20 мая 1939 года, особоуполномоченный Киевского облуправления НКВД, младший лейтенант госбезопасности Полищук, рассмотрев материалы о преступной деятельности бывшего начальника тюрьмы города Умань Абрамовича Самуила Моисеевича, выписал постановление о производстве предварительного следствия. Так, ровно 80 лет назад, началось знаменитое «Дело Уманского райотдела НКВД». Сейчас оно рассекречено Службой безопасности Украины.
В архиве СБУ в Киеве хранится дело №38195. Семь пухлых томов: допросы свидетелей и обвиняемых, протоколы очных ставок, жалобы, материалы экспертиз, приговоры.
В этих документах — пытки, издевательства, мародерство, пьянство, принуждение к сожительству жен арестованных, ложь, расстрелы.
Умань в конце 30-х годов XX века — тихий городок Киевской области с населением 40 тысяч человек, треть из которых составляли евреи. C началом Большого террора, в июле 1937 года, по приказу из Киева в Умани была создана межрайонная оперативно-следственная группа — она была собрана из прикомандированных сотрудников. Начальником назначили капитана госбезопасности Соломона Борисова-Лендермана, а руководителем следственной части — младшего лейтенанта госбезопасности Александра Томина. Группа активно занималась выявлением и обезвреживанием «врагов народа», давала результаты и была на хорошем счету у руководства. Расстреливали «врагов народа» прямо в здании Уманского НКВД. Ответственным за расстрелы был начальник тюрьмы Абрамович
4 апреля 1939 года один из бывших курсантов НКВД, который в 1937 году был прикомандирован к Уманской межрайонной группе, написал письмо в «Правду» с перечислением жутких подробностей происходившего в Умани. Это письмо, естественно, опубликовано не было, но послужило отправной точкой для уголовного дела, которое было заведено Полищуком спустя месяц:
«…Я комсомолец, не могу больше таить от партии врагов, что творили жуткую враждебную работу для подрыва и осквернения любимой народом Советской разведки. Полтора года назад в ноябре я в группе курсантов Киевской школы НКВД командирован для работы в Уманскую следгруппу на Киевщине…
…В школе, где учили нас вежливому отношению с людьми и арестованными и чекистской выдержке и ловкости в следствии. В практике оказалось противоположное, и мы курсанты были этим поражены, сочли свою учебу напрасной и лишней. С первого дня нас всех созвал в свой кабинет Томин и сказал, что наши курсовые знания отстали от практики, здесь вам придется изменить их и при допросе применять физические меры воздействия к допрашиваемым, если не будет признания, причем повел нас в соседнюю комнату и показал, как нужно допрашивать, одним ударом сапога в живот арестованного свалил на землю, а его помощник Неман топтал ногами лежащего по груди и животу, после чего арестованный выбросился в окно и убился…
…Петров, Неман, Абрамов и Томин в погребе били камнями арестованного сотрудника НКВД, заставляли подписать показания, а потом убили, пальто коверкотовое с убитого забрал себе Абрамов и носил его. Об этом сам рассказывал Петров комендант и можно у него найти пальто. Они же пользовали молодых красивых женщин. Одну 17-летнюю девушку, дочь плановика или лаборанта сахарного завода Монастырского района, и другую, жену нач. политотдела дивизии, а потом их расстреляли, и Петров в половой орган вставлял деревянную кеглю убитым женщинам… (ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 38195. Т. 3. Т. 229–230)
Несмотря на то что курсант указал в своем заявлении целый ряд лиц, совершавших преступления, первоначально дело завели только на начальника тюрьмы Абрамовича. Но вскоре к нему в качестве обвиняемых присоединились и другие. Всего в рамках «Уманского дела» прошло три судебных процесса, число обвиняемых составило 6 человек. Ими, помимо Абрамовича, стали: руководители межрайонной группы Томин и Борисов, следователь Петров, оперуполномоченный Щербина, а также водитель НКВД Зудин.
По ходу следствия вскрывались всё новые подробности. В здании НКВД находилась пыточная камера №21, которую сами участники группы в шутку называли «Лаборатория». Ответственным за нее был Петров.
