YuSM

Как-то ротмистр Зубко
Сеял просо без очков
И нечаянно посеял
Семь неведомых цветков.

Семь стебле́й пронзили Землю,
Семь соцветий Солнцу внемлют,
А в ночи́ середь ветров
Ярко светят семь шаров.

Тьма висит над просянищем,
А во тьме кружатся мыши:
Семь огромных хороводов!
Галифе под голенища

Мыше-форменных сапог
Вправлены. Мышиных ног
Раздаётся жуткий топот.
Рты мышей сакральный ропот

Исторгают непрестанно,
И кружа́тся неустанно
Вплоть до утренней поры,
Пока светятся шары.

Прудик маленький, уютный
Окружил лесок.
Под водой в трясине мутной
Грезит червячок:

Вот бы мне в блестящей рыбе
Всплыть на самый верх!
Чтобы стя́пал эту рыбу
Коршун или стерх...

В рыбе, в птице и ... в лисице! -
Грезил червячок, -
Новой жизни зародиться
Будет самый срок!

Шарик - маленькая сфера,
В ней - червячий сын,
Скрыт матрёшечным манером,
Спит, пятиеди́н,

Ждёт смертей и разложенья,
Ливней и ветров,
Чтобы в пруд попасть, последних
Избежав оков,

Выползти из отчей сферы
Дожидаться Рыбы Веры...

Все вокруг во всеоружьи:
Кто с копьём, а кто с мечом,
Ну а я - простой хорунжий,
В бой хоругвию влеком.

Тяжеленный крест дубовый,
Шито златом полотно -
Артефакт не пустяковый.
Поперво́й было чудно́:

Ты приходишь с мужиками
На прекрасный летний луг.
Там... С другими мужиками...
Словом, это как неду́г:

Бьют друг друга, режут глотки,
Ну а ты стоишь в сторонке,
А поо́даль, через поле -
Твой коллега, с той же долей,
Смотрит, как его друзья
Погибают по чём зря.

Смотрим. Ждём, держа хоругви.
Очень тянет по домам.
Нам определённо нужно
Прекратить этот бедлам!

Наблюдая бой за боем,
Видя в трансе праотцов,
Как конкретно за собою
В бой хоругвь ведёт бойцов

Понял. Ну а дальше просто:
Облегчи́л хоругви о́стов,
Чуть исправил полотно -
Стало парусом оно -

И взлетел, поймавши ветер,
Словно Пэ́н, который Пе́тер -
Вдаль, до утренней звезды!
И летят за мной ряды

Мужиков, постигших радость
Жить, не принося беды́.

В луговых алтайских ульях
Заблудился некто Ульрих,
Сбросив в придорожный лес
Превосходный "Мерседес",

Чем - неведомо влекомый,
Ка́нул в травном море весь.
Зов, доселе не знакомый,
Немцу в голову пролез.

Знать, шепнула нежно в ухо
Золотая медовуха
Что-то вроде "всё. пора."
И до самого утра

Ульрих ехал, шёл и падал,
Что-то ел, о чём-то плакал,
Поучал несносных пчёл...
Весь в укусах, полугол,

Кое-где пощипан гусем,
О неведомой Марусе
Бредит, будто бы в ови́не
Он рожденье Бога видел...

Наструга́в себе капре́зе,
Под бокальчик сан-джове́зе
Как-то влез пощупать мир
В сетевой кино-эфир:
"Чтоо там нынче популярно?" -
Напевая тремолярно,
Хоп! И я уже в снегах.

На разряженных конях
Группа полуголых ле́ди,
Чуть прикрывши пе́рси ме́дью,
Грозно целятся меча́ми
И безумными оча́ми
В якобы сакральный куб.
С якобы прекрасных губ
Грубое слетает слово...

Как это свежо, как но́во!
Тост за вас, товарищ сценарист!
Вижу, вы изрядный юморист.