказались самыми жестокими. Имперские Кулаки бились по пояс в крови Железных Воинов и собственных братьев. Они обезумили и все дороже продавали свои жизни. Но у Четвертого было больше воинов, больше оружия и боеприпасов. Поэтому Седьмой медленно умирал. Однако развязка битвы, которую позже назовут Железной Клеткой, не вполне ясна до сих пор.

Согласно некоторым сведения, Пертурабо мог множество раз убить Дорна и его последних сыновей, но не делал этого, потому что наслаждался их болью. Другие архивы утверждают, что Преторианцев невозможно было истребить, не подорвав Вечную Крепость, а это означало бы поражение и для Железных Воинов. Третьи источники полагают, что причина крылась в эзотерических изысканиях Пертурабо. Дело в том, что Железные Воины во время этого сражения намеренно сжигали или разрывали на части тела Кулаков, чтобы от них ничего не оставалось. Но четыреста тел не были обнаружены.

Считается, что геносемя тех четырехсот мертвых и умирающих Имперских Кулаков было принесено в жертву Богам Хаоса в рамках отвратительного и противоестественного ритуала. Это позволило Пертурабо стать Демон-принцеп. Однако этой версии мы тоже не можем доверять с абсолютной уверенностью. Можно не сомневаться лишь в том, что Имперские Кулаки выжили благодаря вмешательству Ультрамаринов.

Предполагается, что на заключительном этапе битвы за Себастус IV перед Жиллиманом также встал непростой выбор – он мог убить Пертурабо, но и Дорн не пережил бы орбитальный удар. Либо же Робаут мог высадиться, чтобы спасти Рогала, но в этом случае Молоту Олимпии удалось бы отступить. Разумеется, примарх Тринадцатого выбрал спасение брата.

Так или иначе, относительно многих аспектов Железной Клетки до сих пор ведутся споры. Вполне вероятно, что далеко не все там шло по плану Железных Воинов. В конце концов Четвертый тоже понес колоссальные потери, хотя, конечно, Имперские Кулаки потеряли больше воинов. По одной из версий Рогал Дорн действительно мог победить в той схватке, вот только ценой этой победы стал бы каждый из его сыновей. Но и без того Кулаки не принимали активного участия в крупномасштабных столкновения следующие 19 лет, потому что ни один из Орденов-наследников не имел для этого достаточной численности.

Как и обещал, Дорн принял Кодекс Астартес. Выжившие Имперские Кулаки были лучшим из лучших, ветеранами тысяч сражений, истинными героями Империума. Но все они несли в своей крови тень ярости Дорна и в будущем этот изъян еще проявит себя. Согласно решению Жиллимана, легион Имперских Кулаков был разделен на четыре Ордена – Черные Храмовники, Багровые Кулаки, Испивающие Души и Сдиратели (в некоторых источниках говорится, что Орденов Второго Основания было два, тогда как Испивающие Души и Сдиратели появились позже). Плюс Орден, сохранивший исходное название легиона – Имперские Кулаки.

В дальнейшем из наиболее древних Орденов-наследников Седьмого легиона перестал существовать только один. Испивающие Души пережили Войну Зверя в М32, сохранив лишь 73 воина. Орден расформировали по приказу Максимуса Тейна, Лорда-командующего Империума.

Протокол «Последняя Стена»Несмотря на то, что Железная Клетка фактически положила конец Седьмому легиону, не все так однозначно. Рогал Дорн пропал без вести в неизвестный момент времени. Считается, что это произошло, когда он возглавил атаку на флот Хаоса, который сам готовился атаковать Империум. Нет данных о том, кто именно сражался тогда подле Дорна. По одной из версий, во время заключительной фазы противостояния примарх пробился на мостик «Меча кощунства», линкора класса «Разоритель», который являлся флагманом вражеского флота. Самоубийственная атака Дорна позволила его собственным кораблям перегруппироваться и разбить предателей. Но сам примарх не вернулся из этого похода.

К таймлайну 40к осталась лишь левая рука Рогала Дорна, которая находится в стазисе на «Фаланге». Магистры Имперских Кулаков наносят свои имена на пальцы сохранившейся руки Дорна, что считается великой честью. Предполагается, что Конрад Кёрз провидел гибель Рогала от рук предателей и это весьма вероятно (эпизод описан в «Принце Воронья» Дэмбски-Боудена). Некоторую сумятицу в этот вопрос внес Вулкан, который во время Войны Зверя (много позже исчезновения Дорна) говорил Магистру Курланду, что будет положительно отзываться о нем в разговоре с Преторианецм. Тем не менее, Вулкан на тот момент определенно был не в себе и мы не можем всерьез оценивать его заявление.

Но даже если Рогал Дорн пал в противостоянии с Хаосом, его воля до сих пор направляет воинов, которые несут его генетическое семя (кстати, оно считается одним из самых стабильных, исключая Тьму Сдирателей). Долгое время ходили слухи, что когда Седьмой легион принял Кодекс Астартес и был разделен, примарх разработал секретный протокол, который был известен только Магистрам Орденов-приемников. Этот протокол назывался «Последняя Стена».

Согласно протоколу, если Терра находится под непосредственной угрозой, все Ордены-наследники Седьмого должны собраться в системе Фолл и объединиться, воссоздав легион на время кампании. Фактически этот протокол прямо противоречил не только Кодексу Астартес, но и тем клятвам, которые Дорн принес Жиллиману, согласившись принять его условия после Железной Клетки. Нам известна лишь одна активация протокола «Последняя Стена». Это произошло в 544.М32 во время Войны Зверя, когда Waaagh! невиданных масштабов прошелся по Империуму.

Согласно тайному приказу, в систему Фолл прибыли Имперские Кулаки, Черные Храмовники, Багровые Кулаки, Кулаки Образцовые, Железные Рыцари и Сдиратели. Некоторые воины были против объединения Орденов в легион. Например, Боэмонд, магистр Черных Храмовников, и капитан Зерберин из Кулаков Образцовых. Тем не менее, Курланду, Магистру Имперских Кулаков, прозванному Последним сыном Дорна, удалось убедить остальных, что им действительно нужно объединиться, чтобы покончить со Зверем. После устранения орочьей угрозы, Ордены вновь стали действовать независимо.

Пир Клинков«Последняя Стена» – не единственный осколок воли Дорна, переживший тысячи лет. После того, как Седьмой легион был разделен на Ордены, примарх ввел традицию, известную как Пир Клинков. Это мероприятие надлежало проводить не реже одного раза в столетье, приглашая на него все Ордены-наследники легиона Имперских Кулаков. Каждый легион посылал на Пир своего чемпиона, который сражался в дуэлях на выбывание с другими чемпионами. Эта традиция жива до сих пор.

Арена для проведения Пира Клинков представляет собой уменьшенную копию Железной Клетки с Себастуса IV. Конфигурация арены хаотично меняется во время поединков. В бою всегда участвую двое (исключая единичный случай на 816-м Пире). Чемпионы стартуют в противоположных концах арены, они закованы в типовую панцирную броню и начинают без оружия. Где-то на арене находятся два гладиуса, клинки которых покрыты паралитическим токсином. Токсин был разработан специально для Пира Клинков Адептус Механикус.

Дуэль продолжается до тех пор, пока один из бойцов не теряет способность защищаться из-за действия токсина. То есть технически достаточно оцарапать кожу оппонента, чтобы победить. Однако к таймлайну 40к Пир Клинков обычно довольно жесток и многие чемпионы лишаются конечностей во время дуэлей, а некоторые даже гибнут. Орден, чемпион которого победил на Пире Клинков, получает в награду Меч Себастуса, который также называют Мечом Дорна. По легенде, после того, как Император оказался на Золотом Троне, Рогал сломал о колено свой цепной меч «Зубы Шторма» и взял обычный силовой клинок. С ним он прошел Железную Клетку. Меч не имеет визуальных изысков, лишь на крестовине выгравирована цифра VII.

Орден-победитель получает Меч Дорна до следующего Пира Клинков, который проводится по инициативе этого Ордена не более чем через сто лет после предыдущего состязания. То есть Орден может инициировать следующий Пир хоть сразу же. Первый Пир Клинков проходил при Дорне. Следующий из известных нам – сразу после Войны Зверя в 546.М32. Этот Пир инициировал Максимус Тейн, Магистр Кулаков Образцовых. Состязание было проведено одновременно с похоронами Курланда, последнего «оригинального» воина из Седьмого легиона. Тейн стал победителем того турнира.

Из хроник мы знаем еще о трех Пирах Клинков, все они прошли в М41. На первом из них победил Хервальд Стром из Железных Рыцарей. Он же становится чемпионом следующего турнира (больше никогда в истории Пира Клинков дважды один Орден и один воин не оказывались победителями). На 816-м Пире в финале происходит тройная дуэль между чемпионами Имперских Кулаков, Черных Тамплиеров и Сдирателей. Побеждает Захария Керш из Сдирателей, который в будущем станет Магистром своего Ордена.

Также в неизвестный момент времени Пир Клинков подвергся атаке Пожирателей Миров. На том пире присутствовали двенадцать Орденов-наследников, которые мгновенно объединились против сил Хаоса. Пожиратели Миров превосходили имперцев в десятки раз, но Кхорн все равно был доволен этой битвой, потому что она прошла на арене, на пол которой пролилась кровь чемпионов, лучших из лучших.

Перчатка БолиИмперские Кулаки времен Великого крестового похода и периода Ереси часто использовали данное устройство, но неизвестно, происходило ли это по инициативе Рогала Дорна или самобичевание было давней традицией в легионе еще до открытия Инвита. Перчатка Боли представляет собой уникальное устройство, которое облегает обнаженного воина подобно второй коже, покрывая все его тело кроме головы. При этом воин находится в вертикальном положении, будучи подвешен на металлическом стержне.

Перчатка Боли стимулирует все болевые рецепторы в организме космодесантника, причиняя ему невыносимые страдания. При этом реальный физический вред не наносится. Перчатка Боли подавляет защитные рефлексы, поэтому воин не может перейти в бессознательное состояние. То есть он вынужден терпеть муки, несмотря ни на что, и у него никакой возможности от них избавиться. Идея этого устройства (по крайней мере, в видении Дорна) заключалась в том, чтобы очистить разум от посторонних мыслей за счет абсолютной боли.

Дополнительный эффект предполагал развитие способности действовать трезво в любой боевой ситуации. Понятно, что Астартес могут переносить невероятные страдания, но Перчатка Кулаков выводит болевые ощущения на принципиально иной уровень. Считается, что воин, регулярно использующий Перчатку Боли, не может столкнуться на поле битвы с такими обстоятельствами, при которых его сознание будет затуманено из-за полученных повреждений. Сам Дорн постоянно использовал Перчатку, называя это медитацией. Например, он согласился принять Кодекс Астартес, пробыв в Перчатке Боли семь дней без перерывов.

Выше я упомянул, что геносемя Имперских Кулаков считается одним из самых чистых. Тем не менее, у легиона имелись две проблемы – у них не работала Железа Бетчера, позволяющая воину плеваться кислотой, и анабиозная мембрана, которая дает возможность впасть в летаргический сон при критическом ущербе. Однако в генах Имперских Кулаков и их наследников также присутствует аномальная одержимость дисциплиной, совершенствованием силы воли и покаянием через боль.

Культ боли существовал и в легионе, но у некоторых Орденов-наследников он, по всей видимости, переходит рациональные границы. Например, в Ордене Имперских Кулаков Перчатка Боли обязательна и регулярна для всех офицеров, а ее самостоятельное использование любым воином приветствуется. Некоторые считают, что так Кулаки пытаются сформировать ментальную связь со своим примархом-прародителем, что крайне спорно со всех точек зрения. Известно, что максимальное время, которое Астартес выдержал в Перчатке на уровне Терциус (боль наивысшей интенсивности), составило 52 минуты. После этого нервные окончания неизвестного воина навсегда изменились таким образом, что он стал чувствовать эту боль постоянно, каждое мгновение своей жизни.

Однако самая темная часть наследия Рогала Дорна, без сомнения, досталась Сдирателям. Вместо Перчатки Боли они используют крайние формы самобичевания, включая срезание кожи тонкими слоями (из-за этого они и получили свое название). Считается, что Сдиратели происходят от последних Имперских Кулаков, которые в финале Осады Терры бились на стенах Императорского Дворца. Их боевая доктрина проста – выжить любой ценой. А девиз Ордена звучит как «Не отступать!». Предполагается, что это был последний приказ Дорна во время Осады перед тем, как он телепортировался вместе с Императором на «Мстительный Дух».

Но у Сдирателей есть еще одна проблема – нарушение функции Каталепсического Узла, из-за которого любой воин Ордена в произвольный момент времени может впасть в состояние, называемое Тьма. В этом состоянии человек неподвижен, хотя у него могут быть открыты глаза, но взгляд пустой. Возможен мелкий тремор конечностей и хаотичное движение челюстью. Однако те Сдиратели, которые пережили Тьму, говорят о том, что все это время они раз за разом переживали истинный ад – момент из эпохи Ереси, когда Рогал Дорн нашел умирающего Императора на флагмане Хоруса.

Для Имперских Кулаков и их Орденов-наследников абсолютная дисциплина и культ боли зачастую выливать в иррациональное упрямство на поле боя. Нередко они продолжали сражаться, когда разумнее было отступить для перегруппировки. Хотя здесь нужно отметить, что в легионе проблема была куда менее явной, чем у Орденов, несущих геносемя Дорна. Особенно у таких ортодоксальных и фанатичных как Сдиратели.

Специфика военной доктриныНа предыдущих стримах я упоминал, что изначально Имперские Кулаки действовали строго в рамках стратагем, описанных в «Принципиа Белликоза». В первые годы после интеграции легиона с примархом мало что изменилось. Но со временем Седьмой начал все активнее реагировать на вызовы, которые ему бросала галактика. Во-первых, роты Имперских Кулаков стали комплектоваться бо́льшим количеством штурмовых подразделений и отрядов со специализированным вооружением, предназначенным для вскрытия вражеских укреплений.

Во-вторых, начал меняться легионный арсенал – новое штурмовое оружие отличалось не только исключительной мощью, но также беспрецедентной точностью и адаптивностью. Например, Седьмой почти не использовал автоматические пушки, заменив их многоцелевыми ракетными установками, а вместо мощной мельты с малым радиусом действия Сыновья Дорна предпочитали брать дальнобойные лазеры.

В-третьих, Имперские Кулаки проводили собственные исследования тактической брони дредноутов. По некоторым сведениям, у них было больше всего терминаторов, а сама терминаторская броня имела множество нестандартных модификаций. Кулаки были первыми, кто массово ввел модель «Индомитус», а к моменту Ереси только у них терминаторы были вооружены прототипами штурмовых пушек «Абсиния» и «Илиаст», разработанными на основании «Хересов», устанавливаемых на «Контемпторы».

Иерархическое деление также изменилось. Отделения формировали роты, тут ничего необычного, однако рота в зависимости от ее специализации и актуальных реалий текущей кампании могла насчитывать от нескольких сотен до нескольких тысяч воинов. Роты объединялись в батальоны, два батальона назывались Братством. Более крупные подразделения носили временный характер и создавались лишь по необходимости. Абсолютной верховной властью в легионе являлся примарх, не было приказов более приоритетных, чем приказы Дорна. Они исполнялись всегда и незамедлительно, вне зависимости от обстоятельств.

После Дорна в командной иерархии шли ротные капитаны, при этом Рогал никогда не имел внутреннего круга. Однажды в разговоре с Хорусом он заметил, что его внутренний круг – это те, кто сражается рядом с ним в каждой битве. То есть – весь его легион. Тем не менее, между Дорном и ротными капитанами существовала прослойка – Магистры. В Седьмом были Магистры флота, Магистры осады и Маршалы.

Однако Магистры являлись скорее назначениями, чем должностями или званиями. Магистрами обычно становились на время крупных кампаний. Магистр флота (вроде Хашина Йоннада) мог командовать всеми или почти всеми кораблями легиона и его приказы на этот момент уступали в приоритетности только приказам примарха. То же касалось Магистров осады. Это были воины, наиболее искушенные в соответствующем виде войны, лучшие стратеги Седьмого легиона.

Одним из уникальных воинских ритуалов Имперских Кулаков являлась так называемая Каменная Перчатка. По сути, это модифицированный под реалии лора скъялборг средневековых скандинавов. Попросту говоря – стена щитов. Кулаки славились тем, что в любой момент времени весь фронт мог по команде ротного капитана молниеносно собраться в такую Перчатку, чтобы пробить брешь во вражеской обороне. Конечно, первостепенную роль здесь играла абсолютная дисциплина и регулярные тренировки. Но был и другой фактор, о котором я уже несколько раз упомянул.

Имперские Кулаки всегда сражались подле Императора и постоянно получали прямые поставки с Терры. Это касается не только новейших разработок вооружения, но также материалов и концептов. Кулаки создали и реализовали немало собственных решений. Пример – штурмовой щит «Бдение». Его особенность заключалась в изменениях конструкции, направленных на усиление генератора. В результате, такой щит мог выдержать вдвое больший урон, чем любой аналог. Первые щиты «Бдение» поступили в Седьмой легион после Улланорской компании, но к Ереси их было все еще слишком мало из-за высокой сложности производства.

