daymonri

Аргел Тал был капитаном 7-ой штурмовой роты Ордена Зазубренное Солнце легиона Несущие Слово. О нем практически ничего не известно до сожжения Монархии. Пожалуй, это один из немногих легионеров Семнадцатого, который большей частью комьюнити воспринимается в положительном ключе. Но насколько это справедливо?

Тал был первым, кто по собственной воле связал свою душу с демоном. Он был единственным другом Кхарна из Пожирателей Миров. Он был тем, кто в одиночку мог повернуть исход Ереси не в пользу Пантеона. Но почему его судьба оказалась так важна? Почему даже демон пытался спасти его от смерти? Думаю, дело в том, что у Аргела Тала было пять душ, и сейчас я расскажу о каждой из них.

До Монархии

Как я уже сказал, мы почти ничего не знаем о жизни Тала до событий, произошедших на Хуре. Из «Первого Еретика» Дэмбски-Боудена нам известно, что он родился в маленькой деревне Синг-Рух на Колхиде. Его отец был плотником, а мать – швёй. Это была простая семья рабочих, добрых и набожных людей, что справедливо для большинства колхидцев из пустынных поселений. Мать дала имя ребенку в честь одного из персонажей местной мифологии. «Аргел Тал» с колхидского переводится как «Последний Ангел». И в каком-то смысле он действительно им стал.

Когда Талу едва исполнилось 11 лет, на Колхиду в очередной раз вернулся флот Несущих Слово во главе с Эребом. Они набирали новых рекрутов. Эреб лично путешествовал по поселениям в пустыне, считая, что не в городах нужно искать тех, кто отмечен судьбой. Он знал это на собственном примере, потому что сам был родом из небольшой деревушки. Во время одной из таких поездок Эреб встретил Аргела Тала.

У Тала было несколько сестер и они плакали, когда поняли, зачем к ним в дом пришел воин, облаченный в серое. Безусловно, это считалось великой честью – вступить в легион, тем не менее, никакое благоговение и трепет не отменяют человеческих чувств. Что касается матери Тала, то «ей было свойственно стоять прямо и твердо, не склоняясь перед тем, что она видела. Эту силу она передала своему сыну, и эта сила осталась в его крови, несмотря на все произошедшие перемены».

Эреб забрал мальчика и представил его Лоргару. После того, как маленький Тал увидел примарха, его несколько месяцев мучили кошмары. Но сны не были ужасны по своему содержанию. Тал просыпался в холодном поту из-за смятения, которое рождалось в его душе, когда он невольно вспоминал непередаваемое величие непостижимого существа. Ему сказали, что это нормально, ведь Лоргар – Сын Бога. На что Тал ответил: «Я хочу служить ему». Так началось его преображение.

Эреб лично воспитывал Аргела, намереваясь сделать его капелланом. Напомню, что должность капеллана была введена в Семнадцатом в ближайшие годы после того, как был обнаружен их примарх. Капелланы стали идейными, но не духовными наследниками Носителей Слова и Смерти, о которых я подробно рассказывал на первом стриме про сынов Лоргара. И Тал действительно мог стать капелланом, он умел убеждать, умел передавать свой пыл.

В том, что Аргел идеально подходит на эту должность не сомневались и его боевые товарищи. Ксафен и Таргост всегда удивлялись, почему он выбрал для себя другой путь. Эреб очевидно воспринял отказ Аргела как оскорбление, об этом Талу скажет Лоргар. Но сам примарх не видел в этом проблемы, на его взгляд, Аргел Тал находился там, где должен был быть. Он стал самым молодым воином в истории легиона, достигшим звания капитана роты.

Тут стоит отметить, что Аргел по возможности предпочитал тактику штурмовика. То есть использовал прыжковый ранец и отдавал приоритет ближнему бою. Он сражался некими парными клинками из красного железа с гардами из слоновой кости и рукоятками, обмотанными кожей. По словам Лоргара, эти клинки достались Талу от предшествующего капитана 7-ой штурмовой роты. К сожалению, нам не известна эта история, хотя она, по видимому, могла бы представлять интерес. Также мы не знаем ничего о том, как Аргел стал главой Ордена Зазубренного Солнца.

Хотя с Орденом как раз все понятно. Напомню, что Ордены формировались не на основании рот или иных тактических единиц. В них набирались воины из разных подразделений, которых объединяла манера боя и жизненная философия. Так вот Зазубренное Солнце специализировалось на молниеносных штурмовых операциях, поэтому логично, что главой такого Ордена стал Аргел – один из самых результативных воинов легиона, проявивший себя именно в штурмовом бою.

Что интересно, восприятие Тала разными персонажами отличается, потому что они обращают внимание на разные моменты в его поведении. В пример приведу два мнения – Кирены Валантион и Кхарна из Пожирателей Миров. Вот небольшое сравнение Тала и Ксафена от Кирены:

Капеллан говорил, словно иностранный дипломат. Капитан же как бандит или уличный мальчишка.

Странно, учитывая, что ему пророчили должность капеллана. Но обратите вынимание – выше я сказал, что он умел убеждать и передавать свой пыл другим, но я не говорил, что он был оратором. А вот, как Тала описывает Кхарн:

Черты Аргела Тала отличались крайней безмятежностью, практически эстетичностью – это было невинное лицо боевого священника или воина-поэта. Улыбки ему не шли – они умаляли горделивую красоту, остававшуюся у любого воителя Легионес Астартес – однако улыбался он часто. Очень мало кто знал его достаточно хорошо, чтобы видеть, насколько эти улыбки фальшивы. Одним из таких был Кхарн. Другим – его примарх. Все остальные были мертвы.

Тут нужно обратить внимание на то, что Кирена слепа, а псайкерских способностей у нее нет. Поэтому она и оценивала лишь голос Тала. Кхарн же сражался спиной к спине с Аргелом в бессчетном множестве сражений. Он действительно знал своего боевого брата. И Лоргара тоже знал его. Более того – Лоргар доверял Талу, но об этом позже. Сейчас важно показать, что Аргел не так уж прост. Он был красив, статен и, что называется, производил впечатление. Но внешность ни в коей мере не описывала его истинных намерений. Так что да, Эреб и Ксафен не ошиблись, Аргел мог бы стать отличным капелланом.

Этот тезис можно подтвердить еще одним фактом. Тал был неистов в бою, но это неистовство никогда не отдавало фанатизмом. Аргел всегда рассуждал о том, что делает, а не слепо выполнял приказ. О его воинственности Кхарн говорил следующее:

Возможно, его брат и являлся Носителем Слова, однако у Аргела Тала был характер XII легиона.

Любопытно, что этот характер проявится лишь значительно позже, когда Тал разделит свою душу с демоном Раумом. Раум не будет врагом, напротив – он всегда будет помогать Кхарну. Но именно с этого момента Аргел станет вспыльчивым, как истинный Пожиратель Миров. Однако мы еще дойдем до этого момента.

У «оригинального» Аргела Тала была масса действительно положительных качеств. Например, он ценил боевое братство и понимал, что доверие важно для целостности легиона. Когда Ксафен заговорил о своей ненависти к Кору Фаэрону, которого он называл «ложным Астартес», Тал согласился, что в назначении Фаэрона Первым капитанам есть доля фаворитизма, но вполне закономерная. Если Лоргар Фаэрону не доверял (а он не доверял, не так, как Талу, это я покажу позже), то по крайней мере Уризен знал, чего от него ждать.

Такой человек на должности Первого капитана был выгоден примарху. Аргел видел это в отличие от Ксафена, поэтому прервал капеллана, сказав: «Сейчас не время для старых обид». Тал вообще отлично понимал своей легион, буквально чувствуя настроение Семнадцатого. Или скорее предчувствуя его судьбу, ведь не зря позже он произнесет судьбоносные слова: «Знать, во что верить – наибольшая угроза для нас».

Выше я сказал, что Аргел Тал не выполнял приказы слепо. Для него всегда имело значение, что и почему он делает. Но приказы есть приказы. Например, он сам говорил, что «испытывает отвращение», когда приходится сражаться с другой человеческой культурой. Для него не было никакой проблемы в убийстве ксеносов, но собственный вид, пусть даже отвергнувший предложение Империума, это совсем другое дело. Спустя десятилетия уже измененный Тал, с Раумом в душе и Киреной Валантион в сердце, скажет Кхарну на Арматуре, что нельзя привыкнуть к убийству себе подобных.

При этом у Тала много качеств, не свойственных воинам его легиона, и воинам Астартес в целом. Например, он сентиментален. Позже он признается в этом, когда будет рассуждать о судьбе Туриона, апотекария, под наблюдением которого проходило его генное вознесение. Туриона убил ксенос. Тал, по всей видимости, отомстил и забрал нож, который вскрыл горло Туриона. Оказалось, что он всегда так делал – забирал с поле боя оружие, сразившее его братьев.

Капелланы считали это слабостью, но Тал был уверен, что нужно сохранять память о павших братьях. Не так, как это делает его транс-человеческий мозг, а так, как это делают обычные люди, оживляя воспоминания предметами, которые вызывают эмоциональный отклик.

Монархия

Сожжение Монархии принято считать переломным моментом в истории Несущих Слово. Это не совсем верно. В действительности, переломным моментом для Лоргара, его сыновей и для Аргела Тала стало Паломничество к Кадии. Но, разумеется, без Монархии ничего подобного не случилось бы.

На Монархии Аргел Тал ведет себя как обычно, и это важно – Аарон Дэмбски-Боуден показывает нам будущего Багряного Лорда в ситуации, когда весь легион и даже примарх растеряны. В ситуации, когда проявилась истинная суть каждого из участников тех событий. Вот, как ведет себя Тал в момент, когда Лоргар ступает на Хур:

Вокс ожил тысячей приглушенных голосов Несущих Слово, выдохнувших имя отца. Многие благодарили судьбу за возможность лицезреть его вновь. Почтительные песнопения разносились по каналам связи, не возвышаясь громче шепота. Аргел Тал был одним из немногих, кто остался безмолвным в первые мгновения, славя судьбу в беззвучном благоговении.

Для сравнения, позже Аргел скажет Кхарну, что Ангрон – не примарх, а изломанное существо, и он не ощущает в его присутствии даже толики благоговения, что естественно по отношению ко всем примархам. Но вернемся к эпизоду прибытия Лоргара на Монархию, это важный момент – Тал молчал, когда большинство Несущих Слово начали выкрикивать молитвы. Вероятно, это говорит о том, что преданность он четко отделяет от фанатизма. Но тут есть кое-что еще – сила воли. Тал вновь проявляет ее позже, когда на Хур спускается Император:

Слепой и почти оглохший Аргел Тал ощутил, как болтер выскользнул из его рук. Капитану потребовались все силы, чтобы устоять на ногах.

Безусловно, когда Император отдаст психический приказ, которому не сможет сопротивляться даже Лоргар, Аргел тоже не устоит. Но до этого в момент, когда большинство инстинктивно опустилось на колени, он этого не сделал. Позже Тал специально обратит внимание, что Ультрамарины встанут на колени по собственной воле. Думаю, именно в этот момент Аргел изменился и был готов принять истину Лоргара. Потому что постиг смысл происходящего:

Мышцы действовали сами, сколько бы сердец не пытались выказать неповиновение. Аргел Тал был одним из них. Это была не верность, не поклонение, не служба. Это было рабство, и все его инстинкты бунтовали против принудительного почитания.

Аргел еще долго будет предан Имперским Истинам и Императору, но семя сомнений было посеяно в его сердцах именно в тот момент:

Аргел Тал смотрел, стискивая зубы, как Лоргар опустился на одно колено.
Его первый порыв уже угасал, усмиренный здравым смыслом и верой. Было правильным преклонить колени перед Богом-Императором. Он заставил свои сердца успокоиться, невзирая на нанесенное оскорбление, призывая себя к смирению.
Бешеная злоба взметнулась вновь с приливом адреналина уже через мгновение, когда он увидел, что Ультрадесантники поднимаются на ноги по приказу Жиллимана. Он видел, что они наблюдают, чувствовал, как их глаза со скукой смотрят на него, стоящего перед ними на коленях. Воины одного Легиона стояли в присутствии Императора с соизволения своего примарха в то время, как другие преклонили колени на останках мертвого города.

Этот момент важен для всего Семнадцатого, но я хочу обратить внимание, что Аргел Тал в дальнейшем не возненавидел Ультрамаринов, как многие из его братьев. Позже, в «Предателе» Дэмбски-Боудена, он расскажет об этом Кхарну. Обдумав те события, он не обнаружил в себе ненависти, потому что он понимал – не Жиллиман и не его легион поставили Несущих Слово на колени. Причина их унижения и унижения их отца – это воля Императора. Те же, кто был слишком глуп, чтобы этого не осознать, отправились на Калт, чтобы погибнуть там, так Лоргар устроил собственную чистку, которую другие легионы, примкнувшие к Хорусу, прошли на Истваане III.

Но в пепле Монархии Аргел обо всем этом просто не думал. Он думал лишь об одном – о своем отце. После того, как психическое воздействие Императора исчезло, Тал был первым, кто встал и подошел к Лоргару. Хотя он признает, что в первый момент хотел открыть огонь по Ультрамаринам. Без причины, просто из злобы. Так что Кхарн не ошибся – дух Двенадцатого действительно жил в Аргеле, просто он умел его контролировать. Как он сам сказал, ему удалось усмирить порыв «здравым смыслом и верой». Позже мы вернемся к этому, ведь Лоргар понял, почему именно Аргел первым подошел, чтобы поднять его с колен и увести прочь.

Но прежде, чем отбыть вместе с примархом и легионом, Тал на несколько минут задерживается на Хуре. И находит там вторую из своих душ – Кирену Валантион. Девушку восемнадцати лет, которая эвакуировалась из Монархии, но в момент орбитального удара по городу обернулась и не отвела глаза. Это ослепило ее физически, но духовно… Духовно она лишь укрепилась в своем мировоззрении. Тал заберет ее с собой на корабль, позже он и Ксафен будут часто приходить к ней, чтобы просто поговорить. Это будет происходить регулярно, хотя первый же разговор Тала и Кирены показал, насколько по-разному они смотрят на мир. Она назвала Аврелиана богом, но Аргел возразил, что примарх – вовсе не бог.

Однако Кирена сумела увидеть душу Тала. В тот же первый разговор она спросила, злится ли он на Императора. Тогда Аргел на нашелся, что ответить. Он просто ушел, а потом в тренировочном зале сломал боевого сервитора. И когда Таргост сказал ему, что это нормально, что все они злятся, Тал отказался озвучить правду, мотивируя это тем, что «правда противна на вкус». Пройдет менее полувека и он изменит свои взгляды с точностью до наоборот. Хотя правда действительно будет противной (Тал сам убедится в этом после Паломничества), но он научится принимать ее.

Дальше Тал и Кирена начнут меняться вместе, хотя предтечи этих изменений будут совершенно разным. Кирена, как бы ее не называли, всегда была лишь смертной молодой девушкой, без проблеска психического дара. Но она стала символом для миллионов людей, потому что видела, как «ложные ангелы» уничтожили Идеальный Город. Ксафен, без сомнения – капеллан по призванию, увидел это в ней. А еще он уже давно был приверженцем Старых Путей, поэтому тут же решил взять Благословенную Леди (так ее прозвали на Колхиде) в оборот:

– За бесчисленные века человечество достигло великих высот во имя веры. Этому учит нас история. Вера – это топливо, необходимое душе для странствий. Без веры в великие идеалы мы – ничто, лишь единство духа с плотью возвышает нас среди зверей и нелюдей. Но ложное почитание? Склониться перед недостойным идолом? В этом кроется грех величайшего невежества. И этим грехом ты не запятнала себя. Гордись этим.
Тепло заструилось по ее телу от подобного уважения со стороны ангела. Впервые с момента гибели города ее голос наполнился пылом.
– Как можно склониться перед недостойным идолом?
Еще одна пауза. Раздумье перед тем, как со вздохом ответить.
–Возможно, они были обмануты. Возможно, они узрели божественность и сочли ее достойной поклонения лишь потому, что она божественна.
– Я не понимаю, – ее брови в замешательстве сдвинулись над слепыми глазами, – нечему поклоняться, кроме божественного. Нет богов, кроме Императора.
Она услышала, как Ксафен вдохнул. Когда капеллан снова заговорил, его голос был все так же мягок.
– Ты так уверена в этом, Кирена?