Из заключения следователя НКВД СССР Гарбузова
«…по указанию Борисова и Томина все арестованные подвергались первоначальному допросу в комнате 21. На допрос вызывали в комнату одновременно по 20–30 чел. Перед допросом Петров получал от Борисова и Томина списки арестованных, подлежавших допросу, в которых указывалось, какие показания должен дать тот или иной арестованный: кто его завербовал, в какую контрреволюционную организацию и кого он в свою очередь завербовал. Огласив предъявляемые к арестованному обвинения, Петров ставил вопрос: «Кто будет писать показания, подними руку».
Некоторые арестованные, боясь подвергнуться пыткам и издевательствам, писали собственноручные показания. К арестованным, не желавшим дать требуемых от них показаний, Петров с неоднократным участием Томина применяли физические меры: избивали, заставляли простаивать беспрерывно по 10–15 суток, устраивали так называемые «концерты», принуждали арестованных друг друга избивать, петь и танцевать, применяли метод так называемого «термометра» — вкладывали арестованному палку подмышку и заставляли держать, а затем избивали. Как следствие всех этих извращений, явился результат массовых ложных вымышленных показаний…» (ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 38195. Л. 3)
Расстрелы заключенных под руководством Абрамовича сопровождались мародерством, а иногда и осквернением тел убитых.
Из материалов допроса фельдъегеря Верещука, одного из участников расстрельной команды
«…Томин часто присутствуя при дележке вещей, видел, что Абрамович погружал в машину 2–3 мешка вещей и увозил их домой. Я лично был свидетелем, как во время одной дележки Абрамович предложил Томину одеяло расстрелянного, которое он взял и тут же передал шоферу Зудину. Кроме того, вторично в моем присутствии во время дележки Абрамович вручил Томину фетровые валенки расстрелянного, которые он взял для себя.
Кроме того, я был свидетелем таких случаев, когда Абрамович раза четыре выбивал Наганом у расстрелянных золотые зубы и коронки, которые ложил в бумажку и прятал в карман, а присутствовавший в этом Томин и др. оперработники Данилов, Левин на действия Абрамовича не реагировали. Никто из руководящего состава не реагировал и на такие действия Абрамовича и Петров, бывш. нач. Маньковского РО НКВД Милиции, которые выражались в том, что оба они расстрелянным женщинам во влагалища вставляли трубки и ложки…» (ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 38195. Т. 3. Л. 68)
Изучив материалы дела, удалось установить и технологию расстрела, применявшуюся в Уманском РО НКВД.
Из показаний бывшего участника следственной группы Бориса Неймана
«…Вопрос: Установлено, что при проведении приговоров в исполнение, оперсостав, принимавший в этом участие, занимался мародерством, хищением ценностей /денег/ и имущества арестованных /одежды/. Расскажите, что вам известно и кто персонально в этом виноват.
Ответ: По вопросу приведения в исполнение приговоров над приговоренными к расстрелу мне известно следующее:
В Уманской оперследгруппе в 1937 г. приводились в исполнение приговора над осужденными к расстрелу. Порядок привоза осужденных из тюрьмы в Уманское РО НКВД для исполнения приговоров был следующий:
Нач. Уманского РО, он же нач. Межрайследгруппы Борисов, с получением списков из КОУ НКВД осужденных к расстрелу, частично каждый вечер иногда через несколько вечеров давал от себя списки нач. тюрьмы г. Умани Абрамовичу, примерно на 40–50 ч. осужденных к расстрелу, для доставки таковых РО, обыкновенно к 10 часам вечера.
Осужденные к расстрелу привозились в одну из комнат двора РО. Борисов примерно к 11–12 ч. ночи лично сверял по списку, присланному из КОУ НКВД, сверяя тщательно их фамилии, имя, отчество и другие установочные данные.
После окончательной проверки осужденных к расстрелу им объявлялось, что они идут на этап, а сейчас пройдут пропускник, баню. Таким образом, оперативные сотрудники каждый раз водили по одному в подвальное помещение, где приводились в исполнение приговора.
Приведенный осужденный к расстрелу в подвальное помещение никаким репрессиям не подвергался, а нач. тюрьмы Абрамович предлагал каждому в отдельности сдавать имевшиеся при них деньги, которые ложил к себе в карман плаща, после указанного осужденному предлагали раздеваться до белья, а затем он выводился во вторую комнату подвального помещения, где над ним приводился приговор в исполнение…» (ОГА СБУ. Ф. 5. Д. 38195. Т. 3. Л. 101)