Другой один пример уникальной разработки Имперских Кулаков – соларитовые перчатки. Эти уникальные аугметические устройства создавались только в одном месте – в кузницах «Фаланги». Перчатки были в полном смысле слова неразрушимыми, по крайней мере не зафиксировано ни одного факта, чтобы соларитовая перчатка хотя бы треснула. Такими перчатками сражались старшие офицеры легиона, это было грозное оружие и одновременно – признание заслуг ветерана.

В заключение этой части не могу не упомянуть любопытную традицию, которая есть у Ордена Имперских Кулаков, но по всей видимости она не является орденским нововведением, а была сохранена со времен легиона. Эта традиция называется Дуэль Чести. Ее проводят, если два брата поспорили и никаких не могут примириться. Правила просты: спорщики обнажаются до пояса, а их ноги фиксируют специальными устройствами, чтобы они не могли перемещаться. Третий воин в черном плаще и шлеме (чтобы скрыть личность) дает знак и спорщики начинают поединок на вольфрамовых шпагах. Схватка ведется до первой крови на лице. Проигравший извиняется перед победителем и вынужден признать его доводы.

Особые подразделенияВыше я сделал упор на то, что у Дорна не было любимчиков. Все роты и все офицеры в рамках одного командного эшелона были равны. Это действительно так, но из каждого правила случаются исключения. Применительно к Имперским Кулаками исключением стали Храмовники, отряд, который Рогал Дорн лично учредил спустя несколько лет после того, как принял командование легионом. Изначально Храмовники были почетной стражей, охранявшей Храм Клятв на «Фаланге», но с течением времени естественным образом превратились в ветеранскую элиту Седьмого.

Хорам Клятв лишь номинально назывался храмом, в действительности здесь не подразумевалось никакой религиозности и эзотерики. Это был Храм Имперской Истины, где вместо икон и священных писаний выставлялись обгоревшие знамена поверженных врагов и статуи героев Империума. Стены, пол и потолок храма были облицованы черным гранитом. Любой, кто когда-либо приносил клятву в этом храме, самолично вырезал слова на выбранной им поверхности, которую считал приемлемой для этого. Как нетрудно догадаться, к моменту Ереси на стенах и даже на потолке уже едва хватало места для новых клятв. Слова, произнесенные в Храме, считались нерушимыми.

Только Храмовники могли входить в Храм Клятв без разрешения. Их никогда не было больше тысячи. Чтобы стать Храмовником, недостаточно было безупречного воинского мастерства и статуса ветерана. Дорн лично выбирал воинов для этой роты, Храмовники были истинными крестоносцами, воплощая в себе все лучшее, что есть и должно быть в воине блистательного Империума. Конечно, лучшим примером крестоносца является Первый капитан Имперских Кулаков – Сигизмунд, прозванный Чемпионом Смерти и во время Осады получивший Черный Меч по прямому приказу Императора. Сигизмунд стал первым Чемпионом Империума и вместе с титулом к нему пришла великая сила, позволившая ему убить множество одержимых чемпионов, включая Кхарна.

Как я уже сказал, со временем Храмовники перестали быть просто почетной стражей Храма Клятв. Но их уникальное место в легионе не выделялось атрибутами или почестями. Вместо этого они первыми получали экспериментальные образчики вооружения, передовые разработки Марса и древние археотеки. Эти воины всегда сражались на переднем крае битвы во всех уголках галактики, пока долг не призвал каждого Храмовника на Терру для последнего противостояния с Архиврагом. Во время Второго Основания Храмовники стали Орденом-наследником, который назвали Черными Храмовниками. Их первым Верховным Маршалом был Сигизмунд, объявивший Вечный крестовый поход.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

Группа ВК

Телеграм с анонсами и чатом

Хотя впервые мы встречаем Оллания в романе «Не зная страха» Дэна Абнетта, о его происхождении нам повествуют совсем другие произведения – рассказ «Неотмеченный» и аудиодрама «Вечный» (тоже Абнетт). В «Вечном» первый абзац сразу говорит нам, что Олланий относится к «исчезающей ветви человечества», и один из «даров» этой ветви – физическое бессмертие. Причем точный возраст Персона не знает даже он сам:

Олл был стар и прожил так много жизней, что позабыл почти их все и затруднился бы сказать, сколько ему лет на самом деле. Обычный человек сбился бы со счёта где-то после сто пятидесятого дня рождения, но по самым точным прикидкам Перссона ему было сорок пять тысяч лет плюс-минус пару веков.

Пожалуй, для прожившего 45 тысяч лет погрешность в пару веков действительно будет незначительной. Но интереснее другое. Хотя в этом эпизоде Олланий находится в 23-м тысячелетии, он явно прикидывает свой возраст для таймлайна времен Ереси Хоруса, что понятно из контекста рассуждения. Соответственно, он родился ориентировочно в XV тысячелетии до нашей эры.

Почему это интересно? Потому что, согласно «Повелителю Человечества» Аарона Дэмбски-Боудена, Император родился в VIIIтысячелетии до нашей эры на территории региона, населенного протохеттскими племенами, который впоследствии назовут Анатолией. На берегах Сакарьи, где по лору родился Император, действительно обнаружены наиболее древние анатолийские города. Это вообще одни из самых древних городов на земле.

Но Олланий Перссон к моменту рождения (или, скорее воплощения) Императора уже жил на Старой Земле около 7 тысяч лет. Но где же родился он? Ответ нам дает рассказ «Неотмеченный», где Олланий говорит:

Я всегда верил, с тех самых пор, как при рождении был помазан в Ниневии.

Перссон использует слово «помазан», которое хорошо известно как одноименный христианский обряд (миропомазание), хотя корни его куда глубже и к этому вопросу мы еще вернемся. В данном случае термин использован для того, чтобы подчеркнуть не только религиозную принадлежность Оллания, но также указать на период его рождения.

Ниневия– это древний ассирийский город, который был самым большим городом на планете еще в VII веке до нашей эры. Однако основан он был гораздо раньше. Археология говорит, что в позднем неолите (VI тысячелетие до нашей эры) город уже существовал. Ниневия упоминается в Книге Бытия, это первая книга Ветхого Завета и Танаха. Там сказано, что Ниневию основал Нимрод. Мы не имеем ни малейшего представления, существовал ли этот человек в действительности, но именно ему христианские легенды помимо прочего приписывают строительство Вавилонской башни, о которой мы тоже сегодня еще поговорим.

Таким образом, мы точно знаем период и место рождения Оллания. Вот только в 15-м тысячелетии до нашей эры Ниневия вряд ли существовала. Ведь, согласно современным археологическим данным, древнейшие города земли датируются в лучшем случае Медным веком. Например, библейский Иерхион – это ориентировочно IX тысячелетие до нашей эры, а Дамаск – X. Городов древнее либо не было в принципе, либо от них ничего не осталось.

Так или иначе, Олланий старше Императора, причем значительно старше даже по меркам Вечных. Это подтверждает Эрда в «Сатурнине» Абнетта. Она говорит, что встретила Императора в эпоху Первых городов и он уже тогда был королем, завоевателем. Вероятно, под эпохой Первых городов как раз и подразумевается Медный век, то есть примерно VIII-X тысячелетия до нашей эры. Дальше следует любопытное рассуждение Эрды насчет Оллания:

И, конечно, есть некоторые, кто не хотел играть эту роль. Олланий – прекрасный пример. Он, думаю, самый старший из нас. Он всегда был человеком веры, потому что родился в эпоху, когда боги казались настоящими. Он так и не смог избавиться от религиозности своей родной культуры. Олланий не верил, что вечные должны вмешиваться в дела людей. Он считал, что наставничество человеческой расы – это только божий промысел. Поэтому он отошёл в сторону и жил своей жизнью, снова и снова, никогда не принимая в остальном участия. Он был не единственным.

Само собой, Эрда не уверена, насколько стар Олланий, ведь она примерно одного возраста с Императором и просто не может знать всю историю Перссона. Тем не менее, она полагает, что Олл действительно старше других Вечных. Причем здесь, как и в собственных рассуждениях Оллания из «Неотмеченного», снова всплывает идея веры. Обратите внимание, как Эрда это говорит: « Он так и не смог избавиться от религиозности своей родной культуры».

На самом деле, мы можем только гадать, какую культуру Эрда подразумевает. Но в любом случае, она ошибается. Потому что когда родился Олланий, еще не было на Земле ни одной из культур, существовавших позже, в ту самую эпоху Первых Городов. Однако она права в том, что тогда «боги казались настоящими». Думаю, они были настоящими. Но на тот момент религиозного мировоззрения еще не существовало, ведь оно наследует мировоззрению мифологическому. И хотя зачастую они едва отличимы, я считаю важным тот факт, что вера Оллания выросла именно из мифа, а не из религии.

Мифологическое мировоззрениетрадиционно определяют как сложившееся в первобытном обществе на основании образного мировосприятия. Мышление образами, а не категориями, закономерно более гибкое. При этом оно, конечно, основано на вере: человек не мог объяснить, что такое гром, поэтому создал бога-громовержца (Зевс, Таранис, Индра и т.д.). Концепцию веры позже восприняла религия, пришедшая на смену мифологии. Однако религия отказалась от образов, заменив их догматами. Это были четкие эзотерические концепты, отступление от которых представлялось невозможным (примеров масса – от ритуалистики до трактовки образующих сюжетов).

Так вот хотя Эрда говорит о «религиозности» Оллания, в действительности он ближе к мифу. Потому что гибок, ведь он находит место для веры в каждой из тысяч своих жизней. Он прошел через мириады войн, видел ужасы, которые невозможно описать, однако же сумел сохранить свою веру. Но веру образную, а не догматичную. Это великолепно показано в «Неотмеченном» Абнетта. В первом абзаце рассказа говорится:

Некоторые в общине на Калте называли его Богобоязненным, поскольку в лишенную богов эпоху он до сих пор хранил старую веру.

Любопытно, что Старой Верой или Старыми Путями на Колхиде называли поклонение сущностям варпа. Эта вера исконно существовала на тысячах людских колоний и на самой Терре (подробнее мы говорили об этом на предыдущем стриме). Но что есть Старая Вера для Оллания? По сюжету рассказа, чтобы путешествовать во времени, он использует атам, маятник и компас. Насчет компаса есть важный эпизод:

– Почему ты доверяешь этому своему компасу? – поинтересовался Зибес.
– А с чего бы мне ему не доверять? – ответил Олл. – Это компас самого Господа.

Казалось бы, вот и ответ. Только мы не знаем, откуда Олланий взял этот компас. Он описан, как серебряный, похожий на человеческий череп, «открывающий врата Эмпиреев». Хотя технически врата в Эмперии открывал не компас, а атам. Но для нас важнее другой эпизод из «Неотмеченного»:

Он никогда раньше не пытался путешествовать таким образом и потому не знает, следовало ли ожидать проблем с компасом или нет. В том, что ему рассказывали об искусстве подобных странствий, ничто не предупреждало, что компас может перестать работать.

Из этих строк следует, что компас Оллу дал тот же, кто рассказывал ему о путешествиях в пространстве-времени. Причем Олл говорит во множественном числе, то есть это был не один человек. К сожалению, больше никаких сведений у нас нет, но у меня есть одна интересная версия. Дело в том, что созвездие Компас древние греки называли Арго, имея ввиду корабль Ясона и аргонавтов. А в «Сатурнине» Абнетта мы видим, что Олланий имеет сильную эмоциональную связь с периодом своей жизни, проведенном в Древней Греции. Причем он знал Ясона и аргонавтов, и даже путешествовал с ними (об этом также упоминается в «Неотмеченном»).

Учитывая мотив путешествия, который неразрывно связан с образом Оллания Перссона и мифическим циклом о приключениях Ясона, мне кажется закономерным, что Олл получил компас от него. Хотя, скорее всего, не сам Ясон сделал компас, ведь он рос под покровительством кентавра Хирона, который славился мудростью и древними знаниями. Более того – чтобы Ясон мог ориентироваться в море, Хирон сделал для него глобус. Все это не дает нам точного ответа, кто сделал компас, но мы имеем множественные и явные к древнегреческому пантеону (Хирон, кстати, был сыном Кроноса и Филиры).

Поэтому, несмотря на то, что в своем ответе Зибесу насчет компаса Олл использует слово «Господь», характерно христианское, истоки его веры явно языческие или, если шире, мифологические. По сути, Перссону не важно, в кого именно он верит. Для него первостепенное значение имеет сам акт веры. Об этом нам говорит еще один эпизод из «Неотмеченного»:

– Да, будем петь вместе. Это укрепляет разум. Я научу вас песне. Гимну. В былые дни верующие пели хором, чтобы поддерживать свой дух и отгонять тьму с демонами. Так сделаем и мы.
Он учит их словам. Всего куплет-другой.
«О, Повелитель и Владыка Человечества…»

Думаю, едва ли Абнетт случайно использует здесь оборот «Повелитель Человечества». Возможно ли, что компас – творение Императора? Не вижу препятствий для этой версии. Но мог ли Перссон считать Императора богом? Учитывая воспоминания Олла из «Мортиса» Френча, многие скажут, что это глупость. Что ж, давайте посмотрим, настолько ли все однозначно.

Итак, Олланий Перссон родился в XV тысячелетии до нашей эры в Ниневии (хотя в реальности на тот момент ассирийской цивилизации еще не существовало). В VIII тысячелетии в неизвестном поседении на берегу Сакарьи в Анатолии рождается (или скорее воплощается?) тот, кого позже назовут Повелителем Человечества. Мы не знаем, в какой момент два Вечных познакомились. Но нам известно, что ко времени расцвета Вавилона Перссон следовал за Императором.

Император уже тогда был прославленным военным лидером, хотя и не имел столь броского имени-титула (по всей видимости, на тот момент его звали Неот, хотя мы не можем точно сказал, родились ли к тому моменту Эрда, Сурека и другие). Вавилонская цивилизация достигла пика при Хаммурапи в XVIII столетье до нашей эры. Однако, согласно библейской хронологии (по Септуагинте), Вавилонскую башню начали строить в XXVIII веке до н.э., то есть на тысячу лет раньше. Вероятно, этот миф восходит к традиции вавилонских зиккуратов, которые действительно были довольно высокими. Самый большой зиккурат (91 метр в высоту) был построен в самом Вавилоне и его закончили как раз при Хаммурапи.

В сущности, реальные датировки не имеют значения, так как в лоре Вархаммера прошлое Старой Терры хронологически несколько отличается от нашего. Так или иначе, Олланий и Император к тому моменту успешно покоряли одно царство за другим, но в Вавилон пришли по другой причине. Владыки Вавилона сумели собрать всю энунцию, язык творения, как назвал ее Джон Грамматикус – «Первая система символов, охватывающая разрыв между реальностью и бесконечностью». И они использовали ее, однако не для того, чтобы покорять и завоевывать. Вавилоняне хотели объединить Человечество под своей дланью, и у них это получалось. Пока не пришел Императора.

На самом деле, из рассказа Оллания, который приведен в «Мортисе», не следует то, что Владыки Вавилона были плохими людьми. Да, они были колдунами и псайкерами, но, по всей видимости, не желали никому зла. По словам Перссона, они выстроили Вавилонскую башню, чтобы с ее вершины произносить слова энунции, которые помогали им объединять все культуры и народы (любопытно, что это прямо противоположно библейскому мифу). При этом Владыки Вавилона стремились не просто объединить людей, но возвысить их. Олланий и Джон в итоге приходят к выводу, что вавилоняне делали то же, что Император хотел сделать с помощью Золотого Трона, – подтолкнуть эволюцию Человечества, превратив его в пси-активный вид.

Проблема заключалась в том, что Владыки Вавилона не хотели сосредотачивать знания в руках просвещенных. Вместе с тем они не хотели просвещать других. И получалось, что знание должно распространяться свободно, а Человечество в итоге сумеет массово овладеть им. Конечно, все сложилось иначе. Свободно распространенная энунция превратила многие города планеты в окровавленные дымящиеся руины.

У людей башни было что-то очень опасное, Джон, что-то, чего не должно быть ни у кого. Тогда вселенная не могла уравновесить это. И этого нельзя было допустить.

Так Олланий определяет мотив Императора помешать Владыкам Вавилона. С его слов все выглядит логично – вавилонян нужно было остановить. Поэтому армия будущего Повелителя Человечества пробилась к Вавилонской башне и вошла в нее. Командовал этой армией Олланий, который на тот момент фактически являлся первым Воителем Императора, делая то, что в М30 будет делать Хорус. Иронично, что первый Воитель тоже предал своего Императора, и тоже попытался его убить.

Причина заключалась в разочаровании. Олланий изначально не верил в идею о том, что человечеству нельзя давать выбор, иначе оно уничтожит само себя. Он был согласен с Императором, что нужно прекратить войны и объединить людей под властью сильного лидера, самого сильного из всех. Но нельзя искусственно к чему-то подталкивать смертных. На самом деле, это ключевой мотив, который заставил Оллания пойти за Императором против Вавилона. Но будущий Повелитель Человечества солгал своему Магистру Войны. Точнее – не сказал всей правды.

Император поведал об энунции, а результат ее применения Олланий увидел сам. Он полагал, что Император хочет уничтожить ее, но тот хотел использовать язык творения в собственных целях. Конечно, тогда он еще ничего не знал о Золотом Троне (хотя Темное Стекло уже существовало), поэтому намеревался использовать энунцию, чтобы возвысить свой вид. В сущности, инструмент не имел для него значения (а он так и называл энунцию – инструментом).