Тут важно не только то, что Ксафен – великолепный оратор. Важнее, что он не лжет Кирене, поэтому девушку заинтересовали его слова. Но Аргелу Талу потребовалось нечто гораздо большее, чтобы его мировоззрение изменилось.

После Монархии

Между Монархией и Кадией Семнадцатый легион участвовал в нескольких кампаниях, а перед самым Паломничеством воины вместе с примархом посетили Колхиду. Все это время Аргел Тал продолжал общаться с Киреной Валантион, их связь усиливалась. Вот, что Аргел думал насчет своей неожиданной привязанности:

Между ними не было ни малейшего притяжения, но он часто обнаруживал, что его захватывает зрелище ее движений, слабых и мягких, как будто она постоянно опасалась повредить окружающий мир. Казалось, что она не хочет оставлять никаких следов и отпечатков на том, к чему прикасается. В ее грации не было страха или нерешительности. Только уважение. Забота.

Очевидно, Тал видел в Кирине все то, чего не было в нем самом. Возможно, главной ее чертой была смертность, а не только образ сожженной Монархии, который она олицетворяла. Разумеется, они были полными противоположностями. Я уже процитировал слова Кхарна, который акцентирует внимание на фальшивой улыбке Аргела. Кирена совсем другая – она всегда прямолинейна и искренна. Вероятно, поэтому в разговорах Кирены и Тала Аарон Дэмбски-Боуден показывает нам, что Тал, несмотря на свои сомнения, по-прежнему предан Империуму. Вот, что он отвечает девушке, когда та спрашивает, за что был уничтожен очередной мир из истории Аргела:

Потому, что так пожелал Император. Остальное не имеет значения. Империум прав и потому могуч.

Но так ли все очевидно? Ведь этот вопрос в самой первой книге серии «Возвышение Хоруса» Дэна Абнетта перед Гарвелем Локеном ставил Кирилл Зиндерманн. Старый итератор спрашивал Локена: Империум прав, потому что силен, или силен, потому что прав? Для Гарвеля ответ был ясен, но лишь в начале его пути. С Аргелом Талом все сложилось точно также.

По той же причине Тал сумел сблизиться с Кустодиями, которых Император приставил к Несущим Слово после Монархии. В частности, он наладил отношения с Аквилоном, с которым они постоянно спарринговались. В дальнейшем капитан без тени сомнений назовет Кустодия другом, и именно Аквилона я считаю третьей душой Тала. Потому что он определяет Аргела в не меньшей степени, чем Кирена. Оба эти персонажа следуют за Талом с Монархии и будут с ним вплоть до трагического финала. Их финала, а не его.

Стоит отметить, что Тал первым понял суть Кустодиев, их концептуальное отличие от Астартес:

Они не братья. Посмотри, как они двигаются. Каждый ведет свой собственный бой без поддержки других. Они не такие, как мы. Они воины, а не солдаты.

Думаю, дать более точное и емкое определение сложно. И это в очередной раз говорит нам об уникальных качествах Аргела Тала – о его наблюдательности и невероятных аналитических способностях. Вероятно, именно поэтому большую часть пути, которую мы проходим вместе с этим персонажем, он сомневается. Потому что видит многое. Потому что видит противоречия.

Именно во время спаррингов с Аквилоном Тал понял, что не знает, во что теперь верит. И вновь его сомнения великолепно отражают состояние Лоргара и легиона в целом – примарх тогда тоже сомневался во всем, а легион просто шел за отцом по инерции.

Но для Тала его сомнения становятся проблемой идеологического плана. Например, когда Лоргар после Колхиды хочет сообщить своим воинам, что они отправляются в Паломничество, он пытается отослать Кустодиев. Но Аквилон непреклонен, у него приказы. Аргел Тал, глядя на эту ситуацию, «не знал, смеяться или стесняться происходящего». То есть у него с одной стороны генетический отец, с другой – Кустодии, воплощающие волю Императора.

Возвращение на Колхиду для многих стала поворотным моментом. Лоргар наконец обратил внимание на Тала, вспомнив, как он повел себя на руинах Монархии. Аврелиан попросил (именно попросил!) присоединиться к Ордену Зазубренного Солнца во время путешествия к Кадии. Разумеется, отношение примарха подкупило Аргела, хотя едва ли он при любых других обстоятельствах отказал бы своему отцу. Одновременно Лоргар назначил Кирену Валантион Исповедницей. По сути, она стала делать для всего легиона то, что раньше делала для Аргела и Ксафена, – слушать их истории, узнавать об их переживаниях и сомнениях.

Интересно и то, что, увидев Лоргара, точнее – ощутив его ауру, Кирена слово в слово произнесла то же, что сказал Аргел в день знакомства с примархом: «Я хочу служить ему». Безусловно, так могли бы сказать многие смертные, но я не думаю, что Дэмбски-Боуден случайно вложил одни слова в уста двух столь тесно связанных персонажей. Полагаю, это сделано для того, чтобы подчеркнуть связь между ними.

Паломничество

Аргел Тал и Ксафен были ближайшими посредниками между мной и миром, который я более не могла видеть, и Паломничество изменило их на уровне, лежащем куда глубже, чем простые физические отличия. Их бременем стало знание: они и их братья по легиону Несущих Слово должны вернуться в Империум с этой ужасной правдой.

Это слова из личных записок Кирены Валантион, обнаруженных после ее смерти. Разумеется, она права в своей оценке. Но ее формулировки едва ли в состоянии передать то, что пришлось испытать Аргелу Талу.

На Кадии, когда туземцы начал проводить колдовской ритуал с жертвоприношениями, Лоргар не воспрепятствовал им. Во-первых, он был заворожен происходящим, ощущая, что это не просто представление. Во-вторых, к тому моменту он если не был уверен в Старых Путях, то всерьез рассматривал вероятность того, что они лгут. Иначе он просто не отправился бы в Паломничество. Но Тал был к этому не готов:

– Вы позволили им совершить это? – он сделал шаг вперед, проявляя больше неуважения к генетическому сюзерену, чем когда бы то ни было в жизни, положив руки на убранные в ножны мечи. – Вы смотрели, как они приносят человеческие жертвы?
…
– Это отвратительно, – Аргел Тал придвинулся еще на шаг.

Обратите внимание – Тал, по сути, обвиняет отца в бездействии и кладет руки на рукоятки клинков. Я затрудняюсь сказать, кому он верен в этот момент – Лоргару или Империуму. Потому что позиции отца он явно не доверяет. Вполне вероятно, сказалось общение с Аквилоном, которого, как Тал сам потом утверждает, он начал уважать.

И все же, когда появляется Кустодий и начинается бой, Аргел выхватывает клинки и сбивает болты, летящие в Аврелиана. При этом сам Аврелиан не двигается с места, будучи абсолютно уверен в своих сыновьях. В итоге, Тал добивает Вендату, но его потрясло произошедшее и он не согласен с этим:

– Отличная работа, брат.
Аргел Тал ударил без предупреждения. Кулак капитана врезался в челюсть Ксафена и опрокинул того наземь.
– Брат? – лежа на каменному полу, капеллан смотрел на ярость Аргел Тала.
– Мы только что убили одного из личных стражей Императора, а ты говоришь по этому поводу: «Отличная работа, брат»? Ты с ума сошел? Мы стоим на грани ереси против Империума.

Жаль, Аргелу не хватило прозорливости, чтобы увидеть – ересь уже началась. Дальше Тал защищает тело Вендаты и никого к нему не подпускает. Он отходит только после того, как Лоргар внезапно взрывается, обещая убить сына, если тот не отступит. Чуть позже Тал скажет:

Мы прибыли сюда в поисках свидетельств существования богов, сир. Никакие заслуживающие поклонения боги не потребуют такого от верующих в них.

Прав ли был Аргел Тал? Я снова затрудняюсь ответить, ведь Астрономикону ежедневно «скармливают» по тысяче душ, но делается это ради благой цели. С другой стороны, Раум, демон Тала, и его уже четвертая душа, потом скажет Лоргару:

Разница между богами и демонами главным образом зависит от стороны, на которой вы находитесь.

И вот с этим поспорить гораздо труднее. Так или иначе, Тал остался верен Лоргару, поэтому отправился по его указанию в Око Ужаса. Причем Аргел, как обычно, предвосхитил события, сказав:

Это разобьет ему сердце, но он отправит нас в Око.

Там Ингефель покажет Ордену Зазубренного Солнца падение эльдар и варианты будущего человечества. В определенном смысле Паломничество Тала предвосхитит Паломничество самого Лоргара, описанное в новелле «Аврелиан» Дэмбски-Боудена. Но Аргелу и его людям пришлось, на мой взгляд, куда труднее. Ведь они были убиты Ингефелем и другими демонами, а потом возвращены к жизни уже с двумя душами в одном теле. Для флота Несущих Слово, воины Зазубренного Солнца пробыли в варпе меньше минуты, но для Тала и остального экипажа «Песни Орфея» прошло семь месяцев.

Кстати, название корабля в данном случае говорящее, ведь Орфей – персонаж древнегреческих мифов, который спустился в Аид и сумел вернуться. Но Орфей не достиг своей цели, тогда как Талу это удалось. Он и выжившие воины Зазубренного Солнца ели трупы смертного экипажа, но не чтобы выжить. А чтобы принести Лоргару истину, которую они узнали, ведь в этом заключалась цель их путешествия. Они прокляли себя, дабы исполнить волю отца. Думаю, здесь к их верности не может быть вопросов.

Но ключевым в Паломничестве Тала стал эпизод, когда они оказались в Лаборатории Императора, где находились капсулы с примархами. Многим кажется, что до «Сатурнина» еще можно было поспорить, являлось ли это путешествие иллюзией или Тал с подачи Дэмбски-Боудена задал вселенной Вархаммера невероятную рекурсию. Теперь мы знаем, что Эрда «рассеяла» своих сыновей. Но что это значит?

Эрда никак больше не описывает свои действия. Не значит ли это, что она каким-то образом впустила Ингефель? Ведь когда Тал и остальные оказались в Лабораториях, Поле Геллера работало. Позже, в «Предателе» Аргел скажет любопытную фразу:

Поля Геллера оберегают металл и плоть. Но ничто не в силах полностью защитить человеческую душу.

Так что для меня это далеко не факт. Я вполне допускаю, что Ингефель действительно привел Аргела Тала к генератору Поля Геллера в Императорских Лабораториях времен Объединения (вероятно, не без помощи Эрды, которую, может статься, тоже обманули). Да и мечи капитана пропали после этого события. Но в действительности для нашего сегодняшнего разговора это не имеет никакого значения. Была это иллюзия или нет – она заставила Аргела сделать окончательный выбор. Он окончательно предпочел своего отца Империуму:

Оба меча взорвались у него в руках, клинки разлетелись, словно разбитое стекло, оставляя на неприкрытом лице кровоточащие порезы. И один единственный ужасающе-знакомый миг Аргел Тал видел лишь пылающее психическое золото.

Обратите внимание – «ужасающе-знакомый» миг. Почему знакомый? Потому что уже видел Императора? Но тогда почему еще и ужасающий? Не потому ли, что это действительно рекурсия и все уже случалось? Подробнее эту мысль я раскрываю во втором подкасте про Лоргара и Ингефель.

После Паломничества

Аргел Тал вернулся с Истиной, которой так жаждал Лоргар. И принес с собой демона. Напомню, что истинное имя демона дает власть над ним. Например, именно так Зарду Лайак подчинил себе Фулгрима. Так вот демон Тала сразу назвал ему собственное имя – Раум. И нужно сказать, что Раум, уже четвертая душа Тала, составил с ним идеальный симбиоз, они даже никогда особенно не противоречили друг другу. С Раумом Аргел стал… целостным. Это хорошо видно в его разговоре с Лоргаром после возвращения из Ока, вот фрагмент:

– Ты ненавидишь меня, сын мой. Я слышу это в твоем голосе.
– Я думаю, что тебя ослепило отчаяние, отец. Быть может, тебе и чуждо садистское наслаждение, но жажда истины довела тебя до порочности.
– И из-за нее-то ты и ненавидишь меня, – Лоргар уже не улыбался. Голос звучал низко и язвительно, в глазах было столько же тепла, сколько в трупе на поле боя.
– Я ненавижу то, что ты вынудил меня увидеть. Ненавижу истину, которую мы должны принести Империуму Людей. И более всего я ненавижу то, чем я стал, служа твоему замыслу.

Тал говорит откровенно – он ненавидит истину, но принимает ее. Это несколько меняет его отношения с Киреной. При следующей встрече они долгое время молчат, и Исповедница отметила это – раньше им никогда не приходилось подбирать слова для беседы. Эта тишина казалась ей «неловкой и тревожной». Потом, когда Тал все рассказал ей, она ответила:

Я не уверена, есть ли тебе прощение.

Разумеется, она имеет ввиду не то, что случилось в Оке. Кирена говорит об убийстве Вендаты. Она говорит, что Тал убил друга и тот лишь молчит в ответ. Он пошел на жертву ради истины и своего отца, и он был вправе это делать, распоряжаясь собственной жизнью. Но был ли он вправе распоряжаться жизнью Кустодия? Думаю, Тал не раз задавал себе этот вопрос. Здесь, как и всегда, в своем решении он опирался на две вещи – «здравый смысл и вера». Точно так же, как было в пепле Монархии. Вот ключевой момент в их с Киреной диалоге:

– Ты все еще отдашь жизнь за Империум?
На этот раз ответ последовал без колебаний.
– Я отдам жизнь за человечество. Но никогда не пожертвую собой во имя сохранения Империума.
А потом он встречается с Аквилоном и врет ему в глаза насчет случившегося с Вендатой. Но едва ли эта ложь далась ему легко:
– Желаю тебе успешного выздоровления. Я рад, что в конце Вендата был рядом с другом.
В сознании Аргел Тала вспыхнула картина последних секунд Вена: раздетый кустодий подергивается и давится, его тащат и насаживают на деревянную пику.
Не в силах солгать еще раз, Несущий Слово просто кивнул.

Важно, что Раум в этом эпизоде не пытается вмешаться. Видимо, считает, что с этой проблемой Тал должен разобраться сам. И это справедливо, ведь он, безусловно, ощущает вину за свой поступок, хотя просто не мог поступить иначе. Не мог не защитить отца, который доверился ему. Что касается Аквилона, он сам высказывает свое отношение к Талу в разговоре с другим Кустодием:

– Нет, –произнес он. – Я тоже не доверяю.
– Даже Аргел Талу?
– Одному воину во всем Легионе, – Аквилон отошел от ограждения, отвернувшись от Кустодиев. – Он единственный, кому я доверяю. В этом-то и проблема.

Аргел Тал продолжил возглавлять Орден Зазубренного Солнца, точнее – то, что осталось от него после Паломничества. Их стали называть Гал Ворбак, что с колхидского переводится как «Благословленные Сыны». Как я уже говорил на предыдущем стриме, они первыми перекрасили доспех из серого в алый, за это Тала прозвали Багряным Владыкой.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

В мрачной тьме далекого будущего Священные Ордены Императорской Инквизиции – последний оплот человечества в нескончаемой войне за собственную душу. Среди инквизиторов-пуритан есть суб-фракция, называющая себя Последователи Тора или торианцы. Хотя номинально эта суб-фракция следует заветам легендарного Себастиана Тора, своим происхождением она обязана кровавому финалу Ереси Хоруса.

Торианцы владеют многими тайными искусствами. Их знания в области манипуляций с варпом невероятны и они ревностно хранят свои секреты. Одна из наиболее примечательных психических дисциплин этой суб-фракции называется теософия (или теософамия). У нее нет аналогов среди дисциплин других фракций. Иногда теософию называют обратной стороной демонологии, куда более популярной психической практики.

Сила за гранью

Как и многие психические дисциплины, теософия основана на двух константах – ритуал и контроль. Четкое соблюдение правил манипуляции с психической энергией и ее абсолютное подчинение воле инквизитора позволяют торианцам свершать невиданное – силой мысли закрывать варп-разрывы любой величины или заставлять их коллапсировать внутрь психического пространства.

