Yudziro499

Вчера вечером зашел к своему деду, 92-летнему старику, которому через неделю исполнится 93. Дед никогда не звонит сам, не хочет навязываться. Никогда ни на что не жалуется — наверное, просто не умеет. Он живет один, бабушка уже давно умерла. И вот сели мы с дедом, налили по 50 грамм, и он вспомнил, что в живых не осталось ни одного его одноклассника. Потом оказалось, что и институтские товарищи, те, с которыми куролесил по молодости, все ушли. Ушли друзья, коллеги, армейские товарищи, все родственники-одногодки. Дед остался один со своей старостью.

Дед сидит у окна на кухне и смотрит на высоченные березы — некоторые давным-давно он посадил сам. Видит он уже плохо, но силуэты различить может. Бог подарил дедушке ясный ум, и сейчас это его достояние и проклятие одновременно. Достояние — потому что до сих пор он может удивляться чудесам, которые происходят вокруг. Я объясняю деду, что такое интернет, рассказываю про электромобили, демонстрирую, как с помощью Skype могу мгновенно связаться с любой точкой мира. Дед улыбается: «Вот чудеса!» — и грустнеет. Проклятие заключается в том, что он так же отчетливо понимает, что вся эта фантастика уже не для него. «Родиться бы лет на 30 позже, — говорит дед. — У меня сейчас был бы весь мир в кармане!».
Мы начинаем фантазировать на эту тему, но очень скоро приходим к выводу, что если бы и была такая возможность, то дед бы ей не воспользовался. Потому что тогда случилась бы катастрофа.
В 1941-м, 22 июня, 19-летний спортсмен Саша Корсак, случайно оказавшийся в пионерском лагере под Минском, вывез 300 детей в эвакуацию. Что с ними бы случилось, если бы не мой дед? Страшно представить. В 1942-м на передовой в Сталинграде настал момент, когда в роте моего деда не осталось ни одного санитара. Дед, знакомый с азами медицины, взял сумку санитара и ежедневно вытаскивал раненых однополчан, таких же 20-летних пацанов, как и он сам, с поля боя. «Куда же ты прешь под пули? Жизнь не дорога?» — спрашивали его. Дед признается мне: было очень страшно, но еще страшнее было слышать крики о помощи и ничего не делать. Скольких спас? Да кто ж там будет считать. Многих!
Родись дед на 30 лет позже, он не стал бы преподавателем и тренером целой плеяды белорусских пловцов. Вернувшись с войны на костылях, с 40 осколками в ногах, много раз побеждал в чемпионатах республики. После, спустя полвека, в чемпионате мира среди ветеранов в Мюнхене он на дистанции 5 км завоевал «бронзу».
Вот цена тридцатилетней молодости моего деда — сотни жизней, в том числе и моя, и огромная, титаническая работа, увенчавшаяся многими яркими достижениями. Посовещавшись, я и дед пришли к выводу, что платить такую цену нельзя.
источник

. Уже год, как машина осталась мне единственным верным другом – терпеливым и преданным. Были мелкие ремонты, пробитые шины, съезд в кювет, плутания по дорогам и направлениям неопознанным навигатором. Она все терпит, везет меня в разные концы центральной России, по ее закоулкам.
Ежеутреннее бритье я безболезненно оставил три месяца назад, с легкостью бросил службу, – шесть месяцев назад, семью и дом – восемь, – тихо и равнодушно, словно не было пятнадцати лет совместной жизни, быта и какой-никакой, но истории. Зато, приобрел стойкое желание поселиться в глухомани и оно завладело мною полностью.

Какие теплые, уютные, как пуховый платок названия селений: Мышкин, Таруса, Осташков сулили уединение и покой в деревянном домике на тихой улочке, где чья-то свадьба или смерть уже событие.
На поверку, выходило: то местечко вокруг заплеванного семечками и окурками крошечного вокзала, где вокруг ларьков и пельменных кипела вся жизнь с персонажами, то обыкновенная деревня, разрезанная напополам асфальтовой дорогой, украшенной блинами из курей и кошек и удивляющая богатыми кирпичными домами, торчащими среди бревенчатых покосившихся изб, как одинокий золотой зуб в старушачьей пасти, а то глухомань с такими испитыми, предсмертными в прямом и душевном смысле лицами, что лучше и не видеть. Я покидал местечки без сожаления и увозил разочарование.