При этом возвышение людского рода не было самоцелью. Император был уверен (и говорил об этом Олланию), что однажды люди выйдут за пределы родной планеты, а потом за пределы родной планетарной системы. И там они встретят ужасы, которым не готовы противостоять. Эти ужасы просто сомнут Человечество. Другие расы, агрессивные и более развитые, уничтожат нас. Они уничтожат нас при любом раскладе, и тем более – если мы к моменту первого контакта даже не выйдем в космос. Полагаю, Император уже тогда знал об опасностях варпа и его искусственная эволюция должна была защитить людей в том числе от демонов.

Но Олланий этого не видел, или не захотел видеть. Зато он увидел перед собой человека, который только что уничтожил тиранов, чтобы занять их место. Да, он не собирался копировать их путь и смотрел на мир куда масштабнее, но суть оставалась прежней. Как и Владыки Вавилона, Император был уверен – он знает лучше всех, что нужно Человечеству. На мой взгляд, это спорный вопрос – насколько Император был неправ в тот момент. Возможно, не сделай Олл то, что он сделал, все могло обернуться иначе. Будь у Повелителя Человечества полный алфавит энунции, он бы вывел людей в космос гораздо раньше. И не понадобились бы ему Громовые Воины, Астартес, примархи…

С другой стороны может как раз он обеспечил приход Золотого Века? Но я отвлекаюсь. Олланий разочаровался в Императоре и остался при своем убеждении – энунция должна быть уничтожена.

– Мы не боги! – Олл услышал свой крик. – Мы не можем перевернуть мир с ног на голову или нести его на своих спинах. Попробуем, и сделаем только хуже. Как насчёт того, чтобы оставить всё идти своим чередом? Как насчёт того, чтобы позволить людям выбирать?
– Позволим им выбирать, и они убьют будущее.
– Это не нам решать.
– Разве? – спросил человек в короне.

Поэтому на вершине Вавилонской башни, когда Владыки пали, а Император уже тянулся к одной из колонн с начертанным на ней языком творения, Олланий сам использовал энунцию и одновременно с произнесенными словами ударил Императора ножом.

Мы точно не знаем, что произошло дальше. Вавилонская башня была разрушена, а энунция навсегда утеряна. Олланий оставил пост Магистра Войны и отдалился от Императора. Он отдалился от Эрды, Аливии и остальных, больше не желая иметь ничего общего с Вечными. На самом деле, вполне возможно, что его удар действительно нанес Императору существенный урон и тот выбыл из игры на много тысячелетий. Либо же энунция забросила его на задворки галактики, или даже в Имматериум. Тут у нас только догадки. Император мог и не иметь отношения к Золотому Веку, либо восстанавливаясь после удара Олланий, либо действуя теперь скрытно. Хотя к Средневековью он уже явно был в деле, учитывая историю с Марсианским Драконом.

Что касается Оллания, то в «Мортисе» есть небольшой фрагмент, в котором он вспоминает, как Персефона плакала, провожая его, когда он решил присоединиться к Императору. Если брать хотя бы условно реальную хронологию древнего мира и датировать события в Вавилонской башне примерно вторым тысячелетием до нашей эры, то Персефона как мифологический персонаж вполне могла существовать, просто называлась она по-другому.

На тот момент еще не было хорошо известной нам олимпийской мифологии (XI-VI века до н.э.). Тогда даже не было архаической греческой мифологии (XV-XI века до н.э.). Но существовала ее предтеча – крито-минойская мифология, которая зародилась приблизительно в третьем тысячелетии до нашей эры. Я подробно рассказывал о ней на соответствующем стриме. В частности, я говорил о том, что у крито-минойцев существовало хтоническое женское божество, возможно, занимавшее главенствующую роль. Предположительно ее звали Асасара. Историки не могут однозначно сказать, в какую богиню она трансформировалась с течением времени. Однако, учитывая ее хтонический характер, вполне возможно, что хотя бы частично ее образ восприняла Персефона из классической греческой мифологии.

При таком раскладе воспоминания Оллания о Персефоне перед походом на Вавилон выглядят логично. После Вавилонской башни он явно вновь вернулся в Грецию, потому что вспоминает аргонавтов и Тесея, а также Крит и Лабиринт Дедала. Встретил ли Олланий Персефону после возвращения? Похоже, они были важны друг для друга, но Перссону показалось, что важнее избавить человечество от Владык Вавилона и тех ужасов, что они навлекли. Если Персефона была смертной, то скорее всего она умерла к моменту возвращения Олла. Если же она тоже Вечная, тогда – кто знает. Я бы хотел узнать эту историю, но маловероятно, что ее нам расскажут.

С Тесеем тоже интересно. Когда Олланий встречает его во время своих странствий сквозь время, Тесей умирает, говоря о том, что не послушал совета Олла, не взял нить и потому не смог выбраться из Лабиринта. В этой версии Минотавр убил героя и он умер на руках у Оллания из будущего. Причем умирающий Тесей откуда-то знал, что Олл вернется в этот миг, он упоминает о некоем пророчестве, но ничего не говорит точно.

Однако же Перссон все помнит иначе. В его воспоминаниях Тесей послушался совета, одолел полубога и выбрался из критского Лабиринта. Этот эпизод из «Мортиса» вызывает много вопросов. Возможно, это была тень воспоминания или же иллюзия разума, навеянная Эмпериями. Но на мой взгляд, это было истинное воспоминание, тогда как то, что помнил Олл (версия, в которой Тесей победил), являлась ложью. Косвенно Олланий сам подтверждает это в разговоре с Грамматикусом, говоря следующее:

Ты прожил долго, Джон, но недостаточно долго. Через некоторое время ты забываешь, а потом забываешь то, что забыл. Ты помнишь некоторые события, и они кажутся ясными, но потом ты задаёшься вопросом, помнишь ли ты то, что произошло, или историю, которую рассказал себе.

Похоже, память Олла работала так же, как у обычного человека, и немудрено, что он многое забыл из своей жизни длиною в сорок пять тысяч лет. Что-то забыл, а что-то исказилось со временем и миф заменил собой правду. Но я вновь забегаю вперед.

Подытожим: после Ниневии Олланий отправился к Средиземному морю и, по всей видимости, провел длительное время на Крите. Там его нашел Император, завербовал, сделал своим Магистром Войны и пошел на Вавилон. Олланий и будущий Повелитель Человечества разгромили вавилонян, Олл разочаровался в своем лидере, попытался его убить, возможно, серьезно ранил. В любом случае он разрушил башню, уничтожил энунцию и сбежал обратно на побережье Средиземного моря. Он присоединился к Ясону, Тесею и другим аргонавтам. Вероятно, долгое время странствовал с ними, приняв участие в событиях, которые позже лягут в основу ряда олимпийских мифов.

Дальше Олланий Перссон, отстраиваясь от Вечных, вовсе не отстраняется от Человечества. Он участвовал во всех крупных конфликтах каждой эпохи и во всех значимых битвах каждой войны. Мы точно знаем, что он сражался при Аустерлице во время Наполеоновский войн, при Вердене во время Первой Мировой Войны, участвовал в Битве на 73 Истиг во время Войны в Персидском заливе (это было самое крупное танковое сражение второй половины XX века). Конечно, он сражался и в Великом крестовом походе среди простых смертных. Например, в составе Одиннадцатого Мохиндасского полка он бился на Дьюрнусе против нефратил (Олл говорит, что это случилось «на шестой год Великого крестового похода», то есть в 804.М30).

Просто чтобы ты знала. Моя жизнь не особо связана с исходом каких-либо битв. Время от времени мне приходилось бывать на всех сторонах. Победа не влияет на мою жизнь. Просто она мне нравится, и я стремлюсь к ней, когда есть такая возможность.

Это Перссон говорит Кэтт, отвечая на вопрос о том, на какой стороне он сражался в том или ином конфликте и всегда ли его сторона побеждала. Позже Грамматикусу Олланий скажет, что его предназначение – быть солдатом, но никогда не лидером. Воспоминания Перссона (по крайне мере, известные нам) подтверждают это. Да и ведет он себя как ветеран, точнее – как множество ветеранов. Олл говорил, что в нем живет не один ветеран, а несколько, и это тоже правда.

Сложно сказать, насколько он хороший лидер, ведь Олл никогда не хотел командовать. Единственный раз он стоял во главе одной из самых могущественных армий Старой Земли и закончилось это… не лучшим образом. Однако же предназначение (судьба) раз за разом настигало Оллания, он снова и снова участвовал в чужих войнах. Он сражался, чтобы побеждать, но победа не была конечной целью. Он побеждал и жил дальше, до новых войн, до новых побед. Просто жил, как хотел жить на Крите с Персефоной…

Все изменилось с началом Ереси Хоруса (в общем-то, тогда для всех всё изменилось). К этому моменту Олланий находился на Калте (Ультрамар) в небольшом поселении. Занимался фермерством, не отсвечивал, но местные хорошо знали, что этот человек глубоко религиозен. Бросается в глаза его христианское «Господи», но на английском это слово пишется как «Lord» и его также можно перевести как «Владыка». А «Владыка» – эпитет многих богов древности, например, ассиро-вавилонского Ваала (иногда его имя так и переводят – «Владыка», но это лишь версия).

Известно, что к этому моменту Олланий отслужил в Имперской Армии положенные восемнадцать лет (в который раз?) и решил выйти на пенсию. В связи с этим Империум предложил ему земельный пай, площадь которого была равна количеству лет на службе. Теоретически должно быть восемнадцать гектар, но Оллу по какой-то причине дали двадцать. При этом Перссон отмечает, что это округление в меньшую сторону («армия всегда округляет в меньшую сторону»). Он сам выбрал Калт, дельту реки Нерида. Рядом находился крупный город Нумин и прикрывающая его крепость Калкас.

Однако на своей земле Олл выращивал вовсе не овощи или фрукты, а цветы и «темнотравье». Цветы он продавал знати Нумина, а травы – предприятиям по производству тканей. В целом, Перссон преуспевал – на каждый сезон он нанимал для сбора цветов и трав молодых мужчин и женщин, также у него был старый армейский сервитор Графт, который продолжал называл Олла «рядовой Перссон».

Кстати, в этом описании из «Не зная страха» Абнетта сказано, что у Оллания сохранился «старый катерический символ, подарок жены, которую он только-только начал узнавать, когда она умерла». Слово «катерический», по всей видимости, получено сращением «католический» и «катары». Катары были религиозным сообществом, которое длительное время противостояло Римско-католической церкви, но в итоге было подавлено (хотя катары многое привнесли в традиционный католицизм, например, оборот «добрый христианин»).

Тем не менее, этот фрагмент не может служить подтверждением того, что Олланий был католиком, катаром или кем-то средним. Этим кем-то была его (очередная?) жена и очевидно, что Олл тепло относился к ней, поэтому сохранил подарок, который для женщины много значил. Кстати, судя по всему, именно из-за смерти жены Перссон снова пошел в армию. То есть это действительно его рок – он всякий раз пытается вести мирную жизнь, но обстоятельства против, и он возвращается к «участи профессионального убийцы». Тем не менее, на Калте Олланий действительно посещает какую-то часовню, хотя на этот счет тоже нет никаких пояснений.

Когда на Калт падают обломки кораблей Ультрамаринов, уничтоженных Несущими Слово на орбите, Олл успевает прокричать своим наемным работникам, чтобы они убегали. Затем один из обломков падает на термоядерную станцию Нериды, поднимая колоссальную волну и… Олл внезапно оказывается в грёзе, где его жена жива, а он не на Калте. В эту грёзу вторгается Джон Грамматикус. Он пытается сказать Олланию, что тот должен немедленно покинуть Калт и двигаться к Терре. Грамматикус напоминает о кампаниях, в которых они вместе сражались при покорении Панпацифика и Улья Анатоль. Вскоре Олл понимает, что все вокруг – не реальность, а фрагмент его болезненного прошлого.

В этом эпизоде Грамматикус говорит много любопытного. Например, однажды он пытался завербовать одного из более молодых Вечных, а тот сдал его местным властям и Джон провел 18 лет в психушке. Но на данный момент для нас важно, что Грамматикус все же убеждает Оллания (вообще, он умеет убеждать, верно?). План Джона прост: Олланий должен найти атам (один из восьми осколков анатама), покинуть Калт через разрыв в варпе и добраться до Терры, где Грамматикус его встретит.

Последней каплей становится то, что Джон показывает Олланию один из вариантов вероятного будущего. Перссон оказывается на «Мстительном Духе» у трупа Сангвиния, над которым возвышается Хорус. Олланий называет Луперкаля «лукавым» и касается талисмана жены, совершая некий «охранительный жест». И вот это в сумме с предыдущими отсылками уже действительно указывает нам на то, что Олл, по всей вероятности, проповедует какой-то вариант христианства.

Когда Олл приходит в себя, он встречает своих наемных работников, которым удалось выжить. Их зовут Гебет Зибес и Катерина (Кэтт). Также взрыв пережил сервитор Графт. Чуть позже они встречают двух имперских солдат Бейла Рейна и Догена Кранка. Олланий ведет эту группу туда, где вот-вот откроется варп-разрыв. Он знает это благодаря компасу, о котором я рассказал выше. Также Перссон знает, что Калт погибнет вместе с миллиардами людей. Он даже не думает о том, чтобы спасти всех – это невозможно. Однако Олл оставляет рядом с собой смертных, которые волею судьбы присоединились к нему. Они идут за ним добровольно, потому что чувствуют – он точно видит свою цель и достигнет ее, несмотря ни на что. В данный момент на Калте мало кто может похвастаться подобным.

В какой-то момент Олланий сталкивается с группой культистов, истребляет ее и даже убивает демона. В этом эпизоде он подбирает атам, который поможет ему открывать врата в Имматериум. В итоге, Перссону и его группе все же удается вырваться с Калта. Все эти события описаны в романе «Не ведая страха» Абнетта.

Дальше мы встречаем группу Олланий в «Неотмеченном» и «Вечном». Они движутся сквозь время и пространство, попадая в разные времена и эпохи. Древняя Греция, XIXи XXвека земной истории. Затем они оказываются на Андриохе, в период сразу после восстания Железных Людей. Причем в этой эпохе Олланий и его спутники застряли на 2 года. Здесь на них напал легионер Альфы, притворившийся Грамматикусом (и, очевидно, работавший на Кабал). Однако Перссон раскрыл обман и убил легионера атамом.

Также все это время за Олланием гнался демон М’Кар, в прошлом – Темный Апостол Несущих Слово, служивший под началом Хола Велофа. Когда Перссон понимает, кто идет по его следу, Грамматикус, в очередной раз явившийся своему другу, раскрывает правду – Олланий несет атам на Терру, потому что является пси-инертным индивидом. Так как Олл – не псайкер, Несущим Слово сложно отслеживать его путь. По этой причине Джон не мог сам взять на себя эту задачу, потому что был псайканой.

Проблема в том, что Кэтт из группы Олла, тоже была псайкером, пусть и несильным. Поэтому М’Кар все же настигает их, когда они перемещаются в 1916 год под Верден. Любопытно, что демон проходит в реальность сквозь горящий терновый куст. А любопытно это потому, что именно через горящий терновый куст Бог явился Моисею (этот куст в христианстве называют неопалимая купина). На самом деле, я не думаю, что Абнетт случайно описал появление демона именно через терновый куст. Тем более, что в этом же эпизоде между Олланием и Кэтт происходит интересный диалог, вот его фрагмент...

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

Алексей Фролов «Расплата»

Насколько никчемным должен быть мир, забывший собственное имя? Человек не знал. Но удивляло не то, что он чего-то не знает. Удивляло то, что он продолжает называть себя человеком.

И это после того, как всё человеческое в нём оказалось ненужным. После того, как плоть доказала свою слабость. После того, как он был предан забвению тем, кто…

Нет.

Он запретил себе вспоминать. Воспоминания заставляли специализированные структуры мозга непроизвольно модифицировать базовые механизмы нервной и эндокринной системы, приводя к секреторным, органическим и наконец двигательным изменениям.

Так рождалась единственная эмоция, которую человек не хотел испытывать. Единственная эмоция, которую он мог испытывать в последние двенадцать тысячелетий.

Гнев.

От гнева у него начинала нестерпимо болеть голова, и он отлично знал, что нужно делать, чтобы унять бьющиеся в агонии эффекторные клетки.

Достаточно на долю мгновения ослабить тиски воли, дав шанс монстру, что живет внутри него столько же, сколько живет он сам. И тогда плоть отринет слабость. Она неузнаваемо изменится, обращаясь в нечто такое, что не должно существовать по законам материальной вселенной. Человек станет всем. Абсолютом. И вместо боли гнев будет приносить удовольствие, особенно когда…

Нет.

Человек сделал глубокий вдох, который длился целую вечность. Монстра нельзя выпускать. Ведь это из-за него он двенадцать тысяч лет провел в темпоральной тюрьме. Из-за него он потерял всё, что имел. Всё, что ему предначертано было иметь.

Человек вздохнул снова и ужаснулся от мысли о том, сколько времени прошло в мире за пределами его темницы. Ведь это не должно было закончиться так. Это вообще не должно было закончиться.

