Всем привет.
Традиционная ремарка - ниже моя очередная, достаточно длинная по меркам постиков в интернете, любительская графомания для сообщества "Авторские истории".
Поэтому решение начать вдруг продираться сквозь неё дальше советую таки обдумать заблаговременно.
Люди же в сообществе с крепкой нервной системой, им не привыкать :)
Прежде ничего подобного не пробовал, критикуйте беспощадно.
Всем, подписавшимся и даже до сей поры не отписавшимся - моё нижайшее. Я ещё жив.
_______________________________
Чем ближе твоя жизнь становится к концу, тем чаще ты начинаешь копаться в своей памяти, заменяя реальность воспоминаниями, проживая их снова и снова, ощущая их, ярко и полно.
Заныло колено? И вот уже снова холодная пустошь Сварбальда перед тобой. Наполняет ноздри запахом мертвечины, который не может развеять даже пронизывающий до костей ледяной ветер. Кругом горят костры, жгут всё, что может гореть, от лишних телег обоза до конского навоза. Жмутся друг к другу, накрывшись кто чем может, сжавшись в тугие клубки из коленей, локтей, плеч. Накидывают на себя всё тряпьё, что есть, кутают лица, пытаясь даже дышать внутрь этого тряпчаного кокона. Те, кому не под что спрятать голову - изредка растирают белеющие на глазах от холода носы и уши ладонями, выдохнув в них перед этим и яростно потерев друг о друга.
Последний день месяца.
Долгий протяжный звук трубы был как избавление от мрачного оцепенения и онемелости.
Началось.
В стихах и поэмах гладкие и напомаженные поэты назовут это Великим Сварбальдским Побоищем. Они будут сыпать изящными эпитетами, соревноваться в пересыпании звонких пафосных слов, складывая из них что - то гордое и красивое, что - то о долге, смелости и героическом самопожертвовании. Но те, кто был там в этот последний день месяца, называют его просто Мразобойней, сплёвывая под ноги горечь от нахлынувшего при слове Сварбальд.
Нас было одиннадцать тысяч. Четыре из них - просто сброд, согнанные крестьяне, беглый люд, каторжане, должники, чесавшие струпья на запястьях от снятых на время колодок. Долг за кровь. Косы, вилы, цепы, рогатины, самодельные пращи и луки, дубины и серпы - вооружены ещё хуже, чем выглядели со стороны. Сброд. Четыре тысячи пустых душ, проклинающих пронизывающий ветер, мороз и принявшие свою роль мяса, которое должно было купить время для быстрых тактических ходов гениального фон Дитриха.
Он был действительно гений, наш одноглазый коротышка, в единственном оставшемся глазе которого горел огонь войны.
Оставшиеся семь тысяч - локийская пехота, два полка кавалерии Сен-Жермона, три сотни лучников - северян, которым холод был не холод. И две тысячи берсерков Сварбальда - лучшее, чем могла поделиться со всеми нами эта ледяная земля.
Шкуры. Кожаная броня. Странный, гортанный язык.
И постоянное "вжиииик - вжжжииик" от затачиваемой стали.
Они точили свои топоры, ножи и мечи с тем же маниакальным упорством, с которым позже шли, чтобы умирать.
Мы были подобием армии, собранным для небольшой победоносной демонстрации праведного гнева человеческого.
Впереди же была нечисть.
Мелкие набеги были часты и раньше. Пара - тройка орочьих вождей или шаман, освоивший несколько трюков с метанием огненных шаров, достаточно эффектных для того, чтобы собрать под его знамёна несколько сотен гретчинов, безмозглых троллей и падальщиков - все они немедленно пытались организовать свою персональную войнушку.
Еда, рабы, грабёж. И слава. Обязательно слава.
Все любят славу, даже тролли, которым едва хватает ума чтобы понять, что от них хотят.
Первый же посланный отряд губернатором пограничного Сварбальда отряд, как правило, устраивал таким бандам тотальный геноцид, немедля обеспечивая всем временный покой.
Так должно было быть и в этот раз. Но так не было в этот раз.
Я не знаю, как трубач касался губами ледяного металла, выдувая мелодию, но звучала она не противно. Точно помню, что не противно - под неё ноги сами распрямлялись, а рука тянулась к топору. И сердце сразу начинало делать гулкое "бумс - бумс - бумс" у тебя в груди, разгоняя по венам хлынувшую вновь потоком кровь. И не было страха. Только облегчение от того, что наконец все началось и скоро закончится, вернув тебя из морока этого морозного оцепенения обратно к теплу родного дома.