Разумеется, столь тонкое овладение психическими энергиями (в противовес откровенно «грубой» демонологической дисциплине) открывает перед инквизитором беспредельный потенциал по искоренению порождений варпа. Торианцы, достигшие успехов в теософии, могут разрывать каналы, связывающие демонов с Морем Душ. Это ослабляет Нерожденных и в конечном итоге изгоняет их.

Но если торианец может изолировать демона от варпа, способен ли он сделать то же самое с человеческой душой? Безусловно. Ведь, как в «Когте Хоруса» писал Аарон Дэмбски-Боуден, «души не существуют в варпе, они и есть варп». Поэтому теософия позволяет торианцам отрезать людей от Имматериума. Следствие такого ритуала нетрудно представить. Человек буквально лишается души, он становится подобен парии.

Окружающие мгновенно это понимают и начинают сторониться человека, будто он действительно «психический нуль». И в каком-то смысле он им является, потому что процесс необратим. Душа навсегда отрывается от тела и исчезает в Эмпиреях. Но в отличие от урожденных парий отверженные, созданные в результате теософического ритуала, не приобретают их способностей. Они не подавляют психическую активность вокруг себя и не доставляют проблем демонам, хотя их «инаковость» очевидна для всех.

Темное прошлое

Теософия наряду с демонологией и биомантией составляет триединую основу психической мощи инквизиторов-торианцев. Нет никаких официальных сведений, откуда берет начало их уникальная дисциплина. С языка разоренных микенских земель Старой Терры слово «теософия» переводится как «божественная мудрость». Торианцы фанатично верят, что Императора можно вернуть к жизни в физической оболочке, отыскав или скорее создав ему новую аватару. Они десять тысяч лет проводят свои изыскания, о методах и сути которых можно лишь догадываться.

Торианцы смотрят в бездну с отчаянием и надежной, и конечно бездна отвечает им. Например, мы знаем, что Мориана, одна из тех, кто стоял у истоков торианского учения, исследовала силы варпа столь истово, что этот привело ее к Абаддону Разорителю. Мориана стала проклятой провидицей Хаоса и, разумеется, была изгнана из рядов зарождающейся инквизиции. Ее история учит нас тому, что торианцы, по крайней мере в начале своего пути, считали себя вправе заглядывать дальше, чем следовало.

Однако в лоре вселенной есть эпизоды, позволяющие нам с определенной уверенность проследить истоки теософии. Или, возможно, нам лучше этого не делать? Ведь чтобы вырвать душу человека нужна не только великая сила, но и великая жестокость…

Крупицы истины

В «Справочнике Фракции Торианцев» Гэва Торпа упоминается, что основателем этого учения помимо Морианы был еще один персонаж – Промей. Его настоящее имя – Лемюэль Гамон, он был летописцем 28-го Экспедиционного флота. Его психические способности обнаружил Магнус Красный и поручил Азеку Ариману, Главному Библиарию Тысячи Сынов, обучать Гамона.

После Сожжения Просперо Лемюэль оказался в Камити Соне, имперской тюрьме для псайкеров. Затем его душа была связана с одним из осколков Магнуса, но Ариман извлек этот осколок. Рунный жрец Бёдвар Бьярки сказал, что Гамон стал вюрд-призраком и ни один демон теперь не сможет поселиться в его душе.

После этого Гамон взял имя Промей в честь Диона Прома, Главного библиария Ультрамаринов, позже – агента Малкадора Сигиллита. Лемюэль тоже стал агентом Регента. Осколок Магнуса явно повлиял на псайкера, его психический потенциал сильно возрос. В последний раз мы видим Промея в «Ярости Магнуса» Грэма Макнилла, где он вскрывает тот факт, что Алый Король сумел проникнуть в Императорский Дворец.

В последующие годы Промей был погружен в исследования, пытаясь отыскать возможность вернуть Императора в физический мир. Именно он открыл, что Мориана отравлена варпом. Промей сразился с ней и изгнал ее вместе с учениками в Око Ужаса.

Утверждается, что сумму своих изысканий Промей заключили в один монументальный труд – Книгу Промея. Эту книгу в М35 сумела найти инквизитор Сталия фон Дрессен. Сначала она была фанатично предана идеям Промея, но когда они вместе с Ардланом Байгданом наконец отыскали Книгу, все изменилось. Сталия уничтожила труд Промея и отказался от его учения, начав тотальную чистку в рядах инквизиции.

Кто знает, какие тайны открылись человеку, в котором когда-то жила частица самого психически-одаренного примарха. Учитывая, что он искал возможность воплотить дух Императора в физической аватаре, псайкер должен был многое узнать о связи Материума и Имматериума. Он изучал религии Старой Земли, учения о реинкарнации и сути человеческих душ. И конечно он должен был рассуждать о том, как сделать тело подходящего смертного пустым, разорвав его связь с Эмпиреями для предполагаемого вселения.

Эта последовательность умозаключений ведет нас к тому, что корни теософии лежат в историях, которые в 41-ом тысячелетии неизвестны большинству людей. А просвещенное меньшинство считает их не более чем мифом, подоплеку которого все давно забыли.

Аллюзия образа

В реальном мире теософия – это религиозно-этические учение, разработанное Еленой Блаватской, одним из ведущих оккультистов второй половины XX века. Вместе с Блаватской у истоков Теософского общества стояли полковник Генри Олкотт (масон, первый американец, принявший буддизм) и Уильям Джадж (юрист, оккультист, о котором почти ничего не известно до основания Теософского общества).

О теософии сложно рассказать в двух словах. Основа этого учения изложена в многотомных работах Блаватской «Тайная доктрина» и «Разоблаченная Исида». Причем упоминание доктрины здесь не случайно. У теософов, хотя их общество имело во многом религиозную подоплеку, никогда не было догматов, только доктрины, определяющие отношение к миру, но не нормы поведения. Это действительно позволяет дистанцировать теософию от традиционных религий.

Учение Блаватской имело множество аспектов, один из них – вера в реинкарнацию, во многом основанная на самобытных интерпретациях индуистских и буддистских постулатов. Теософия также впитала в себя идеи неоплатонизма и западной мистической традиции (так называемый западный эзотеризм).

Но вера в реинкарнацию – не единственное, что сближает Теософию Блаватской с инквизиторами-торианцами и лором Вархаммера как таковым. Согласно теософическому учению, исконно у человеческой цивилизации была одна общая религия, объективно отражающая мироустройство. Понимание и принятие этой религии наделяло людей прошлого сверхъестественными (с нашей точки зрения) способностями. Все последующие религии – лишь ее извращенные осколки, хотя некоторые крупицы удалось сохранить.

Сама Блаватская в своих трудах всегда заменяла слово «религия» словом «истина», именно так позиционируя теософию. Девиз ее общества гласил: «Нет религии выше истины». Изначальная цель Теософического общества заключалась в поисках эзотерических истоков, которые, как считала Блаватская, сохранили некие Учителя (они же Мастера Древней Мудрости или Вознесенные).

На мой взгляд, это сильно напоминает концепцию Старых Путей из Вархаммера, в частности – позицию Лоргара, воспринятую от Ингефель: что все человеческие культуры, поклоняющиеся Пантеону в разных уголках галактики, лишь осколки некоей пра-веры человечества, которое прежде не разделяло физический мир и Эмпиреи, существуя в рамках союза двух начал.

Не могу не упомянуть понятие «христианская теософия», его еще иногда называют мистическим богопознанием. Суть учения сводится к постижению божественности. По Парацельсу, цель теософии – не только познание бога, но также раскрытие тайн природы. Безусловно, теософия торианцев в аспектах пересекается с христианской теософией, но гораздо больше она восприняла от теософии Блаватской.

Заключение

Гэв Торп не случайно назвал уникальную дисциплину торианцев теософией. Вера в реинкарнацию и поиски древних тайн из прошлого человечества, которое, может статься, и правда связано с варпом теснее, чем мы готовы признать, действительно похоже на близкую интерпретацию учения Блаватской. О котором мы обязательно поговорим подробнее, но – в другой раз…

Ютуб-канал

Группа в ВК

Дзен-блог

Телега с анонсами и чатом

(Почти)бесспойлерный анализ основных мотивов романа «Лев Эль’Джонсон: Повелитель Первого» Дэвида Гаймера. С ретроспекцией к другим произведениям о Темных Ангелах из серии «Ересь Хоруса».

Львиная спесь

Нам известно, что Первый легион стоял у истоков… всего. Темные Ангелы были первыми буквально, они создали военные доктрины, которые позже лягут в основу «Принципия Белликоза», кодекса Легионес Астартес, с которого будет начинать каждый из остальных девятнадцати.

Воинства, на которые был разделен терранский Первый по приказу Императора, во многом отражали специфику будущих легионов и межлегионных формирований. Например, Воинство Пентаклей действовало так, как потом будет действовать Пятнадцатый, а за ним – Библиариум. Воинство Кости представляло собой идеальных диверсантов, которые виртуозно сеяли семена страха в сердцах врагов, как потом это будет делать Восьмой. А Воинство Камня, мастера позиционной войны, во многом предвосхитили стратегию Четвертого.

В период Объединения Терры, при покорении Солнечной системы и позже, в первые годы Великого крестового похода ни один легион не мог сравниться с Первым по численности, огневой мощи, опыту и соответственно – по количеству побед. Великий Магистр Гектор Тране стоял по левую руку от Императора. Сначала между ним и Повелителем Человечества находился лишь Сигиллит, потом добавился Хорус. Но даже когда Шестой и Шестнадцатый воссоединились со своими примархами, будущие Темные Ангелы и без генетического отца были… всем. Это не могло не оставить на воинах отпечаток (цитата из «Крестового похода» от Forge World):

Легион, чья гордость была выстроена на основе чувства авторитетности, или, как сказали бы некоторые, превосходства, теперь оказался всего лишь одним из многих, и этот факт сотряс его устои.

Именно так, спесь, давно пестовавшаяся нескончаемыми победами Первого и его тотальным превосходством над другими легионами, расцвела среди доблестных воинов губительным цветком, который наполнился ядовитым соком, когда другие тоже стали побеждать и завоевывать, делая это с не меньшим успехом, чем будущие Темные Ангелы.

Спесь очень скоро превратилась в злобное упрямство, которое достигло своего апогея в кампании Канис-Балоре, где Магистр Тране повел воинов в бой без предварительного изучения противника. Это привело к поражению и катастрофическим потерям, в которые Тране просто отказывался верить. Абсолютное превосходство ксеносов было очевидно, но Тране снова и снова вел легионеров на штурм, снова и снова теряя своих лучших воинов.

В финале кампании планету подвергли Экстерминатусу, а Тране погиб. Как и тысячи легионеров, которые отдали свои жизни без всякого смысла, из чистого упрямства, порожденного нежеланием признать, что невозможно победить каждого противника. Что иногда нужно отступать, перегруппировываться, просить помощи у братьев. Что поражение – единственный враг, которому рано или поздно уступает каждый.

Любопытно, что новый Магистр Первого Уриан Вендрейг, герой первой кампании против Рангды, пошел по стопам Тране. Он доказал это при Каркасарне, где Ультрамарины под командованием Жиллимана более месяца держали вражеский город в осаде. Решив посрамить прославленного примарха, Вендрейг повел 10 тысяч легионеров в лобовую атаку. Робаут не мог оставить Первый без прикрытия и двинулся следом.

Уриан Виндрейг захватил город, но цена была непомерна. Многие воины Первого пали, включая их Магистра. Владыка Ультрамара тогда сказал (цитата из «Крестового похода» от Forge World):

Тщеславие – скверный стратег, ибо оно делает триумф горьким трофеем и пустой наградой. Сегодня вы доказали силу вашего Легиона, но не его мудрость.

Самоубийственные штурмы, бессмысленные жертвы, битвы, которых вообще не должно было быть, – Первый продолжал побеждать, но нес невероятные потери. Терра разбила остатки легиона на множество малых групп, чтобы они просто не могли бросить вызов какому-нибудь действительно сильному противнику и погибнуть в полном составе. Спесь и тщеславие почти уничтожили легион. Первый спас их примарх, которого Император отыскал на Калибане.

Лев собрал своих воинов вместе и реорганизовал структуру Первого, модифицировав Гексаграмматон (о котором мы поговорим ниже). Эль’Джонсон даже переименовал легион, назвав своих сыновей Темными Ангелами. Это символическое перерождение должно было в корне изменить воинов Первого, в том числе – заставить легионеров забыть о губительной спеси, которая едва не погубила их.

Считается, что Рыцарь Калибана сумел достичь своих целей. Но как было на самом деле? Мог ли искоренить тщеславие тот, кто сам всегда стремился к славе? Или это неправда, и Первый примарх всех переиграл? Возможно, «Лев Эль'Джонсон: Повелитель Первого» Дэвида Гаймера даст нам ответ. И не только на этот вопрос…

Но начать хочу с «Падших Ангелов» Майка Ли, потому что для меня (как и для многих) именно эта книга стала первым знакомством со львиной спесью. Речь идет о заключительном эпизоде книги, где на орбите над Диаматом встретились два флота – Темных Ангелов и Железных Воинов. Лев к этому моменту виртуозно одолел Сынов Хоруса, не позволив им захватить уникальные осадные машины, которые были произведены полвека назад по заказу Луперкаля для кампании на Тетонии.

Тогда машины так и не понадобились, но они понадобились теперь. Лев понимал, что они будут нужны Хорусу для Осады Императорского Дворца, а Осада будет, если Луперкаля не остановят на Истваане V. Пертурабо к этому моменту уже принес клятву верности Хорусу и направлялся на Истваан в составе второй волны. Но Лев не знал, кому принадлежала верность Железного Владыки, поэтому не торопился отдавать ему осадные машины. Поэтому Пертурабо пришлось бросить затравку, рассуждая о том, как Повелитель Первого одолел воинов Шестнадцатого на Диамате:

– Это был ловкий ход, брат. Действительно, вместо того, чтобы противостоять Хорусу напрямую, ты победил его лишь горсткой войск. – Он хитро улыбнулся. – Я начинаю думать, что знак Воителя был возложен не на то чело.
Джонсон улыбнулся комплименту.
– Услышать это от тебя, брат, много значит. Спасибо.

Затем Лев говорит, что не пойдет к Истваану, а закончит кампанию в Щитовых Мирах, чтобы собрать легион и двинуться к Терре для ее защиты. Эль’Джонсон просит Пертурабо не распространяться о его планах, чтобы ни у кого не возникло лишних вопросов по поводу мотивов Первого примарха. Вот продолжение диалога:

– Предусмотрительное решение и очень скромное к тому же.
Джонсон подался вперед вместе с креслом.
– Естественно, – сказал он. Его лицо посерьезнело. – Я поступил так не ради почестей, брат, или власти. Нет, действительно. Я поступил так для пользы Империума. Только по воле судьбы Хорус стал любимым сыном нашего отца. Если бы я был первым, кого он нашел, то сегодня Воителем был бы я.

Слова Льва звучат двояко и его реальные мотивы здесь абсолютно неясны. С одной стороны, он говорит, что в нем нет тщеславия и все его действия – лишь для блага Империума. С другой стороны – он тут же заявляет, что Хорус получил свой титул по чистой случайности, а на самом деле владеть им должен он, Лев. Само это утверждение, на мой взгляд, весьма спорное, учитывая абсолютное отсутствие у Льва харизмы и дипломатичности (о чем, кстати, говорится в его сольнике, но об этом позже).

Но взгляните внимательно на его слова – что это, если не тщеславие? Пертурабо, не будучи глупцом, отлично это видит, поэтому дальше их диалог складывается следующим образом:

– То есть, когда время придет, я смогу рассчитывать на твою поддержку? Если Великий Крестовый поход должен продолжиться, я чувствую, что Императору потребуется выбрать нового Воителя уже очень скоро.
– Само собой, разумеется, – согласился примарх.
– Итак, мы договорились?
Примарх торжественно преклонил голову.
– Договоренность полезна нам обоим.
– Превосходно, – сказал Джонсон. – В том случае, охотно передаю осадные орудия в твое распоряжение.