Он помнил фазовое безумие, из которого не мог вырваться. Он перепробовал всё, и лишь потому сохранил рассудок. Потому что не переставал бороться. Хотя вряд ли предполагалось, что в таком состоянии человек будет что-то воспринимать. Что-то помнить.

Но всё изменилось.

Нечто пришло извне и сорвало замок с его тюрьмы. Когда реальное время заструилось под своды хронодемпферной сферы, человек от удивления потерял контроль над собой. Это длилось наносекунду, но монстру хватило столь малой крупицы временного потока, чтобы восстать.

Преображенный во зло, человек вырвался из проклятого узилища, которое по задумке его судей должно было стать одновременного гробницей. Вечной гробницей.

Он дал волю гневу и выпотрошил кости этого мира, имя которого забывал из раза в раз. Монстр сеял разруху и погибель, устилая свой путь дымящимися руинами, покореженной сталью и обугленной плотью. Он мстил за то, что сотворили с ним. Он мстил за то, что был вынужден сотворить с другими.

Но главное, за что он мстил, было известно лишь ему одному. Ему и другому монстру, который обрек его на вечность в одиночестве. Время – не река, а спираль, и всё в галактике обречено повторяться снова и снова. Монстр принимал эту аксиому. Но человек боролся с ней. И поплатился за непокорность…

Нет!

Воля взяла верх. Человек вновь стал собой. Он обернулся, легко определив путь, которым прошел монстр. Было невыносимо видеть эти разрушения, весь этот бесконечно увядающий мир, не созданный для чего-то кроме ужаса и ярости.

А потом всё изменилось во второй раз. Потому что оказалось, что его преследуют. Это был такой же…

Нет.

Не такой.

Человек скрылся в сумраке и стал наблюдать. Он наблюдал долго. Первое, что человек понял – его не собирались освобождать. Это произошло случайно. Но акт преследования не выглядел случайностью. Это была рассчитанная генетическая реакция, заложенная в преследователя его создателем.

У человека вновь заболела голова, однако он справился с приступом гнева, укрепив свой разум опорами смирения. И внезапно понял, что прятаться больше незачем.

Тогда он вышел из трещины в скале. Багровые отсветы раскаленного кремниевого моря заплясали на его теле, могучем и безупречном, для которого будто не было этих тысячелетий в оковах безмолвного ада.

Человек знал, что произойдет дальше. Его преследователь не поверит ему. Медиаторы, необходимые для развития соответствующих реакций, не смогут формировать синапсы в мозгу, который изменили. Изменили так глубоко и виртуозно, что даже столь могучее создание ничего не заметило. Человек не сможет обратить эти изменения вспять. Никто не сможет.

И всё-таки, стоя здесь, в жарком полумраке у кромки расплавленного камня, человек гордился своей стезёй. Он сотворил много зла, но никогда не будет жалеть о первом шаге. О том самом шаге, за который его судили и обрекли.

А ещё он гордился тем, что примет смерть от рук того, кого любил больше всего на свете. С кем был рожден покорять звёзды. И если уж проигрывать, то непременно лучшим, не правда ли?

Человек вошел в огненное море и преследователь повторил его действия, будто отражение в ониксовом зеркале, которое заволокло дрожащим воздухом от раскаленного горна. Они медленно двигались навстречу друг другу, готовясь к битве, которая для одного из них станет последней.

Остановившись, человек моргнул глазами, похожими на две серебряные монеты. Такие же глаза были у того, кто по незнанию вскоре оборвёт братскую жизнь.

Из последних сил борясь с монстром внутри себя, человек вспомнил имя того, кто стоял перед ним. Его настоящее имя, которому больше нет места в этой галактике. Но отпустив монстра на волю, человек тут же забыл это имя. И правильно, ведь создатель никогда не давал им имен, только номера.

– Спасибо, Десятый, – улыбнулся человек, превращаясь в огромного змия из живой стали. Он знал, что вскоре сольется с кипящим под ногами расплавом и снова всё забудет. Уже навсегда.

А теперь – о чем это

Авторские комментарии и анализ лорного подтекста

Что главный герой рассказа – примарх, становится понятно довольно быстро, тут не нужны глубокие знания бека. А его краткие и неконкретные размышления тем не менее дают понять, что он был заключен во вневременную тюрьму за некий проступок. Самый очевидный вывод для читателя на этот момент – перед нами один из Потерянных. И этот вывод времен. Если конкретнее, то перед нами Второй, ниже я поясню, почему именно он.

Далее по сюжету рассказа мы понимаем, что он должен был провести в тюрьме вечность, но прошло только 12 тысяч лет (по его субъективному времени, это важно). Причина в том, что целостность тюрьмы была нарушена и он вырвался на свободу. В этих же абзацах из рассуждений примарха следует, что он изо всех сил сдерживал гнев внутри себя, вместе с которым приходила головная боль. А когда он поддается гневу, то становится чудовищем. И мы это видим: едва его тюрьма была разрушена, он потерял концентрацию, превратился в жуткого монстра и принес много разрушений в мир, на котором был заточен.

К этому моменту читатель понимает (по крайне мере, я на это надеюсь), что речь идет о Медузе, на которую упала гестационная капсула с Феррусом Манусом. Ведь из рассказа «Псалом» Гаймера мы знаем, что капсула Горгона повредила некую конструкцию внутри горы Карааши и оттуда вырвался тот самый чудовищный змей из живого металла, которого в легендах Медузы зовут Азирнотом. Феррус понял, что выпустил того, кого не следовало выпускать, и поклялся уничтожить змея, который на самом деле был его Вторым братом. Не спешите обзываться. Ниже я поясню, как это возможно.

Следуя сюжету рассказа, когда Второй берет чудовище внутри себя под контроль и возвращает себе человеческий облик, он узнает Ферруса, но понимает, что не сможет ничего доказать брату. Тот ему не поверит, потому что его сознание перепрограммировано. Второй размышляет о том, что это сделал «еще один монстр». Разумеется, он имеет ввиду Императора, который, очевидно, и осудил его на вечность в темпоральной тюрьме.

Подтверждение этой мысли мы можем найти в рассказе «Прочность Железа» Кайма, где Феррус видит статуи двадцати примархов внутри карманной реальности, которую для него создал Эльдрад Ультран. К этому моменту (кампания на Ибсене) все примархи уже найдены, но лица двоих Манус не узнает. Строго говоря, это не секрет, что Император не просто приказал вычеркнуть Потерянных из истории, он также «перепрошил» сознания всех, кто их знал. Об этом говорится в том числе в рассказе «Чертоги в конце памяти» Сваллоу.

Но вернемся к моему рассказу – Второй всё это отлично знает и понимает, что Феррус будет с ним драться. Более того – он хорошо знает и самого Мануса (пояснения будут ниже). После недолгих рассуждений Потерянный принимает решение сразиться с братом и погибнуть. Во-первых, потому что упертый Горгон все равно будет биться, хотя не столько потому что упертый, а в большей степени потому что так его «запрограммировал» Император. Во-вторых, у Потерянного, судя по всему, родился рискованный план, как обыграть отца.

Собственно, вот весь сюжет рассказа, который читатель, неплохо знающий бек, легко улавливает. Улавливает и задает вполне справедливый вопрос: Алексей, достаточно уже употреблять запрещенные вещества, ведь все это просто невозможно! Как минимум потому, что капсула с Феррусом не могла упасть на Медузу, когда там уже был заключен Второй. Точнее наоборот – Второй не мог быть заключен на Медузе раньше, чем туда упала капсула с Феррусом. Ведь примархов раскидало одновременно.

Вопрос справедливый, но он базируется на распространенной ошибке. Многие полагают, что если Эрда (или все-таки Тал?) разметала примархов по галактике в один момент времени, то и на свои «родные миры» они попали тоже примерно в один период. Но это не так. Вот элементарное опровержение лишь на одном из множества примеров.

Гестационные капсулы с примархами покинули Терру в 792.М30. Вспомним, когда нашли каждого из них. Скажем, Хана нашли в 865.М30. В романе «Шрамы» Райта сказано, что Таргутай Есугэй сражался рядом с Джагатаем на Чогорисе с самой юности примарха, а как мы знаем, взрослеют сыновья Императора очень быстро. Если Хан попал на Чогорис примерно тогда же, когда исчез с Терры, то есть в 792.М30 и примерно тогда же начал свое восхождение, познакомившись с Есугэем, тогда к моменту открытия Чогориса в 865.М30 Таргутаю должно быть 73 года. Даже если возьмем погрешность лет пять, он был слишком стар для превращения в Астартес. Однако же он был полноценным космодесантником, а не «ложным Астартес», как Кор Фаэрон, Амон или Лютер.

Оптимальный возраст для подготовки легионера – это промежуток 12-14 лет. По всей видимости, в исключительных случаях брали и постарше, но после 30-40 (как в случае с Фаэроном) это уже физически невозможно. Соответственно, Хан попал на Чогорис не в тот же период, когда исчез с Терры. А как раз через 30-40 лет.

По всей видимости, примархов в гестационных капсулах штормило по варпу вариативно (Альфария выбросило на Терре почти сразу). Еще могу вспомнить Коракса: Император пришел на Киавар в 927.М30, то есть бедолага Корвус куковал на своей луне аж 135 лет, что, мягко говоря, маловероятно. Кстати, насчет Коракса – в «Потерянном Освобождении» Торпа упоминается, что к моменту открытия Киавара Второго и Одиннадцатого уже не было.

Эти рассуждения ведут к тому, что Феррус вполне мог попасть на Медузу за пару лет до того, как ее официально открыли. А Второго к тому моменту уже могли осудить и посадить. Император не мог знать, что на Медузу забросит Ферруса или кого-то еще. При этом Медуза по описанию из «Псалма» действительно напоминает толи свалку, толи тюрьму, о которой все давно забыли. Там было много чего неидентифицируемого. На мой взгляд, подходящее место, чтобы устроить в глубине горы тюрьму для осужденного на вечность вне времени.

Немного отступая от основного вопроса, еще раз вернусь к вышеупомянутому факту о том, что Коракс не знал Потерянных. Феррус то, судя по всему тоже. Тогда кто их вообще знал? Возможно, ответ нам дает рассказ «Последний совет» Голдинг. В этом произведении Хорус, Альфарий и Хан пытаются помешать Сигиллиту убрать из Инвестиария одну из двадцати статуй примархов. Хотя Хан прозрачно намекает, что он здесь только для поддержки, Луперкаль и Альфарий точно знают, за что Сигиллит хочет снести статую Потерянного.

Я вспомнил об этом потому, что Альфарий и Хорус, как первые обнаруженные примархи вполне вероятно знали Второго, которого по счету нашли четвертым (третьим был Русс). А вот Хан, обнаруженный Шестнадцатым, скорее всего, Второго не знал. В «Шрамах» он вспоминает о Потерянных не как о братьях или друзьях, а как о некоем событии, которое не стоит забывать по причине его дидактической ценности.

Кстати, Одиннадцатого по «стмрому лору» нашли перед КОраксом, в 921.М30, но теперь он уже последний. Но в любом случае в мою версию событий он не вписывается. Дата обнаружения Второго – 821.М30. Именно поэтому у меня на Медузе был заключен именно Второй.

Возвращаемся к моему рассказу. Все вышеизложенное не снимает главного вопроса читателя – как Второй мог узнать Ферруса, если он был осужден до открытия Медузы? Вчитайтесь в текст внимательнее. Там есть целый абзац, где Второй прямо говорит, за что его судили и обрекли на темпоральную темницу. За правду. За правду о том, что галактика циклична, и это не метафора. Галактика раз за разом разыгрывает одну и ту же партию, которая меняется лишь в нюансах, но не в ключевых вехах. В подтверждение приведу два источника.

Первый – рассказ «Отпрыски бури» Рейнольдса. Там на планете Сорок Семь Шестнадцать Несущие Слово сражаются с забытой человеческой колонией, которая поклоняется… Императору, ничего не зная ни о нем самом, ни даже о Терре. В главном храме Сор Талгрон находит книгу, которая у этого народа считается священной. Талгрон шокирован, ведь перед ним – «Лектицио Дивинитатус». Написанная самим примархом (Сор узнает почерк и стиль, потому что лично читал эту книгу). В рассказе прямо говорится, что это именно тот текст. Но как такое возможно, если в тот момент «Лектицио Дивинитатус» находился у… Лоргара, естественно! Время действия рассказа – 963.М30, то есть вскоре после Монархии, но Аврелиан еще не написал свою новую книгу.

Чтобы понять, к чему нас подводит Рейнольдс, нужно вспомнить Паломничество Лоргара. А именно – его встречу с Ингефель. У меня на этот счет есть два подробных подкаста, в которых я анализирую диалог примарха и демона из «Аврелиана» Дембски-Боудена. Там поднимается много тем, но сейчас для нас важна единственная фраза Ингефель: «Я бродил по дорогам вероятности. Я видел то, что может быть, и что почти наверняка произойдет. Но нельзя увидеть то, что будет, пока оно не станет тем, что было».

Вот так работает предвидение в Вархаммере – корвиды и компания не могут прозреть то, чего еще не случилось, но они могут увидеть то, что уже происходило раньше. Это и есть спираль времени, о которой в моем рассказе говорит Второй. Ингефель не показывает Лоргару варианты будущего (он, кстати, и не утверждает этого). Демон показывает варианты прошлого. Это объясняет и тот факт, что так называемые Старые Пути Колхиды существовали независимо во все времена во всех человеческих мирах. Им даже поклонялись на Терре (например, кланы орбитальных платформ, из которых происходил Зарду Лайак).

Тут уже стоит обратиться к мудрости Магнуса, который тоже многое понимал, хотя и не все: «История движется по кругу. На самом деле ничто не умирает. Древние символы меняются и перерождаются, открываются новые пути, которые были проторены давным-давно...» Однако предыдущие витки развития галактики переживают не только отголоски религиозных верований и экзистенциальных учений. «Лектицио Дивинитатус» тоже пришел к нам из предыдущего витка. Иначе невозможно объяснить, как книга, написанная лично Лоргаром и прямо сейчас находящаяся у него, в то же время хранится под стазисным полем главного храма Отпрысков бури. Правда, есть еще вариант – финты с перемещением во времени, которые в лоре есть, но это уже другая история, которую мы сегодня тоже затронем.

Теперь представьте, что кто-то узнал правду. Узнал, что мир перерождается раз за разом. А потом этот кто-то научился переносить свою память из одного витка в другой. И если этот кто-то – Император, то моя теория объясняет любые его действия. Видимо, он не в первый раз пытается достичь своей цели (какой бы она не была), и уже просто комбинирует возможности. Скажем, Ангрон предает его каждый раз, чтобы он ни делал. Поэтому с ним Император, что называется, не заморачивался. Это я о Нуцерии, где действия Повелителя Человечества принципиально необъяснимы. Но становятся объяснимы, если взять за основу мою теорию.

Продолжаем представлять. Внезапно кто-то еще, кроме Императора, узнал о том, как все работает. Узнал и решил, что это неправильно – скрывать истину. Но нам хорошо известно, что знание – сила, оберегай его… Император, возможно, пытался вразумить Второго, но тот не слушал. А дальше возможны вариации. Я предполагаю, что они оба – Император и Второй – не сохраняют память с предыдущего витка всю целиком, а восстанавливают ее постепенно.

По моей версии, нынешний цикл для Второго точно не первый (уж извините, за каламбур), поэтому в моем рассказе он не просто узнал Ферруса, с которым здесь еще не встречался, но также понял, что его не убедить. Потому что Император в этом витке скорректировал гены сыновей, сделав их невосприимчивыми к влиянию Второго.

Я использую слово «невосприимчивыми», потому что сложно подобрать более точное определение. В «Прочности Железа» Кайма Феррус видит лица братьев и называет их масками, потому что они отличаются от знакомых ему черт, но все равно узнаваемы. Однако у двух нет даже масок. Читая рассказ впервые, я этому удивился. Почему нет лиц? Ведь Манус должен был их просто не узнать. Но так как Ультран использовал для этой фантомной реальности собственные воспоминания Ферруса, все встает на свои места, если предположить, что Император так глубоко изменил сознание примарха, что тот попросту не воспринимает двух Потерянных.

Почему Император просто не убил Второго? Вероятно, уже пробовал в предыдущих витках и это либо не дало результата, либо привело к еще более худшим последствиям. Очевидно, Потерянные становятся Потерянными во всех циклах. Возможно, это и стало главной темой, по поводу которой Второй и Император не сошлись – отец был уверен, что изменить тут ничего нельзя, но сын хотел пытаться снова и снова.

А теперь вновь вернемся к моему рассказу. Увидев Ферруса, Второй понимает, что схватки не миновать (потому что Феррус на генном уровне не будет доверять брату или даже инстинктивно попытается его убить). Однако (это уже никак не подкреплено лором, строго моя фантазия) Второй решается на рискованный ход. Он использует свою уникальную способность, превращается в змия и погибает от рук Мануса. В конце моего рассказа он размышляет, что снова все забудет, теперь уже навсегда. Насчет «снова забудет» все понятно – ему в следующем витке потребуется время, чтобы восстановить память о предыдущих циклах. Но к чему тут фраза «уже навсегда»?