Сотники срывали горло, пытаясь организовать толпу в подобие строя. Помню в деталях спину стоящего передо мной здоровенного мельника из Крюшо, его толстый тёплый полушубок, вызывавший у всех зависть, плотный затылок, чёрные сальные волосы с наметившейся плешью на макушке головы. У него даже был меч.
Мельник с мечом, да ладно?
Длинный, двуручный рыцарский меч, настоящий меч, который он неловко сжимал в руках, не решаясь пока даже вытянуть из ножен. Он шептал молитву, громкий шёпот, который пробивался местами между криками, топотом, перепалками, всей разразившейся разом вокруг суетой.
Богобоязненное Крюшо, где между молитвами пьют вино.
Строй шагнул вперёд. Где - то там, за нами, под звуки рожков дружно и слаженно строилась локийская пехота. Я то и дело оборачивался, чтобы взглянуть на них - это было похоже на цирковое представление, когда хаос из выбегающих на арену друг за другом гимнастов в ярких трико словно по щелчку пальцев превращался в многоярусную пирамиду из людей, чёткую и рациональную.
Плечо к плечу, щит к щиту, стена из людей, стена из щитов, где каждый готов.
Между нами было двести метров и бездонная пропасть разницы в подготовке. Мы шли. Локийцы остались стоять, всеми своими шеренгами с полированными щитами, отбрасывающими тусклые блики, как железная змея, протянувшаяся настолько, насколько доставал взгляд. Мы шли.
Пустошь впереди была пустой. Пустая пустошь. Как масляное масло. Клубы горячего пара от дыхания тысяч людей. Шаг, два, левой, правой. Чёрт, со стороны мы даже выглядели убого. Мы чувствовали себя убого, со всеми этими своими топорами для рубки дров, косами и дубинами. Не зная, что делать и что ожидает впереди. Но страха не было. Ветер уже не был столь холодным и пронизывающим.
Потом на горизонте появилась чёрная полоса.
Помню, как совсем ещё мальчишка в первом ряду кричал, словно радуясь, надрывая свой тонкий фальцет - "Смотрите! Идут! Идут!", яростно тыча указательным пальцем левой руки в этот чернеющий впереди горизонт.
Чёрная полоса приближалась быстро.
Когда я понял, насколько быстро - в этот момент впервые и пришёл страх.
"Стой!! Сомкнуть ряды!!"
Сорок сотников с их боевым опытом были среди нас как пастушьи собаки, управлявшиеся ловко с отарой бестолковых овец.
"Все с копьями, рогатинами, вилами - вперёд, вперёд, быстро вперёд!!"
Таких было достаточно. Помню толкотню и давку. Мельник из Крюшо, рванувший назад, больно наступил мне на ногу.
Копья, рогатины, вилы. Даже дрекольё из заточенных и обожжённых на огне оглобель от телег. Всё было выставлено вперёд, превращая толпу в неспешно ощетинившегося иголками навстречу приближающемуся страху гигантского ежа.
"Подпереть первый ряд!! Стать плотно!! Подпереть первый ряд!!"
Я стоял прямо за мальчишкой, кричавшим до этого. Выставив вперёд рогатину, он переминался с ноги на ногу. Потом он обернулся и я увидел губы, сжатые так, что они даже побелели.
Он кивнул мне. Я кивнул ему в ответ.
Черная полоса впереди тянулась вширь, приближаясь. Вскоре уже можно было различить, чем она была. Всадниками. Всадниками на волколаках, гигантских волках окраин Сварбальда, волках - людоедах, абсолютно не дрессируемых - так все считали раньше. Орки на них. Орки в броне. Орки в броне - это было так же неслыханно и невиданно прежде, как волколак с упряжью.
Все ожидали резню, но никто до последнего момента не полагал, что резать будут нас.
Помню оцепенение. Помню, что позади кто - то дрогнул и попытался удрать назад, завязнув тут же в рядах плотно прижатых друг к другу плеч. Быть может, это был мельник из Крюшо. Сейчас это уже не имело значение. Все стали ещё плотнее, втянув головы, как человек в кулачной драке, ожидающий удар.
Но не побежали. Мы не побежали тогда.
Потом рядом вспорхнул голубь. Я точно помню, что это был звук, словно от крыльев вспорхнувшего рядом с тобой голубя.
В-ш-ш-ш-ш-уууух. В котором басовой струной притаился "ф-р-хххх" от сотен распрямившихся тетив длинных, почти в рост человека луков.
Три сотни лучников - северян, ставшие между нашим авангардом и стоявшими в удалении рядами локийской пехоты. Когда они успели там появиться? Словно кто-то прокрутил для них время вперёд.