Зона поиска все ширилась, и вот, рассматривая карту, я все чаще заглядывал за Урал, но уже отчетливо понимал, что обрести нечто приближенное к уютно раскинувшемуся в зеленой долине кантону с размеренным, индивидуалистически-нейтральным проживанием здесь невозможно. Следовало ли мне присовокупить к поискам женщину? Нет, – безоговорочно отвечал я. Ничего нового, неизведанного она не даст, – одна маета.
Я очутился никому не нужным, и это пожалуй хорошо для них же, – тех кому не нужен, но вот что плохо – никто не нужен мне и плохо это для меня. Отсюда рукой подать до вопроса о смысле жизни, а очень по-русски искать его сами знаете где. Может быть я и колесил, как заводной в поисках тихого уголка, чтобы зацепиться за простоту и понятность, отдышаться и подумать что дальше.

Он стоял у киоска быстрого питания и пересчитывал мелочь на ладони.
– Привет. – тронул я его за плечо.
– Аа…Привет… – равнодушно ответил он и молчком отвернулся, считая встречу прощанием же. Но вдруг его посетила мысль и он живо переиграл. – Ты?! Не узнал, извини. Ты как здесь?
– Живу. – сказал я и пошел мимо. Он мне и тогда был неприятен, а сейчас меня привлекло лишь любопытство.
– Постой, постой! – он забежал впереди меня и виновато улыбнулся, – мол какие обиды между старыми друзьями. Кивнул на вывеску кафе. – Дело есть. Зайдем?

Спешить мне все одно было некуда, а интерес был.
– Как дела в деревне? – спросил я усаживаясь за столик.
– Не знаю. Я уже год у вас пельмени леплю, в промзоне, в гараже у армян. Хочу тебе кое-что предложить. Выгодное дельце.
– Какое у нас тобой, Юра, может быть дельце. – предупредил его от ненужных заявлений. За корм для этого слюнявого рта (салат, шашлык, пиво) я хотел получить коротенькую справку и тут же распрощаться.
– Не спеши, не спеши. – ласково попросил он. – Вот, глянь чего.
Он достал завязанный узлом платок, растянул зубами узел и протянул мне что-то на ладони. Это была горстка жемчужин, странной, неправильной формы, но чистого, глубокого, с неуловимой голубизной матового цвета
– Жемчуг? Не товарный.
– Он настоящий! – закудахтал Юрка. – Ты кто, ювелир? А я в скупке был. Настоящий сказали! Купи? Договоримся.
– Мне не нужно. Откуда это у тебя?
– Откуда, откуда…Из деревни. – не сильно переживая за несостоявшуюся сделку, Юрка сунул платок в карман и придвинул тарелку с мясом.

Всплыл в памяти Рыбалыч, лесничий с миноискателем, горящие избы и протяжный собачий вой, наводящий необъяснимую тоску и заставляющий шевелиться волосы на макушке.
– Лесник дал?
– Ага! Как же. – зло ухмыльнулся он в ответ. – Он по зубам мог дать. Мой это, я нашел. Такая история, что …сразу в общем, не расскажешь.
Намек был ясен. Я заказал графинчик водки и еще пива, попросил для себя пепельницу. Юрка захмелел с трех рюмок. Ел громко, неряшливо и перемежал странный рассказ тонкими порыгиваниями от скорой сытости и то и дело переспрашивал: – Не веришь?
– Почему. Верю…
– …этот же гад, что и Лешку и меня хотел в избе сжечь. Я в тот день крепко выпимши был. Приспичило понимаешь, в полночь в туалет. Страшно ни страшно, а делать нечего – иди на двор. Сидел, сидел и задремал. Ну, с кем не бывает. Очнулся, слышу, за стенкой на дворе вроде кабан похрюкивает и топчется копытами тихонько. Я в щелку глядь, а это он. Ходит, к ставням доски налаживает. Здоровый, собака! Волосатый как…Я не долго думая, выскочил и бегом, – штаны на ходу натягиваю. Когда пьяный, – я отчаянный. И к вам тогда влетел, – помнишь конечно. А дальш…

– Помню. А жемчуг откуда? – перебил я его. Юрка не врал, описывая поджигателя. Таким, как увидел его той ночью и я. От воспоминаний у меня мороз пробежал по спине.
– Возьми еще пива. – запросто потребовал он. – Жемчуг этот я нашел. А как, я тебе расскажу как другу, но только чтоб никому! Слышь, Миха?!
– Обещаю.
– Лешка мне все рассказал. Мы с ним корешки, во как были! – он сцепил ладони в замок. – Я бы на его месте тоже не удержался такое в себе носить. Короче! Ходил он однажды по лесу, деревья которые мертвые насекал для порубки. И уже под вечер уморился, сел под сосну, перекусил, свистульку срезал – любил дурень поиграть. Наиграл короче…Смерть себе и меня дома лишил! Козел!
– Ну и?
– Ну и…Пиликал, пиликал и закимарил короче…

продолжение в комментах