А к тому, что с Феррусом Манусом все несколько сложнее, чем принято считать. Из таких произведений как «Прочность Железа» и «Феррус Манус: Горгон Медузы» мы знаем, что Десятый примарх страдал от приступов гнева, которые сопровождались сильной головной болью. Почти всегда он эти приступы контролировал своей невероятной волей (цитата из сольника: «Поистине сверхчеловеческую вспыльчивость Ферруса превосходила только его сила воли»). Причем он именно страдал от боли, едва не сходя с ума, это хорошо показано на протяжении всего его сольника. Причем в одном из эпизодов Гаймер пишет, что Феррус испытывал желание причинять боль за то, что боль причинили ему. Хм… о чем это он?

Мы не знаем ни одного эпизода, в котором Манусу кто-то мог причинить такую боль, чтобы примарх ее запомнил и она вплелась в его сознание так глубоко, что стала управлять его эмоциями. Если только это не фантомные воспоминания кого-то другого… Но об этом еще рано. В сольнике Ферруса при покорении Гардинаала вспышки гнева присутствуют, но Манус их контролирует. Это 869.М30. Но в «Прочности Железа» при покорении Ибсена (он же Кальдера) Феррус дает волю гневу раз за разом, чему удивляется даже первый капитан: «Сантар редко видел его столь разгневанным и задумался над причиной».А Ибсен – это уже 002-004.М31. То есть чем ближе к Ереси, тем хуже становилось Манусу, это факт.

По всей видимости, он умирал, как и Ангрон. И точно так же, как Ангрон, Феррус знал, что умирает. Я подробно разбирал этот момент на стриме про Десятого примарха. Получается, с одной стороны Манус осознает приближение смерти. С другой – он беззаветно предан идеалам Империума. Насколько беззаветно, что без раздумий напал на своего единственного друга, когда тот рискнул заикнуться о том, что, возможно, у Императора на троне есть альтернатива (конечно, я имею ввиду эпизод с Фулгримом на флагмане Мануса после преследования Диаспорекса).

Эти два фактора (приближение смерти и вера в Империум) стали основными мотивам Мануса в его желании быть Воителем. Потому что «примарх стал олицетворением жажды завоеваний Императора, живым воплощением гнева в железных латах» (это тоже из его сольника). Он был рожден завоевывать и хотел как можно скорее завершить Великий крестовый поход. Хотел успеть воплотить мечту Императора прежде, чем умрет. Конечно, тут не обошлось без амбиций и гордыни, Феррус определенно считал себя лучшим военным лидером среди братьев. И все же в его устремлениях я вижу благородство.

Итого: нет сомнений что Феррус Манус умирал, в связи с чем его мотивация довольно прозрачна. Но почему он умирал? Есть мнение, что из-за некродермиса, которым был покрыт Азирнот, тот самый змей с Медузы. И якобы когда Манус утопил змея в лаве, некродермис перетек на его руки. В сольнике Ферруса я высказывал эту версию, что некродермис также поразил нервную систему примарха и медленно убивал его. Тогда я подтвердил свою мысль тем хорошо известным фактом, что глаза Мануса были сплошного металлического цвета, как две серебряные монеты. Вот только причиной тому был не Азирнот.

Перечитав «Псалом», я увидел одну любопытную деталь. Изначально у Ферруса глаза были зелеными в золотую крапинку, а потом действительно стали серебряными. Вот только произошло это ДО встречи с Азирнотом. Кстати, насчет Азирнота – его тело из живого металла действительно похоже на некродермис, но как и в случае с руками Ферруса – только внешне. Некронов на Медузе не замечено, зато были там и кибер-зомби, и каменные големы (буквально такая вот форма жизни).

Но если глаза Горгона изменил не змей и не он виновник его болезни, тогда что? На самом деле все просто. На Медузе Манус питался землей. Землей, камнями, обломками кибер-зомби и вообще всех, кого убивал. Его организм был приспособлен получать из подобной пищи нужные питательные вещества (что не нонсенс). Все это подробно описано в «Псалме». И это отлично объясняет, что случилось с его глазами. Бедолага Манус просто отравился, перегнув с медузийской диетой. Хотя слово «отравился» тут не вполне уместно. Скорее, вместе с кремнеземом и ржавой сталью он в какой-то момент поглотил то, что не усвоилось организмом, а вступило с ним в симбиоз и… начало медленно убивать примарха. Вот почему глаза сменили цвет – результат проникновения инородного вещества в его нервную систему и мозг.

В принципе, от теории, которую я высказал на стриме двухгодичной давности, нынешний вариант отличается только тем, что Ферруса убивал не Азирнот, а что-то другое с Медузы. Что касается Азирнота, то с ним мы еще не закончили. Про змия есть любопытный момент, отчего-то упущенный всеми без исключения, когда вышел сольник Десятого примарха под авторством Гаймера.

Один из главных героев романа – медике Тулл Риордан, впоследствии получивший звание подполковника. Во время разговора с Манусом, примарх спрашивает у Тулла мнение о его руках из живого металла. Медике без раздумий отвечает, что не верит в легенду про Азирнота, потому что характер соединения между металлом и плотью не похож на жидкий ожог, который непременно должен был иметь место, если бы легенда оказалась правдой. И хотя сначала Феррус откровенно веселится, общаясь с медике, после этого заявления он суровеет и говорит: «Очень жаль, эту историю я любил больше всего».

Фактически этот эпизод показывает нам, что «Песнь Странствий», повествующая о похождениях Ферруса по Медузе, является художественным эпосом, который мы не можем воспринимать как хронику, отражающую реальные факты того периода из жизни Мануса. Что касается реакции примарха, она, во-первых, подтверждает, что миф про Азирнота ложный. Во-вторых, эта история, по всей видимости, вызывает у него сильный эмоциональный отклик, и вовсе не положительный.

Что же на самом деле произошло между Азирнотом и Феррусом в лавовом море Кираал? В том, что змий из живого металла действительно существовал, нет сомнений, это подтверждает «Псалом», да и более старые источники вроде Индекса Астартес. Также нет сомнений в том, что Манус преследовал и настиг чудовище. Учитывая, что существо больше никто не видел, вероятнее всего Десятый действительно убил его, либо каким-то образом сковал (хотя это маловероятно, учитывая характер Мануса, который все доводил до конца, не оставляя за спиной экивоков).

Но если вся эта история – неправда, точно ли от Азирнота он получился свои руки? Есть ли тут альтернатива? Ведь в Неймерельских Свитках примарх не использует слова «Азирнот» или «змий». Там даже нет слова «чудовище». Феррус говорит, что его «металлические перчатки» происходят «от зверя», «от великого зла», которое он победил. Исходя из всего этого, у меня возникают сомнения в том, что Манус получил руки от Азирнота (по крайне мере не так, как это представлено в медузийском мифе). Зато он вполне вероятно мог получить от монстра что-то другое. Выше я не зря указал на концептуальный момент с глазами – они у Ферруса изменили цвет до встречи с Азирнотом. Однако это не единственный вариант, на который я обратил внимание при повтором прочтении рассказа.

Дело в том, что в «Псалме» у Ферруса нет ни головных болей, ни вспышек гнева, которые приходится контролировать. И еще кое-чего у него нет, на что опять же никто не обратил внимания в его сольнике. Вот эта важная фраза, о которой я уже упомянул выше: «Он почувствовал, как возвращается мигрень – стремление причинить боль другим, чтобы отомстить за боль, причиненную ему». Мы знаем, что у Ферруса вышел конфликт с Дорном, в результате которого… Почему-то принято считать, что произошла драка и Феррус был повержен. Однако эта версия родилась по причине невнимательности, либо из нежелания самостоятельно прочесть источник. Вот, что по этому поводу сказано в «Горгоне Медузы»:

Над ним стоял Рогал Дорн, и костяшки его массивной желтой перчатки покрывали серебристо-красные брызги. Седьмой примарх неотрывно смотрел на брата сверху вниз. Лицо Рогала, как всегда, выражало суровое осуждение. Воины обоих легионов, занимавшие многочисленные ярусы командной палубы «Железного кулака», наблюдали за сценой с ужасом и безуспешно скрываемой увлеченностью. Еще недавно Манус не хотел выходить из себя, но теперь отчасти восторгался тем, что брат вынудил его зайти так далеко, да к тому же сам последовал за ним. Сплюнув кровью на звукопоглощающее покрытие мостика, Феррус сжал кулак…

Это говорит о том, что Дорн ударил первым и Феррус упал. Но едва ли мы можем считать это поражением, ведь у нас есть лишь первый эпизод схватки. Дальше Манус сжимает кулак и, очевидно, вступает в рукопашный поединок с братом. Кто вышел из него победителем – ответить сложно, да и неважно в контексте нашей сегодняшней беседы. Ферруса тот эпизод определенно задел, но едва ли он собирался мстить за него всему миру.

Кстати, еще один интересный факт – кровь у Ферруса серебристо-красная. Это прямо подтверждает предположение о том, что в организме Мануса присутствовало нечто инородное. Но повторюсь, вероятнее всего, это нечто попало в его тело до схватки с Азирнотом, в тот момент, когда его глаза изменили цвет. Однако сейчас важнее другое. Есть еще один эпизод в истории Мануса, который потенциально мог критически отразиться на его мировоззрении:

Он – примарх, Горгон Медузы, лучший среди братьев. Гардинаалец заявил, что знает его, но никто не знал Мануса. Никто, даже Фулгрим, не подозревал, о чем всегда мечтал Феррус. В своей погоне за совершенством он жаждал лишь одного. Чтобы его одолели. Для бога среди людей победы были ежедневной рутиной. Но поражения? Они поистине драгоценны. Каждое из них чему-то учило примарха, и в тот день, когда свет Императора озарил Медузу, отец преподал Манусу величайший урок.

По всей видимости, он действительно сразился с отцом (об этом говорится в «Песне Странствий») и проиграл. Это было его первое поражение и оно действительно могло вызвать сильный эмоциональный отклик, который эхом прошел через всю жизнь Десятого примарха. Однако же сам Манус вспоминает об этом без злобы, напротив – называет тот эпизод величайшим уроком. Да и ведь он был беззаветно предан Императору.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

Группа ВК
Телега с анонсами и чатом

Возвращение

В 000.М31 триумфально завершилась Улланорская кампания, в ходе которой был уничтожен варбосс Уррлак Урукк, представлявший для Империума наибольшую опасность из всех известных орочьих группировок. Это событие ознаменовало вступление Великого крестового похода в заключительную фазу. Присутствие Императора на передовой больше не требовалось, поэтому он назначил Хоруса Луперкаля Воителем, даровав ему полномочия отдавать приказы другим примархам. Всем, кроме одного.

Повелитель Человечества вернулся на Терру, чтобы отдать все силы Проекту Паутина. При этом он хорошо понимал, что у людей еще слишком много врагов, чтобы можно было считать Солнечную систему безопасной. Кроме того, многие уверены, что Император провидел грядущий кризис, хотя, вероятно, не в той форме, которую он принял. Так или иначе, Владыка Терры не мог оставить материнскую систему человечества без защиты, которая одновременно стала бы гарантией того, что никто не окажется достаточно безумен, чтобы вторгнуться сюда.

Конечно, у Императора были Кустодии. Однако они занимались вопросами внутренней безопасности и не имели достаточной численности, чтобы охватить своим присутствием действительно большие территории. То же касалось пустотного флота Кустодиев, он был относительно невелик. Но главное – Кустодии были воинами, а не солдатами. Они не являлись армией в полном смысле этого слова и не были предназначены для участия в полномасштабных кампаниях в качестве обособленной силы.

Таким образом, Императору рядом нужен был легион космодесанта. И нет ничего удивительного в том, что его выбор пал на Имперских Кулаков. Дисциплинированных, исполнительных, верных. Способных с равной эффективностью разрушать и созидать. Чуждых стремлению к власти и могуществу, а главное – не связанных многочисленными форпостами и логистическими центрами.

Я уже делал на это упор в предыдущем стриме: Имперские Кулаки завоевывали миры, укрепляли их и уходили. Они почти никогда не оставляли на планетах собственный контингент, не вмешивались в планетарное управление. Сыны Дорна даже не строили постоянных рекрутинговых центров, набирая новобранцев по ходу завоеваний.

Это значит, что Император мог в любой момент отозвать Седьмой легион из Великого крестового похода и не ослабить ни одного рубежа. Не было риска потерять лояльность какого-то региона или сделать его оборону уязвимой. Имперские Кулаки строили на века, и строили так, чтобы в их крепостях даже смертный контингент представлял собой пугающую силу, способную противостоять самым жутким угрозам галактики.

Таким образом, в течение двух лет после Улланора почти весь Седьмой легион вернулся на Терру. Приказ Императора состоял в том, что теперь Имперские Кулаки являются его преторианцами и стражами колыбели Человечества. Рогалу Дорну надлежало укрепить старые бастионы и выстроить новые, а его сыновьям заняли оборонительные позиции в этих бастионах, готовые в любой момент сокрушить неведомого врага.

Кто-то мог увидеть в этом не самое почетное назначение, ведь Кулаки больше не участвовали в сражениях на передовой. Однако сами они восприняли новый приказ как великую честь. К этому моменту в легионе было порядка 98 тысяч воинов и большую часть из них призвали в Солнечную систему. Это не самая внушительная численность среди Легионес Астартес, но можно было не сомневаться, что ее хватит для обороны Тронного мира.

Но что действительно приводило в трепет абсолютно всех, так это легендарный пустотный флот Сынов Дорна. Он насчитывал полторы тысячи кораблей и больше двух третей из них – капитального класса. У Кулаков всегда было больше боевых и линейных крейсеров и линкоров, чем у любого другого легиона. Даже Ультрамарины и Лунные Волки были вынуждены признать, что никто из них в одиночку не может противостоять Кулакам в пустоте. Очевидно, это еще одна причина, по которой Император призвал на Терру именно Дорна.

Иска и пламя

Исключая сохранивших лояльность воинов на Истваане III, Имперские Кулаки первыми узнали о предательстве Хоруса. Об этих событиях, датируемых 005.М31, Дорну и его капитанам рассказал Натаниэль Гарро из Гвардии Смерти и летописец Мерсади Олитон, которые прибыли в Солнечную систему на корабле «Эйзенштейн». Рогал ударил Гарро, услышав его слова о том, что Луперкаль предал отца. Преторианец был настолько уверен в Воителе, что счел это безумной клеветой.

Когда доклад Гарро подтвердился, Дорн приказал трети своего флота, собранного в Солнечной системе, двинуться на перехват Луперкаля. Это соединение назвали Карающим Флотом, им командовал Хашин Йоннад, о котором я подробно рассказал в предыдущем стриме и назначение которого на эту должность было закономерным шагом (хотя изначально командовать должен был Сигизмунд). Остальная часть Седьмого легиона рассредоточилась по системе.

Кулаки начали оперативно усиливать защиту внутрисистемных рубежей, самой Терры и Императорского Дворца. Их малые флоты непрерывно патрулировали периметр системы, координировали движение военных и гражданских судов.

Учитывая, что через Солнечную систему ежедневно проходил поток кораблей, которые казалось сложным даже просто сосчитать, можно лишь догадываться, каких усилий Имперским Кулакам стоило их контролировать. Ведь они не просто превращали родную систему в колоссальную крепость. Кулаки также занимались контрразведкой и обеспечивали дисциплину среди гражданского населения, что было непростой задачей, так как слухи о предательстве Воителя очень скоро расползлись по всей галактике.

По приказу Императора Седьмой легион принял командование всеми вооруженными силами, находившимся не только в Солнечной системе, но и за ее пределами. Например, план атаки на Истваан V, где окопался Хорус, принадлежал Дорну. Разумеется, план был согласован с Императором и его также одобрил Малкадор Сигиллит. Из-за варп-штормов, внезапно охвативших галактику, Рогал с трудом связался со своими братьями, приказав им двигаться к Истваану.

Хотя сами Кулаки не сумели принять участие в событии, которое позже назовут Резня в Зоне Высадки (006.М31), а также во многих других битвах Ереси, они вовсе не сидели без дела. На их долю выпало немало кровавых противостояний, о которых мы теперь поговорим подробнее.

Марсианский раскол

Это событие произошло в период с 005 по 006.М31. Генерал-фабрикатор Священного Марса Кельбор-Хал давно считал Императора ложным Омниссией и затаил на него обиду за то, что тот превратил Красную планету в колоссальную оружейную и сделал ее придатком своей великой империи. Недовольство генерал-фабрикатора было поддержано многими Магосами, но главное – его поддержал Хорус, который позволил вскрыть Хранилища Моравеца, где хранились темные секреты эры ТЭТ, запрещенные Императором.

Первым, что Кельбор-Хал выпустил из Хранилищ Моравеца, был скрапкод, отравленный варпом извращенный бинарик, который разрушал любую систему коммуникаций кроме ноосферной. Одновременно с этим адепт Лука Хром создал машину Каба, наделив ее полноценным искусственным интеллектом, что запрещалось даже самими Механикум. Совсем немногие члены марсианского культа вроде локум-фабрикатора Загрея Кейна и адепта Кориэль Зеты остались верны Трону.

Полномасштабная война началась с Битвы за Магмагород, которым управляла Кориэль Зета. В бой пошли сотни Рыцарей и Титанов, миллионы скитариев и боевых автоматонов. В одном только Бассейне Гершеля сошлись почти 900 тысяч скитариев и сражение продолжалось, пока обе стороны не истребили друг друга. В Исмениус Лакус Новые Механикум применили вирусное оружие и убили 14 миллионов мирных жителей. На орбите корабли предателей без предупреждения атаковали лояльные силы и заставили их отступить.