Всего одно предложение из уст Эль’Джонсона и уникальные осадные машины достались предателям, как и хотел Луперкаль. А Лев так и не получил вожделенный титул Воителя. То есть доблестного Рыцаря Калибана обвели вокруг пальца по всем фронтам. И это удивляет, ведь Лев однозначно не глуп. А Пертурабо даже не пришлось напрягаться и придумывать что-то оригинальное, чтобы обмануть брата. И тут я вижу два возможных объяснения – либо Повелитель Первого вел какую-то хитроумную игру, либо он действительно был ослеплен жаждой славы, хотя обычно умело это скрывал.

Мне не известен ни один факт, который мог бы подтвердить первый вариант – что у Льва был какой-то план, что он намеренно отдал орудия предателю, сделав вид, что Пертурабо его купил. Но можем ли мы подтвердить второй вариант – насчет львиной спеси? Вполне, и в этом нам поможет «Альфарий: Голова Гидры» Майка Брукса.

Когда во время второй Рангданской кампании примарх Двадцатого встречает Льва в облике простого легионера, он видит Эль’Джонсона впервые. На стриме с анализом этого произведения я подробно рассказывал, насколько уникален Альфарий, ведь он буквально чувствует ложь, но также он чувствует правду. Его невозможно обмануть, и он сам признает, что Лев тоже обладает развитой способностью читать оппонента. Тем не менее, Эль’Джонсон не понял, что перед ним стоит его брат. Альфарий же, следуя собственным целям, присоединяется к флоту Темных Ангелов. О Льве он подумал следующее:

Лев Эль’Джонсон желал славы и признания, он хотел быть в авангарде. Гордость и долг удерживали его здесь, а вовсе не преданность благу Империума в целом.

Понятно, что вся история из книги Брукса может быть ложью, на это дважды указывает сам Альфарий (закольцованная формула «это ложь» – «это была ложь»). Но если мы допускаем, что это правда, у меня нет причин сомневаться в способностях и искренности Альфарий, поэтому я не сомневаюсь и в его оценке Льва. Льва, который позволил присоединиться к своему флоту кораблям Двадцатого легиона, о котором вообще ничего не знал. По той же причине Эль’Джонсон не понял, кто перед ним и чего он на самом деле хочет. А причина в том, что Лев опять был ослеплен тщеславием, о чем Альфарий и говорит.

Это уже второй эпизод, где Повелитель Первого ошибается из-за своей спеси. Только если… это не его очередная уловка. Возможно ли, что Лев знал об Альфарии и его намерениях, поэтому позволил ему участвовать в Рангданской кампании? Это объяснило бы, почему Альфарий так легко обманул его. Вот только мы снова никак не можем подтвердить это предположение. Поэтому, наконец, обратимся к «Повелителю Первого» Дэвида Гаймера.

Начнем с самоидентификации Темных Ангелов, которых Лев Эль’Джонсон по общепринятому мнению изменил, лишив гордыни, которая однажды едва не убила легион. Вот рассуждения Дариила с первых страниц книги:

Все суда несли свежие шрамы войны с Рангдой. И не только они. Одному лишь Льву известна истинная цена, уплаченная легионом во время третьего и последнего ксеноцида. Это бремя примарх решил нести в одиночку.
Дариил вздохнул.
Они всегда будут Первым, которым все восхищаются и которому все завидуют, но теперь Десятый, Тринадцатый, Шестнадцатый и даже Семнадцатый, несмотря на все свои неудачи, угрожали превзойти Темных Ангелов в силе и подвигах.

Во-первых, то, что Дариил принимает за факт, является ложью. Из «Крестового похода» мы знаем, что к этому моменту Первым восхищались далеко не все и вообще мало кто завидовал этому легиону (разве что Луперкаль, хотя тот даже к Руссу отца ревновал). Но важнее то, что мысли Дариила явно показывают нам – тщеславие Темных Ангелов никуда не делось, они по-прежнему мнят себя лучшими из лучших. Альфарий говорит, что помимо гордости Львом в не меньшей степени движет долг. Вполне вероятно, но давайте посмотрим, как сыновья видят своего отца:

Он производил величественное впечатление отнюдь не только мощной статью – одним своим присутствием мрачный примарх заставлял повиноваться себе целый зал гордых рыцарей-сверхлюдей. Эль’Джонсон возвышался над любым другим воином. Пусть он и имел еще семнадцать братьев, но примархи не могли считаться и близко равными друг другу по способностям, а Лев с Калибана был самым необыкновенным из них.

Кажется, что в этом нет ничего удивительного – для сына естественно воспринимать отца лучшим из всех, вне зависимости от его реальных качеств. Вспомните хотя бы Абаддона, который при Осаде Терры отлично понимал, что Хорус уже не то(р)т, но все равно оставался беззаветно предан ему. Вот только с Темными Ангелами все иначе, и это нам показывают мысли Аравейна, когда он рассуждает о том, почему другие легионы отправились на Улланор, а Первый ушел воевать на задворки галактики:

Темные Ангелы не были Шестнадцатым или Третьим, чье благосклонное отношение к новому указу, судя по всему, говорило о дурном тоне и бестактном желании, чтобы их достижения чествовали за пределами братства Астартес. Тем не менее, это не останавливало горстку упорных и самоуверенных летописцев от попыток попасть в легион Льва.
Шарм Первого, как полагал Аравейн.

Насчет «шарма Первого» вряд ли получится поспорить – окутанный едва проницаемой завесой тайны этот легион вполне закономерно привлекал летописцев, несмотря на то, что их здесь не жаловали. Поэтому реакция некоторых смертных закономерна:

Она восхищалась Темными Ангелами. Это естественно, ведь ими, по слухам, восхищался даже Хорус. Кем надо быть, чтобы не восторгаться Первым легионом?

Но сейчас важно другое. Еще раз внимательно прочтите рассуждения Аравейна – следование приказу Императора со стороны других легионов он называет «дурным тоном» и определяет как тщеславие. И уже поэтому ставит свой легион выше остальных. Притом, что Темные Ангелы даже в своем символизме не чужды гордыни и стремления к славе:

Короткий пролет лестницы поднимался полуспиралью к небольшому алтарю – одному из многих скрытых помещений, предназначенных для рыцарей, чьи деяния и скромность воспрепятствовали их погребению в основных променадах усыпальницы.

Выходит, были алтари скрытые, для скромных братьев, и те, что стояли «в основных променадах усыпальницы», для братьев, которые славы не гнушались. Обращаю внимание – я не отказываю Темным Ангелам в заслуженной славе. Они выиграли бессчетное множество кампаний и достойны славы как никто другой. Но недостойным мне видится лицемерие, с которым они отрицают свое тщеславие. А вот мысли самого Льва из воспоминаний о встрече с Императором:

– Ты не первым из братьев занял свое место подле меня, но по количеству побед тебе нет равных. Даже Хорус тебе завидует.
– Хорус вдохновляет, – сказал примарх. – Магнус посвятил себя наукам, Лоргар же несет свет заблудшим душам. Робаут ваяет миниатюрный Империум, где его имя славят наравне с твоим. Я оставил позади вдвое больше миров, чем любой из них, но каким будет мое наследие? Пепел и мрак?

И снова рассуждения Первого примарха можно было бы трактовать двояко, если бы о себе он не думал следующее:

Когда-то Император сотворил двадцать полубогов, шедевров генной алхимии, но первым Он создал Эль’Джонсона – шаблон и идеальный образец, с которого снял девятнадцать обычных копий.

Это мысли Льва в момент, когда он сражается с кравами. Согласитесь, выглядит как «О, я чертовски хорош!» А легионеры Льва под стать своему отцу, ведь вскоре они понимают, почему оказались здесь, на задворках галактики, вместо участия в Улланорском триумфе:

– Вот почему вы проигнорировали призыв наступать на Улланор и отправились к Северной Окраине, – произнес Дариил.
– Чтобы выманить паразитов, которые терзали аванпосты человечества со времен Золотой эпохи экспансии, и сокрушить их, – подтвердил Аравейн. – Этот триумф посоперничает с уничтожением Улракка Урга. Победа, принадлежащая лишь нам, напомнит братским легионам, что Темные Ангелы всегда будут Первыми и что мы вновь можем стать силой, коей были до Рангды.

Тут мы могли бы предположить, что это легионеры так поняли ситуацию, а в планах Льва никакого стремления к славе не было. Вот только Лев в этом эпизоде стоит рядом и не отрицает слов Дариила и Аравейна. А ведь он должен был сделать это, если действительно боролся с тщеславием в рядах легиона.

Тем не менее, в книге Гаймера есть три эпизода, которые этой концепции противоречат. Первые два – это слова и мысли легионеров. Вот первый такой эпизод:

Он поставит своих воинов на стену. Он будет держать оборону. В отличие от многих других, Первый легион не жаждал славы. Победа не была чем-то вроде оленьих рогов, которые вешались бы на стенах крепостей Темных Ангелов и убеждали других в воинской доблести сынов Льва. Легионерам Первого достаточно знать, что они выполняют свой воинский долг на службе Императору.

Вот второй:

– Мы – Первый легион, – произнесла стоявшая ближе всех фигура. Рыцарь излучал тусклую ауру, а эхо его судьбы долетало призрачным шепотом лесного ветра. На шее воина поверх рясы висел серебряный с перламутром талисман. – Мы всегда побеждаем, даже если об этом больше никто не знает.

А вот момент, когда Лев сражается с лидером кравов:
Империум никогда не отдаст должное этому врагу, а история не сохранит причин его истребления, но Лев счел справедливым отсалютовать достойному неприятелю перед его гибелью.

То, что среди личностных качеств Повелителя Первого присутствует истинно рыцарская честь, я отрицать не могу. Например, после кампании на Дулане он никому не рассказал о тайне Волков (имеется ввиду Проклятие Вульфена). Хотя там же, на Дулане, Эль’Джонсон совсем не по-рыцарски атаковал смеющегося Русса со спины. Но это уже другая история. Тут важнее, что Лев понимает – о его победе над кравами в этом регионе космоса скорее всего никто никогда не узнает. И вроде бы он действительно не переживает по этому поводу.

Своего апофеоза эта линия достигает в заключительной части книги, где описан еще один фрагмент диалога Льва и Императора перед Улланорским триумфом:

– Империум торжествует, но эта победа пуста. Один великий триумф Хоруса еще не вернул нам Галактику.
– Вспомни мои слова, сын. Улланор – всего лишь очередной наш успешный шаг.
– Тогда зачем вся эта напускная пышность?
– Затем, что некоторые без нее не могут. Они не способны принять конец одной эпохи и вступить в следующую без пафосного празднества, которое должно придать значимость моменту. Героям нужно раздать венки по заслугам, генералов осыпать медалями и высокопарными титулами… Некоторым хочется признания, им важно видеть себя частью чего-то большего.
Вокруг трона Императора сгустились тени. Однако за пеленой неопределенности, глубоко под мириадами личин этого поистине непостижимого существа, Лев ощутил гордость отца своим перворожденным сыном.
– Другим же, – закончил Владыка Людей, – нет.

Думаю, этот диалог расставляет все точки. Пертурабо и Альфарий были правы и не правы одновременно. Они не ошиблись, увидев спесь и тщеславие Льва, – Эль’Джонсон, как и его легион, всегда обладал этими качествами в избытке, что я наглядно показал выше. Вот только это была не жажда всеобщей славы. Не для Льва.

Похоже, Повелителю Первого действительно не было нужно, чтобы его все любили (об этом, кстати, Альфарий тоже говорил). Ему было нужно, чтобы его любил отец. Чтобы он видел достижения сына и гордился ими. Для Эль’Джонсона было критически важно знать это, знать, что для отца он Первый не только по номеру.

На мой взгляд, это несколько сглаживает впечатление от «львиной спеси». Ведь мы не можем винить сына в том, что он хочет быть лучшим в глазах отца. Хотя это определенно не преимущество, а недостаток. Потому что в отсутствие фактов, подтверждающих обратное, получается, что и Пертурабо и Альфарий обманули Льва, сыграв на этом его странном тщеславие. И если обман Альфария не принес проблем, то ситуация с Пертурабо потенциально стоила десятков тысяч легионерских жизней и сотен тысяч, а может и миллионов жизней простых смертных. Хотя как раз цена победы Эль’Джонсона никогда не волновала.

Львиная суть

До книги Гаймера многие задавались вопросом – а какой психический потенциал у Льва? Ведь все примархи были пси-активны, в этом нет сомнений, даже Русс, когда входил в боевой транс, истончал границу между реальностью и варпом, распространяя вокруг себя ауру психического холода. Но со стороны Эль’Джонсона подобные финты раньше не были замечены. Гаймер дал намек:

Эль’Джонсон сощурился, как охотник, сужая поле обзора, и заметил след потусторонних энергий, возникший при телепортационном скачке через зал.

Эта мысль развивается дальше во время противоборства с кравом – Лев действительно видит психические проявления в Материуме. Даже те, что не связаны с направленным агрессивным воздействием на него, как в примере выше, где он замечает следы телепортации. Также он видит психические потоки, направляемые на его воинов. Он «ощущает рябь в эфире», когда враг использует варп. Но это еще не все:

Инерция вышвырнула его из образовавшейся воронки и протащила по полу. Эмпирейные оковы все еще крепко стискивали Льва, но слабели с каждой секундой, уступая сосредоточенному натиску его разума.

Дальше крав проникает в сознание Льва и… Эль’Джонсон не просто подавляет волю существа, которое старше человеческой расы. Примарх отгораживает крава от варпа и сам проникает в разум врага, а затем прослеживает его путь через галактику по психическому следу. Причем Эль’Джонсон своим способностям не удивляется. Он действует уверенно и создается впечатление, что он с самого начала планировал именно это. То есть о своих психических талантах примарх определенно знал.

Похоже, одна из «Глориан» Первого не зря называется «Непобедимый разум». Потому что разум Льва именно такой, а его воля в полном смысле слова непоколебима. Полагаю, это и есть его психический дар – способность не просто видеть проявления варпа, но противостоять им и даже отрезать их от источника. При этом факт путешествия по психическому следу другого пси-активного существа через галактику на моей памяти беспрецедентен. И получается, что если Лев об этой своей способности знал, можно лишь догадываться о том, насколько многоуровневые игры он мог вести.

Другой немаловажный момент – место Эль’Джонсона и его легиона в планах Императора. Одно дело – узнать это из книг от Forge World (если конкретнее – из девятого тома «Крестовый поход»). Но совсем другое – когда назначение легиона озвучивает сам Император в личном разговоре со Львом. Этот эпизод я процитирую полностью:

– Во времена древнего Гипта жила императрица по имени Хатшепсут. Судя по уцелевшим источникам, она была неординарной личностью и сильным правителем. Она возродила свое царство после кровавой войны и вражеской оккупации, при ней возводились прекрасные монументы, а народ процветал. Хатшепсут заново собрала гиптский флот и с его помощью сначала вернула захваченные земли старой империи, а затем сама выступила против наций-угнетателей.
– Параллели трудно не заметить, – хмыкнул Лев.
– Однако пришедший после нее к власти Тутмос Третий сделал все, чтобы искоренить наследие Хатшепсут. Ее имя свели со всех памятников, ее деяния и триумфы вымарали со страниц летописей. Даже ее тело вынесли из императорской гробницы.
– Почему, если ее правление было таким успешным?
– Потому что преемники завидовали ей, жаждали ее славы. Порой прошлое несет слишком много проблем, чтобы увековечивать его в камне, восславлять статуями… или золотыми аквилами имперского знамени. Порой его лучше уничтожить, чтобы не осталось ничего, кроме пепла и мрака.
– Но история все же помнит эту императрицу.
– Потому что у Тутмоса Третьего не было своих Темных Ангелов.

Вряд ли для многих это станет откровением, что Темные Ангелы – легион Разрушителей в абсолютном смысле. Легион, созданный, чтобы не просто победить врага, но не оставить от него даже памяти. Хотя, согласитесь, для воинов со столь специфическим назначением спесь и тщеславие в генах опасны, чем бы они ни были обусловлены. Но эту проблему Лев для себя решил точно так же, как для себя аналогичную задачу решил Император:

Хотя Лев требовал многого, а давал совсем мало, он от всех сердец любил каждого сына – и как повелитель, и как отец. Он искренне гордился их подвигами, но тут же строго приказывал им совершать еще более славные деяния.