Они перезаряжали луки с размеренностью и монотонностью разгружающих телегу мешок за мешком сельских грузчиков. Три сотни стрел. Три сотни стрел. Ещё три сотни разлетавшихся широким веером стрел, длиной с человеческую руку.
Им даже не нужно было прицеливаться - всадников - орков было настолько много, что свободной земли между ними, казалось, было меньше. Падали десятки. Сотни продолжали приближаться широкими скачками волколаков. Я помню одного из зверей, стрела воткнулась ему прямо в верхнюю часть передней лапы - он рванул её древко своей широкой пастью, выдернув и даже не замедлив при этом свой бег.
Сердце стучало так, что, казалось, готовится выпрыгнуть из грудной клетки.
И первые ряды наступающих, поредевшие, но врезались яростно в наш выставленный навстречу импровизированный частокол.
Прыгали вперёд не боясь, словно самоубийцы. Налетев на копьё, насаживались на него ещё глубже, отчаянно пытаясь дотянуться щёлкающей пастью до рук державшего его человека. Орки тут и там спрыгивали с подыхающего зверья и бросались вперёд, стараясь пролезть между выпирающими остриями.
Наш первый ряд сдержал две или три таких цепи. Потом, под наваливающейся массой, рогатин и дреколья уже не было видно.
С этого момента начался хаос.
Каждый за себя. Плотные ряды рассеивались. Люди вылетали из них, как кегли. Чёртов волколак, вблизи казавшийся ещё огромнее, вцепился в лицо державшего рогатину до последнего мальчишки передо мной. Я ударил его топором прямо по пасти. Замах не вышел, лезвие лишь надрубило шерсть и процарапало что - то твёрдое под ней. Зверь мотал башкой из стороны в сторону, словно пытаясь оторвать визжащему от боли парню лицо. Места замахиваться не было. Времени думать не было. Мир сузился до этой зубастой пасти, разлетающихся по сторонам кровавых брызг и "бумс-бумс-бумс" выпрыгивающего сердца.
Острым краем топора я выбил волколаку глаз. Теперь визжал он. Места для замаха всё ещё не было и я продолжал просто тыкать лезвием топора вперёд, не думая ни о чём. Я распорол ему нос и выбил, наверно, пару зубов. Спустя мгновенье орку, сидевшему на звере, прямо в горло прилетела стрела и он упал, утащив за собой поводья и заставив волколака, потерявшего ориентацию, закрутиться. Удар. Череп хрустит примерно так, как и сухое полено, только лишь умудрись по нему попасть.
Волколаков быстро стало меньше. Орков - больше. Мы были плохими бойцами. Они были плохими бойцами. Это было соревнование не тех, кто окажется лучше, а тех, кто окажется хуже. Вот перед тобой появляется грузная, гротескно - уродливая зелёная фигура. Нужно увидеть замах. Увернуться. Попытаться ударить самому, стараясь не споткнуться о лежащие рядом тела. Удар. Вскользь, плохо. Пригнись. Удар. Врубившись в широкую шею у основания ключицы, топор застревает и ты лихорадочно пытаешься вытянуть его до того, как очередной орк сделает то же самое с тобой.
Руки горят. Каждый глоток воздуха ты проглатываешь, обжигая лёгкие, с истерической жадностью, но никак не успевая надышаться..
Мы были пуховой подушкой, в которой застрял и теперь медленно растворялся кулак орочьей кавалерии.
Тела. Кругом были тела.
Запах свежей крови. Она течёт вокруг. Она в стонах раненых. Она в брызгах на тебе.
"Назад!! Отступаем назад!!"
Ты видишь бегущие вокруг тебя фигуры и понимаешь, насколько устал. Это команда. Это не трусость. Нужно идти.
В длинной шеренге локийцев, невозмутимо наблюдавших за побоищем впереди, появляются проходы.
Мы проходим в них по одному. Даже не могу сосчитать, сколько нас осталось. Прихрамывающие. Раненые. Кто - то сам тащит раненного на себе. Зайдя внутрь, мы падаем и лежим, раскинув руки и смотря в небо.
Покой. Никогда возможность просто лежать, дышать и ничего не делать не была такой сладкой.
Покой.
На секунду даже показалось, что уже закончилось то, что только начиналось.
_________________________
To be continued, bla-bla-bla.
Писал с одиннадцати вечера почти до 4 утра, бензин закончился, но желание выкинуть сие для всеобщего осуждения немедленно осталось - посему оставлю пока в таком виде.
Вычитать на предмет ошибок уже нет сил, поэтому доверимся проверке орфографии постов самого Пикабу - что без красной чёрточки, то и годно :))
Мерси дочитавшим. Критикуйте.