Это был невиданный по своим масштабам геноцид. Лояльные силы бились отчаянно, но слишком сильно уступали предателями в численности. Тем не менее, они намеревались сражаться до последней капли крови и машинного масла. Ослепленные скрапкодом, эти магосы и адепты не знали, что спасение уже близко. Имперским Кулакам при поддержке контингента Солярной Ауксилии удалось пробиться к поверхности Марса. Их возглавляли легендарные чемпионы Дорна – Сигизмунд и Камба-Диас.

Кулаки разделились, чтобы защитить два ключевых объекта – кузницы Загрея Кейна и Луки Хрома, потому что они поставляли больше всего оружия и боеприпасов для Легионес Астартес. Проблема заключалась в том, что им не было известно о предательстве Хрома. Поэтому когда воины Камба-Диаса вошли в кузницы адепта, их без промедления атаковали со всех сторон. Это сражение считается одним из самых ожесточенных и кровопролитных за весь Марсианский раскол.

К счастью, Сигизмунду повезло больше. Он взял под охрану Мондус Оккулум, кузницу Кейна, и даже сумел сделать вылазку, чтобы помочь лояльным силам. Все это время Сигизмунд подгонял смертных и Механикум, чтобы они как можно больше оружия и амуниции переправили на орбиту, откуда все это транспортировали к Терре. Однако, несмотря на локальные успехи лоялистов, у Имперских Кулаков было слишком мало сил, чтобы противостоять мощи Новых Механкиум. А послать больше Дорн не мог, не обнажив ключевые рубежи внутрисистемной защиты.

С тяжелым сердцем Сигизмунд приказал эвакуировать с Марса все лояльные силы. В том числе забрали локум-фабрикатора Загрея Кейна, который в дальнейшем продолжит служить Трону и станет новым генерал-фабрикатором. Когда Имперские Кулаки ушли, лояльные Рыцари Тараниса, Легио Темпестус и малочисленные войска сохранивших верность магосов еще некоторое время сражались с предателями, но в итоге были убиты. Имперские Кулаки под командованием капитана Эфрида полностью блокировали Марс и успешно отразили все попытки прорыва.

Фактическим исходом Марсианского раскола стало то, что никто не имел доступа к мощностям Красной планеты в период с 006 по 015.М31. Безусловно, это стратегическая победа предателей. Хорус не мог использовать своих союзников на Марсе, так как их блокировали Имперские Кулаки, но этого и не требовалось. Целью Воителя было не позволить Дорну получить потенциал Марса, и он этого добился.

Битва при Фолле

Дорн приказал Сигизмунду возглавить Карающий Флот, который должен был усилить первую волну лоялистов на Истваане V. Однако капитан незадолго до этого встретился с Эуфратией Киилер, которая сказала ему, что очень скоро война придет на Терру и тогда Сигизмунд должен быть подле своего отца. Фактически она предрекла то, что произойдет с Карающим Флотом дальше. Сигизмунд поверил в ее пророчество и попросил отца назначить кого-то другого на должность командующего флотом. У Рогала не было причин сомневаться в первом капитане. Примарх не уточнял у Сигизмунда причины отказа, и назначил на его место Хашина Йоннада.

Карающий Флот включает 561 корабль и 300 рот Астартес (около 30 тысяч легионеров). Плюс некоторый контингент смертных Имперской Армии и Сатурнианские резервы. Таким образом под командованием Йоннада находилась мощь, достаточная для того, чтобы изменить соотношение сил в битве любого масштаба. Трудно представить, как развернулось бы сражение на Истваане V, если бы Карающий Флот все же достиг планеты. Но он не достиг.

Темные покровители Хоруса накрыли галактику катастрофическими варп-штормами. В один из этих штормов угодили ослепленные Хаосом навигаторы Карающего Флота. Их выбросило в систему Фолл. Из 561 корабля уцелело 363. 10 тысяч легионеров погибли, включая Хашина Йоннада и несколько десятков старших офицеров. Командование перешло к капитану Алексису Полуксу, которого Йоннад называл лучшим своим учеником. Несмотря на то, что среди уцелевших были воины с более высокой должностью, доверие Йоннада, о котором все знали, сыграло свою роль.

Обе планеты системы Фолл (Фолл I и Фолл II соответственно) представляли собой крупные аграрные миры, но Имперские Кулаки обнаружили их опустошенными. Карающий Флот не смог вырваться из системы, он потерял половину астропатов, пытаясь связаться хоть с кем-то. В результате, Полукс принял решение прекратить попытки покинуть систему. Он приказал направить все силы на починку кораблей, а легионерам надлежало буквально сутками отрабатывать тактику абордажных боев. Одновременно Алексис разрабатывал новые стратагемы для пустотных сражений, предполагая, что рано или поздно ему придется столкнуться с предателями, которые скорее всего будут превосходить его числом и огневой мощью.

Имперским Кулакам не было известно о том, что Резня в Зоне Высадки уже свершилась. Хорус же прекрасно знал о Карающем Флоте и для него не составляло труда примерно рассчитать траекторию его движения. Воитель оказал Пертурабо честь, приказав найти Кулаков и уничтожить. Для этого в системах, в которые Карающий Флот потенциально мог быть выброшен варп-штормом, разместили психические маяки, представлявшие собой жутко аугметированных и отравленных Хаосом астропатов.

Как только корабли Полукса приблизились к одному из таких маяков в системе Фолл, псайкер издал ужасающий ментальный крик. Кулаки поняли, что это было не атакой, а предупреждением. Но не для них, а для кого-то еще. Алексис приказал ужесточить тренировки и Карающий Флот расположился на краю системы неподалеку от точки Мандевилля. С одной стороны, это позволяло Полуксу встретить атакующие силы в боеготовности, если бы они прибыли. С другой – он сам имел возможность оперативно покинуть систему, если бы получил такой приказ.

Корабли Имперских Кулаков выстроились в многослойную сферу, в которой группы судов двигались по постоянно меняющимся орбитам и траекториям, что усложняло захват целей и сосредоточенный огонь для потенциального врага, тогда как корабли Кулаков имели возможность оперативно формировать боевые группы различного размера и назначения для решения задач в любой точке сферы битвы.

Карающий Флот провел в системе Фолл в общей сложности 141 день. Через несколько недель после того, как сработал психический маяк, в систему вошла армада Железных Воинов. Авангард составляли ровно 100 кораблей, за ними следовали еще три сотни. Четвертый легион выстроился трезубцем, на острие которого расположились 24 тяжелых крейсера во главе с боевой баржей «Контрадор» под командованием Эразма Голга из 11-й гранд-роты. Трезубец быстро сблизился с Карающим Флотом и дал первый залп.

В течение следующих четырех минут Железные Воины уничтожили боевую баржу «Молот Терры» и еще 10 крупных судов. Многие капитальные корабли Имперских Кулаков были серьезно повреждены, погибло в общей сложности 36 рот легионеров. Но это вовсе не было успехом для Четвертого, потому что их сокрушительная атака должна была смять порядки Кулаков. Вместо этого авангардный кулак Голга будто прошел сквозь дым. Он не сумел вгрызться в оборонительную сферу Полукса и не смог разделить его корабли на малые группы, лишив общей скоординированности.

В это время Пертурабо приказал найти Сигизмунда и взять его живым. Когда же Берос принес весть о том, что прославленного капитана нет в Карающем Флоте, Молот Олимпии в ярости покалечил своего верного сына.

Несмотря на понесенные потери, Имперские Кулаки молниеносно (по меркам пустотных сражений) перестроились и контратаковали. Отдельные эскарды отступали, другие наоборот, двигались вперед, сменяя поврежденные суда. Тогда как третьи лишь создавали иллюзию отступления, заманивая неповоротливые корабли Железных Воинов в ловушку.

В целом, соотношение сил казалось равным. Флот Пертурабо некритически превосходил флот Полукса числом и на его стороне был относительный эффект внезапности («относительный» потому что Кулаки все же готовились к этой атаке, но не знали, когда точно она произойдет). Корабли Четвертого традиционно имели более прочную броню, однако суда Имперских Кулаков были лучше вооружены и представлял собой многоцелевое соединение. Это стало результатом длительного базирования в Солнечной системе, где Седьмой получал передовые образчики корабельных орудий и боеприпасов, включая вихревые боеголовки.

Вскоре чаша весов начала склоняться в пользу Алексиса Полукса. Его тяжелые крейсера уверенно маневрировали в центре битвы, тогда как группы эскортников дерзко атаковали построение Пертурабо на флангах. Атаковали и отступали, чтобы спустя считанные минуты атаковать вновь. Они будто чистили лук, снимая один слой обороны Железных Воинов за другим. Имперские Кулаки действовали исключительно эффективно, например, крейсер «Алкион» под командованием Аманда Тира достиг коэффициента поражения четыре к одному.

В какой-то момент капитан Тир обнаружил «Железную Кровь», флагман Пертурабо. Алексис Полукс приказал ему взять резервные суда, атаковать флагман и убить примарха-предателя. «Алкион» возглавил группу из дюжины судов, атаковав корабли, прикрывавшие «Железную Кровь». Когда большая часть судов прикрытия втянулась в противостояние, еще 15 кораблей Имперских Кулаков вышли перпендикулярно к плоскости битвы и пробились к боевой барже Молота Олимпии. Им удалось высадить на борт абордажную команду в составе 1300 Астартес, которых возглавил капитан Тир.

Планировалось, что за первой волной абордажников придет вторая, но этого не произошло (не потому что они не пробились, была другая причина, о ней я скажу ниже). Тем не менее, Аманд Тир дошел до покоев Пертурабо. С ним было 14 терминаторов и 30 обычных Астартес. По слухам, Тир бесстрашно выступил против Молота Олимпии. Он и все его воины пали. И тем не менее, Пертурабо в этот момент осознал, что проиграл. Ведь его, непревзойденного стратега, обладавшего сверхчеловеческим непостижимым разумом, обошел в пустотной войне ротный капитан. А другой ротный капитан убил сотни его воинов и добрался до личных покоев.

Карающий Флот начал развивать успех и у Имперских Кулаков были все шансы выиграть эту битву. Однако внезапно они получили астропатическое сообщение с Терры – Дорн приказал возвращаться. Алексис Полукс понимал, что может добить предателей, но и сам потеряет почти весь флот. С другой стороны, спешное отступление будет также стоить ему многих кораблей. Решающим стал тот факт, что Кулаки ничего не знали о положении дел в галактике. Учитывая приказ примраха, они предположили, что Терра может быть под атакой. Поэтому Полукс принял решение отступить и уйти в варп.

На самом деле, в этой ситуации один вопрос так и остался без ответа. 141 день система Фолл была отрезана от внешнего мира. И неожиданно в окружавшем систему шторме открылся проход. Как раз в тот момент, когда флот Пертурабо терпел поражение. Все это наводит на мысли о том, что Боги Хаоса пропустили сообщение Рогала Дорна лишь потому, что Алексис Полукс действительно мог уничтожить флот Четвертого легиона и возможно даже самого Пертурабо. Тогда Хорус никогда бы не достиг Терры.

Так или иначе, Полукс сформировал группу прикрытия из легких крейсеров, тогда как основная часть Карающего Флота двинулась к точке Мандевилля. Вся группа прикрытия была уничтожена. В заключительной атаке Железных Воинов «Контрадор», флагман Эразма Голга, взял на абордаж «Трибун», флагман Полукса. Но в этот же момент сам Полукс попытался захватить «Контрадор». В итоге, «Трибун» был уничтожен, а «Конатрдор» достался Имперским Кулакам. Алексис убил Голга в поединке и присоединил его корабль к собственным судам.

Хотя Железные Воины полагали, что выиграли это сражение, их примарх знал правду. Они проиграли. Он проиграл. Что раньше казалось немыслимым. Флот Четвертого понес тяжелые потери, а Карающий Флот Дорна выжил, хотя тоже потерял много кораблей. Тем не менее, Полукс так и не достиг Терры. Попав в новый варп-шторм, его навигаторы потеряли свет Астрономикона, а потом увидели его снова. Только это был уже не Астрономикон, а Фарос. Так Карающий Флот прибыл к Макраггу, а дальнейшую историю Алексиса Полукса я подробно рассказывал в стриме про него и Барабаса Дантиоха.

Первая Осада Гидры Кордатус

Это сражение произошло сразу после Битвы при Фолле ориентировочно в 007.М31. Мир Гидра Кордатус располагался в Сегментуме Обскурус возле Ока Ужаса. Планету привели к Согласию Имперские Кулаки до 999.М30. Это был один из немногих миров, где Дорн приказал оставить небольшой гарнизон, представленный 42-й ротой в составе 200 легионеров под командованием капитана Феликса Кассандра.

Ключевая особенность Гидры Кордатус заключалась в том, что на ней стояла Кадмейская цитадель, возведенная с использованием СШК в Золотую Эру и сохранившаяся вплоть до эпохи Ереси. Кадмейская цитадель обладала свойством самовосстановления – любое повреждение стен или бастионов тут же заполнялось жидкими силикатами и обретало исходную целостность.

Кроме того, стены цитадели могли формировать длинные и острые шипы, пронзая атакующих. Они образовывали проходы, а затем смыкались, замуровывая в себе целые отряды. Тем не менее, Кадмейскую цитадель нельзя было назвать неприступной. Крепость сама по себе была не большой и у ее способности самовосстановления имелись пределы.

Однако Рогал Дорн оставил здесь легионеров не из-за крепости. Регион был крайне неспокойным. Примарх сделал Гидру Кордатус столичным миром, назначил своего губернатора и приказал Феликсу Кассандру следить за обстановкой. Впрочем, вмешательство Имперских Кулаков так и не потребовалось. Как всегда в случае с мирами, приведенными к Согласию Седьмым легионом, они оставались лояльны до самого конца.

Поэтому ближе к началу Ереси Хоруса Кассандр получил новый приказ – возвращаться на Терру. Точнее, он должен был этот приказ получить, но не смог из-за гибели своего астропата. Пока Феликс искал нового, до него дошла другая весть – Хорус Луперкаль восстал против Императора. А вслед за этой новостью пришла еще одна – к Гидре Кордатус движется флот Железных Воинов под командованием Молота Олимпии.

На тот момент Пертурабо не интересовало, насколько честным получится сражение. Пребывая в холодной ярости после Фолла, он внезапно получил шанс сравнить мастерство осады Железных Воинов с мастерством обороны Имперских Кулаков. Ему просто нужно было победить, потешить свое самолюбие. Тем более, что Гидра Кордатус имела высокую стратегическую ценность и при этом у нее не было хоть сколько-нибудь сильного флота.

Железные Воины беспрепятственно подошли к планете и разбомбили ее инфраструктуру, заодно расчистив место под полномасштабную высадку с тяжелыми осадными орудиями. Таким образом, роте Феликса Кассандра из двухсот воинов противостояла бо́льшая часть легиона Пертурабо.

Атаку на Кадмейскую цитадель вели четыре капитана Железных Воинов, которым Имперские Кулаки дали прозвища в соответствие с их излюбленной тактикой: Скрепер, руководивший общим штурмом, Землекоп, который координировал рытье окопов, Симулянт, который управлял артиллерией, и Вуайерист, наблюдавший издалека и не вступавший в битву лично. Несмотря на колоссальное превосходство в численности и огневой мощи, Железные Воины вели осаду три месяца. За это время погибло три четверти Имперских Кулаков, но они продолжали удерживать цитадель.

В результате, несмотря на героизм и невиданную стойкость Имперских Кулаков, а также их союзников из Механикума и Солярной Ауксилии, атакующим удалось прорваться через ворота крепости. 33-й гранд-батальон под командованием осадного капитана Аскари Валкара вошел в цитадель, где их встретили пять манипул автоматонов Кастеллакс. Автоматоны нанесли гранд-батальону колоссальный ущерб и заставили его отступить, но новая атака тирантикосов, элиты Четвертого легиона, сравняла шансы. Однако в итоге Железные Воины, потеряв две трети гранд-батальона были вынуждены отступить (а Валкара за неудачу казнил Железный Круг).

К моменту последнего штурма у Феликса Кассандра остался в строю 51 воин, а в Кадмейской цитадели находилось 13 тысяч гражданских, которых нужно было защищать. Кассандр понимал, что все они обречены, но также он понимал, что не может, не имеет права сдаться. Он даже не рассматривал такую возможность. Заключительный акт осады был самым кровавым, он стоил жизни всем Имперским Кулакам и сотням Железных Воинов.

Только природная ярость и выдающееся мастерство в грязной рукопашной схватке позволило лейтенанту Кроагеру (в будущем – Кузнецу Войны) пробиться на вершину цитадели. Он даже смог ударить Кассандра, пока на помощь к капитану не прибыли 20 оставшихся в живых Имперских Кулаков. Они вновь отбросили Железных Воинов и казалось немыслимым, что два отделения Седьмого легиона сдерживают всю мощь Четвертого. Но затем на поле боя пришел Пертурабо с Железным Кругом и Кадмейская цитадель пала в ту же секунду.

Железные Воины не возвели на Гидре Кордатус собственных укреплений, им было плевать на эту планету. Они достигли своей цели – победили Имперских Кулаков, пусть и ценой несоизмеримых потерь. Остальное не имело значения.