И дальнейшие рассуждения:

Его братья считали, что калибанец безотказно соглашается творить жестокие дела, – и были правы. Они думали, что, ведя войны за Империум, Эль’Джонсон не пожалеет ничего, даже жизней своих сынов, – и были правы. Они утверждали, что Лев ни разу не пролил ни слезинки после таких потерь, даже при истреблении рангданцев, когда его легион лишился половины бойцов, – и снова были правы.

Эль’Джонсона мы вправе назвать жестоким, но вместе с тем – эффективным. Он умел побеждать, не считаясь с жертвами. Это вовсе не значит, что он не переживал. Вполне вероятно он испытывал боль по погибшим сыновьям, но не показывал этой боли даже самому себе, чтобы не терять концентрации. Отвлеченно подобная выдержка достойна уважения.

Что касается призвания Темных Ангелов, Лев его отлично понимал. В одном из эпизодов он рассуждает о том, что Русса принято называть «отцовским палачом». Эль’Джонсон не согласен с этим, вот его размышления:

Роль, которую исполнял для своего родителя Эль’Джонсон, не имела столь выспреннего названия, ведь если Русс являл собой предупреждение, то Лев – решение. Окончательное. Во имя Императора он не просто убивал, но истреблял.

С Великим Волком связано достаточно историй, которые подтверждают истинность утверждения Льва. Леман, безусловно, заслужил титул палача, он был создан для этой роли во всех отношениях (см. блиц-обзор Русса). Но он не был хладнокровным убийцей. А вот Лев определенно им был.

Полагаю, именно поэтому в рамках Ереси Хоруса Темных Ангелов столкнули лбами именно с Повелителями Ночи. Потому что и те и те были убийцами, для которых цель всегда оправдывала средства. Но вот кому действительно не нужна была никакая слава, так это Восьмому легиону. И, конечно, они отличались методами – тех, в кого Конрад вселял страх, Лев просто истреблял. Сам он отлично это понимает, продолжая рассуждать о себе и Руссе:

То, что Леману запретила бы сделать честь, Эль’Джонсон исполнил бы без колебаний. В войнах его братьев попадались как враги, которых еще можно было принять в Империум, так и неприятели, чье бессмысленное, но благородное сопротивление хотя бы заслуживало увековечивания в истории. Но если на недругов наводил орудия I легион, то их ждало абсолютное искоренение – изничтожение до самой последней точки в записях. Именно с такой целью создали Темных Ангелов, и именно поэтому Он сотворил их первыми.

Оговорка насчет чести уместна в свете упомянутых событий на Дулане. Когда Льву показалось, что Русс смеется над ним, Первый легко наплевал на свою рыцарскую честь. Но потом, успокоившись, он честно сохранил тайну брата, пусть и не любил его.

Единственное, что для меня остается загадкой, – почему Император не указал Льву на его проблему. В сольнике Эль’Джонсона прямо сказано: «Одинокое детство в лесах Калибана научило его ценить собственные мысли и во всем полагаться на свои силы». Первый действительно всегда действовал именно так – полагаясь только на себя. И это имело свои плюсы, но был и критический минус. Ведь нельзя в одиночку завоевать галактику. Есть враги, которых невозможно сокрушить без помощи союзников. Лев сам познал это в кампании с Рангдой, в которой он победил, но ценой половины легиона.

А мы ведь уже где-то встречали это, правда? «Я понял, что должен напомнить тебе о смирении, Мортарион. Некоторых врагов тебе не победить в одиночку». Это цитата из «Света Лампиона» Фрэнча. У Мортариона была та же проблема – он всегда полагался лишь на себя и Император преподнес ему урок, спровоцировав выступить против Некаре. Льву он такой урок почему-то не преподнес, при той же проблеме. Тот факт, что Дитя Смерти в итоге предал, вряд ли может тут о чем-то сказать, ведь из «Света Лампиона» мы знаем, что Дедушка положил на Мортариона глаз, едва тот оказался на Барбарусе. Его предательство было практически закономерным, хотя, на мой взгляд, урок Императора получился, мягко говоря, странным.

Так или иначе, именно замкнутость стала причиной спеси Льва. Он привык действовать в одиночку, у него этого получалось и он уверился в том, что знает, как лучше. Тут уже его история напоминает историю Магнуса, с той лишь разницей, что у Алого Короля высокомерие не было разбавлено тщеславием. Однако же Лев остался верен, и это много стоит.

Львиное оружие

Многоуровневая иерархия Темных Ангелов – уникальное явление среди легионов Астартес. На мой взгляд, именно в книге Гаймера она описана самым наглядным образом, вот один из таких моментов:

Его звали Кай, и это имя было выгравировано филигранью, чьи узоры изгибались на краях пластин доспеха. Смазанная маслом пласталь брони сверкала, будто темное зеркало. Хитроумная иерархия символов позволяла идентифицировать его как рыцаря Пятнадцатой роты Третьего ордена и командира тактического отделения «Мартлет».
На нагруднике Кая была вытравлена эмблема Крыла Грозы, а рядом с обозначениями подразделения на правом наплечнике виднелись менее заметные субординантные знаки, расположенные в определенном порядке и нарочито сделанные сложными для восприятия. Они указывали на ранг Кая в параллельных эшелонах Гексаграмматона.
Чем пристальнее Аравейн изучал доспех сержанта, тем больше он обнаруживал геральдических символов секретных орденов, еще более неясных, чем те, что украшали наплечник. Все они были заключены в узоры с мотивами листьев и венков.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

На рассвете Ереси

Иконоборцы встретили Ересь в полной боевой готовности. Около двухсот тысяч легионеров, десятки миллионов смертных культистов, мощнейший флот в галактике и нерушимая убежденность в том, что Император предал их и все Человечество. Несущие Слово познали Изначальную Истину, они хотели всеобщего единения с ней, их уже нельзя было остановить.

Во время Резни в Зоне Высадки на Истваане V Семнадцатый вошел во вторую волну. Они встретили отступающих лоялистов шквальным огнем и бросились в битву как одержимые. Они и были одержимыми, хотя это сыграло не в их пользу. Потери Несущих Слово на Истваане были колоссальны. Как я уже сказал на прошлом стриме, погибли почти все Гал Ворбак, Благословленные Сыны. Лоргар вступил в поединок с Кораксом и позволил Кёрзу вмешаться, намеренно продемонстрировав ложную слабость (подробнее – в стриме про Лоргара и в подкасте про Лоргара и Ингефель).

После Истваана V весь легион сменил цвет доспеха с серого на малиновый. Их символическое перерождение завершилось. Тогда же, на совете предателей, Аврелиан наглядно продемонстрировал свое отношение к происходящему, едва не убив Фулгрима. Такова была позиция всех Несущих Слово – они не признавали доминантной роли Хаоса, но хотели союза Рожденных и Нерожденных ради будущего человечества, чтобы оно стало сильнее.

Битва за Калт

Иконоборцы, ввиду огромной численности, участвовали во множестве кампаний Ереси Хоруса. Битва за Калт стала их самым масштабным сражением на начальном этапе гражданской войны, во многом определив дальнейшее течение этого эпического противостояния.

По приказу Хоруса большая часть Тринадцатого легиона собралась на Калте, чтобы противостоять нашествию орков на систему Веридиан. Воитель приказал Несущим Слово присоединиться к Ультрамаринам. Жиллиман не знал о предательстве Луперкаля, но понимал, что два легиона – это избыточная сила в данных обстоятельствах. Робаут предположил, что это политический ход, мол, Хорус таким образом хочет примирить два легиона, дать Несущим Слово возможность разделить славу с Ультрамаринами, а заодно Воитель подчеркнул свои полномочия.

Мы знаем, что Робаут прорабатывал возможность сражения с братскими легионами, но это была лишь теория. Реально Ультрамарины не ожидали предательства, тем более на Калте, в сердце собственных владений. И конечно, они не могли ожидать схватки с противником, вооруженным силами Эмприеев. Лоргар знал это и в полной мере воспользовался неготовностью брата.

Несущие Слово высадились на планету, пристыковали флот к орбитальным верфям и вскоре начали первые ритуалы. Нечленораздельные песнопения фанатиков были восприняты Ультрамаринами как вокс-искажения из-за солнечной активности, а легионные псайкеры начали испытывать головные боли, но не смели воспользоваться своими силами, помня о Никейском Эдикте.

Вскоре на планету прибыл Эреб для проведения собственного ритуала. Действия культистов вызывали появление Октета, вредоносного скрап-кода в когитаторных сетях Калта. Это заметили, но было поздно. Ранее захваченный Несущими Слово корабль Тринадцатого «Кампанила» на огромной скорости протаранил главную верфь Калта, вызвав гибель тысяч людей и десятков кораблей Ультрамаринов. Последовавший за взрывом электромагнитный импульс повредил еще больше кораблей, а скрап-код отключил орбитальную оборону планеты.

Флот Несущих Слово открыл огонь по дезориентированным и поврежденным судам Ультрамаринов. Обломки кораблей рухнули на планету, вызвав невероятные разрушения и цунами. Воины Тринадцатого с поверхности, не имея орбитальной связи, решили, что это внешнее нападение и пошли на соединение с контингентом Несущих Слово для совместного противостояния неожиданной угрозе. Семнадцатый в безмолвии открыл огонь и тысячи Астартес в синей броне погибли в считанные минуты.

Жиллиман, находившийся на «Чести Макрагга», в первые минуты битвы отказывался верить, что Лоргар повернул свои орудия против него. Робаут посчитал, что это ошибка. Собственную ошибку он понял лишь после того, как установил прямую связь с Аврелианом…

Флот Семнадцатого спустился на низкую орбиту и приступил к бомбардировке планеты. Лоргар тем временем поведал Жиллиману истину о предательстве Хоруса и вызвал рой демонов. В результате этой атаки на мостик «Чести Макрагга» Жиллимана выбросило в открытый космос. К тому моменту Кор Фаэрон полностью захватил оружейные системы Калта, открыв огонь по лояльным объектам в системе.

Ультрамарины на поверхности потеряли больше половины личного состава, прежде чем смогли скооперироваться между собой и с лояльными Механикус. Им удалось занять оборону в Губернаторском Дворце и восстановить вокс-сеть планеты. Затем Марий Гейдж сумел вернуть контроль над «Честью Макрагга» и скоординироваться с наземными силами. Однако Гейдж понимал, что выиграть в этой битве уже нельзя – более 100 тысяч Ультрамаринов были убиты, уничтожена пятая часть их флота.

Тут нужно отдать должное Тринадцатому. Они не просто не сдались, они воспользовались своей единственной возможностью свести битву хотя бы к ничьей. Но на стороне Ультрамаринов сыграло два факта. Во-первых, Лоргар уже не контролировал свои силы в системе, он ушел вглубь Ультрамара. Во-вторых, Несущие Слово стремились сохранить капитальные корабли Тринадцатого в целости, поэтому пытались взять их на абордаж. Если бы Семнадцатый просто расстрелял оставшийся флот, у воинов Жиллимана не было бы шансов.

На поверхности мира Эреб практически завершил свой ритуал, а Кор Фаэрон направил орбитальные орудия на солнце и открыл огонь. Но в это время Робаут Жиллиман с небольшим отрядом Ультрамаринов телепортировался в центр управления орбитальной обороной. Фаэрон оглушил его колдовской атакой и в тот момент вполне мог убить Владыку Ультрамара, но его опьянило ощущение абсолютной власти над жизнью примарха. Убить и правда легко, но куда интереснее совратить прославленного Жиллимана! Это стало роковой ошибкой для Фаэрона. Жиллиман сумел противостоять влиянию Хаоса, он вырвал одно из сердец Кора и Несущие Слово отступили из центра управления.

Ультрамарины на Калте перешли в контратаку. Восстановив управление орбитальными орудиями, Тринадцатый открыл огонь по Несущим Слово на поверхности. Одновременно оправившийся флот Тринадцатого перегруппировался для пустотного сражения. В этот момент боевая баржа «Инфидус Император» («Ложный Император» на Низком Готике) с Кор Фаэроном на борту двинулась к границе системы, но Жиллиман приказал Марию Гейджу преследовать вражеское судно на флагмане ультрамарского флота. Эта пустотная дуэль войдет в историю как «Битва за честь Макрагга».

У обоих судов имелись корабли эскорта, которые погибли в первые минуты боя. Левиафаны из адамантия и стали обменялись несколькими залпами и пошли на сближение, взяв друг друга на абордаж. Затем «Инфидус Император» вырвался из захватов «Чести Макрагга» и начал отступать. Кор Фаэрон разрезал реальность, не добравшись до точки Мандевилля, но отчаянный Гейдж нырнул следом за ним в варп.
В Море Иллюзий Фаэрон увел свой корабль за пределы сенсоров «Чести Макрагга». Работа поля Геллера на корабле Ультрамаринов была нарушена, их атаковали сущности варпа. Затем из имматериального хаоса вынырнул «Ложный Император», нанеся судну Гейджа катастрофические повреждения. После атаки корабль Фаэрона вновь скрылся в психическом шторме и пошел на второй заход. Третья атака должна была уничтожить «Честь Макрагга».
У Мария Гейджа не было воинов для абордажа, он потерял 88% своих Астартес, смертного экипажа едва хватало на управление кораблем. Марий понимал, что это конец. Ультрамаринов спасло чудо. Это чудо звали Арион Мерсарор. Центурион оказался единственным выжившим после абордажа «Ложного Императора» еще до ухода кораблей в варп. Все это время он каким-то немыслимым образом продолжал сражаться с Несущими Слово на корабле Фаэрона. Мерсарор связался с «Честью Макрагга» и убедил Гейджа навести орудия на его сигнал.
Арион погиб, но продержался достаточно долго, чтобы Марий смог сфокусировать основные орудия своего корабля на сигнале центуриона и дать разрушительный залп по не ожидавшему атаки «Ложному Императору». Залп оказался настолько удачен, что боевая баржа полностью потеряла управление. С помощью атама Кор Фаэрон сбежал с горсткой приближенных, а затем «Честь Макрагга» дала второй залп и «Инфидус Император» перестал существовать.
Мы не знаем, каким образом корабль Утрамаринов выжил и сумел вернуться в реальное пространство. Видимо, на то была воля Бога-Императора, не иначе…

Ультрамаринам удалось предотвратить переход местной звезды в категорию сверхновой, однако Несущие Слово дестабилизировали светило и оно стало заливать поверхность Калта смертельной радиацией. Жиллиман объявил полную эвакуацию. Выжившие Ультрамарины и Несущие Слово на поверхности Калта спустились в подземные аркологии и проложили противостояние там. Эта кампания известна как Подземная война.

Во время Битвы за Калт произошло еще одно событие, которое к теме нашего разговора не относится, но упомянуть о нем любопытно. На Калт по приказу Малкадора Сигиллита прибыл Натаниэль Гарро, чтобы завербовать Талоса Рубио. Рубио не хотел соглашаться на предложение Гарро, но был вынужден пробудить свои псайкерские способности, чтобы спасти боевых братьев от Несущих Слово. Это сделало Рубио предателем в собственных глазах, ведь Ультрамарины придерживались Никейского Эдикта. Опустошенный Талос покинул Калт в разгар битвы на «Грозовой Птице» Гарро.

Еще одна веха кампании на Калте – Битва за Итраку. Так назывался крупный город на поверхности планеты, в котором на тот момент базировались два Легион Титанов – Прэсагиус (Истинные Вестники) и Сутурвора (Повелители Огня). Когда началась Битва за Калт, Титаны Легио Сутурвора атаковали своих братьев. Лояльное подкрепление пришло неожиданно – на город упал корабль-носитель «Арутана», на борту которого находились еще Титаны Прэсагиус.

В результате этой битвы выжили немногие Титаны Сутурвора, из Легио Прэсагиус не выжил никто. Но лояльные Титаны своей жертвой подарили возможность четырем тысячам Ультрамаринов отступить из руин города и затем продолжить битву в Подземной войне.

Также стоит упомянуть, что в Битве за Калт должен был участвовать линкор «Яростная Бездна». Он направлялся к Калту, но был перехвачен сводной группой лояльных воинов из разных легионов под командованием Ультрамарина Лисимаха Цеста. Ценой своих жизней они сумели уничтожить «Яростную Бездну».

Технически группа Цеста спасла Калт, потому что если бы линкор Несущих Слово достиг системы, нет сомнений, что исход противостояния сложился бы не в пользу Тринадцатого. Возможно, по этой причине Лоргар и увел большую часть своего флота из системы – он полагал, что к Фаэрону идет подкрепление в виде «Яростной Бездны», которая в одиночку истребила бы ультрамарский флот и взорвала бы звезду. Хотя на этот счет есть альтернативное мнение, о котором я скажу чуть позже.

Итог Битвы за Калт двояк. С одной стороны, Лоргар преследовал цель истребить Тринадцатый легион, устранив таким образом самую большую угрозу планам Хоруса по продвижению к Терре. Эта цель не была достигнута, Жиллиман выжил, значительная часть его легиона тоже. Владыка Ультрамара быстро перегруппировал силы и был готов выступить против предателей.

С другой стороны, Ультрамарины понесли на Калте невероятные потери, и это не могло не сказаться на дальнейшем ходе кампании. Жиллиман уже не мог быть везде, доступные ему ресурсы были серьезно ограничены. Кроме того, сам Калт превратился в мир смерти, а ближайшие к нему планеты были уничтожены. Это нарушило логистику в регионе и нанесло еще один удар по возможностям Тринадцатого.

Но у этой битвы было куда более важное следствие. Эреб завершил темный ритуал. Пусть призванные им демоны были убиты, но он сделал главное – расколол галактику надвое колоссальным варп-штормом, известным как Гибельный Шторм (или Руиншторм). Этот шторм отрезал Ультрамар от остального Империума, он погасил свет Астрономикона для легионов Льва и Сангвиния, заточил Белых Шрамов в системе Чондакс, вывел Карающий флот Дорна к Фоллу... То есть Несущие Слово вновь сыграли решающую роль в этой войне, ибо без их действий Хорус едва ли дошел бы даже до системы Бета-Гармон.

Однако у Битвы за Калт была еще одна скрытая цель, о которой знали очень немногие. В качестве ударных сил Лоргар назначил те соединения, в которых сомневался. Это были воины, слишком сильно ненавидевшие Ультрамаринов и Империум, те, кто был чрезмерно фанатичен даже по меркам Аврелиана. Они забыли, ради чего сражаются, Изначальная Истина уже не имела для них первостепенного значения. А потому они должны были умереть, что и произошло. То есть Лоргар таким образом устроил чистку в собственных рядах.

В заключение этой части хочу отметить, что многие заблуждаются относительно реального соотношения численности и огневой мощи сторон во время Битвы за Калт. Дело в том, что Ультрамарины значительно превосходили Несущих Слово числом. Лоргар не мог этого не понимать, и в то же время он знал, что Кор Фаэрон и Эреб в любом случае сбегут. Вполне возможно, что Аврелиан на самом деле не собирался истреблять Тринадцатый. Он лишь хотел нанести Ультрамаринам значительный урон, почистив ряды собственного легиона. В этом случае все цели Уризена были достигнуты.
Что касается конкретных цифр, то в Битве за Калт участвовало 185 тысяч Ультрамаринов против 50 тысяч Несущих Слово. Было задействовано 500 тысяч культистов, которым противостояла Имперская Армия, Ультрамарская Ауксилия и Калтское ополчение общим числом более 1 миллиона воинов. Плюсом у Калта было 35 тысяч боевых единиц Механикум, включая скитариев и автоматонов. Единственное, в чем силы были приблизительно равны, это Титаны: против 130 Богомашин Легио Сутурвора выступили 118 Титанов Легио Прэсагиус и Легио Оберон. Также на стороне лоялистов билось неизвестное количество Рыцарей Дома Ворнгерров (данные взяты из пятой книги серии «Ересь Хоруса» от Forge World «Буря»).
Так что на самом деле Ультрамарины имели подавляющее превосходство. Другой вопрос, что это превосходство было нивелировано в первые часы боя, но это уже ошибка Жиллимана.

Теневой Крестовый Поход

Пока на Калте Эреб ваял Руиншторм, а ненадежные Несущие Слово гибли под огнем истекающих кровью Ультрамаринов, Лоргар во главе гораздо более многочисленной армады Семнадцатого совместно с Пожирателями Миров разорял остальной Ультрамар. У этой кампании, названной Теневой Крестовый Поход, было две цели.

Первая цель – очевидная – заключалась в том, чтобы нанести Ультрамару максимум ущерба, исключив его участие в дальнейших событиях в качестве значимой военной силы. Второй задачей Аврелиана было продолжение темного ритуала, начатого Эребом на Калте. Руиншторм нужно было не только вызвать, но и поддерживать его. А чтобы он достиг пика, требовалось гораздо больше крови. Этим Лоргар и занимался, пока Ангрон удовлетворял свою жажду разрушения, попутно умирая от Гвоздей Мясника.

Здесь сразу обозначу соотношение сил. Мы не знаем, сколько Ультрамаринов находилось не на Калте во время вероломной атаки Несущих Слово. Учитывая дальнейшие события, их было много, очень много. Также нам неизвестна общая численность лояльных Легио Лисанда и Легио Оберон. Противостояли лоялистам 100 тысяч Несущих Слово, 150 тысяч Пожирателей Миров и Легио Аудакс неизвестной численность. Плюс у Лоргара было еще два линкора класса «Бездна».
Могу смело предположить, что здесь уже предатели имели значительное численное превосходство. Однако нужно учитывать, что они атаковали защищенные миры, которые были готовы к сражениям. В таких условиях атакующих всегда несет значительные потери, а у обороняющегося есть преимущество. Я не пытаюсь умалить славу Ультрамаринов (которой парни в синем, безусловно, достойны), но неверно было бы сказать, что у предателей было тотальное превосходство.

Сначала между Несущими Слово и Пожирателями Миров существовала явная напряженность, обусловленная по большей части тем фатом, что Ангрон желал истреблять все миры на их пути, даже те, что не имели стратегической ценности и просто задерживали армаду. Это напряжение между легионами переросло в открытое противостояние, которое было прервано нападением Темных Эльдар (сюжет «Гвоздей Мясника» Аарона Дэмбски-Боудена).

Дальше Лоргар и Ангрон планомерно разоряли один мир Ультрамара за другим. Наибольшую известность получила Битва за Арматуру. Во время этой битвы Ангрон едва не погиб, но Лоргару удалось вытащить его из-под завалов. Тогда Аврелиан окончательно осознал, что его брата не спасти. Ангрон умирает, буквально, и он уже едва контролирует себя. Уризен заявил, что им с братом нужно посетить Нуцерию, чтобы раскрыть секрет Гвоздей Мясника и спасти Красного Ангела.

После Арматуры, где погибло более 1 миллиарда смертных, армада двух легионов разделилась на множество мелких флотов, которые начали бессистемно нападать на миры Ультрамара. Ангрон и Лоргар во главе небольшой флотилии направились к Нуцерии. На Нуцерии, где Ангрон не был с тех пор, как его насильно забрал Император, власть по-прежнему находилась в руках Высоких Всадников.

После обнаружения Ангрона этот мир к Согласию привел Жиллиман. Нуцерия спокойно приняла длань Императора, потому что ей пообещали сохранение культуры в обмен на десятину. У Империума не было необходимости что-то менять на Нуцерии. Это был высокоразвитый феодальный мир с довольно сильной промышленностью, отлаженной инфраструктурой и крепкой преемственностью власти. Лояльной власти.

Разумеется, Лоргар знал об этом. Также он знал, что избавить Ангрона от Гвоздей Мясника невозможно, иначе Император сделал бы это (и он действительно сделал бы, вспоминая «Повелителя Человечества» Дэмбски-Боудена). Но главное, что знал Аврелиан – ярости Красного Ангела не будет предела, когда он узнает, что на Нуцерии все по-прежнему. Когда он вспомнит, как его братья и сестры были безжалостно истреблены. Разумеется, Красный Ангел знал, что стало с мятежниками, он видел это с орбиты. А вот чего он не знал, так это того, что Высокие Всадники сказали народу, будто великий Ангрон Тхалкр, легендарный предводитель крупнейшего восстания, просто сбежал.

Ангрон в ярости приказывает своим войскам истребить население Нуцерии и Лоргар не мешает ему. Но мешают Ультрамарины, которые во главе с Жиллиманом прибывают к планете с намереньем отомстить предателям за Калт. Пустотное сражение получилось приблизительно равным. У Тринадцатого было 40 кораблей, у предателей только 3. Но в числе этих трех были «Глориана» Лоргара «Фиделитас Лекс» и «Трисагион», линкор класса «Бездна». Третьим кораблем был «Завоеватель», флагман Ангрона.

Ценой серьезных потерь Ультрамаринам удается прорваться через блокаду предателей и высадиться на планете. Тринадцатый потерял 12 кораблей, но смог сбить «Фиделитас Лекс», который рухнул на планету. На поверхности Ультрамарины бились с Несущими Слово и Пожирателями Миров, а затем Лоргар вступил в поединок с Жиллиманом. Я уже говорил об этом на предыдущих стримах и в во втором подкасте про Лоргара и Ингефель, поэтому выскажу лишь резюмирующую мысль – Аврелиан мог победить Робаута, но не хотел этого. Ему нужно было дождаться Ангрона, чтобы тот вышел на пик своей ярости, увидев Жиллимана, который приводил Нуцерию к Согласию.

Все сложилось так, как и планировал Уризен. Ангрон едва не убил Владыку Ультрамара, которого спасло вмешательство его воинов. Аврелиан же начал ритуал еще в момент поединка с Жиллиманом. Используя ярость Красного Ангела как проводник для энергии Хаоса (если конкретнее – энергии Кхорна), Лоргар сумел вывести Гибельный Шторм к апофеозу его мощи и одновременно вознес Ангрона до Демон-прица. Причем Аврелиан честно выполнил свое обещание – Гвозди Мясника больше не представляли для брата опасности.

Результатом Теневого Крестового Похода стало полное разорение Ультрамара – предатели уничтожили более 100 планет. Ультрамарины вновь понесли колоссальные потери, хотя Несущие Слово и Пожиратели Миров также потеряли много кораблей и воинов. Гибель некоторых из этих воинов особенно тяжела. Например, гибель Аргела Тала от руки Эреба… но об этом мы поговорим на грядущем стриме про Багряного Лорда.
Ключевым следствием кампании стало полное насыщение Руиншторма и возвышение Ангрона. Хотя Красный Ангел после этого уже никому не подчинялся и не принимал активного участия в войне вплоть до событий «Рабов Тьмы» Джона Фрэнча. Позже Жиллиман, Сангвиний и Лев соберутся на Макрагге и создадут Империум Секундус, что на долгое время станет великим позором для двух примархов, источником разъедающего душу чувства вины.
Кроме того, Империя Жиллимана вынудит три легиона отложить попытки прорыва к Терре, сосредоточившись на истреблении предателей внутри Ультрамара. В дальнейшем внезапно обострившийся дар Сангвиния сыграет решающую роль, позволив ему и братьям найти проход через Руиншторм, и Кровавые Ангелы во главе со своим примархом будут участвовать в Битве за Бета-Гармон, а потом в Осаде Терры.

Улланор и Терра

После завершения Теневого Крестового Похода Несущие Слова получают от Воителя приказ прибыть к Улланору. К этому моменту Хорус достиг практически всех своих целей, в масштабе он сломил сопротивление лоялистов, собрал невероятную армаду и готов был двинуться к Терре, прежде атаковав скопление Бета-Гармон, через которое можно было попасть к Тронному миру.

Лоргар же осознал, что Хорус сам не понимает смысла этой войны. Аврелиан увидел слабость в своем брате, его неспособность понять и принять Изначальную Истину. Хорусом двигала слепая злоба и жажда власти, он перестал быть собой. Поэтому Уризен решил узурпировать титул Воителя, но понимал, что в одиночку не сможет одолеть того, кого своими силами напитывает вся Четверка. Решение пришло неожиданно.

Несущие Слово получили приказ найти Детей Императора и привести их на Улланор. Аналогичным образом Железные Воины должны были отыскать Пожирателей Миров. Лоргар нашел Фулгрима в Паутине, но вместо того, чтобы уговорить его прибыть на Улланор, Аврелиан вступил в схватку с Демон-принцем и подчинил его себе. Точнее, это сделал Зарду Лайк, Багровый Апостол, один из немногих терранцев, оставшихся в Семнадцатом легионе. Во время темного ритуала, проведенного Лоргаром, было открыто Истинное имя Демон-принца Фулгрима. Но Лоргар отказался узнать имя, передав знание Лайаку.

Истинное имя дает абсолютную власть над демоном, но и цена у этого знания немалая. Поэтому Лоргар и не захотел сам узнать имя. Он был уверен в Лайаке, который теперь контролировал возвышенного Фулгрима. А за Фулгримом пошел весь его легион. По плану Уризена, на Улланоре Лайак должен был приказать Фулгриму атаковать Хоруса. Одновременно сам Аврелиан нанес бы Луперкалю мощнейший псионический удар. Это гарантировало гибель Воителя. Дети Императора должны были истребить Сынов Хоруса на поверхности мира, а тем, что остались на орбите, Лоргар предоставил бы выбор.

Но Аврелиан ошибся в Лайаке, который слишком хорошо помнил свое прошлое Имперского Вестника. Часть его действительно была абсолютно предана Лоргару. Но другая часть Зарду осталась истинным Иконоборцем. Кроме того, значительное влияние на него оказала некая Актея, предположительно ранее бывшая Киреной Валантион и возможно завербованная Кабалом (об этом мы поговорим на стриме про Аргела Тала, потому что его история неразрывно связана с историей Кирены).

Именно Актея предупредила Хоруса о том, что Лоргар хочет его убить, но это не имело существенного значения. Потому что Зарду Лайак освободил Фулгрима и план Аврелиана провалился. Хорус ударил Лоргара и в тот момент, по всей видимости, он действительно мог убить брата, ибо Четверка напитала его несокрушимой мощью. Но вместо этого Воитель изгнал Аврелиана, с которым ушли практически все воины Семнадцатого. Зарду Лайак присягнул Луперкалю и за ним пошли 5 тысяч Несущих Слово.

Лайак стал одним из ближайших советников Хоруса и Абаддон за это невзлюбил Несущего Слово. Он считал, что Зарду губительно влияет на Луперкаля. Но это не помешало Лайаку спасти Абаддону жизнь во время штурма «Копья Небес» («Солярная война» Фрэнча).

Затем Несущие Слово участвовали в штурме Селенарских лабораторий на Луне. В дальнейшем Лайак неоднократно обращался с воодушевляющими речами к предателям, а также к лоялистам, которым он обещал милосердие Воителя. Вместе с Магнусом Зарду провел ритуал, ослабивший обереги Императорского Дворца.

Лайак призвал Кор'бакса Аттерблайта, демона Нургла, чтобы дискредитировать культ Эуфратии Киилер. Он признался Абаддону в том, что влияние Четверки выжигает душу Хоруса и ему осталось недолго. Также Лайак знал, что следующим Воителем станет Иезекииль, Несущий Слово намекнул на это Первому капитану Сынов Хоруса.

Во время штурма космодрома Львиные Врата Абаддон, отринув советы Багрового Апостола, попытался спасти Кхарна от Рогала Дорна. Понимая, что Иезекиилем нельзя жертвовать, Лайак сам напал на примарха. Некоторое время ему удавалось сдерживать Дорна, но его Рабы Клинка погибли, а сам Апостол был смертельно ранен.

Умирая, Зарду Лайак провел последний в своей жизни темный ритуал, и когда его тело взорвалось, оно оставило портал в варп, через который на Терру ступили первые демоны. Судьба остальных Несущих Слово, принявших участие в Осаде Терры, неизвестна, хотя мы знаем, что некоторые из них продолжили сражаться. После поражение Хоруса пришлось отступить уже всему Семнадцатому. Те, кто сразу не пошел за Лоргаром в Око Ужаса, присоединились к нему после завершения гражданской войны в Империуме.

После Ереси

В Оке Ужаса Несущие Слово обрели новый дом, демонический мир Сикарус. Первым этот мир открыл Кор Фаэрон, когда сбежал с «Инфидус Император» до его уничтожения «Честью Макрагга». Фаэрон назвал планету «Святилище. Место истинной свободы. Место, где наши враги никогда не коснутся нас» (цитата из «Чести Макрагга» Дэна Абнетта).