Спустя 10 тысяч лет состоится Вторая Осада Гидры Кордатус. Ее возглавят Форрикс, Кроагер и Хонсю. И снова Железные Воины атакую Имперских Кулаков (теперь уже орден) гораздо большими силами. И снова Кулаки проиграют. Но они снова нанесут Железным Воинам такой урон, что их победа будет пирровой. В частности, во время этого сражения падут Форрикс и Кроагер.

Но вернемся к эпохе Ереси. Один Имперский Кулак все же пережил Первую Осаду Гидры Кордатус, это Феликс Кассандр. Железные Воины взяли его в плен, а затем вместе с другим Имперским Кулаком по имени Наварра передали Фулгриму в качестве подарка. Фениксиец в свою очередь отдал Кулаков Фабию Байлу для экспериментов. Они сумели вырваться, но Байл остановил Кассандра, поразив его анатамом (по всей видимости, это был последний раз, когда демонический клинок использовали в оригинальном виде).

Вновь пленив Имперских Кулаков, Фабий Байл продолжил экспериментировать над ними, создав в итоге терат или, как он называл их, «улучшенных воинов». Только Кассандр и Наварра из нескольких десятков терат Байла сохранили частицы своей личности. Фабий использовал их при попытке захвата «Сизифея», позже воины вновь смогли вырваться на свободу и устроили пожар в лаборатории Паука. Они погибли в огне, а вместе с ними другие тераты и множество прочих экспериментов извращенного апотекария.

Солнечная война

Трудно переоценить участие Имперских Кулаков в обороне Терры. В отсутствие Императора, который пребывал на Золотом Троне и противостоял Четверке в Имматериуме, обороной Солнечной системы всецело командовал Рогал Дорн. Все стратегические и тактические решения исходили от него. Однако даже примарх не в состоянии вести такую войну в одиночку. Ведь помимо врагов внешних, у Терры были враги внутренние, в первую очередь это агенты Альфа-легиона, которые активизировались по всей системе, ceя анархию среди гражданских.

Поэтому кроме Дорна координацией обороны занимались его лучшие воины – Сигизмунд, Фафнир Ранн, Камба-Диас, Архам, Хелбрехт, Эфрид, Кестрос, Борей. Все, кроме Борея, были капитанами. Однако Борей был избранным лейтенантом и правой рукой Сигизмунда. Пусть не по званию и должности, но по воинскому мастерству и преданности он не уступал старшим товарищам, поэтому являлся одним из ключевых командиров Первой Сферы Обороны.

Конечно, Имперские Кулаки были не одни. Перед самой атакой предателей к ним присоединились боевые братья – Кровавые Ангелы и Белые Шрамы во главе со своими примархами, а потом, уже в разгар Осады, Корсвейн привел 10 тысяч Темных Ангелов. Но даже тогда Имперские Кулаки составляли самый многочисленный контингент Астартес в Тронном мире. Они продолжали координировать оборону и участвовали в ключевых сражениях как на командующих должностях, так и в пылу битвы.

Еще до вторжения основных сил предателей Солнечную систему атаковал Алфа-легион. Сначала оперативники Двадцатого проникли в Инвестиарий и взорвали статуи всех примархов, кроме статуй Дорна и Альфария. Рогал подумал, что это вызов, но в действительности его брат хотел донести до преторианца совсем другую мысль. Затем было восстание в космопорте Дамокл и масса других саботажей. Апофеозом действий Альфария и Омегона стала Битва за Плутон (010.М31), когда 200 кораблей XX легиона атаковали Гидру, спутник Плутона, на котором располагалась астропатическая станция, координировавшая всю связь на периферии системы.

Изначально флоту Альфы противостояло всего 30 кораблей во главе с «Лакримаей», флагманом Сигизмунда. Но затем к Плутону подошел флот Имперских Кулаков, возглавляемый «Фалангой», на которой прибыл сам Рогал Дорн. Ему удалось придти вовремя благодаря виртуозному использованию внутрисистемных гравитационных колодцев. В результате ожесточенной схватки многие корабли Имперских Кулаков погибли, были убиты сотни воинов, включая легендарного Архама, Преторианца Дорна. Но в финале этого противостояния Рогал сошелся в поединке с братом и убил его.

После смерти Альфария и уничтожения основной части флота XX легиона, Омегон возглавил оставшиеся корабли и увел их прочь. Хотя Кулаки выиграли Битву за Плутон и не позволили Альфе нарушить коммуникацию в системе, Двадцатый многого добился. Сведения, добытые агентами легиона, были предоставлены Воителю, что в дальнейшем позволило Пертурабо эффективно взламывать одну сферу обороны за другой.

Гамбит Хоруса

На первом этапе Солнечной войны стратегия Имперских Кулаков заключалась в том, чтобы сдерживать продвижение врага до тех пор, пока на помощь не подоспеют силы Жиллимана, Льва и Русса. Дорн хорошо понимал, что выиграть кампанию он не может, так как у него недостаточно сил и ресурсов. Хорус это тоже понимал, поэтому и придумал финт с Кометой.

Большую часть легионеров Дорн был вынужден вернуть на Терру для обороны Императорского Дворца. Поэтому флот Имперских Кулаков в основном комплектовался из смертных, Астартес занимали только высшие офицерские должности за редким исключением вроде Борея. Вторжение началось в 014.М31 с атаки на Хтонические (Плутон) и Элизийские (Уран) врата. Эти локации позволяли войти в систему, минуя основные точки Мандевилля, где закономерно размещалась наиболее мощная оборона.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

Ютуб-канал

Группа ВК

Кровь Терры

Император точно знал, каким будет Седьмой легион. По слухам, даже его прообраз из Легио Катаэгис был самым дисциплинированным и последним из Громовых Легионов поддался безумию. Повелитель Человечества, объединяя звездную колыбель нашего вида под знаменем Раптор Империалис, понимал, что ему нужны воины, которых галактика еще не видела. Воины, способные разрушать и строить космические империи, покорять миры и людские сердца, обращать в пепел смертоносные кошмары, стирая из ткани реальности саму память о них.

Но также он понимал, что эти изменения не пройдут бесследно и ему потребуются те, кто поможет их удержать, сохранить это величайшее достижение. Те, кто бесстрашно встанет в сумраке между погубленным прошлым и возрожденным будущем. Ему потребуются лучшие из лучших.

Так родился легион, который получил свое гордое имя в самом начале пути – Имперские Кулаки. В то время, как рекрутов для других легионов чаще всего набирали в отдельных локациях, Седьмой получал материал для переплавки со всей планеты. Даже там, где прочие Легионес Астартес имели суверенное «Право десятины», утвержденное Императором, апотекарии Кулаков приходили, беспрепятственно проводили набор и уходили.

Седьмой формировался одним из последних, если не последним, но даже тогда процесс генетического вознесения не был безупречен. Считается, что геносемя Рогала Дорна при вживлении давало жестокий эффект – нестерпимую боль, в разы превосходившую те муки, что испытывали неофиты в других легионах. Возможно, именно поэтому на начальных этапах апотекарии Имперских Кулаков отбирали лишь самых стойких юношей, непокорных и духом и телом.

Однако и позже, когда процесс создания космодесантника в Седьмом значительно улучшили, легион продолжил набирать молчаливых и суровых новобранцев. Про них шутили, что они медленно говорят, но быстро действуют. Сколько в этом утверждении было шутки? Надо думать, нисколько.

Имперские Кулаки, появившись на закате Объединения, разительно отличались от своих братьев. Но не методами ведения войны, а пониманием ее последствий. Другие легионы сражались, чтобы завоевывать. Кулаки сражались, чтобы сохранить завоеванное. Другие легионы сносили вражеские цитадели. Кулаки сносили их, но тут же на старом фундаменте возводили новое здание.

Философия Сынов Дорна проста в своем прямолинейном изяществе. Мало победить на поле боя. Мало обрушить ворота вражеского города и взорвать его бастионы. Даже если истребить вражескую армию до последнего воина, территорию нельзя считать покоренной. На месте уничтоженных ворот и бастионов нужно возвести новые ворота и бастионы, уже свои собственные. И если они будут лучше тех, что были прежде, перерожденный город никогда не восстанет, в нем не найдется места сепаратизму.

Эта парадигма была жизненно важна на заключительных этапах Объединения и Седьмой легион доказал ее необходимость. Примеров немало. Имперские Кулаки сокрушили Города Хрустального Моря и выстроили на их месте легендарную Крепость Пятого Круга. Они сломили Колдунов Призывающих Ветер на ледяных вершинах Гималазии, потеряв там три батальона. Но уже на следующий день после генерального сражения над руинами начали возводить сияющие золотом крепости, столь же великолепные, сколь и неприступные.

К моменту завершения Объединительных Войн твердыни Седьмого легиона стояли по всей Терре, от радиоактивных пустошей на месте древних океанов до самых высоких горных пиков. Они строили на земле и под землей, на воде и под водой. Уничтожая десятиметровый бастион, Сыны Дорна возводили на его месте новый, сто метров в высоту. Выжигая крепость на дне пересохшего озера, они на еще горячем пепле ставили свою цитадель, занимавшую теперь все озеро и его берега.

Считается, что именно поэтому Император с первых дней существования Седьмого легиона оказывал ему особую чуть. Ведь Кулаки были символом Империума, их действия должны были наглядно доказать всем и каждому, что человечество умеет не только разрушать. Будучи плоть от плоти Терры, даже когда они стали набираться на других планетах Солнечной системы, а потом и на Инвите, в реестрах родным миром Имперских Кулаков всегда значилось: «Терра».

Тем не менее, в реестрах есть один нюанс, который до сих пор вызывает много вопросов. Инвит открыли в 835.М30. К этому моменту Легионес Астартес уже 123 года как сражались за пределами Терры. Тем не менее, в официальных документах указано, что когда был обнаружен Рогал Дорн, 70% его легиона составляли новобранцы (из «Индекс Астартес II»). В связи с чем Седьмой буквально взрослел одновременно со своим примархом, что объяснило быструю интеграцию и удивительно оперативное формирование стабильной военной доктрины.

Это странно потому, что 70% новобранцев указывают на колоссальные потери в легионе. Однако ни о чем подобном мы не знаем и вообще это маловероятно. Ведь больше всего потерь, очевидно, было у Четвертого (из «Ересь Хоруса – Том 3: Истребление»), но это едва ли две трети легиона. Даже во время Рангданской кампании, которая считается самой кровопролитной из периода до Ереси, легион Льва пострадал не столь катастрофически.

Получается, была другая причина. Возможно, Седьмой очень медленно рос в численности, хотя это кажется не менее странным, ведь мы знаем, что они имели приоритет в наборе даже на Терре. Я вижу лишь один вывод – высокий процент отторжения генетического семени, который не позволял даже при больших объемах тщательного отбора получать приток неофитов на уровне других легионов. Соответственно, к моменту открытия Инвита процесс стабилизировали, поэтому легион резко вырос в численности, но большую его часть составляли как раз новобранцы.

Фундамент Империума

По всей видимости, Седьмой как обособленный легион принял участие лишь в нескольких битвах на исходе Объединения. Потому что в хрониках, посвященных Сынам Дорна, есть такая строчка: «За первые десять лет своего существования Имперские Кулаки возвели в завоёванных мирах шестьсот цитаделей».

Учитывая вышеприведенные данные об аномально медленном росте легиона, мы получаем невероятную результативность – шестьсот миров за десять лет (в том числе годы участия в Объединительных Войнах, в которых Кулаки определенно участвовали, что подтверждено выше). Однако здесь перед нами встает еще один вопрос, который можно объяснить только ошибкой в записях хронистов.

Объединительные Войны закончились в 712.М30, а Великий крестовых поход начался в 798.М30. Если Кулаки участвовали в Объединении, пусть даже всего пару лет, к моменту начала ВКП легион существовал уже 86 лет. Соответственно вышеприведенная цитата из хроник про десять лет и шестьсот миров лишена смысла, ведь до ВКП Империум расширялся только в пределах Солнечной системы и о сотнях миров не могло быть речи. Но кроме ошибки есть еще одно возможное объяснение – неточность в хронологии.

712.М30 – это официальное объявление Объединения, хотя к этому моменту генеральное сражение с Уратру произошло четыре десятилетия назад (Битва за Арарат датируется 669.М30). То есть после того, как Император разбил всех техноварваров, а Громовые Воины перестали существовать, Объединение продолжалось еще 43 года. Вероятно, оно продолжалось и после 712.М30, ведь нам известны случаи использования Астартес на Терре уже после начала ВКП (например, уничтожение анклава Внори Повелителями Ночи).

Таким образом, в хрониках Имперских Кулаков, когда речь заходит о битвах на Терре, имеются в виду кампании, имевшие место спустя десятилетия после официального завершения Объединения перед самым началом Великого крестового похода. Кроме того, Сыны Дорна конечно принимали участие в покорении Солнечной системы, хотя нам ничего не известно о том, чтобы их цитадели располагались на Марсе, Луне, Сатурне и других планетах в свете материнской звезды терранцев.

Так или иначе, Имперские Кулаки с самого начала были известны как образцовый легион, возможно даже самый результативный (600 миров за 10 лет все не дают мне покоя…). Они были настолько безупречны, что к ним даже не привязалось никакого прозвища. Смертные и братья Астартес видели в них вовсе не строителей и кастелянов, а истинных крестоносцев, живущих, чтобы воплощать в реальность величайший замысел Императора.

Тем не менее, некоторые действия Кулаков все же выглядели спорно. Например, у них существовал ритуал при закладке новых цитаделей, когда кровь павших легионеров смешивали с бетоном, а их кости и черепа замуровывали в кладке фундамента. Таким образом они связывали себя с завоеванными мирами, буквально делая легион частью планеты. Это никогда не скрывалось и вполне возможно, что символизм ритуала, его духовная составляющая, оказывали ошеломляющее воздействие на местное население. Смертных не могла не поражать столь исключительная преданность идеалам Империума, идентификация воинов с Человечеством на глубинном непостижимом уровне. Конечно, это облегчало итератором работу.

Имперские Кулаки все делали с немыслимой быстротой, не теряя ним минуты. Покорив очередной мир, они порой в считанные дни возводили на нем неприступные крепости, размещали внутри контингент Экзертус Империалис и шли дальше. Сыны Дорна редко оставляли на покоренных мирах гарнизоны Астартес. Во-первых, их крепости, даже обороняемые смертными, едва ли могли быть захвачены сепаратистами. Во-вторых, Кулаки всегда оставляли после себя не покоренный, а обновленный народ, которому незачем было восставать.

Это явно контрастирует с подходом Железных Воинов, которые тоже всегда укрепляли завоеванные миры, но часто оставляли на них отряды легионеров, потому что не были уверены в лояльности едва приведенных к Согласию колоний.

Что касается тактики легиона, в тот момент она в полной мере соответствовала постулатам «Принципия Белликоза». Имперские Кулаки предпочитали лобовой штурм, выставляя против врага подавляющую мощь. Они использовали все типы войск, одинаково эффективно применяя пехотные части, бронетехнику, артиллерию и авиацию.

Порой даже на не лучшим образом укрепленные миры они высаживали сразу несколько батальонов, что казалось избыточным. Однако это помогало быстро достичь победы и также быстро восстановить разрушенные крепости. При всей методичности и расчетливости подхода больше всего Имперские Кулаки ценили скорость, видя время единственным действительно важным ресурсом, потому что его невозможно восполнить.

Здесь уже нам открывается принципиальное отличие мировоззрения Сынов Дорна и боевой доктрины воинов Хана. Оба легиона ценили скорость, но Белые Шрамы делали на нее ставку лишь потому, что она приносила им победу. Имперские Кулаки действовали практичнее, они стремились оптимизировать каждый процесс, исключив все лишнее. Они не только побеждали быстро. Они всё делали с предельным напором.

Но эти разговоры о восстановлении и укреплении не стоит понимать превратно. Имперские Кулаки являлись в первую очередь Ангелами Смерти Императора, им не было равных в разрушении. Примером может послужить кампания на Кенниатаре, где пятьдесят танков 5-го батальона Седьмого легиона меньше чем за час истребили многотысячное войско Тиранов. Или же мы можем вспомнить подземные тоннели Галабаза, где, не мудрствуя лукаво, Имперские Кулаки просто взорвали породу над вражескими твердынями и бросили вниз все свои силы, пока эхо взрывов еще металось в многокилометровых каменных лабиринтах.

Как я уже сказал, Имперские Кулаки получили свое официальное название очень рано, во время первых кампаний. Смертные, которые видели их в деле, говорили, что на врагов человечества «опустился кулак Императора». Владыке Терры понравилась эта метафора и он личным приказом утвердил для легиона название, позволив Сынам Дорна использовать в геральдике Лавры Победы. Говорят, Имперские Кулаки приняли почести в смиренном молчании и лишь склонились перед своим повелителем в почтительном поклоне.

В этот же период становится очевидно, насколько Седьмой и Четвертый похожи и непохожи одновременно. Оба легиона делали ставку на решительный штурм и удар превосходящими силами. Они без преувеличения были влюблены в осадную войну, хотя нет войны более грязной и жестокой. Но на этом общие черты заканчивались и начинались различия.