Сикарус иногда называют миром-храмом, потому что он весь покрыт церквями, базиликами, соборами и открытыми алтарями, которые посвящены Изначальной Истине и Пантеону. Строительство новых храмов никогда не останавливается, миллионы рабов-культистов постоянно возводят новые строения на руинах старых, формируя храмовые ульи в десятки и сотни уровней. Это привело к тому, что большую часть строений на планете фактически можно назвать подземными. Самые верхние храмы испещрены острыми зубцами, на которые насажены вечно кровоточащие и вечно кричащие жертвы.

Прибыв на Сикарус, Лоргар заперся в башне Темплум Инфицио и отстранился от управления легионом. Предполагается, что он тысячи лет проводит в медитациях, пытаясь достичь только одному ему известных целей. Но некоторые Несущие Слово уверены, что их примарх по-прежнему активен и незримо направляет не только своих сыновей, но и остальных предателей. Как это было уже не раз.

Темплум Инфицио в переводе с Высокого Готика означает «Раскрашенный Храм». Башню построили 8 миллионов рабов-культистов, каждый из которых затем был ритуально принесен в жертву. Кровью рабов покрасили стены башни, из-за чего она и получила свое название. Башня расположена посреди пустыни, усеянной костями.

В отличие от большинства легионов, примкнувших к Хорусу, Семнадцатый после гибели Воителя и отступления в Око Ужаса сохранил целостность и не развалился на множество независимых формирований. В отсутствие Лоргара Несущими Слово фактически правит Темный Совет. Совет собирается в Базилике Слова, где он наделен правом возводить отличившихся воинов в ранг Темных Апостолов. Известные члены Совета – Эреб, Кор Фаэрон, Экодас, Паристур, Мотак и Мардук. Причем Мардук стал членом Совета после того, как убил Экодаса во время противостояния между Эребом и Фаэроном.

Несущие слово регулярно устраивают собственные крестовые походы на имперские миры, стартуя с Сикаруса и Галмека (расположен в Мальстрёме). На каждой планете, которой касаются Несущие Слово, остаются их культы. Когда Семнадцатый отступает или его выбивают с мира имперские войска, культы никуда не уходят, их чрезвычайно сложно выявить и искоренить. Они действуют тайно и ждут своего часа. В этом смысле Несущие Слово часто соперничают с Альфа-легионом, который тоже постоянно расширяет сеть своих культов. Хотя два эти легиона иногда участвуют в совместных операциях, в основном они противостоят друг другу.

Битва при Герио, Освобождение Черной Звезды, Осада Танатоса, 13-ый Черный Крестовый Поход, Война Зверей, Битва за Иррадиум Альфа – это лишь некоторые битвы, в которых на протяжении тысячелетий вплоть до М42 участвовали Несущие Слово. Иногда они действуют самостоятельно, иногда объединяются с другими легионами. Порой их действия могут казаться бессистемными и хаотичными, но в действительности перед Семнадцатым стоит конкретная цель. Ведь они снова Иконоборцы. И они будут сражаться, пока не сожгут последнюю икону Бога-Императора.

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.

«Вера, облечена ли она в форму примитивной религии или просвещенной истины, является душой всякой армии. Она делает последнего из солдат могучим, труса – достойным, ее утешение позволяет вынести любые трудности. Вера делает благородными все занятия солдата, сколь бы низкими и мерзкими они ни были, и привносит в них золотую искру божественной цели».
Лоргар Аврелиан.

Рожденные виной

С первых дней Объединения Терры было ясно, что Император ведет две войны – завоевательную и войну идеалов. Кто-то из его ближайшего круга, а может и сам Повелитель Человечества сказал: «Если мы будем убивать каждого, кто нам противостоит, то получим власть над царством из пепла». С некоторыми, вроде Багровых Странников, не могло быть примирения. Но если речь не шла о ксеносах, зачастую можно было найти подход к любому врагу. Подобрать нужные слова к его душе, сколь грубой, жестокой или высокомерной она ни была.

Говорят, что в этом и заключался план Императора – он создал девятнадцать легионов для войны плоти, и лишь один легион – для войны умов и сердец. Другие сражались с праведной яростью, даже ненавистью, они видели лишь путь войны, но Семнадцатым с самого начала двигал фанатизм. Этих воинов набирали не из конкретной локации, как было с большинством других легионов. Первым рекрутами Семнадцатого стали сыновья самых стойких техноварваров, которых Император покорил с наибольшим трудом.

Их психологическая обработка отличалась от типовой психоиндоктринации – воинов воспитывали с тонким пониманием того, что их предки повинны в величайшем из грехов – сопротивлении Объединению. А они, сыновья тиранов, станут искуплением отцовской вины, чтобы их древние кланы заслужили прощение в глазах Человечества и его Повелителя.

В первые годы почти никто из Семнадцатого не контактировал с другими легионами. Они были суровы, безрадостны и нелюдимы. Они говорили и действовали, как приговоренные, которых помиловали в последний момент. Эти воины не наслаждались битвой, слава не имела для них значения. Они лишь желали всем сердцем исполнить свой долг. Другие легионы могли уважать достойного врага, но для Семнадцатого враг был лишь целью, которую надлежало либо сломить, либо устранить. Их доктрина не допускала третьего пути.

Большинство легионов получили свои имена с течением времени, но Семнадцатому дали название сразу – Имперские Вестники. Это не было знаком чести, лишь указанием на то, какое место легион занимает в планах Императора. Ибо туда, где суеверия Долгой Ночи были наиболее сильны, они приносили имперский ультиматум – отречься ото лжи или умереть с ложью на устах. Существовал целый ритуал: к крепости или анклаву тирана неспешно подступал одинокий воин в черной броне. Шлем воина был стилизован под череп, в руках он нес булаву с орлиными крыльями. Его облик, его атрибуты отражали тот самый имперский ультиматум.

Этих воинов набирали из наиболее фанатичных, самых преданных идеалам Имперской Истины. Тысячи ворот открылись при их приближении. Десятки тысяч ворот открылись, когда они заговорили. Их называли Носителями Слова и Смерти. Потому что глупцов, которые смели отказать воину в черном и тем более попытаться убить его, ждала только смерть. Тогда к крепости подходил легион в сером керамите и, не говоря ни слова, обращал стены в пыль, а защитников города в окровавленные лохмотья.

Уже тогда, на рассвете Объединения, военная доктрина Имперских Вестников обрела завершенный вид. Война оружия и плоти была для них последним инструментом, самой грубой формой воздействия. Поэтому они не уделяли ей слишком много времени. Нельзя сказать, что воины Семнадцатого уступали в ратном мастерстве воинам других легионов, однако бились они куда проще, грубо и прямолинейно. Но лишь потому, что бились они редко. Ибо их истинным оружием было слово и в такой войне они не знали себе равных.

Вскоре Семнадцатый получил еще одно имя – Иконоборцы. Когда эти воины истребляли непокорного врага или ломали его дух, заставляя отречься от исконных верований и присоединиться к Империуму, начиналась зачистка. Вестники вскрывали библиотеки, архивы, прочие хранилища древних знаний. Они собирали все, что касалось ложных богов и древних учений, включая предметы искусства – картины, скульптуры, сборники поэзии. Все это собиралось и демонстративно сжигалось на кострах. Ибо в Империуме, который строили Вестники, была лишь одна Истина. Незыблемая.

Никто не знает, сколько храмов и тайных митреумов уничтожили Иконоборцы. Нельзя сосчитать количество вражеских лидеров и колдунов, которых они сожгли на своих кострах, как это делали инквизиторы в кровавом прошлом Старой Земли. Но в отличие от инквизиторов Вестники просвещали, они давали знания, а отнимали пустые традиции и бессмысленные ритуалы.

Сегодня никто не сомневается, что тогда в Семнадцатый входили самые верные и преданные сыновья Императора. Он взрастил фанатиков, которые могли покорять звезды словами. Фанатиков, которые заполняли библиотеки пеплом, а не топили землю в крови.

Истина Уризена

Становление Лоргара на Колхиде и момент, когда он был обнаружен Императором, я подробно проанализировал в стриме про Аврелиана. Поэтому здесь обозначу лишь ключевые моменты. Колхида была миром «старых богов», религия там была повсюду – в умах, сердцах, пыли и песке. Большая часть населения мира исповедовала в том или ином виде Старые Пути. Это было не в полной мере поклонение Хаосу, но на Колхиде знали о варпе, знали о том, что в нем обитают сущности, которые столь несоизмеримо выше человека, что их справедливо называть богами.

О происхождении этих знаний я рассказал во втором подкасте про Лоргара и Ингефель. А в первом подкасте я пояснил, почему Лоргар так легко принял Старые Пути и почему потом не отказался от них, хотя также принял и Имперскую Истину. Безусловно, Хаос коснулся Лоргара, пока он находился в гестационной капсуле между Террой и Колхидой. Нет сомнений, что фанатизм и исступленная верность были заложены в его гены Императором. Проблемой стало то, что этот фанатизм и эта верность обрели на Колхиде религиозный подтекст. Ибо задолго до появления Императора Лоргар знал о нем и верил, что Он – Бог.

Уризен видел в пророческом трансе, что на планету спустятся два могущественных создания – в золоте и кармине. Так и произошло – на Колхиду Император пришел с Магнусом Красным. Аврелиан без лишних слов преклонил колени перед своим богом, а вслед за ним на колени встала вся планета.

Лоргар верил в божественное происхождением Императора, но это не было нонсенсом. Многие, кто видел, как Повелитель Человечества повергает своих врагов и расширяет человеческую экспансию за пределы самых смелых фантазий, убеждались в его сверхъестественной природе. Сказать, что Император – бог, это, по сути, единственный способ объяснить, как он сумел объединить Терру, Солнечную систему и теперь объединял галактику.

Уризен легко интегрировался в легион. Потому что его воины были таким же – запредельно преданными Императору и Человечеству, верящими его особый путь и судьбу, желающие служить. Многие люди, которые сопровождали Лоргара на Колхиде, были возвышены до Астартес и получили высокие должности. Что касается терранского ядра, все сыны Уризена склонились перед ним, как ранее он склонился перед собственным отцом. Между ветеранами и новыми рекрутами не было трений.

Мы знаем, что в первые годы Великого Крестового Похода Аврелиан скрывал свою веру. Да, он официально принял Имперские Истины. Но понимал их по-своему. Он считал, что иные культы необходимо искоренять, но культ Императора – и есть Истина, выходящая за пределы религиозного и мифологического миропонимания. Любопытно, что первые речи Аврелиана в роли примарха полны порицания идолопоклонства, колдовства и веры в богов. Однако Уризен, будучи истинным мастером слова, явно никогда не отрицал само понятие «бог», а о сущности своего создателя предпочитал не высказываться.

Разумеется, Эреб и Кор Фаэрон были целиком на стороне Лоргара. Как я уже говорил в стриме о нем, эти двое полагали, что наставляют примарха, в действительности же все было наоборот. Но гораздо интереснее, что легион уже был готов к вере, которую нес Уризен. Мы знаем, что Халик-гар, Верховный Вестник и лидер легиона до Лоргара, был обращен в Старую Веру еще на Терре своим отцом, либо дедом. Мы знаем, что Маэдро Вессар и Устун Чо, величайшие Иконоборцы, чьи имена гремели на весь Великий Крестовый Поход, также были приверженцами Старой Веры задолго до посещения Колхиды.

Это говорит о том, что Аврелиан вовсе не принес откровение в свой легион. По крайней мере, не для всех. Семнадцатый знал о богах куда больше, чем говорил. Возможно, поэтому сыны Лоргара всегда были столь фанатичны в отношении религиозных культов – ибо они ведали их губительную мощь. А еще, по всей видимости, многие из них тайно почитали Императора богом до того, как это стало мейнстримом до того, как их стал наставлять Лоргар.

Конечно, присутствие Аврелиана изменило легион. Другим легионам стало еще сложнее находить общий язык с воинами Семнадцатого, потому что их догматизм перешел на новый уровень. Еще бы, ведь теперь их вел в бой сын бога! Но были и формальные изменения. Например, Носители Слова и Смерти в черной броне и череполиких шлемах получили новые функции. Теперь они должны были следить за душой легиона, проверять других воинов на искренность и преданность, пестовать в них абсолютную открытость идеалам Лоргара. Их стали называть капелланами.

Все действия Семнадцатого обрели церемониальность. Если мир приводили к Согласию бескровно, устраивались шествия во главе с капелланами и невероятные торжества. Если же планету приходилось сжечь, это сопровождалось великим плачем и песнопениями, призванными показать скорбь сынов Лоргара по тем, чьи души навеки останутся во тьме ложного забытья.

По каждому случаю были разработаны ритуальные фразы и действа. Например, когда мир сжигался, над головами офицеров рот, участвовавших в боях, капелланы развеивали пепел уничтоженных городов. Это было нужно для того, чтобы воины осознали свою ошибку и цену этой ошибки. Они не смогли раскрыть сердца заблудшего стада и теперь стадо обращено в ничто вместо того, чтобы служить Человечеству.

С подачи Лоргара в легион пришли такие понятия как атам, апостол, и главное – ересь. Этим словом Семнадцатый стал называть все, что отрицало истинность пути Империума.

Эти реформы заняли десятилетия, потому что еще до воссоединения с примархом Имперские Вестники были одним из самых многочисленных легионов, а по некоторым источникам – самым многочисленным. В этом нет ничего удивительного, потому что слово вербует вернее, чем ствол болтера, приставленный к затылку. Увы, не всем дано это понять.

Постепенно в легионе начали распространяться Братства. Неправильно считать, что Братства были предтечами воинских лож, но они имели много общего. Братства уравнивали воинов и были крайне церемониальны. Тут многие заблуждаются, удивляясь, как вернейшие сыны Императора всего за двадцать-тридцать лет обросли столь вопиющей религиозностью. Но многие забывают главное – гены. Фанатизм был внедрен в Семнадцатый генетически. А фанатику не важно, во что верить. Ему нужно лишь пламя, возжигающее его сердце и сердца его братьев. А каково это пламя по происхождению – религиозное или светское – вопрос второстепенный.

Я хочу акцентировать внимание на этом факте. В книге «Резня» из серии «Ересь Хоруса» Алана Блая прямо говорится, что Несущие Слово (тогда Имперские Вестники) были сотворены такими. Это было в них с самого начала. Как в генах Вальдора была покорность. Как в генах Русса было кусать каждый раз, когда он видел неповиновение воле отца. Как в генах Пертурабо был эпический стоицизм и гений непревзойденного архитектора. Поэтому все, что случилось с Семнадцатым, во многом закономерно. Это не ошибка Императора. Это непредвиденное следствие.

Многочисленность легиона сыграла важную роль в становлении культа Императора. Имперские Вестники вербовали огромное количество рекрутов на сотнях планет, у них никогда не было проблем с новобранцами. Вскоре львиную долю Семнадцатого составляли воины, которые никогда не видела Солнца, Терры и Императора. Но все они слышали о деяниях Повелителя Человечества, все они были частью великого плана и воплощали его волю. Воспринимать Императора как бога в таких обстоятельствах естественно.

Реформа Лоргара завершилась переименованием легиона, когда от его терранского ядра почти ничего не осталось. Воины Семнадцатого давно перестали быть Имперскими Вестниками. Поэтому Аврелиан переименовал их в Несущих Слово. Братья Уризена и терранское правительство полагали, будто символизм нового названия заключается в том, что сыны Лоргара несут слово Имперских Истин в дальние уголки галактики. На самом деле, теперь они несли Истину Аврелиана, который хотел дать миру настоящего бога, что стоит выше всех, а потому достоин самого исступленного поклонения.

Из «Первого Еретика» Аарона Дэмбски-Боудена нам известно, что Повелитель Человечества указывал Аврелиану на ошибочность выбранного им пути. Но лишь указывал. Да и что это могли быть за указания? Ведь Лоргар уже открыто насаждал на покоренных мирах идеи, прямо противоречившие Имперским Истинам.

Имперские Истины предполагают абсолютный атеизм. По словам Императора, вселенная рациональна, поэтому отрицает сверхъестественность и иррациональность веры. Вселенная познаваема, альтернатива этой концепции – невежество, деструктивность которого наглядно продемонстрирована ужасами Эры Раздора.
Вот только светский Империум вырос на религиозном фундаменте. Одеяния правителей Терры, ритуалистика и Высокий Готик, воинские практики вроде Клятвы Момента – все это естественным образом включает в себя толику той самой древности, где колдовство считалось естественным, а боги – всеведущими. Разница в том, что догматы Империума не имеют мифологического подтекста.
Такой же была вера Несущих Слово. Они верили, потому что знали. Знали, что их направляет существо, которого в сравнении с любым другим созданием в галактике не получится назвать иначе, как богом. Семнадцатый не молился о защите, он не верил из страха. Он верил из благоговения и молился о светлом будущем для всего Человечества.

Аутодафе среди звезд

Семнадцатый, несмотря на свою многочисленность, уступал большинству легионов в масштабах завоеваний. Экспедиционные флоты Несущих Слово покоряли множество миров, но делали это значительно медленнее, чем армады, ведомые братьями Лоргара. Причина в том, что Аврелиан много времени тратил на переговоры, и тому же учил своих сыновей. Взять в руки булаву просто. Просто силой доказать, что ты прав. Гораздо сложнее сделать это словом, и такая победа ценнее вдвойне. Вот, что говорит об этом сам Уризен (цитата из «Аврелиана» Аарона Дэмбски-Боудена):

Как лучше всего подчинить реальность своей воле? Пролить кровь тех, кто не подчиняется сделанному тобой выбору. Путь разрушителя всегда был легок. Трудная работа доставалась созидателям и провидцам. Лоргар сделал то, чего бы не сделал на его месте ни один из братьев. Он опустил оружие и выдохнул, чтобы успокоиться.

Вот почему Несущие Слово завоевывали так медленно. Вот почему с каждого мира они брали рекрутов в разы больше, чем любой другой легион. Но была и обратная сторона. Семнадцатый взамен уничтоженных языческих храмов строил храмы имперские. Взамен сожженных библиотек возводились новые – тоже имперские. Наполнение этих библиотек требовало колоссальных затрат ресурсов и времени. Лоргар и его капелланы скрупулезно отсеивали труды, которые должны были лечь в основу мировоззрения планет, едва присоединившихся к Империуму.

Тем не менее, как и другие легионы, Несущие Слово не вели переговоров с террористами ксеносами. Они не вели переговоров с теми, кто первым открывал огонь и отказывался внять словам Золотого Сына Императора. Поэтому порой они все же брались за булаву и сокрушали миры именем Его. Есть немало кампаний, проведенных Семнадцатым, которые гремели на весь Великий Крестовый Поход. Остановлюсь на самых ярких из них.

Падение Ориока

Начну с кампании, которая лучше всего демонстрирует методы и военную доктрину Имперских Вестников до прихода Лоргара.

Ориок был древним городом-государством, который, как говорят, основали еще во времена Старой Земли. Он располагался внутри пустотелой горы, что отчасти позволило ему выстоять в хаосе Долгой Ночи. Город был полностью независим – у него были геотермальные источники, которые предоставляли тепло и энергию. Чистые подземные реки давали воду, а в глубоких ледяных озерах люди построили фермы, выращивая там рыбу и питательные водоросли. Точных данных у нас нет, но предполагается, что к завершению Объединения Ориок населяло несколько сотен тысяч человек.

Проблема Ориока с точки зрения нарождающегося Империума заключалась в том, что здесь верили в духов жизни и смерти. Ориоканцы были убеждены, что мироздание – результат взаимодействия незримых сущностей, коих неисчислимые мириады. Среди этих сущностей есть и души умерших, которые дают знаки через сны и видения. А самые сильные сущности хоть и не назывались богами, но почитались как боги. В Ориоке было множество статуй и храмов, посвященных Ишантель, Говорящему в Ночи; Зорузу, Звероголовому Духу Звездного Света; Каллиббадре, Безликому Вестнику Судьбы и другим, чьи имена не дошли до нас.

Ориок просуществовал тысячи лет. Его пытались захватить самые могучие армии своего времени, но, похоже, духи действительно хранили этот город. Поэтому когда Император объединил Терру и остался лишь Ориок, его жители не сомневались – новоявленному тирану их не покорить. Император хорошо знал историю Ориока, поэтому он не посылал к городу парламентеров. Он послал транспортный корабль с Несущим Слово и Смерть на борту. Одинокий воин должен был предложить Ориоку простой ультиматум, но Короли-Жрецы ответили огнем, сбив корабль. Тогда Семнадцатый двинулся на штурм.

Имперские Вестники ударили по горе макробомбардировщиками, почти сразу к ним присоединилась артиллерия и танки. Статуи богов обращались в пыль, люди молили духов о помощи, но духи молчали. Воины в сером тоже молчали. Они наступали в абсолютном безмолвии. Тех, кто поднимался против них с оружием, они убивали. Тем, кто просил о пощаде, они даровали забвение. За три часа больше половины населения Ориока было истреблено. Выживших согнали в центральный зал и… ничего не происходило. Шли часы, а воины в сером просто стояли, оцепив последних ориканцев.

Затем вершина горы взорвалась и на головы выживших опустился Круг Пепла. Элита легиона никого не оставила в живых. Затем воины перегрузили геотермальные станции Ориока и гору заполнила лава. Ледяной щит на ее поверхности стал испаряться и говорят, что все южное полушарие тогда затянуло пеплом и паром. А потом пошел черный дождь и это было знаком. Имперские Вестники еще раз преподнесли Терре урок – боги не помогают смертным. Потому что богов нет. Ошибались Вестники или были правы – тогда никто не думал об этом. В конце концов, они действовали по воле Императора. А его слово – Закон и Истина.

Спасение Мелкеджи

Мелкеджи был малоизвестным миром в хвосте галактики, которому удалось сохранить технологии Золотого Века. Великолепная цветущая планета с чистыми голубыми морями и изумрудными лесами, полными живности. Посреди этой природной безмятежности высились ульи, построенные по проектам эпохи, когда люди были на пике могущества. Безупречные громады из камня и стекла, расцвеченные электричеством. Они не противостояли себя флоре и фауне планеты, а существовали в гармонии с ними.

Над миром располагались звездные верфи, на которых даже в Долгую Ночь продолжали строить быстроходные и изящные суда. Люди Мелкеджи, искушенные в геномантии и биоочищении, веками сохраняли молодость. Этот мир был настоящей жемчужиной, которая отлично чувствовал себя в отрыве от остального человечества. Но так лишь казалось. В действительности, миром управляли ксеносы, представлявшие собой в естественном виде облака черных кристаллических осколков. Они внедрились в некоторую часть населения планеты тысячи лет назад и правили Мелкеджи от лица этой касты, которую называли Вознесенными.

Тело, занятое ксеносом, могло жить не дольше года. Поэтому раз в год для каждого Вознесенного среди населения планеты случайным образом выбирался новый «носитель». Это считалось великой честью – каждая прихоть будущего Вознесенного выполнялась по одному его взгляду, пока тело человека в рамках ритуального действа не подносили в качестве священной жертвы богу. Это происходило так долго, что люди превратились в скот, беззаветно преданный своим отвратительным правителям.

Когда Великий Крестовый Поход достиг Мелкеджи, люди этого мира даже не понял, что их пытаются освободить. Они не контролировались паразитами прямо, но оставались верны им, поэтому выступили против Империума. Первым к Мелкеджи пришел Экспедиционный флот под командованием Великого маршала Култа. Военная мощь мира оказалась достаточно высока, чтобы имперцам пришлось отступить. Но Култ сумел захватить несколько человек с Мелкеджи, что позволило понять природу их порабощения.

Великий маршал запросил помощь, и помощь пришла. Это был флот Несущих Слово из восьми полных орденов во главе с самим Лоргаром. Аврелиан пообщался с пленниками и отдал своим воинам приказ: «Зажгите первый огонь». Уризен уже знал, что Мелкеджи правят девять Вознесенных, у каждого из которых в верхних слоях атмосферы есть свой город-крепость. Эти крепости были символом их могущества, они день и ночь взирали на население мира. Этот тысячелетний порядок был нарушен, когда пятый город-крепость взорвался посреди ночи, окрасив небосвод кровавым заревом.

Оказалось, что боевая баржа «Бичеватель», отключив основные инфраструктуры, проскользнула от края системы вглубь обороны Мелкеджи. Когда Вознесенные поняли, что происходит, «Бичеватель» во второй раз разрядил пушки «Нова» и освободил торпедные отсеки. Второй орбитальный город превратился в пылающих шлак. «Бичеватель» сбежал в открытый космос. Флот Вознесенных последовал за баржей и в этот момент корабли Несущих Слово обнаружили себя.

Пустотное сражение длилось всего час. Многие, кто анализировал его, были удивлены тем, насколько точно Уризен спланировал сватку. Он будто наперед знал каждый шаг противника, с легкостью просчитав его.

Несущие Слово не потеряли ни одного корабля, тогда как все суда Мелкелджи были уничтожены. Затем Семнадцатый с легкостью подавил орбитальную оборону и высадился на планету. Люди Мелкеджи были готовы к бою, но их готовность ничего не стоила, ибо им противостояли 5 тысяч Астартес и 100 тысяч смертных солдат. В первых час Вознесенные потеряли десять миллионов. Лоргар шел от города к городу и обращал их в тлеющий пепел. Никто в тех городах не выжил. Аврелиан приказал не брать пленных.

Все это время Вознесенные обращались к населению мира по местной сети вокса. Их голоса звучали по всей планете и Лоргар не пытался им помешать, пока не добрался до реакторов орбитальных городов. Цепь взрывов в ночном небе провозгласила смерть всех Вознесенных. Население Мелкеджи внезапно осознало, что их бессмертных богов-правителей больше нет. Голос Вознесенных сменил голос Аврелиана и в течение двух дней планета сдалась. Через десять лет мир снова станет жемчужиной галактики, теперь – верной Императору. А еще через пятьдесят лет полмиллиона мелкеджийцев придут в Ультрамар с именами иных богов на устах…

Сожжение Корриноса

Ориок отражает военную доктрину и суть Имперских Вестников. Мелкеджи – наглядный пример Семнадцатого при Лоргаре, но до его Паломничество. Теперь справедливо рассмотреть кампанию Несущих Слово, проведенную после сожжения Монархии. Корринос идеально подходит для этого, потому что до Ереси Хоруса покорение этого мира считали образцовой кампанией обновленных сынов Лоргара. Ведь тогда никто не знал, что в действительности стоит за действиями Аврелиана и кому на самом деле верны его воины.

Корринос – это триада миров, расположенных на пересечении стабильных варп-маршрутов по пути от Терры до Восточной окраины галактики. Первый контакт произошел случайно – некий Экспедиционный флот выпал из варпа вблизи планет Корриноса. Первичные сведения разведки говорили о том, что население миров с высокой долей вероятности примет Согласие. Эти миры были технологически развиты, имели мощную промышленность и могли стать идеальным плацдармом для дальнейшего освоения Восточной окраины. Поэтому небольшая группировка Тринадцатого легиона получила приказ присоединить Корринос к Ультрамару.

Флот Ультрамаринов попал в варп-шторм и задержался на несколько месяцев. Когда сыны Жиллимана подошли к мирам Корриноса, они увидели лишь руины, наполненные трупами. Из всего живого в системе остался лишь один поврежденный имперский корабль. Оказалось, что Экспедиционный флот подвергся внезапной атаке и был вероломно уничтожен, несмотря на то, что посольство Корриноса заверило имперцев в своей лояльности. Астропаты флота успели передать сигнал о помощи, на который ответили Несущие Слово под командованием магистра ордена Гасдрубала.

Прибывший к мирам Корриноса Гасдрубал вскрыл правду. Оказалось, что население планет было отравлено порчей темных псайкеров. Они затуманили разум лидеров первого флота и заставили астропатов сообщить о готовности Корриноса к Согласию, чтобы приманить больше добычи. То, что сигнал о помощи пробился к Несущим Словом, было чудом. Или проведением. Или… волей богов?

Несущие Слово пошли в атаку, как только разобрались в ситуации. После массированной бомбардировки первого мира воины в сером начали зачистку. Им противостояли миллионы людей, чьи разумы принадлежали теперь мерзким псайкерам. Сами псайкеры метали живые молнии, с которыми, казалось, невозможно справиться. Но Несущие Слово сражались за Истину. За единственную Истину. Это придавало воинам сил и они не ведали страха.

Первый мир был предан огню в течение одного солнечного года. Еще один год потребовался для истребления населения второго мира. И еще один – для третьей планеты. Никто точно не знает, сколько миллиардов трупов усеяли поверхность миров Корриноса, когда Несущие Слово ушли.

Как я уже сказал, кампания считалась эталонной. Миры отринули свет Имперских Истин и Лоргар покарал их. Вот только Аврелиан уничтожил всю инфраструктуру планет, исключив возможность формирования здесь устойчивого плацдарма для сил, которые по какой-то причине в будущем могут захотеть ударить по Терре с направления Ультрамара…

Вот, как на самом деле ковались грядущие победы Хоруса. Луперкаль никогда не собрал бы свою армаду, никогда не продвинулся бы к Терре, а даже если бы сумел, у него почти не осталось бы времени для захвата Императорского Дворца, если бы не Несущие Слово. Которые знали о том, что будет делать Воитель еще до того, как Воитель был назначен.

Уравнение веры

Фанатизм опасен тем, что он всегда бесконтролен. Фанатика нельзя обуздать, но его можно направить. Император направил Лоргара на завоевание галактики. Он не мог не знать, к чему это может привести, потому что он сам был фанатичен. Ему всегда и всего было мало. Но, полагаю, Повелитель Человечества считал, что у него достаточно времени и он успеет разобраться с более насущными задачами вроде проекта «Паутина» до того, как Уризен перейдет черту.

Он ошибся. Несущие Слово верили в своего бога, и тому же они учили тех, кого привели к Согласию. Но этого было мало. Все началось с шепотков ауксилариев, приписанных к флотам Семнадцатого. Ритуалы легиона все больше отдавали откровенной религиозной, а порой даже колдовством. Никто не посмел бы сказать этого прямо, но многие начали сомневаться – неужели Иконоборцы постепенно превращаются в тех, кого сами сжигали на кострах? Но разве это может нас удивить? Ведь если долго вглядываться в бездну, однажды бездна посмотрит в ответ. И если герой слишком долго сражается с чудовищами, он сам неминуемо превращается в чудовище….

Это и произошло с Несущими Слово. А слухи вокруг них все множились, и все больше правды было в этих слухах. Но Великий Крестовый Поход к тому моменту достиг тех масштабов, когда абсолютное знание стало дефицитом. Флотилии разделяли невообразимые расстояния, слухи доходили от одной системы до другой месяцами, годами, порой десятилетиями. В «Резне» Блая говорится, что Император и Военный Совет просто не имели достаточно времени, чтобы реагировать на каждое подозрение. Учитывая масштабы похода, во многом Повелителю Человечества приходилось слепо доверять сыновьям, верить в то, что они понимают свое место и свою цель.

Однако решающую роль сыграли не слухи и не факты, которые, пусть и с задержкой, но все же доходили до Терры. Император обратил свой взор на Несущих Слово по чисто математической причине. Семнадцатый все сильнее отставал от других легионов в скорости и масштабах завоеваний. Когда другие брали под контроль десятки систем, Несущие Слово приводили к Согласию всего одну. Причину я уже назвал: они тотально перестраивали города, превращая их в колоссальные храмовые комплексы. Они тратили месяцы и даже годы на то, чтобы обучить население своей вере и своим ритуалам.

Сыны Лоргара оставляли после себя преданные и набожные планеты, где даже не нужно было размещать военные соединения на случай восстания. Потому что этим миры никогда не восставали. Они не могли восстать против того, кого считали богом.

Если человек держит в своих руках десять тысяч солнц... Если человек населяет сто тысяч миров своими сыновьями и дочерьми, отдавая им на попечение саму галактику... Если человек направляет мириады кораблей среди бесконечных звезд лишь силой своей мысли... Скажите же мне, если способны, как может такой человек быть чем-то меньшим, чем бог?

Ограничение по знакам. Продолжение здесь.