Главное из них – миропонимание. Железные Воины были прагматиками, а Имперские Кулаки – идеалистами. Поэтому Четвертый не считал необходимым чистить доспехи, пока они выполняли свою функцию, а Седьмой даже в окопах блистал отполированными до блеска наплечниками. Разумеется, смертные куда больше любили Сыновей Дорна. Да и Рогал воссоединился со своим легионом раньше – в 835.М30, тогда как Пертурабо был обнаружен в 849.М30.

Кроме того, интеграция Дорна с легионом прошла в разы быстрее, чем у Железного Владыки. Поэтому когда Молот Олимпии принял сыновей под командование, семя тьмы в их душах уже успело дать первые всходы… В противовес им Имперские Кулаки еще только выходили на пик своей славы. И открытие Инвита лишь укрепило позиции легиона, почти не повлияв на его военную доктрину и мировоззренческие концепции.

Путь Преторианца

Для многих легионов интеграция с примархом принесла больше проблем, чем пользы. Например, Пертурабо сходу устроил децимацию, заклеймив сыновей в собственных глазах. Кёрз хотя и был отличным военачальником (что подтвердил Трамас), страдая от приступов безумия, позволил свершиться теневой реформе Гендора Скрайвока, которая привела к вырождению легиона. Но в случае с Имперскими Кулаками все сложилось иначе.

Рогал Дорн был идеальным отражением своего легиона и ему не потребовалось ни минуты, чтобы понять своих сыновей и породниться с ними (а ведь даже Вулкану и Руссу не сразу отдали их сыновей под командование). Дорн прошел становление на холодном и темном Инвите, чья старая звезда угасала и почти не давала тепла. Планета не вращалась вокруг своей оси, поэтому одна ее половина вообще не знала солнечного света.

Темная сторона Инвита именовалась Расколотыми Землями из-за сложного рельефа. Это было Мир Смерти, на котором обитали сотни смертоносных видов. Даже в глубине подземных рек и океанов жили безглазые чудовища, которые несли угрозу критического уровня для всего живого на поверхности, потому что отлично улавливали вибрации и могли молниеносно пробивать многометровую толщу льда над собой.

А в ледяных небесах Инвита, расцвеченных полярными сияниями, тысячи лет дрейфовали давно покинутые звездные цитадели. Опустошенные, но еще способные напомнить о том, в какую эпоху их создавали.

Светлая сторона Инвита жила под ликом тусклого красного солнца, представляя собой бескрайние солончаки с редкими вкраплениями скал и подземных морей. Со стороны могло показаться, что этот мир бесполезен. Жестокие условия, никаких ресурсов, даже питьевой воды всегда не хватало. И все же у Ивита было то, что позволило ему завоевать одноименное звездное скопление. Люди. Люди этого мира, стойкие и сплоченные, с детства знали, что малейшая ошибка может привести к их собственной смерти и гибели близких.

Воины Инвита умели выживать, они ценили братство и вместе переносили любые невзгоды, побеждая за счет безупречной дисциплины и стойкости. Сильнее их делали не только суровые условия родного мира, но и постоянные схватки между независимыми кланами. Однако это были не варварские столкновения, где решало численное преимущество. Инвитские кланы всегда сражались честно и открыто, в бесконечных противостояниях побеждали те кланы, которые могли взрастить лучших воинов и придумать новые стратегии.

Так Инвит год за годом, век за веком, получил в свое распоряжение окружавшее его звездное скопление. Все пригодные для жизни миры были покорены и ассимилированы. На каждой планете инвитцы уничтожили цитадели покоренных народов, а на их месте возвели собственные крепости, куда более технологичные и неприступные. Однако это не сделало лидеров воинственного Инвита богаче. Они никогда не стремились к деньгам или славе. Они хотели лишь Единства.

В таком мире вырос Рогал Дорн. К сожалению, мы ничего не знаем о годах, которые он провел на Инвите. Нам известен лишь результат. Сначала он стал лидером Ледяной Касты, а затем расширил владения Инвита до самых границ звездного скопления и был наречен Императором этой цивилизации. Он создал великолепную армию и построил грандиозный флот, который возглавлял реликт прошлого, которому не было равных. И когда в 835.М30 на Инвит прибыл Повелитель Человечества, он не просто обрел потерянного сына. Он получил армаду, способную в одиночку продолжить Великий крестовый поход.

Дорн был сдержанным, но энергичным стоиком, как и его сыновья. Инвитские рекруты гармонично вписались в легион, который резко вырос в численности. Седьмому не пришлось подстраиваться под примарха, а у Дорна не было нужды привыкать к сыновьям. Они безупречно дополнили друг друга.

Первые кампании после интеграции легиона с примархом лишь подтвердили этот тезис. В Адониском скоплении, когда к позициям Имперских Кулаков приближалось Ксахеликанское рождение, подобное катастрофе планетарного масштаба, ледяная ярость Дорна разила врагов человечества не хуже, чем болтеры и топоры его сыновей. А при Касторисе единственная фраза примарха заставила почти истребленные батальоны воспрянуть духом и ринуться в контрнаступление, обратив в бегство противников, которые превосходили Кулаков в численности один к сотне (а кто-то говорит, что один к тысяче, но это неважно).

Познакомившись с Дорном, Русс сказал: «Он столь же быстр и неумолим, как падающее лезвие топора». А Жиллиман позже включил Рогала в свою «Четверку Бесстрашных». Однако далеко не все примархи прониклись к Имперским Кулакам уважением и восхищением. С Пертурабо все понятно, их столкновение было предречено их сутью. Интереснее получился конфликт к Кёрзом на Шерате.

Ночной Призрак решил открыться Фулгриму, рассказав о грядущей братоубийственной войне, которую пророчили его жестокие сны. Но Фениксиец, не зная, что делать с этим откровением, пересказал монолог Конрада Дорну. Тот, будучи до мозга костей фанатично предан своему отцу и братьям, увидел в словах Кёрза крамолу. Противостояние между двумя примархами к тому моменту уже достигло критической точки в том числе потому, что Кулаки и Повелители Ночи провели немало совместных кампаний. И Сыны Дорна видели, какими методами побеждают их братья. Методы те были эффективны, это верно, но, как на Шерате Рогал сказал Конраду: «Твой путь – не путь Империума».

В итоге Кёрз сильно поранил Дорна, и тот запер брата. Сбежав, Конрад направился к Нострамо, подвергнул его Экстерминатусу и фактически откололся от Империума.

Затем на Ханнизаре идеализм Дорна столкнул его с Феррусом Манусом, который был еще более прагматичным лидером. Тогда Манус оказался на полу, но я бы не посмел утверждать, что это был поединок, завершившийся победой Рогала. Как и о схватке с Кёрзом на Шерате я не могу сказать, что это был поединок, завершившийся победой Конрада. Учитывая характер ран, которые тогда получил Рогал, едва ли это вообще был поединок. К тому же, мы не знаем, как именно он закончился. Судя по всему, Ночной Призрак тогда снова впал в безумие и не отдавал отчета своим действиям, хотя и помнил всё.

А в 977.М30 Дорн столкнулся со Львом. Тогда до поединка дело не дошло, но два примарха буквально затопили «Фалангу» своим гневом. По всей видимости, тут снова сыграл дорновский идеализм, которому претили тайны, укрывавшие Первый легион подобно непроглядному савану.

Пожалуй, лишь с одним братом Рогал был по-настоящему близок. С Вулканом, которого в «Старой Земле» Кайма он даже обнял. На моей памяти Рогал никогда больше не позволял себе столь искреннего проявления теплых чувств. Но сегодня мы говорим не о Седьмом примархе, а о Седьмом легионе.

Звезды близкие и далекие

Впервые Дорн встретил своих сыновей на «Фаланге» и промолчал, когда они преклонили перед ним колено. Он заговорил во время их первой совместной битвы, отметив воинское мастерство Имперских Кулаков и удостоив Матиаса, магистра легиона, особой награды. Матиас был назначен кастеляном Инвитского скопления и сразу получил первую задачу – сформировать и подготовить тридцать новых полков.

Флоты Имперских Кулаков двинулись во все стороны от Инвита. Они не делали перерывов между кампаниями, регулярно сражаясь плечом к плечу с другими легионами, чтоб укрепить братские узы. Седьмому нечему было учиться у других Легионес Астартес, они и без того были совершенной машиной войны. И по-прежнему Кулаки находились на покоренных мирах лишь на непродолжительное время. Даже если необходимость диктовала оставить небольшой гарнизон (например, для защиты от ксеносов), легионеры никогда не вмешивались в управление планетой, дистанцируясь от мирской власти насколько это было возможно.

Единственное, что Имперские Кулаки уносили с покоренных миров, это жизни смертных. В том смысле, что после интеграции с примархом Седьмой легион начал набирать рекрутов повсеместно. Так делали многие легионы, но Кулаки в темпах набора легко могли поспорить с Ультрамаринами и Несущими Слово. Они будто хотели завоевать и отстроить заново как можно больше миров, компенсируя тот факт, что на заре Великого крестового похода им не удалось сделать больше из-за малой численности.

Из джунглей Тиберина Кулаки забрали всех юношей, способных держать оружие в руках. Улицы Севана они очистили от подростковых технобанд, но истребили лишь половину, тогда как другие стали рекрутами. После усмирения корабельных кланов Недорана всех, кто видел больше тысячи судовых циклов, навсегда забрали из родного дома.

Действительно, в масштабах набора Кулаки не знали себе равных. Но из десятков тысяч первичные испытания проходили лишь сотни. И тем не менее, так как Седьмой набирал все больше и больше смертных, из переживших генетическое возвышение формировали не отряды, как это было в других легионах, а целые батальоны.

Мало кто задумывается об этом, но свои лучшие цитадели Имперские Кулаки построили вовсе не на поверхности тысяч миров, а в ледяной пустоте космоса. Да, их наземные крепости были превосходны, но пустотные бастионы Седьмого поистине безупречны. В конце концов, что есть космическое судно? Разве это не та же крепость, освобожденная от оков гравитации? Следуя этой логике, Седьмой применял в пустоте свои типовые доктрины и применял их весьма эффективно.

За сто шестьдесят лет непрекращающихся войн с момента открытия Инвита Имперские Кулаки создали самый мощный флот в галактике. Точнее – сотни флотов и тысячи независимых групп, патрулирующих рубежи пространств, подконтрольных человечеству. В космосе они действовали так же, как на земле – быстро, решительно, подавляя врага по всей линии фронта. Флотоводцы Седьмого разрабатывали умопомрачительные стратагемы, которые, как говорили, сложно было постичь даже Пертурабо и Льву.

Тысячи капитальных судов двигались синхронно по постоянно меняющимся и пересекающимся орбитам, формируя идеальные огневые мешки в точно рассчитанные промежутки времени. Эти текучие построения были уникальны тем, что могли адаптироваться прямо в бою под любого противника. Даже орудиям легких судов эскорта было сложно взять их на прицел, потому что они постоянно меняли интенсивность движения, маневрировали и перекрывали орбиты друг друга.

Не меньших успехов Имперские Кулаки достигли в мастерстве абордажного боя. Конечно, из гордости мало кто это признавал, разве что Жиллиман, но Седьмой был непобедим в пустоте. Злые языки утверждали, что истинную мощь Сынов Дорна обеспечила удача, а именно – «Фаланга», которую Преторианцу посчастливилось найти возле Инвита, дрейфующей и давно покинутой. Этот уникальный звездный форт, пришедший к нам из эры ТЭТ, по мощи был равен любому флоту Астартес, что было не раз доказано на поле боя.

Однако у славы Имперских Кулаков была и оборотная сторона. Император видел, что для них причина битвы важна не меньше, чем победа в ней. Седьмой легион был верен идеалам Империума до последней капли крови и всегда достигал поставленной цели. Поэтому Повелитель Человечества часто направлял Дорна на поддержку других легионов в затухающих кампаниях. Кулаки приходили туда, где их братья оказывались в тупике, чтобы изменить ход противостояния.

Более того, Император именно Кулаков чаще всего призывал биться рядом с собой. На Офелии VIIон лично повел в бой десять тысяч Сынов Дорна, а на Асканисе для противостояния Скрытым Династиям Император взял с собой не только Хоруса, но и Рогала, что немало удивило будущего Воителя и других примархов. Очень быстро стало ясно, что Император благоволит Дорну больше, чем любому другому примарху. Но едва ли многие понимали истинные причины такого отношения.

Шли десятилетия и Повелитель Человечества все чаще отзывал Имперских Кулаков с передовых направлений для выполнения особых миссий. Большинство примархов давно действовали самостоятельно, но Кулаки всегда служили Императору и Терре. Из-за этого их завоевания сильно замедлились, что нисколько не волновало молчаливых и исполнительных воинов. Они строили будущее Человечества и были горды уже одним этим фактом. Тогда как для других это было куда менее очевидно, что и определило предвзятое отношение к Кулакам со стороны многих легионов.

Безусловно, характер Дорна не способствовал улучшению ситуации. Он был прямым как клинок рыцаря и бескомпромиссным как топор палача. Вероятно, именно по этой причине Император не сделал Рогала Воителем, хотя со стороны могло показаться, что он отлично подходит на эту роль. И все же Дорн не был дипломатом. Там, где он шел на конфликт из-за своих идеалов, Хорус находил компромисс, мастерски поддерживая равновесие между самыми противоречивыми натурами. Но именно это решение – выбор в пользу Луперкаля, а не Дорна – в итоге расколет галактику.

Крик тишины

Рассказывая об истории легиона, нельзя не рассмотреть детально хотя бы пару сражений, которые демонстрируют специфику его военной доктрины. Ярчайшим примером типовой стратегии Имперских Кулаков до интеграции с примархом является кампания, которую в хрониках назвали Неслышной войной. Этот конфликт имел место в последние годы покорения Солнечной системы и произошел на Азуритских станциях Урана.

Азуритские станции представляли собой цепь пустотных бастионов, выстроенных по периметру планеты полумесяцем. Это были древние конструкции с глубокой историей, которую никто не помнил задолго до того, как к Урану подошел флот Императора. Точно неизвестно, какой цели Азуритские станции служили изначально. Во время Эры Раздора ими правили кланы обезумивших тиранов и пророков. Но за несколько столетий до начала ВКП азуриты подняли восстание и свергли своих нечестивых правителей.

Проржавевшие стены Азуритских станций в честь обновления перекрасили в синий цвет, который и дал им название. Азуриты превратились в общество ремесленников и мусорщиков. Они путешествовали в пустоте Солнечной системы, собирая все, что плохо лежит. Несмотря на то, что станции длительное время были независимыми и сумели отстоять свой суверенитет на протяжении веков, они доброжелательно приветствовали Императора и добровольно склонились перед ним.

После этого технологии и ресурсы Азуритских станций нескончаемым потоком потекли в имперские флоты, на некоторое время сильно ослабив эту фракцию. Тут нужно отметить, что хотя к Терре уже присоединились Луна и Марс, в Солнечной системе оставалось еще много независимых объединений, которым только предстояло стать частью зарождающегося Империума. Считается, что самой сильной группировкой того периода были Солнечные Пираты.

У них были сотни флотов и станций по всей системе, где свой приют находила любая мерзость – убийцы и маньяки, мутанты и сумасшедшие псайкеры, даже ксеносы. Говорят, во время Объединения многие тираны бежали с Терры к Солнечным Пиратам, став их лидерами. Конечно, это отребье не могло сравниться с флотами Императора в лобовом столкновении. Но когда большая часть имперской пустотной армада увязла в битвах за луны Нептуна, Солнечные Пираты увидели свой шанс.

Самой очевидной целью оказались Азуритские станции. Потому что они имели те самые ресурсы и технологии, которые так сильно требовались Империуму. Но что важнее, станции Урана не были так хорошо защищены как Марс и не располагались так близко к Терре как Луна. Поэтому атаковать их можно было относительно безнаказанно. Солнечные Пираты напали на станции всеми силами, быстро прорвав оборону. Они пришли не завоевывать, а грабить, убивая все живое на своем пути.

Разумеется, азуриты отправили своим новым хозяевам сообщение и хотя Империум был связан по рукам и ногам у Нептуна, он не мог остаться глух к этому призыву. На помощь Азуритским станциям отправились Имперские Кулаки. Эскадра тяжелых внутрисистемных кораблей без труда пробила брешь в пустотной блокаде и высадила на станции штурмовой катер. Пятьдесят легионеров в течение двадцати минут истребили первую волну вражеских абордажников. За следующий час они укрепили коридоры передовых станций и отразили три полномасштабных штурма.

Солнечные Пираты тут же поняли, что их авантюра не удалась и отступили в темноту глубокого космоса. Но напоследок они совершили полный презренной жестокости шаг, выпустив по азуритам три торпеды уникальной конструкции. Корабли Имперских Кулаков сбили две торпеды и повредили третью. Поврежденная торпеда все же пробила корпус одной из станций, но взрыва не последовало. Направленные к торпеде воины обнаружили внутри не боеголовку и даже не экзотерическое оружие времен ТЭТ, а человека.

У человека не было глаз, ушей и пальцев. Он пострадал при падении торпеды, но вскоре пришел в себя и произнес единственное слово. «Тишина». Когда нашедшие его азуриты услышали это слово, каждый из них понял, что в действительности у этого человека не было и языка. Население азуритских станций тогда еще не знало, с чем столкнулось, но хроники Объединения хранили память об этом ужасе.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

Ютуб-канал.

Группа ВК.